Впотьмах

Глава 14

Мы снова идем по лесной тропинке, только сейчас ведем себя более осторожно: неожиданное появление в здешних местах хуурха взбудоражило все здешнее зверье, так что есть вероятность нарваться на одного из тех хищников, которые в иное время сами стараются держаться подальше от людей. К тому же до нас утром дважды доносился рев этого хуурха (чтоб он сдох!), пусть и доносящийся откуда-то издалека, но было ясно, что это жуткое создание бродит где-то по округе в поисках добычи, а такой громадине требуется немало пропитания. Будь на то моя воля, то я бы из охотничьей избушки и шагу не сделала — лишь при одной мысли о том шестилапом чудище у меня холодеет в душе и к горлу подкатывает комок. Но, возможно, именно сейчас у нас есть шанс незаметно пробраться к реке: вряд ли здешние охотники в настоящее время рьяно занимаются нашими поисками. Скорей, дело обстоит совсем иным образом — появление в здешних местах хуурха и связанные с этим опасности отнюдь не способствует желанию людей оставаться в лесу. Думаю, ныне охотники и сами стремятся как можно скорей оказаться рядом со своими семьями — ведь хуурх может придти и в поселок (тем более что однажды это произошло), и тогда мужчинам будет необходимо спасать своих родных и близких.

Впрочем, пока что мы счастливо избегали встреч как с людьми, так и со всеми остальными здешними обитателями, если, конечно, не принимать во внимание мелочь вроде зайцев, змей и птиц. День стоит просто замечательный — солнце, тепло, голубое небо виднеется в просветах среди крон деревьев… Казалось бы — раздолье для зверья, но лес как будто вымер, что неудивительно: когда в округе появляется такой зверь, как хуурх, все здешние обитатели стараются отсидеться в своих норах.

Правда, было одно исключение: лишь стоило нам покинуть поляну, где находилась охотничья избушка, как я заметила змеелису — она появилась из-за кустов, где, очевидно, пряталась все это время.

— Опять ты!.. — покачала я головой, глядя на тренли, которой при виде меня радостно замотала по сторонам своим чешуйчатым хвостом. — Ну, когда ж ты от меня отстанешь-то, а?!

— А разве не ясно?.. — пробурчал Эдуард. — Это двулапое недоразумение уже заждалось, когда же, наконец, для него наступит долгожданный обед. Кажется, терпение у этого создания уже на исходе, да и живот от голода сводит — вот, плетется всего в десятке шагов от нас! Как бы эта тварь тебя еще разок не укусила, так сказать, для подстраховки.

Тут красавчик прав — змеелиса, и верно, подошла к нам что-то уж очень близко, умильно глядя на меня. Более того: я бы сказала, что она, того и гляди, вот-вот начнет наступать нам на пятки! Придется снова отталкивать от нас это ядовитое создание какой-нибудь палкой, а не то она может попытаться снова схватить меня, но уже за ногу. Хотя Эж и говорит, что тренли не нападает второй раз на одну и ту же жертву, однако с уверенностью утверждать подобное я бы не стала — кто знает, что может придти в голову представителю здешней фауны!

Все бы ничего, только вот я чувствую себя далеко не лучшим образом — ран на теле охотника было немало, так что крови на выздоровление этого человека мне пришлось потратить больше допустимого. По моим прикидкам, крови я потеряла грамм триста, не меньше. До анемии мне, конечно, еще далеко, но, тем не менее, кровопотеря дает о себе знать. Вот потому теперь и плетусь, досадуя, что если так пойдет и дальше, то как бы мне не стать помехой для нашего маленького отряда. Да еще и рука болит, причем довольно ощутимо, пальцы в кулак никак не сжать…

Мы идем по тропинке уже не менее пары часов, и сейчас для нас главное — не пропустить место, где справа от узкой лесной дорожки отходит еще одна тропка. Место приметное: там должны находиться три деревца, растущие в ряд, причем одно из них — с необычной красноватой листвой, которую (как нам клятвенно пообещали) ни с какой другой не спутаешь. Именно за этими деревьями и начинается та почти незаметная стежка, что выведет нас к реке, и к спрятанной лодке.

— Сколько времени уже идем, а толку все еще нет… — у Эдуарда кончается терпение. — Не стоило тем мальчишкам доверять! Обманули нас, а мы, как дураки, поверили!

— Обмануть не должны… — покосилась я на красавчика. — Я их здорово припугнула.

Это верно: еще вчера, когда я стала гм… лечить охотника своей кровью, мальчишки смотрели на меня со страхом и надеждой, а сегодня, когда раны на теле их отца стали затягиваться просто на глазах, и он явно пошел на поправку — тогда эти двое стали считать меня кем-то вроде колдуньи. К тому же я сказала этим ребятишкам, что если они попытаются нас обмануть, или же направят к тем, кто нас разыскивает — то в этом случае о выздоровлении отца им придется позабыть. Естественно, что после таких моих слов даже речи не могло быть о том, чтоб мальчишки надули нас хотя бы в малости. Что касается самого охотника, то он, придя в себя, с трудом верил во все происходящее, потому как осознавал, насколько тяжелыми были его вчерашние раны от когтей и зубов хищника. Надо сказать, после этого папаша смотрел на меня с таким гм… неподдельным мужским интересом, что у меня было желание хорошенько ему врезать за слишком наглый взгляд. Так невольно и подумаешь: ну и люди есть на свете — только им станет чуть полегче, вернее, едва лишь выкарабкаются чуть ли не с того света, так сразу внушают себе невесть что! Ну, а у этого охотника, как выяснилось, самомнение о себе едва ли не зашкаливает. Надеюсь, в его дремучую голову не пришла умная мысль о том, что я решила заняться исцелением при помощи колдовства лишь только потому, что ранее он произвел на меня должное впечатление? Впрочем, не удивлюсь, если так оно и есть. Ох уж эти мне излишне уверенные в себе мужики!

Все, что я могла сказать этому мужчине и его детям, так только то, чтоб они помалкивали о том, что видели, а иначе охотника обвинят в том, что он выздоровел при помощи темного колдовства, а такое обвинение в этом мире относится к числу самых тяжких. С этим все согласились, не колеблясь — знали, к каким последствиям может привести всего лишь подозрение в чем-то подобном. Позже Эж нам пояснил, что в городах церковники за такие прегрешения отправляют на костер, а в прибрежных деревушках могут просто утопить, причем без промедления… Н-да, ну и нравы!

Мальчишки настолько дотошно и с такими подробностями рассказали нам о том, как именно следует идти к реке и каким образом действовать дальше, что лично у меня не было никаких сомнений в искренности их слов. Кажется, отец с сыновьями и сами в глубине души мечтали о том, чтоб мы убрались из этих мест как можно дальше, и ни в коем случае не попали в лапы церковников. Нам без возражений разрешили взять с собой кое-какую еду (а Эдуард еще и прихватил глиняную бутылке с каким-то местным хмельным пойлом), и мы покинули избушку сразу же после того, как взошло солнце. Правда, охотник, взяв меня за руку, выдал на прощание нечто совершенно неожиданное — мол, знала бы ты, молодка, как мне жаль, что нам приходится расстаться! Такую красотку, дескать, мне никак не забыть, и досадно, что мы не встретились в иное время!.. С трудом удержалась, чтоб не ответить нахалу то, что просто-таки просилось мне на язык: я тебя, излишне самоуверенного наглеца, тоже век помнить буду, потому как помимо своей воли вынуждена была на твое излечение свою кровь тратить, а ее излишков у меня нет…

Итак, мы идем битых два часа, стараясь как можно быстрее дойти до места, где следует свернуть на тропку, ведущую к реке. Всем хотелось поскорей покинуть этот лес и оказаться у реки, но Эдуард и тут проявлял нервозность: его злила любая остановка, и он стремился как можно быстрей уйти с тропинки — видимо, опасался, как бы вновь не встретиться с охотниками. Все так, но беда в том, что сейчас не только Лидии то и дело требовался отдых, но и мне тоже — я с утра чувствовала себя далеко не лучшим образом, потому как кровопотеря, пусть и не очень значительная, все же дает о себе знать. Когда мы с Лидией в очередной раз присели отдохнуть, Эдуард едва не вспылил:

— Может, хватит придуриваться? Все пытаетесь изобразить, какие вы бедные и несчастные? Да на вас пахать можно!

— Тон сбавь… — посоветовал ему Эж еще до того, как я успела хоть что-то ответить. — Неужели тебе не ясно, что девушки держатся изо всех сил? Просят об отдыхе лишь тогда, когда уже совсем невмоготу! Им вообще полежать бы не помешало, и сил набраться, а они, тем не менее, идут, сжав зубы, и без жалоб!

— Тормоза они, и никто больше… — пробурчал Эдуард. Впрочем, ни у кого из нас не было желания хоть что-то доказывать красавчику, да и смысла в этом никакого не было — Эдуард слышит только то, что желает.

— Будь любезен, уделяй свое внимание не только нам, но и тому, что происходит вокруг… — отрезала я. — Выражать недовольство и трепать языком куда легче, чем приносить хоть какую-то пользу.

Ответить Эдуард не успел — до нас вновь донесся рев хуурха. Правда, этот крик доносился откуда-то издалека, но все равно при этих более чем неприятных звуках у каждого из нас сжалось сердце.

— Чтоб его!.. — ругнулся красавчик, и вновь посмотрел на нас. — Еще и эта образина по округе шляется, ищет, кого бы сожрать, может и сюда заявиться! Идти надо, а вы тут расселись, как две клуши, да еще и пытаетесь недовольно кудахтать!..

— А ну, хватит истерику устраивать!.. — вот теперь уже и Эж повысил голос. — Когда наши спутницы немного передохнут, то пойдут и без твоих понуканий! Ясно, что вопли хуурха крепко действуют каждому из нас на нервы, но здешние леса — это место повышенной опасности, и тут уже ничего не поделаешь. Конечно, мы все сейчас на взводе, но самообладание терять все же не стоит.

Эдуард благоразумно промолчал, но при этом кинул на нас более чем говорящий взгляд — не сомневаюсь, если бы подобное было в его силах, то красавчик, без сомнений, лично б придушил каждую из нас двоих, и притом считал бы себя правым. Да уж, Лидия, «повезло» тебе влюбиться не в того человека — у него, кроме смазливой внешности, да и за душой ровным счетом нет ничего.

Нужное нам место мы отыскали спустя полчаса. Все именно так, как и говорили мальчишки: три дерева в ряд, и у одного из них красноватые листья странной формы — по краям словно идет бахрома. Такое необычное дерево ни с каким иным не спутаешь. Ну, а за деревьями, и верно, начиналась едва заметная тропинка, которую так сразу и не увидишь. Что ж, еще раз убеждаемся в том, что мальчишки нас не обманули. Змеелиса по-прежнему не отставала от меня, и, хотя я уже несколько раз отталкивала ее от себя длинной палкой, было ясно, что расстояние между нами и этим созданием постепенно сокращается. Понятно, что с тренли надо что-то делать, потому как ее терпение (и без того достаточно долгое) вскоре может закончиться, только вот кто бы подсказал, что именно можно предпринять для того, чтоб навсегда отогнать от нас змеелису…

Еще часа полтора (или немного больше) мы шли с небольшими остановками на отдых, пока не остановились на небольшой полянке. Реки все еще было не видно, хотя, по нашим прикидкам, мы до нее уже должны были добраться. Лидия заметно устала, еле шла, вернее, брела, да и я сейчас отнюдь не выглядела образцом бодрости. Ну, раз такое дело, то было решено в очередной раз передохнуть, а заодно и немного перекусить, хотя мне сейчас куда больше хотелось пить. Усевшись на траву, развязала дорожный мешок, который до этого нес Эж, достала оттуда бутылку с водой, сделала несколько глотков, и снова сунула пустую емкость в мешок. Поскорей бы дойти до реки, а то я почти в одиночку выпила целую бутылку. Вновь до нас донесся голос хуурха — надеюсь (все одно ничего больше не остается), что до нас это чудище шестилапое не доберется, хотя при грозных звуках его голоса каждому становится не по себе.

Вынула несколько небольших кусков копченого мяса, которое мы прихватили с собой в охотничьей избушке, только вот аппетита нет, есть не хочется, так что стоит положить мясо назад. В этот момент мой взгляд упал на змеелису, которая стояла всего в двух шагах от поставленного на землю дорожного мешка, и, не отрываясь, смотрела на меня. Я инстинктивно бросила в ее сторону небольшой кусочек мяса, тренли перехватила его на лету и проглотила, не жуя. После этого она вновь уселась рядом, и стала колотить хвостом по земле, ожидая продолжения обеда. Я не стала ее разочаровывать, и второй кусок мяса полетел в кусты, подальше от нас, и тренли кинулась за ним.

— Самим жрать нечего, а она всяких ядовитых тварей кормит… — раздраженно проворчал Эдуард. — Совсем сдурела?

— Да я ж немного ей бросила — уж очень близко змеелиса подошла к нам… — оправдывалась я. Что ни говори, а в чем-то Эдуард прав — в нашем положении не следует разбрасываться едой, пусть даже тренли от нее в восторге. — Признаюсь — просто опасаюсь присутствия этой зверюшки рядом с собой, потому и хочу, чтоб она находилась как можно дальше от меня.

— Как же, не рассказывай нам сказки, что ты ей всего лишь чуть-чуть еды бросила! Недаром эта уродина все еще в кустах сидит, доедает этот, как ты его назвала, маленький кусочек!

Хм, а ведь Эдуард и в этом прав: тренли, и верно, не показывается, хотя там мяса — ей всего лишь на один укус! Змеелиса должна уже быть тут, подле меня, выпрашивая очередную вкусняшку — отстать от меня просто так она не могла. Странно, хотя… Мне невольно вспомнилось, что тренли хорошо чует присутствие посторонних — во всяком случае, вчера, незадолго до нашей встречи с охотником, она враз уловила, что в кустах укрываются люди, и потому какое-то время не показывалась нам на глаза. Неужели…

Я посмотрела на Эжа, и он, кажется, подумал о том же самом. Похоже, нам стоит покинуть это место, и как можно быстрей.

— Уходим!.. — скомандовал Эж.

— В чем дело?.. — испугано спросил Эдуард, но тут же умолк. До нашего слуха донесся какой-то шум — такое впечатление, будто кто-то бежит, не разбирая дороги, ломится сквозь кусты. Выбор небольшой — это или зверь, или человек, и неизвестно еще, кто хуже. А уж если выяснится, что бегущего преследует какая-то местная зверюга… Ой, об этом лучше не думать!

Шум приближался, и спустя несколько ударов сердца на поляну выбежал мужчина, при одном взгляде на которого стало ясно, что он от кого-то удирал — волосы взлохмачены, по лицу струится кровь, из оружия с собой у незнакомца только нож, одежда порвана… Впрочем, одет этот человек был в серый балахон наподобие тех, какие носят церковники, так что было ясно, что перед нами находится один из тех храмовников, что заявились в эти места по наши души. Вот уж кого-кого, а служителей Храма Величия каждый из нас хотел бы обойти десятой дорогой! Как видно, разойтись с ними не получилось…

Сейчас, оказавшись на поляне, и увидев нас, мужчина остановился, и, тяжело дыша, старался придти в себя. Спустя несколько мгновений на его лице появилось изумление — кажется, он не может поверить, что перед ним находятся именно те, на поиски кого он и приехал в эти места.

— О Боги, велика ваша милость!.. — наконец выдохнул он. — Вы привели меня к тем, кого я так давно ищу!

Ну, тебе-то, храмовник, может и повезло, а вот нам — точно нет. И принесла же тебя сюда нелегкая! Мужчине лет тридцать, высокий, подтянутый, широкие плечи… И что это здоровяк забыл в храме? Лучше б делом каким полезным занялся… Впрочем, этот человек один, а нас четверо — как-нибудь справимся!

— От кого это ты так дал деру?.. — поинтересовался Эж. Как видно, он тоже еще не знал, что делать дальше, и потому спросил едва ли не первое, что пришло ему в голову.

— Это ужасное чудовище с шестью лапами, присланное сюда за людские грехи… — церковник все еще не мог придти в себя, но можно не сомневаться, что так легко он от нас не отстанет. — Оно разорвало трех моих спутников… Мне удалось уйти чудом, но я не уверен, что этот нечистый зверь не направился следом за мной…

— Речь, как я понимаю, идет о хуурхе?

— Да! Впрочем, совсем не важно, как называют это мерзкое создание, олицетворяющее людские пороки и прегрешения! Пусть его судьбу решат Небеса — они, в своей бесконечной милости, рано или поздно, вернут его туда, откуда он пришел в эти места… — мужчина вновь обвел нас взглядом, и продолжил более спокойным голосом. — Сейчас речь о вас, грешники. Если хотите, чтоб вам сошел с рук дерзкий побег, то вы все безропотно пойдете за мной. В этом случае наказание за бегство не будет очень суровым, и ваше будущее спасение — только в покорности и послушании, а иначе… В противном случае пеняйте на себя.

В голосе священника была такая уверенность, что мне стало ясно — этот человек убежден в том, что мы ему подчинимся. Странно: казалось бы, численный перевес на нашей стороне, но священник не сомневается в своих силах.

— Шел бы ты своей дорогой, пока мы добрые… — посоветовал Эж. — А еще лучше — бежал отсюда со всех ног, а не как бы хуурх, и верно, не пошел по твоим следам. Давай разойдемся по-хорошему. Поверь — так будет лучше для всех. Мы не видели тебя, ты не видел нас…

Мужчина вновь оглядел нас, вздохнул, а вдруг едва уловимым движением оказался подле Лидии, причем все это произошло так быстро, словно церковник не сделал несколько шагов по направлению к стоящей девушке, а будто перетек с места на место. Но куда хуже то, что одной рукой храмовник прижал Лидию к себе, а вторую руку с ножом приставил к ее горлу.

— Когда я приказываю, меня слушаются… — холодно заговорил мужчина. Я невольно отметила про себя, насколько быстро этот человек пришел в себя после бега по лесу, и к тому же он уже почти не задыхается. Тут и без долгих пояснений понятно, что у священника очень хорошая физическая подготовка. Все верно — на наши поиски должны были отправить умелых людей, и мы имеем дело с одним из них… — Предупреждаю: если дернетесь, я перехвачу ей горло.

— А как же приказ, запрещающий проливать нашу кровь?.. — поинтересовался Эж. Не сомневаюсь, что он сейчас лихорадочно прокручивает в голове все варианты для освобождения Лидии, только вот так сразу и не придумаешь, что можно сделать в столь непростой ситуации. А лезвие ножа у этого человека наточено на совесть, едва ли не до состояния бритвы — если прижмет его хоть немного сильней к коже Лидии, то о последствиях лучше не думать. Пока что Лидия выглядит спокойной, но трудно сказать, как она поведет себя в дальнейшем.

— Иногда обстоятельства складываются таким образом, что можно пренебречь точным исполнение некоторых приказов… — отрезал храмовник. — К тому же нам надо поторопиться: я не обманул вас насчет хуурха — трое моих спутников погибли, чудовище может идти вслед за мной, а эта женщина, к несчастью, не сможет передвигаться быстро, и потому есть реальная возможность вновь столкнуться с тем опасным зверем. Так что или вы досконально исполняете мои приказы, и женщина останется жить, или я перехватываю ей горло — без нее мы сможем идти куда быстрее, и к тому же еще одна жертва на какое-то время отвлечет внимание хуурха, а это сейчас самое важное. Конечно, впоследствии мое начальство может проявить недовольство, но бывают обстоятельства, с которыми даже им придется считаться. В любом случае у меня останется три человека, и поверьте, что я сумею заставить вас бежать со всей прытью, и без излишних разговоров. Ну, а если кто-то из вас откажется подчиняться, то я враз перехвачу ему сухожилия на ногах, и брошу на съедение здешнему зверью. Если уж на то пошло, привести двоих — это тоже неплохо.

— Мы согласны!.. — выпалила я, чтоб хоть немного разрядить обстановку. — Только ее не трогайте!

— Это зависит только от вас… — продолжал мужчина, и меня едва не взбесила уверенность в его голосе. — Бросайте на землю все оружие, какое у вас имеется, а заодно не забудьте и вилы откинуть подальше! Ну, чего медлите? Быстро, я сказал! Кто попытается обмануть меня или схватиться за нож, пусть пеняет на себя! Последствия я вам уже озвучил.

Похоже, особого выбора у нас нет, а то, что этот человек исполнит свои обещания — в этом никто из нас не сомневался. В его голосе и ухватках было нечто такое, что не позволяло усомниться в его словах.

— Не кричи… — после короткой паузы отозвался Эж, бросая на землю свой нож и отталкивая в сторону вилы. — И девушку нашу не пугай — сам должен понимать, что для нее это вредно. Мы не собираемся спорить или возражать, только без оружия в здешних лесах делать нечего. К тому же хуурх то и дело голос подает…

— Вам не хуурха надо бояться, а меня… — усмехнулся мужчина, наблюдая за тем, как Эдуард лихорадочно выкидывает пару своих ножей, и отбрасывает в сторону вилы. — Сейчас мы все без промедлений отправимся в поселок. Кстати, вытряхивайте содержимое своих дорожных мешков.

— Зачем?

— Не надо задавать глупых вопросов. И вот еще что: в дороге я не желаю слышать стонов и жалоб насчет усталости, а потому все свое барахло бросьте здесь — пойдем налегке. Может, еще и пробежаться придется, так что лишний груз будет нам только мешать. И поторапливайтесь.

Делать нечего, пришлось вытряхнуть на землю содержимое наших дорожных мешков. Одежда, еда, немного полотна для перевязки, веревка… Именно она и привлекла взгляд мужчины.

— Ты… — посмотрел он на Эдуарда. — Бери веревку и связывай руки своего приятеля.

— Со связанными за спиной руками идти тяжело… — отозвался Эж.

— Не страшно. Захочешь жить — даже со связанными руками побежишь. А пока стой спокойно, и держи руки за спиной.

Что ж, этот человек верно вычислил лидера в нашем небольшом отряде, и решил его нейтрализовать. Понял и то, что Эдуарда можно не опасаться — возможно, служители Храма Величия ранее уже сообщили подробности о характерах Лидии и Эдуарда тем людям, кого отправили на их поиски, и этот человек знает, чего от них можно ожидать. На меня он не обращал особого внимания, видимо, не принимая всерьез. Я же смотрела на мужчину, стоящего ко мне вполоборота, и по-прежнему держащему нож у горла Лидии, и понимала — надо что-то делать! Ничего толкового в голову не приходило, хотя… Попробовать, пожалуй, можно, пусть дело это рискованное, но выбора, похоже, нет… Повезло, что среди содержимого моего дорожного мешка, которое я вытряхнула на землю, сверху лежит пара кусочков мяса — надо их взять, только вот следует сделать это так, чтоб церковник ничего не заподозрил, ведь он умудрятся держать всех нас под приглядом… А впрочем, тут, пожалуй, можно и не таиться.

— А ты что делаешь?.. — покосился на меня мужчина, когда я наклонилась брошенным на землю вещам. — Я велел не шевелиться!

— Да, конечно… — я поднялась, успев прихватить при этом мясо. — Прошу меня простить…

— А в руках у тебя что?

— Вы не поверите, но я просто поесть хотела… — надеюсь, в моем голосе было достаточно испуга, и к тому же я постаралась придать своему лицу не только испуганное выражение, но еще и некую придурковатость. Выжав из глаз пару слезинок, протянула ладонь, на которой лежали два небольших куска чуть подкопченного мяса. — Я, когда волнуюсь, всегда есть хочу, просто ни о чем ином думать не могу, вот и решила взять их с собой…

— Выбрось… — в голосе мужчины появилось нечто вроде презрения или брезгливости. Кажется, он решил, что он имеет дело с особой недалекого ума или же я просто сдурела от страха.

— Хорошо… — закивала я головой. — Сейчас…

Небольшой кусок мяса полетел в кусты, где, по моим предположениям, спряталась змеелиса. Насколько я уже успела понять, она обычно таится в укромном уголке, не сводит с меня глаз, и без крайней нужды не выходит. Надеюсь, тренли и сейчас там, а еще она должна проглотить угощение, иначе вся моя задумка обречена на провал. Тем временем мужчина, чуть усмехнувшись, отвел взгляд в сторону, наблюдая за Эдуардом, который, наконец-то распутав веревку, подходил к Эжу, который неохотно завел свои руки за спину. Так, момент подходящий, храмовник переключил свое внимание на Эжа, и я, выждав пару мгновений, бросила второй кусочек мяса в сторону церковника, стараясь попасть ему в руку, которой он удерживал Лидию. Расстояние между нами было небольшое, всего несколько шагов, так что промахнуться я никак не могла.

Еще когда кусок был в воздухе, из кустов просто-таки вылетела змеелиса, и в следующее мгновение тренли вцепилась зубами в то место, где мясо ударилось о спину мужчины. От неожиданности церковник отвел руку с ножом от горла Лидии, да и ее саму немного отпустил, обернувшись назад.

— Тренли… вырвалось у него. — Откуда…

Этой пары мгновений растерянности Эжу вполне хватило для того, чтоб оказаться возле мужчины, и он ударил храмовника в нижнюю челюсть, после чего тот сразу рухнул на землю, а я поняла, что напрасно ранее недолюбливала бокс — иногда увлечение этим видом спорта оказывается как нельзя кстати. Эж, в свою очередь, подхватил Лидию, не давая ей упасть, а я бросилась к ним. Однако Лидия не собиралась терять сознание и падать в обморок, и Эж, кивнув мне головой — мол, займись будущей матерью! добавил еще несколько хороших ударов поверженному противнику (пусть это и не соответствует благородным правилам спорта), одновременно с тем откинув ногой в сторону лежащий на земле нож.

— Собирайтесь!.. — скомандовал он нам. — Уходим! Лидия, ты как, идти можешь?

— Я даже бежать могу… бледно улыбнулась та, хотя ее подбородок дрожал. Сейчас я обнимала Лидию, и чувствовала, что ее мелко-мелко потряхивает. Что ж, бедняжку можно понять.

— Честно говоря, я очень за тебя боялся — в твоем положении ощущать нож у своего горла…

— Почему-то я была уверена, что вы меня спасете… — Лидия вытерла слезы. — Хотя, конечно, немного испугалась.

— Ты держалась замечательно… — я собирала наши немногочисленные пожитки, засовывая их в дорожные мешки. — Эдуард, ты чего стоишь столбом? Помогай!

С таким же успехом я могла промолчать — Эдуард стоял, растерянно глядя на нас, и все еще не мог придти в себя от пережитого. Ладно, не стоит впустую сотрясать воздух — помощи от него все одно не дождешься, лучше я сама соберу брошенное на землю добро. Впрочем, ничего иного от Эдуарда ожидать не приходится.

— А этот… — красавчик наконец-то обрел возможность соображать, и кивнул головой в сторону лежащего на земле храмовника. — С ним что делать?

— Пусть полежит, ему полезно… — отмахнулся Эж, поднимая нож храмовника, и отстегивая ножны под него с пояса лежащего человека. — А ты болтай поменьше, и поторапливайся — этот мужик не просто так вспоминал о хуурхе.

— Что, так церковника и оставить?.. — никак не мог успокоиться Эдуард.

— А ты предлагаешь взять его с собой?.. — огрызнулся Эж.

— Нет, но он может очнуться и пойти за нами! Может, его как-нибудь того… Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

— Сомневаюсь, что он быстро очухается… — усмехнулся Эж. — А насчет твоего предложения могу сказать только одно — надеюсь, тренли хорошо его цапнула, так что теперь храмовник вряд ли представляет для нас опасность.

Я же смотрела на змеелису, которая и не подумала от нас уходить. Она сидела неподалеку, и переводила взгляд с меня на лежащего на земле мужчину. Если вспомнить, что тренли ест только тех, кого сама укусила, то сейчас перед змеелисой стоит непростой выбор: продолжать следовать за мной, которая отчего-то никак не помирает, или же заняться иной жертвой, в которую она только что вонзила свои зубы, и сейчас та неподвижно лежит на земле. К тому же я все еще нахожусь на своих двоих, а вторая жертва после укуса не шевелится… Если принять во внимание, как нетерпеливо змеелиса стучит по земле своим чешуйчатым хвостом, то можно предположить, что она очень голодна, и просто-таки мечтает поскорей приступить к трапезе. Думаю, тренли быстро сделает правильный выбор. Может, это и негуманно оставлять человека умирать, не оказав ему никакой помощи, но нам сейчас не до высокой морали: когда стоит примитивнейший вопрос «кто кого», то все философские вопросы отходят куда-то на второй план.

Через несколько минут мы покинули поляну, но перед тем, как скрыться за деревьями, я оглянулась: мужчина все так же неподвижно лежал на земле, а тренли направилась к нему… Ну, тут можно с уверенностью сказать только одно — этого человека мы больше не увидим.

Что же касается змеелисы… Как это ни удивительно, но за последние несколько дней я привыкла постоянно видеть ее возле себя, в какой-то мере даже привязалась к ней, иногда даже не вспоминая о том, насколько опасно это ядовитое создание. Тем не менее, очень рассчитываю на то, что с этого дня ты, голубушка, наконец-то от меня отстанешь, и я постараюсь забыть твою нахальную лисью мордочку. Как сказал поэт: «Была без радостей любовь, разлука будет без печали».

— Лидия, ты молодец… — негромко сказала я, когда мы немного отошли от поляны. — Просто поражаюсь, сколько у тебя сил и выдержки. Не знаю, как бы я себя повела, если б мне приставили нож к горлу. Представляю, как тебе тяжело, но ты идешь и не жалуешься.

— Я просто хочу домой… — она посмотрела на меня, и я поняла, что она плачет. — Ты даже не представляешь, как я мечтаю вырваться отсюда! Вы мне поможете, правда?

Судя по всему, то, что произошло на поляне, послужило для Лидии чем-то вроде спускового крючка, и она больше не могла сдерживаться. Все правильно, у каждого есть свой предел терпения, и наступает момент, когда нет сил держать в себе обуревающие чувства и мысли, и более молчать невозможно. Обычно замкнутая и молчаливая, сейчас она вцепилась в мою руку и тихо шептала, не вытирая слезы, текущие из глаз:

— Не бросайте меня!

— Об этом даже не думай, мы тебя не оставим, что бы ни случилось… — я старалась говорить спокойным голосом, чтоб вернуть девушке уверенность. — Мы сюда пришли за тобой, и возвращаться без тебя не намерены.

— Пожалуйста, не отходи от меня далеко…

— Не беспокойся, отныне я все время буду рядом.

— Обещаешь?

— Как говорили в моем детстве — зуб даю! В переводе на современный язык — не сомневайся.

Лидия улыбнулась сквозь слезы, но было понятно, что ей стало легче. Судя по всему, она уже поняла, что на Эдуарда нет, и не может быть никакой надежды, а в случае необходимости он ее легко предаст, отбросит в сторону, как ненужную вещь. Это ж как нужно было довести безумно влюбленную девушку, чтоб она не хотела лишний раз даже смотреть на кавалера, ради которого не так давно могла пойти на что угодно! Наверное, раньше она еще на что-то надеялась, или внушала себе, что Эдуард ее любит, но в последнее время все чувства разбились вдребезги. Зато красавчик, похоже, этого совсем не замечает.

Не прошло и четверти часа, как деревья впереди стали редеть, и мы вышли на берег. Так, наконец-то мы добрались до реки! Особо широкой ее не назовешь, но на Земле такие реки вполне можно отнести к числу судоходных. По обе стороны реки лес стоял сплошной стеной, вплотную подходя к берегу, и таких прогалин, куда вывела тропка, в здешних лесах, видимо, было совсем немного. Узкая полоска песка, небольшая отмель, прибрежный кустарник, водные растения, чем-то отдаленно смахивающие на рогоз… На той прогалине, где мы сейчас находились, в отдалении от берега, из крепких бревен сложено нечто, напоминающее высокий шалаш, в котором, по словам мальчишек, должна находиться лодка. Надеюсь, она на месте.

По-счастью, так оно и оказалось. Довольно длинная лодка лежала в шалаше кверху килем, а под ней отыскались и весла. Что ж, хоть одна хорошая новость. Теперь надо вытащить лодку, спустить ее на воду, и покинуть эти места. Лично мне этот лес надоел до того, что я его уже видеть не могу, да и устала все время быть настороже, опасаясь встречи с очередным здешним обитателем.

Надо сказать, что лодка оказалась весьма тяжелой, и нам пришлось приложить немало сил, чтоб вытащить ее из шалаша и перевернуть килем вниз. Однако мы едва успели это сделать, как совсем неподалеку раздался рев хуурха, и при этих звуках мое сердце едва не упало в пятки. А я-то надеялась никогда больше не встретиться с этим страшилищем! К тому же, судя по голосу, зверь совсем рядом. Не говоря ни слова, мы потащили лодку к воде — ясно, что времени у нас почти нет. Отмель эта еще тянется довольно далеко, и лодку надо оттащить туда, где поглубже…

— Эдуард, бежим за веслами, а вы, девушки, быстро забирайтесь в лодку!.. — скомандовал Эж, когда судно закачалась на волнах. Он бросился к шалашу, а тем временем я помогла Лидии забраться в лодку и забросила туда свой дорожный мешок. Плохо то, что в лодке уже сидел Эдуард: он оказался там даже раньше Лидии, и никак не среагировал на слова Эж. Выходит, за веслами Эж кинулся один, а они, как я успела рассмотреть, достаточно тяжелые, одному с двумя веслами справиться непросто. Дотащить их от сарая до воды не составит труда для взрослого человека, только вряд ли это можно сделать быстро, а излишков времени у нас нет. Призывать к совести Эдуарда и вновь просить его помочь Эжу времени нет, тем более что красавчик шага из лодки не сделает, а это значит, что Эж будет вынужден в одиночку тащить тяжелый груз. Хуурх вновь взвыл, и его голос прозвучал еще ближе. Ох, не успеет Эж, никак не успеет…

Преодолевая внутренне сопротивление, бросилась на берег, где Эж тащил на себе два тяжелых весла — что ни говори, но делать это вдвоем получится куда быстрее. Так и вышло: под вой хуурха мы донесли весла до лодки, вставили их в уключины, сами забрались в суденышко, и Эж, взявшись за весла, сильными гребками стал выводить лодку на середину реки.

Я облегченно вздохнула — успели уйти! но в следующее мгновение на прогалине появился хуурх — вывалился из-за деревьев, словно черт из табакерки. При виде этого чудища, которое показалось нам еще более страшным, у меня только что кровь в жилах не застыла, и я невольно прижала к себе перепуганную Лидию. В голове крутилась только одна мысль — расстояние между нами совсем небольшое, и если зверь зайдет в воду, то легко доберется до нас — по сути, для него это всего пара-тройка шагов… Хуурх же, увидев нас, вновь издал своей жуткий рев, и шагнул, было в воду, но остановился. Э, да этот зверь, судя по всему, пришел сюда не столько на охоту, сколько на водопой, а за нами не гонится просто оттого, что не очень голоден — недаром храмовник упоминал, что хуурх убил трех людей, сопровождавших этого человека. Ясно, куда делись тела погибших… На мой взгляд, число жертв оказалось достаточно даже для такого большого хищника, и потому он не особо стремится заниматься ловлей добычи посреди реки — похоже, этот зверь предпочитает охотиться на суше. В итоге еще пару раз издав свой жуткий вой, хуурх наклонил голову к воде, а Эж продолжал налегать на весла, стараясь увести лодку как можно дальше от берега. Фу, кажется, нам опять повезло!

Лодка, достигнув середины реки, попала в довольно-таки сильное течение, и Эж бросил весла — устал, да и не было смысла понапрасну тратить силы — пока что лодка сама движется по течению, а мы все никак не могли оторвать взгляд от хуурха, который наклонил свою страшную голову и пил воду…

— Слушай, ты… — повернулся Эж к Эдуарду. — Я же, кажется, просил тебя помочь мне с веслами! Почему ты свою задницу с места не поднял? Если б я дольше возился с веслами, то до появления хуурха не успел бы добраться до лодки! Последствия представляешь? Или до твоей тупой башки ничего не доходит?

— Командир нашелся!.. — красавчик и не думал считать себя виноватым. — Тебя прислали сюда нас вытаскивать — вот и вытаскивай! Ясно, что ты сунулся в этот мир не из гуманных чувств — ведьма наверняка пообещала хорошо заплатить за наше возвращение! Ну, а раз ты наемник, то и отрабатывай свои денежки, а не указывай, что мне делать!

— Знаешь, что я тебе скажу… — начал, было, Эж, но Лидия его остановила.

— Не говори ему ничего — бесполезно. Он, как глухарь на току, слышит только самого себя.

— А у тебя, как я вижу, голос прорезался!.. — слова Лидии всерьез задели красавчика. — Или надоело тихоню изображать? Да если бы не ты, дрянь такая, то я бы тут не оказался! Во всем только ты виновата…

— Хватит!.. — только что не рявкнул Эж. — Сколько можно ее упрекать? Тебя послушай, так окажется, что ты безгрешен и белее свежевыпавшего снега. Может, все же подумаешь, из-за кого все произошло? Да если б ты не проигрался в пух и прах, то ничего бы не случилось! Именно ты кинулся к Лидии, умоляя тебя спасти, причем неважно, где будет находиться то надежное место!

— А вот это тебя не касается, умник!

— Если же ты запамятовал, то напоминаю… — Эж пытался сдерживаться, но это у него получалось все хуже. — Нас просили помочь вернуться Лидии, а о тебе и речи не было. Мы взяли тебя только потому, что хотели спасти, хотя если б я знал, с каким самовлюбленным хамом придется иметь дело, то со спокойной совестью оставил бы в Храме Величия.

— Что, золотому мальчику надоело в благородство играть?.. — неприятно усмехнулся красавчик. — Ну, да от такого, как ты, это ожидаемо. Что же касается тебя, дорогая Лидия… Чтоб ты знала — в моей душе не осталось никаких чувств к тебе.

— А они там хоть когда-то были?.. — вот уж чего я не ожидала от Лидии, так это подобного вопроса. Надо же, эти двое решили выяснить отношения, можно подумать, другого времени и места не нашли! Хотя Лидию можно понять: события последних дней стерли с Эдуарда тонкий слой воспитанности и хороших манер, а потому в выражениях он больше не сдерживался. На мой взгляд, Лидия просто наконец-то хотела услышать от красавчика признание о его настоящих чувствах к ней.

— Смазливые мордашки нравятся многим… — ухмыльнулся тот. — В остальном ты не лучше и не хуже остальных. Хотя нет — ты теперь для меня воплощение всего худшего, что только есть на свете. Запомни другое: когда мы вернемся домой, то спокойной жизни от меня не дождешься ни ты, ни твоя мамаша-ведьма. В этом можешь быть уверена — я тебе всей этой паршивой истории никогда не прощу!

— Еще скажи, что в суд подашь… — горько усмехнулась Лидия.

— Все может быть. Мысль, кстати, неплохая…

— Перестаньте!.. — а вот теперь уже и я вступила в разговор. — Нам сейчас только ругаться не хватало! Сейчас мы все устали, перенервничали — оттого и ссоримся. Давайте успокоимся: мы не в том положении, чтоб позволять себе раздоры.

Ясно, что моим спутникам было что сказать друг другу, но они все же благоразумно решили промолчать — у нас впереди еще долгий путь, и плохой мир все же лучше доброй ссоры.

— Ладно, поговорим о наших делах… — после паузы произнес Эж, вновь берясь за весла. — Селение рыбаков и охотников осталось выше по течению, и не думаю, что сейчас кто-то из них отправится на рыбалку — когда появляется такой зверь, как хуурх, люди стараются держаться вместе со своими семьями. Так что хотя бы в этом нам повезло.

— А если…

— Тогда будем решать по обстановке. Рыбацких поселков на этой реке немного, так что будем надеяться на удачу. Первоначальная задача — добраться до обжитых мест, а затем наш путь должен лежать на болото, где находится «окно».

— Как все гладко у тебя звучит!.. — Эдуард вновь не удержался, чтоб не съехидничать. — Хотя в действительности бредем наудачу, впотьмах.

— Этим мы занимаемся уже давно, как только стали искать вас в этом мире… — процедил Эж сквозь зубы.

— Кого-то потолковей, чем вы двое, мамаша Лидии, как видно, искать не стала…

— Эж, а тебе не говорили, опасны здешние реки или не очень?.. — я вновь постаралась сгладить грубость красавчика — он что-то совсем перестал держать себя в руках.

— Во всяком случае, в темное время суток близко к ним подходить не стоит… — Эж не смотрел на недовольного Эдуарда.

— Невесело.

— Кто бы сомневался.

— А как же…

— Здесь по берегам рек должны находиться небольшие избушки — в них иногда ночуют рыбаки, которые не успевают вернуться в свои поселки до наступления темноты… Эй, ты что делаешь?.. — обратился ко мне Эж.

— Пытаюсь воды в бутылку набрать — пить хочется.

— Не вздумай. Воду из здешних рек даже местные жители стараются кипятить, сырую воду пьют только в самом крайнем случае. А вода из ручья или родника — это совсем иное дело.

— Ладно, подожду.

Эж греб по течению, и лодка довольно быстро скользила по речной глади. Если дело так пойдет и дальше, то мы сумеем оторваться от погони. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

Сейчас, когда мы покинули лес, на меня навалилась усталость, не хотелось ни двигаться, ни говорить. Крики птиц, тишина, плеск воды за бортом… Благодать! Так бы и сидела, глядя на стены леса по обеим сторонам реки.

— Кажется, погода портится… — через какое-то время подала голос Лидия.

И верно: на чистое голубое небо наползали темные облака, за которыми шли черные тучи. Ну, я так и знала, что на спокойную дорогу нам рассчитывать не стоит. Очень скоро солнце скрылось за серой пеленой, стал подниматься ветер, на водной глади стали появляться волны, и грести Эжу становилось все сложней. Постепенно тучи затянули все небо, загрохотал гром, засверкали молнии, а затем пошел дождь, то и дело сменяющийся косым ливнем, и все мы промокли насквозь. Ветер становился все сильней, лодку подкидывало на высоких волнах, и в голову поневоле пришли мысли о том, что следует пристать к берегу. Трудно сказать, как бы мы поступили дальше, но внезапно на излучине реки увидели небольшой домик на сваях. Наверное, это и была та самая избушка из числа тех, о которых нам упоминал Эж. Рядом с ней не было заметно никакой лодки, а это значит, что людей там нет.

Правда, из-за дождя и волн причалить прямо к домику получилось далеко не сразу, да к тому же вода с неба просто-таки лилась сплошным потоком. Хорошенько привязав лодку к одной из свай, мы поднялись по ступенькам к двери. Надо же: бревенчатый дом, сложен основательно, дверь закрыта на цепочку, а еще там стоит небольшая бочка под воду, которая сейчас доверху заполнена дождевой водой. С опаской открыли дверь, но внутри, как и ожидалось, никого нет, есть лишь самое необходимое для проживания — небольшая печка, охапка дров, широкая деревянная лежанка, на которой лежат два старых лоскутных одеяла… Свет проникал через два маленьких оконца, и в домике было темновато. Не сказать, что мы пришли в царские хоромы, но пересидеть непогоду тут вполне можно.

Для начала я затопила печь, затем из дорожного мешка достала веревку, натянула ее вдоль одной из стен, и развешала там нашу промокшую одежду — пусть сохнет. Запасная одежда, лежащая в дорожных мешках, оказалась насквозь влажной, но тут уж ничего не поделаешь — высохнет прямо на нас. Еще я принесла воды, и поставила ее греть в большом глиняном горшке.

Очень скоро в домике стало не просто тепло, а даже жарко. Достали еду, прихваченную из дома охотников, поели… Стало легче, и постепенно нас отпустило то напряжение, в котором мы находились последнее время. За стенами по-прежнему идет дождь, то стихая, то вновь проливающийся на землю едва ли не потоком. Да, сейчас о продолжении пути не может быть и речи. Что ж, раз такое дело, то можно и передохнуть.

Сейчас мы трое — Лидия, Эж и я, сидели на низкой скамейке рядом с печкой и смотрели на огонь. Я еще с детства помню, как бесконечно долго можно наблюдать за языками пламени — не знаю насчет остальных, но меня подобное зрелище всегда успокаивало.

Опять отличился Эдуард — он достал бутылку с хмельным пойлом, которую забрал в доме охотников, и с немалым удовольствием присосался к горлышку.

— Не увлекался бы ты этим делом… — покосился в его сторону Эж. — Мало ли какая дрянь там может быть намешана.

— Главное — там никакой химии нет, все натуральное… — красавчик вновь приложился к бутылке.

— Я бы не стал так рисковать, потому как пить хмельное в нашем положении довольно рискованно… — нахмурился Эж. — Вдруг куда-то идти придется…

— В такую погоду никто собаку на улицу не выгонит, а ты что, на прогулку собрался?.. — пьяно хихикнул Эдуард. Не знаю, из чего именно была изготовлено питье, находящееся в этой бутылке, но красавчик пьянел просто-таки на глазах. — И вообще, хватит указывать! Что, самый умный? Мне надо нервы успокоить, а раз ничего более прилично под рукой нет, то на крайний случай и здешняя бормотуха сгодится. Конечно, это не те дорогущие вина, которые привык пить наш золотой мальчик, но, в крайнем случае, сгодится и здешнее пойло. Не желаете попробовать? Ну и не надо, мне больше достанется. Кстати, по мозгам оно бьет неплохо.

Тут красавчик прав — еще несколько глотков, и он свалился прямо на пол, даже не добравшись до лежанки, а затем мы услышали его раскатистый храп.

— Надо было бы у него бутылку отобрать, да я сегодня что-то устал… — вздохнул Эж. Хм, еще бы ему не устать, столько времени греб по реке! Сейчас у него от тяжелых весел такие мозоли на ладонях, что смотреть страшно. — Надеюсь, до утра наш герой проспится. Он прав в том, что нам сейчас, и верно, нет смысла снова отправляться в путь. Досадно, конечно, но тут уж ничего не поделаешь.

— Скажите, а почему вы оба согласились отправиться за мной?.. — вдруг спросила Лидия.

— Вообще-то каждый из нас подписывался на это дело по отдельности, а никак не вместе… — усмехнулась я.

— Эдуард назвал тебя «золотым мальчиком»… — продолжала Лидия, обращаясь к Эжу. — Всем известно, кого считают таковыми, и я не понимаю, как могло оказаться, что баловень судьбы оказался здесь?

— Не отношусь к числу любителей рассказывать о себе… — неохотно отозвался Эж.

— Прости, я не хотела тебя обидеть. Просто хорошо зная свою маму, я догадываюсь, что она вряд ли отправила бы сюда любителя острых ощущений — скорей, она стала б искать того, кто оказался в крайне… стесненных жизненных обстоятельствах. Извини, если тебе неприятен мой вопрос…

Эж какое-то время молчал, а потом пожал плечами:

— Так оно и есть. Да и рассказывать особо нечего, но если это тебя так интересует…

— Каюсь, интересует.

— Тогда постараюсь коротко…

Родители Эжа учились вместе, на одном курсе института, и поженились сразу же после получения диплома. Как позже говорила Эжу мать — в то время они с отцом очень любили друг друга. Жили небогато, снимали квартиру, а через год у них родился сын. Жизнь молодой семьи ничем не отличалась от прочих, частенько денег хватало только от зарплаты до зарплаты, но молодые люди прекрасно ладили между собой, а это главное.

Все изменилось, когда у молодой супруги умерла дальняя родственница, и оставила ей в наследство огромную квартиру в центре Санкт-Петербурга. Казалось бы — что еще надо для счастья?! но именно тогда молодой супруг предложил жене продать квартиру, и пустить деньги на развитие бизнеса, о котором он так давно мечтал. Вряд ли многие согласятся на столь рискованное дело, но молодая женщина нисколько не сомневалась в талантах своего мужа, хотя от подобного шага ее отговаривал едва ли не каждый. В итоге квартира была продана за хорошие деньги, и супруг занялся бизнесом, неожиданно для многих обнаружив недюжинную хватку, умение договариваться с нужными людьми, а еще он каким-то непонятным образом умудрялся вкладывать средства только в прибыльные проекты. Уже через несколько лет молодая семья переехала в роскошные апартаменты, приобрела прекрасный загородный дом и большой особняк в одной из теплых европейских стран, а уж про частый отдых на дорогих курортах можно и не говорить. Как говорится, жизнь удалась.

— Если я правильно поняла, потом что-то пошло не так?.. — спросила Лидия.

— Да, папаша сдурел от больших денег. Частые загулы, длинноногие красотки, казино и ставки… Мать боялась сказать ему хоть слово поперек — у отца характер резко испортился, он не выносил возражений и упреков, а заодно ясно дал понять жене, что в случае развода она останется ни с чем — его юристы об этом позаботились. К тому же к хорошей жизни быстро привыкаешь, и потому мать больше всего на свете боялась, что отец бросит ее, и найдет себе другую спутницу жизни, тем более что в юных красотках недостатка нет. Впрочем, папаша всегда заботился о своем имидже и всем своим видом демонстрировал стремление к семейным ценностям — меня отправил учиться за рубеж, а сам усиленно изображал преданного отца семейства. Например, там, где требовалось являться со спутницей, отец всегда приходил в сопровождении супруги, и являл собой образец любящего и заботливого мужа.

— И как твоя мать к этому относилась?.. — не выдержала я. — Неужели терпела?

— А куда ей было деться?.. — пожал плечами Эж. — К тому же после своих похождений отец частенько дарил маме роскошные драгоценности, к которым она, как любая женщина, испытывала слабость. А еще у нее был я, и мать боялась, что в случае развода отец отыграется на мне — увы, но от папаши можно было ожидать чего угодно. Да и я, знаете ли, тоже привык к определенному уровню жизни — дорогие машины, тусовки, девчонки, элитные рестораны, брендовая одежда…

— И что же произошло?

— Папаша заигрался, попутал берега, и слишком глубоко влез в темные схемы, из которых не смог выбраться. К тому же с высоких постов слетели очень значимые люди, в которых мой дорогой отец вложил немало денег, так что крышевать его стало некому. Ну, родитель, как человек предусмотрительный, заранее подготовил почву для возможного отхода, причем с минимальными потерями. К тому же у него появилась молодая любовь, с ногами от зубов, возвышенными чувствами и завышенными амбициями… Только во всей этой ситуации я оказался единственным, кто был в состоянии нарушить планы папаши, и он это понимал. У меня был диплом юриста, и я считался очень перспективным и дотошным сотрудником в одной из ведущих фирм, так что при разводе родителей сумел бы отстоять интересы матери. Однако папаша и тут обошел меня, причем самым простым способом — меня забрали в армию, на срочную службу. Люди из военкомата заявились к нам домой, и меня, можно сказать, увезли под белы ручки прямо на призывной пункт.

— Но как же…

— А вот так. Мне в то время было двадцать шесть лет, а забирают на службу до двадцати семи, так что напрямую закон нарушен не был, хотя там была масса нюансов, на основании которых я не подлежал призыву. К тому же я собирался жениться, у меня была невеста, так что все планы на дальнейшую жизнь полетели сами знаете куда… В общем, папаша дополнительно нажал на кое-какие педали, и меня без разговоров закатали в такую дыру, откуда никак не выбраться — одинокая воинская часть среди глухой тайги, где медведей в округе было больше, чем людей в близлежащих деревнях. Конечно, у меня был телефон, и я был в курсе происходящего, а новости приходили плохие: родители развелись, и против отца возбудили уголовное дело по нескольким статьям, после чего папаша удрал за рубеж, а правоохранительные пытаются его оттуда достать, правда, без малейшего успеха. Мать же, когда я ей звонил, уверяла, что все в порядке, и чтоб я ни о чем не беспокоился, но я-то понимал, что все не так радужно, да и мои знакомые много чего мне рассказали, когда я умудрялся до них дозвониться. Невеста, правда, отчего-то замолкла, ее телефон постоянно был недоступен, да и закадычные друзья-приятели куда-то пропали.

— А потом?

— Я догадывался о размерах постигшей меня катастрофы, но лишь вернувшись домой, полностью осознал ее масштабы. От нашего имущества не осталось ничего, а тех денег, что имелись на счету матери, ей хватило только на комнатку в коммуналке, причем на окраине.

— Но муж дарил ей много драгоценностей!

— Верно, но когда у папаши начались серьезные проблемы, то он вывез все драгоценности в швейцарский банк — мол, не беспокойся, так они будут в сохранности. Понятно, что более своих украшений мать не увидела. Да и мои квартира и машина в свое время были оформлены на имя отца, так что после ареста имущества они пошли в счет погашения долга пострадавшим от афер папочки. Вдобавок от всех переживаний мать серьезно заболела — у нее диагностировали онкологию, так что на лекарства уходили все мои накопления. К сожалению, деньги быстро таяли, ведь на работу меня брать никто не хотел — уж очень большой шум произвели вскрывшиеся темные дела папаши. Тут уж не могли помочь никакие прежние знакомые — многие вообще делали вид, что не замечают меня, да и на прежнем месте работы мне отказали наотрез в приеме на ту должность, которую я занимал до ухода в армию. Было сказано прямо: мол, пойми, мы против тебя ничего не имеем, да и претензий к тебе, как к специалисту, не было, но сам должен понимать, что известие о том, что у нас работает сын Егоровцева (человека, которого объявили в международный розыск по нескольким уголовным и экономическим статьям), очень не понравится как акционерам, так и возможным клиентам, а то и вовсе окажется пятном на честном имени фирмы. Короче, я везде получал от ворот поворот, мне приходилось перебиваться случайными заработками, и это не смотря на диплом престижного иностранного университета.

— К отцу ты не обращался?

— Я даже сумел до него дозвониться, пусть далеко не сразу… — Эж сморщился, как от зубной боли. — Тот сказал, что вложил огромные деньги в мое воспитание и обучение, так что свой долг по отношению ко мне он выполнил целиком и полностью, а потому попросил его больше не беспокоить. Ну, а при моих словах о помощи матери он просто положил трубку, и внес меня в черный список.

— А как же твоя невеста?

— Невеста… — неприятно усмехнулся Эж. — Она, как попугай Кеша из известного мультфильма, заявила о том, что наша встреча была ошибкой. Что касается бывших друзей, то мне самому не хотелось встречаться с ними — слишком велика разница между ними и мной, оказавшимся в невеселом положении.

— И что случилось дальше?

— Мать умерла через год, вернее, отмучалась, и на ее похороны ушли мои последние деньги. Помаявшись еще какое-то время без работы, я сдал свою комнату, и на полученные деньги решил поехать в Мурманск, и там устроиться на какое-нибудь рыболовецкое судно — прочитал в интернете, что им нужны работники. Правда, туда я уехать не успел — меня на полпути перехватила Ксения Павловна… Ее предложение меня весьма заинтересовало, и я, если честно, особо не колебался — согласился почти сразу. Остальное, думаю, и так понятно.

Чего тут не понять…