Впередсмотрящий

КРЫЛЬЯ ФАНТАЗИИ

ока читатели «Журнала воспитания и развлечения» медленно продвигались с капитаном Гаттерасом к загадочному Северному полюсу, Жюль Верн успел выпустить еще один роман — «Путешествие к центру Земли».

Замысел возник неожиданно — по контрасту с ледяным безмолвием Арктики. Вода и огонь, лед и пламя — взаимоисключающие, враждебные друг другу стихии… Услужливая память подсказала живой пример: отчаянно смелый научный опыт геолога Шарля Сент-Клер Девиля, рискнувшего спуститься в кратер действующего вулкана Стромболи…

От вечного холода к огнедышащей лаве!

Жюль Верн поделился с издателем новым замыслом:

— Герои проникнут в глубочайшие недра и там обнаружат неведомый мир… Почему бы для этого не воспользоваться гипотезой внутрипланетных пустот! Ведь ученые когда-то предполагали, что земной шар — пористое или полое тело, с реликтовой флорой и фауной и даже со своим маленьким солнцем, обогревающим подземное царство… Гипотеза давно отброшена, но она поможет построить фабулу и сплести ее с описаниями далекого геологического прошлого. Подземные озера и реки, гигантские папоротники, грибы в человеческий рост, ожившие ископаемые чудища — ихтиозавры, плезиозавры, мегатерии… Все они уцелеют в первозданном виде в этом воображаемом заповеднике! Научно и занимательно…

Этцель горячо одобрил идею.

И вот чудаковатый профессор Лиденброк вместе с племянником Акселем и проводником Гансом Бьелке проникает в кратер исландского вулкана Снайфельдс и совершает беспримерные исследования в недрах земного шара. Затем после многих приключений все трое выбираются на поверхность целые и невредимые через жерло вулкана Стромболи — с потоком изверженной лавы.

Жюль Верн заканчивал свой третий роман холодной осенью 1864 года. В камине тлели сырые дрова. Дуло изо всех щелей. А путешественники в это время неслись на плоту по кипящей подземной реке. Ощущая всей кожей невыносимый жар, писатель то и дело осушал полотенцем обильный пот, заливавший лицо и шею. Вдруг, почувствовав сильную боль, он увидел на ладонях огромные волдыри.

Онорина тотчас же отправила его к доктору.

— Ожог второй степени, — констатировал врач. — Где это вас так угораздило, мсье Верн?

— Меня обожгло расплавленной лавой, — серьезно сказал романист. — Слышали о таком острове Стромболи — в Тирренском море, севернее Сицилии?

Доктор взглянул на него с удивлением и, ничего не ответив, вышел в соседнюю комнату за бинтами и мазью. А когда вернулся, чтобы наложить пациенту повязку, ожог бесследно исчез…

Рецензенты, восхищаясь оригинальным сюжетом, обсуждали соотношение правды и вымысла в новом фантастическом романе Жюля Верна. Книга пришлась ко времени. Вопросы, связанные с геологическим прошлым, неожиданно привлекли внимание прессы.

Французские ученые Мильн-Эдвардс и Катрфаж на основании неопровержимых палеонтологических данных доказали, что человек существовал уже и в четвертичном и в третичном периодах, которые принято было называть «допотопными». Тем самым предыстория человечества отодвинулась в глубь времен. Несмотря на сопротивление церкви, «предыстория» быстро получила признание.

Жюль Верн, не желая отставать от науки, дополнил очередное издание тремя новыми главами. Путешественники встречают человека-гиганта, пасущего стада мамонтов на берегах подземной реки. Профессор Лиденброк рассказывает своим спутникам о новейших палеонтологических находках, ссылаясь на Мильн-Эдвардса и Катрфажа, и произносит замечательные слова, скорее по недосмотру не вычеркнутые духовной цензурой:

— Все чудеса природы, как бы необыкновенны они ни были, всегда объяснялись физическими законами.

А между тем мысль фантаста уже витала в заоблачных сферах… по контрасту с только что проделанным путешествием на глубине ста километров в таинственных пустотах Земли. От плутонических бездн в противоположную крайность — к вакууму мирового пространства!

В 1865 году в газете «Журналь де Дебá» был напечатан четвертый роман Жюля Верна, вскруживший голову не только юнцам, но и великовозрастным читателям. После катастрофы с «Гигантом» не прошло и полутора лет, как неугомонный Надар стал инициатором и участником… межпланетного перелета «С Земли на Луну прямым путем за 97 часов 20 минут», того самого знаменитого перелета, который в русских изданиях сокращенно называется «Из пушки на Луну».

Правда, Надар действует в обеих книгах (вторая — «Вокруг Луны») под именем Мишеля Ардана, но это не меняет сути: каждому было ясно, что Ардан произошел от Надара посредством перестановки букв. И кроме того, в самом звучании «Ардан» слышится отвага и задор[8].

Когда изобретательные американцы объявили о своем решении запустить на Луну пушечный снаряд с единственной целью продемонстрировать успехи баллистики, Мишель Ардан, как помнят читатели, отправил из Парижа телеграмму:

«Замените круглую бомбу цилиндроконическим снарядом. Полечу внутри. Прибуду пароходом „Атланта“».

Все члены «Пушечного клуба» во главе с председателем Барбикеном встречают сумасбродного француза на пристани Тампа. И вот он показался на палубе.

«Это был человек лет сорока двух, высокого роста, но уже слегка сутуловатый, подобно кариатидам, которые на своих плечах поддерживают балконы. Крупная львиная голова была украшена копной огненных волос, и он встряхивал ими порой, точно гривой. Круглое лицо, широкие скулы, оттопыренные щетинистые усы и пучки рыжеватых волос на щеках, круглые близорукие несколько блуждающие глаза придавали ему сходство с котом. Но его нос был очерчен смелой линией, выражение губ добродушное, а высокий умный лоб изборожден морщинами, как поле, которое никогда не отдыхает. Наконец, сильно развитый торс, крепко посаженный на длинных ногах, мускулистые, ловкие руки, решительная походка — все доказывало, что этот европеец — здоровенный малый, которого, говоря на языке металлургов, природа скорее выковала, чем отлила».

Словесный портрет дополняется психологическими наблюдениями:

«Этот удивительный человек имел склонность к гиперболам, питая юношеское пристрастие к превосходной степени; все предметы отражались в сетчатке его глаз в сверхъестественных размерах. Отсюда у него беспрестанно возникали большие и смелые идеи: все рисовалось ему в преувеличенном виде, кроме препятствий и человеческих достоинств. Словом, это была богатая натура; художник до мозга костей, остроумный малый. Он избегал фейерверка острот, зато наносил словесные удары с ловкостью фехтовальщика… Он очертя голову бросался в самые отчаянные предприятия… всякий раз рисковал сломать себе шею и тем не менее всегда вставал на ноги подобно игрушечному ваньке-встаньке… Он был глубоко бескорыстен, и бурные порывы его сердца не уступали смелости идей его горячей головы. Отзывчивый, рыцарски великодушный, он готов был помиловать злейшего врага и охотно продался бы в рабство, чтобы выкупить негра».

Жюль Верн воздал должное своему другу. Современники считали, что эта незабываемая характеристика почти в точности соответствует внешнему облику и душевному складу Надара.

…Что такое интуиция? Чутье, догадка, проницательность, основанная на предшествующем опыте, — сказано в Словаре иностранных слов. В данном случае «предшествующим опытом» послужила Ньютонова механика. Опираясь на ее выводы, математик Анри Гарсе сделал для писателя вычисления: 12 000 ярдов в секунду[9] — такова необходимая начальная скорость, чтобы снаряд преодолел земное притяжение и долетел до Луны. А отсюда — логические заключения Жюля Верна, частично справедливые, как показало будущее, частично ошибочные (от ограниченного уровня знаний).

Время отметает ошибки, либо подтверждает чутье художника, которое, по словам А. П. Чехова, иногда стоит мозгов ученого. Но где та грань, когда вымысел переходит в прогноз?

Судите сами.

Жюль Верн избирает полуостров Флориду местом старта алюминиевого цилиндроконического вагона-снаряда с тремя пассажирами. Заставляет их испытать эффекты невесомости (правда, лишь в одной зоне, где притяжение Земли «уравновешивается» лунным притяжением), облететь Луну, наблюдать на обратной стороне извержение вулкана[10], вернуться по эллиптической орбите на Землю и упасть в Тихий океан, в четырехстах километрах от берега, где их вылавливает американский корвет.

По странному совпадению, заметил американский астронавт Фрэнк Борман, «Аполлон-IX», имеющий такие же размеры и вес, как снаряд Барбикена, приводнился в четырех километрах от точки, определенной романистом[11].

Отсутствие топлива, энергию которого можно было бы регулировать, заставило Жюля Верна воспользоваться несуществующим сверхмощным порохом, и в то же время «вагон-снаряд» имеет ракетную установку для амортизации удара, если бы произошло прилунение.

(Жюлю Верну не пришло в голову сделать ракетный двигатель душой межпланетного перелета. Для героев романа это только лишь вспомогательное средство, которым им не пришлось воспользоваться. Участь пассажиров «вагона-снаряда» была бы плачевной из-за чудовищных стартовых перегрузок в момент выстрела. Такое фантастическое допущение понадобилось для развития действия).

Не только число участников перелета, место старта и финиша, траектория, размеры и вес алюминиевой цилиндроконической капсулы, но и сопротивление атмосферы, регенерация воздуха и даже телескоп с пятиметровым диаметром на вершине Лонгспик в Скалистых горах, по параметрам и разрешающей способности удивительно похожий на тот, что ныне установлен в Маунт-Паломарской обсерватории (Калифорния) — все это предусмотрено в романе, опередившем реальные возможности более чем на сто лет!

Интересны и предположения писателя об огромных материальных затратах, которые потребует космический перелет, и возможном международном сотрудничестве. Изобретательность и деловитость американцев стимулируются инициативой француза. Благодаря Мишелю Ардану экипаж «вагона-снаряда» становится американо-французским. Проект воплотился в жизни, потому что «Пушечный клуб» решил «обратиться ко всем государствам с просьбой о финансовом соучастии».

Самый живой отклик обращение встретило в России, где было собрано по подписке 368 733 рубля. Всего же операция «Колумбиада» обошлась в 5 444 675 долларов. Сумма громадная, учитывая многократную девальвацию доллара за истекшие сто с лишним лет, но совсем незначительная по сравнению с реальной стоимостью осуществления программы «Аполлон»: 35 миллиардов долларов!

Во что будут на деле обходиться космические исследования, Жюль Верн, при всей его богатой фантазии, предвидеть, конечно, не мог.

«Вокруг Луны» (1870), как и первая часть дилогии, зиждется на строгих расчетах. Когда Этцель готовил отдельное издание, Жюль Верн попросил его дать роман на просмотр знающему математику. Бертран, секретарь Академии наук, размышлял над этими проблемами восемь дней и вернул рукопись с коррективами, предусматривающими возвращение снаряда, чтобы не дать затеряться ему в солнечной системе.

Замысел «Вокруг Луны» получил математическое подкрепление. Интуиция соединилась с точным расчетом. Тот же астронавт Фрэнк Борман позднее вспоминал, что, когда его жена, прочитав «С Земли на Луну», высказала опасения за судьбу мужа, он, чтобы успокоить ее, посоветовал прочесть продолжение — «Вокруг Луны».

Современная космонавтика, подтвердившая гениальную прозорливость писателя, внесла, конечно, свои дополнения, идущие значительно дальше дальновидных прогнозов писателя. Например, он не мог и мечтать о возможности изучения Луны и доставки на Землю лунного грунта автоматическими станциями, как это делают управляемые с огромного расстояния советские луноходы.

Обе части космического романа принадлежат к лучшим творениям Жюля Верна. Блестяще построенный сюжет, стиль, композиция, остроумные диалоги — все до последних мелочей выполнено на уровне зрелого мастерства автора «Необыкновенных путешествий».

Издатель высказал опасение, что роман вызовет возражения духовной цензуры.

Жюль Верн на это ответил:

— Барбикен же сказал перед полетом: «Пусть сохранит нас бог!» Разве этого недостаточно?

…Начиная с Лукиана Самосатского (II в. н. э.) рассказы о полетах в мировое пространство насчитывались в литературе десятками. Но ни разу еще фантазии о межпланетных сообщениях не подкреплялись сколько-нибудь серьезной аргументацией. И все-таки не следует думать, что научная фантастика родилась из головы Жюля Верна, как Афина из головы Зевса.

Одновременно, и даже опережая его, действовали и другие авторы. В 1857 году некий Эльм-Бернар предвосхитил тему «Пяти недель на воздушном шаре», опубликовав роман «Воздушное путешествие из Батавии в Марсель, совершенное с помощью электростатической машины».

Однако книга Эльм-Бернара забыта так же основательно, как и его имя.

Даже Александр Дюма, корифей романа «плаща и шпаги», и тот поддался соблазну фантастики (правда, ее никак не назовешь научной). На старости лет, когда слава его стала тускнеть, он вдруг сочинил «Путешествие на Луну», заставив своего хитроумного героя Моке приспособить в качестве двигательной силы… орла. Прием, прямо скажем, архаический, не раз уже фигурировавший в «лунных» романах. В отличие от шумного успеха «С Земли на Луну», книга Дюма, изданная в том же 1865 году, прошла почти незамеченной.

Читатели не обратили внимания и на одновременно появившийся фантастический роман Ашиля Эйро «Путешествие на Венеру». Ирония судьбы заключалась в том, что герои применяют в межпланетном полете реактивный двигатель, о котором никто еще не думал всерьез как о единственном эффективном способе передвижения в безвоздушной среде. Дальновидную выдумку Эйро современники не смогли оценить. Вспомнили о ней и воздали ей должное только спустя столетие, когда забытый роман был уже никому не нужен.

Наука будила фантазию, подсказывала необыкновенные сюжеты, новые темы носились в воздухе. Пальму первенства суждено было взять наиболее одаренному, плодовитому, образованному и разностороннему писателю. Этим писателем стал Жюль Верн.