Впотьмах

Глава 9

Наверное, скоро должно наступить утро. В эту ночь я поспала часа два, не больше, да и Эж, похоже, почти не сомкнул глаз. Казалось бы, мы все устали, самое время отдохнуть, только вот сон никак не шел. Зато наш красавчик Эдуард уснул почти сразу, и сейчас вовсю похрапывал. Что касается Лидии, то она все это время молча лежала в уголке, куда я нагребла побольше соломы, и, надеюсь, спала. Меня больше всего беспокоил вопрос, когда нам следует выходить из этого домишки: слишком рано покидать место нашего отдыха не стоит — возможно, в то время ночные обитатели еще не уберутся в свои норы, но и затягивать свое пребывание здесь тоже не следует, ведь погоню могут послать и по этой дороге.

Не знаю, чем я привлекла внимание Лидии, и непонятно, как она что-то рассмотрела в сплошной темноте, но внезапно девушка негромко спросила меня:

— Что, не спится?

— Вроде того… — не стала спорить я. — Все думаю, когда рассветет, и нам можно будет уйти из этого домика… А ты почему не отдыхаешь? В твоем положении сном пренебрегать не стоит.

Возможно, по правилам хорошего тона нам следовало бы обращаться друг к другу на «вы», но в нашем нынешнем положении не до соблюдений этикета.

— До восхода еще есть немного времени… — отозвалась Лидия. — В последнее время я всегда просыпаюсь где-то за полчаса до рассвета. Понять не могу, как это у меня получается… Расскажи, как там моя мама?

— За тебя очень переживает, и ее можно понять… — вздохнула я. — К тому же ваш дом через какое-то время могут снести — стройку остановить невозможно. Ты лучше меня знаешь, к чему это может привести.

— Она как, очень меня ругает? Боюсь, не простила, ведь я совершила недопустимое…

— Ксения Павловна не тебя ругает, а себя, и хочет только одного — чтоб ты вернулась. Она ради этого пойдет на что угодно — вот, даже нас сюда уговорила отправиться. Еще сказала, что будет ждать тебя всегда. Что касается прощения, то об этом даже упоминать не стоит — главное, вернись, мать тебя давно простила, а за свою ошибку ты уже и так платишь высокую цену.

— Если бы вы только знали, как я рада вас видеть!

— Догадываюсь.

— Нет, не догадываешься! Я ведь уже совсем перестала надеяться, что в моей жизни хоть что-то изменится! Правда, однажды случилось нечто вроде чуда — вернувшись с прогулки, Эдуард утверждал, что однажды в том доме, где нас содержали ранее, он услышал, как некто ему негромко сказал, что прибыл сюда по просьбе моей матери, и постарается нас спасти и поможет отправиться домой…

Да, помнится, Эж рассказывал о том, что сумел пробраться к пленникам, и даже передать Эдуарду слова поддержки, и то, что он постарается вытащить их отсюда. Увы, вместо этого Эж оказался в тюрьме…

Меж тем Лидия продолжала:

— Я, было, обрадовалась, но время шло, а ничего не менялось, и тогда мне пришло в голову, что Эдуард таким образом просто решил меня поддержать, ведь в тот период у меня случилась жуткая депрессия, жизнь виделась в черном свете, и я постоянно плакала. Уверена, что со временем Эдуард и сам стал думать о том, что этих слов ему никто не говорил. Да и мне стало казаться, что он выдал желаемое за действительность, а остальное сделало самовнушение. Да и я думала, что все кончено, и отныне мне никто и никогда не поможет, жизнь казалась беспросветной! И вдруг ваше появление… Все еще боюсь, что вы мне снитесь, и я открою глаза, а вас уже нет… Знали бы вы, как это страшно!

— Потому и спать боишься?

— Да…

— Выкинь все эти глупости из головы и успокойся. А еще не расстраивайся: еще раз повторяю — в твоем положении это вредно. Мы здесь, и бросать тебя не собираемся.

— А как мама себя чувствует?.. — по голосу Лидии было понятно, что она плачет — похоже, все еще не может поверить в происходящее.

— На мой взгляд стороннего человека, твоя мать — дама серьезная, старается все держать под своим контролем, в том числе собственные нервы, эмоции и здоровье… — я старалась говорить уверенно, чтоб моя собеседница хоть немного успокоилась. — Когда вернешься домой, Ксения Павловна будет невероятно счастлива — если я правильно поняла, то никакой родни, кроме тебя, у нее нет. К тому же она очень беспокоится о будущих внучках. Ну, а небольшую выволочку по возвращению (без нее, как я понимаю, у вас не обойдется) ты как-нибудь переживешь.

— А что у нас сейчас дома происходит?

— Ваш домашний котяра жив и здоров, а в саду георгины вовсю цветут… — улыбнулась я. — Настоящая стена из цветов стоит вдоль всего забора — я такой красоты раньше никогда не видела. Просто глаз не оторвать!

— Да, мама всегда любила эти цветы… — хотя слезы еще чувствовались в голосе Лидии, но она немного успокоилась. — А как вы согласились сюда отправиться? Это же рискованно!

— Ксения Павловна умеет находить убедительные аргументы… — отозвалась я. — Говоря откровенно, месяц назад мне бы и в голову не пришло, что я могу согласиться на что-то подобное. Да и по профессии я отнюдь не супервоин, а всего лишь обычная медсестра, и не более того. До сей поры не знаю, отчего выбор Ксении Павловны пал на меня.

— А я, кажется, догадываюсь… — отозвалась Лидия. — Наверняка мама искала подходящего человека с помощью поисковой магии. Не знаю, какие требования она заложила в… базу поиска (назовем это так), но там наверняка значился пункт о том, чтоб подходящий для дела кандидат разбирался в медицине.

Пожалуй, в словах Лидии был резон: мать понимала, что срок беременности у дочери уже немалый, и потому искала не только того, кто поможет вернуть дочь назад, но и чтоб тот, кого она ищет, в случае чего мог оказать дочери необходимую помощь.

— А твой спутник… Он кто такой? Вы и раньше были знакомы?.. — продолжала расспросы Лидия, но единственное, что я могла сказать, так только:

— Об этом спроси у него сама. Эж, ты ведь не спишь?

— С вами, болтушками, уснешь, как же… — после паузы отозвался тот. — Но так как женское любопытство неистребимо, то придется пойти вам навстречу. Должен признаться, что по профессии я юрист, но к силовым структурам никакого отношения не имею — по диплому числюсь адвокатом. Кстати, со своей спутницей (с которой ты, Лидия, так мило общаешься) мы познакомились только здесь, но об этом я расскажу как-нибудь позже, когда время будет. Почему именно на моей скромной персоне остановила свой выбор Ксения Павловна, тоже понять не могу — вроде никаких особых заслуг за мной, грешным, не числится.

Тут я обратила внимание на то, что Эдуард перестал похрапывать и притих — похоже, он тоже проснулся и слушает наш разговор. Ну-ну, послушай, тем более что и тебе не помешает принять в нем участие.

— Я ведь до сей поры так и не знаю, как вас звать… — видимо, пока позволяет время, Лидия захотела узнать о нас еще кое-какие подробности. Все верно — окажись я на ее месте, мне тоже было бы желательно знать, кого именно прислали в помощь.

— Меня звать Василиса, но если вдруг придется обратиться ко мне среди здешнего населения, то произноси имя Лиис. Что касается моего спутника, то он представится сам.

— Евгений… — отрекомендовался тот. — Ну, а для местных жителей я Эж. Кстати, подскажите, как адресоваться к вам в присутствии посторонних?

— Эти люди… Они называли меня Дии, а Эдуарда — Дуд — так здешние обитатели произносили наши имена. Только я бы отныне не хотела лишний раз слышать, как нас тут называют, и если можно, то без необходимости не произнесите при мне эти самые имена. Почему? Это словно клички какие-то, на которые мы должны были отзываться!

— Желание дамы — закон… — галантно отозвался Эж. — Ну, уж раз мы все не спим… Извините, но я никак не могу взять в толк, как вы двое оказались в доме того богача, который позже отдал вас здешним храмовникам! Смотрите: если следовать логике, то с того времени, как вы встретились с местными жителями, вас двоих стали считать колдунами со всеми вытекающими отсюда последствиями, верно? Принято считать, что к таким э-э… необычным людям отношение всех окружающих крайне негативное, и даже более того: тех, кого считают колдунами — их боятся, а частенько и вовсе стараются избавиться в прямом смысле этого слова. Как в свое время сказал некий политический деятель: нет человека — нет проблемы. Печально, но факт. Удивительно, но вас двоих отчего-то не только оставили в живых, но еще и отправили не в тюрьму или в церковные застенки…

— Я вас поняла… — Лидия перебила Эжа. — Если честно, то и мы причину всего этого тоже поняли не сразу, но все оказалось вполне объяснимо, во всяком случае, в свое время нам об этом рассказали…

— Да если б по твоей вине мы не оказались невесть где, то ничего этого не было бы!.. — подал голос Эдуард. Как видно, ему надоело изображать из себя спящего, и он решил вмешаться в разговор. Похоже, он в очередной раз решил напомнить Лидии о том, что именно она повинна в том, что они оказались в этом чуждом мире — не ошибусь, если предположу, что об этом Эдуард твердит Лидии по нескольку раз в день, выращивая в ней глубокое чувство вины.

— Давайте сейчас не будем касаться этой темы, с ней и так все ясно… — Эж бесцеремонно оборвал красавца. — Лучше ответьте на наш вопрос.

— Ладно… — неохотно отозвался тот.

По словам красавца (кстати, он, к моему удивлению, оказался неплохим рассказчиком), после того, как они сбежали с болота, то едва не заплутали в лесу. Беда в том, что подле болота на Лидию напало какое-то ползающее чудище, после чего она могла передвигаться лишь с великим трудом. Тем не менее, молодым людям удалось выбраться из леса на какую-то дорогу, где их задержали местные жители, отвели в близлежащую деревню, и через какое-то время отобрали все — одежду, обувь, и все те вещи, которые были при них. Разумеется, раздетыми и разутыми их не оставили — выдали здешнюю одежду и обувь (отвратительного вида и качества, и к тому же далеко не новую), а все, что ранее имелось у нашей парочки, отдали тамошним церковникам. Те же, в свою очередь, не нашли ничего лучше, чем отправить эти вещи одному из глав здешней церкви с соответствующим описанием. Заодно сообщили, что те, кого считают колдунами, твердят о том, что они будто бы прибыли сюда из очень дальних мест, до которых почти невозможно добраться.

Трудно сказать, что бы могло произойти далее с молодыми людьми, но так получилось, что об обстоятельствах их появления стало известно одному из самых богатых и влиятельных людей здешнего края. Этот человек обладал на редкость цепким умом и имел поразительный нюх на возможную выгоду — в ином случае ему бы не удалось подняться из самых низов до своего нынешнего положения одного из хозяев этих мест. Звали этого человека Ирриир, и именно он каким-то образом уговорил церковников отдать двух неизвестных под его присмотр — мол, для всех окажется лучше, если эта парочка будет находиться в моем доме под надежной охраной, и вы, в случае необходимости, всегда можете затребовать их назад. Непонятно почему храмовники согласились на подобное предложение (наверняка при принятии окончательного решения не обошлось без звонкой монеты в чьи-то карманы), но в итоге молодые люди, посидев недолгое время в церковных подвалах, оказались в богатом доме господина Ирриира.

Там, конечно, житье было куда легче, чем в жутковатой церковной тюрьме (хотя в доме богатея пригляд за чужаками был достаточно серьезный), но храмовники и не думали отказываться от своих пленников. Возможно, они пока не знали, как поступить с этой парочкой, но вот у господина Ирриира уже наверняка сложились некие планы на своих нечаянных гостей. Трудно сказать, куда бы позже он отправил этих молодых людей (видимо, все это время он прикидывал, как использовать этих необычных людей с максимальной пользой для себя), но внезапно все резко поменялось. Дело в том, что среди прочих увлечений этого влиятельного человека значилась и алхимия (вернее, господин Ирриир оказывал этим так называемым гм… доморощенным фармацевтам свое покровительство — здесь занятия алхимией считались очень достойным делом), и в его особняке жил некий ученый, страстью которого было превращение одних веществ в другие. Беда в том, что, помимо всего прочего, главные изыскания этого алхимика относились к экспериментам с кровью не только животных, но и людей, а потому невеселой участи подопытных кроликов не избежали и двое землян.

Неизвестно, какие зелья тот алхимик варил в своей лаборатории, но он сумел добиться в своих изысканиях немалых успехов, потому как спустя какое-то время молодых людей вновь перевезли в иное место, то есть в Тарсун, и отныне стали держать в одном из здешних храмов. А еще у них стали часто брали кровь, и в последнее время Лидия стала всерьез опасаться, что столь частый забор крови может повредить ее детям. Надо сказать, что это понимали и храмовники, и потому поневоле вынуждены были забирать у нее крови куда меньше, чем бы им того хотелось (правда, на Эдуарда подобная милость не распространялась), и дело тут было вовсе не в заботе о здоровье матери. Все куда проще: церковники рассчитывали, что спустя какое-то время после рождения детей, кровь смогут брать и у них. Понятно, что подобная перспектива приводила Лидию в отчаяние. Более того — в последнее время у нее даже появилось желание наложить на себя руки, лишь бы не обречь будущих детей на горькую участь дойных коров, находящихся в вечном заключении.

Церковники и не скрывали, для чего им нужна кровь чужаков. Оказывается, алхимик господина Ирриира оказался по-настоящему талантливым человеком, и каким-то невероятным образом из крови землян умудрился приготовить удивительное лекарство, излечивающее многие здешние болезни. Естественно, господин Ирриир понимал, что это открытие может направить в его карманы бесконечные денежные потоки, что не могло не радовать, и в то же самое время было очевидно, что церковники имеют полное забрать у него бесценных пленников — деньги всем нужны, а власти у храмовников хватает. Проще говоря, как бы ты не был влиятелен, но одному человеку такой большой кусок не проглотить, придется делиться со святыми братьями. Поневоле пришлось договариваться, и в результате было решено, что хотя пленников заберут себе церковники, но господин Ирриир будет получать свою часть от тех денег, которые храмовники заработают на удивительном лекарстве.

С той поры парочка чужаков жила в Тарсуне, под надежной охраной, почти никогда не покидая отведенную им комнату. Впрочем, и без того было понятно, что этим двоим бежать некуда. Более того: их комната находилась рядом с лабораторией, в которой денно и нощно готовили то самое волшебное лекарство — необходимо, чтоб источники столь ценного вещества всегда были рядом, под рукой. Кровь у молодых людей стали брать все чаще и чаще — страждущие исцеления потянулись в Тарсун, и потребность в удивительном лекарстве постоянно росла. Понимая это, церковники беспрестанно допытывались у своих пленников, где найти еще особей со столь удивительной кровью, и отказывались верить в то, что людей, подобных этим двоим, в здешнем мире больше нет. Количество желающих исцелиться становилось все больше, и было очевидно, что крови, получаемой от двух человек, стало не хватать. Ясно и то, что ожидаемое рождение детей проблему решить не могло…

— Вот, вкратце, и все… — закончил свое повествование Эдуард. — Если хотите знать мое мнение, то эти кровососы от нас так просто не отстанут. Они сделают все, лишь бы заполучить нас обратно.

Ну, об этом можно и не упоминать лишний раз — все настолько очевидно, что кошки на душе скребут. Зато мне стало понятно, отчего был настолько доволен тот незнакомый нам храмовник, который увязался за нами на улице, и с которым расправился Эж. Помнится, незнакомец, глядя на нас, благодарил здешних Богов за то, что они вняли молитвам здешних церковников, и послали сюда еще тех людней, в которых у храмовников такая нужда…

— Это понятно… — отозвался Эж. — На вас двоих сейчас завязано слишком много денег, отказываться от которых никто не собирается.

— Вообще-то вы могли бы придти за нами и раньше… — только что не огрызнулся красавчик. — Я уже устал дожидаться вашего появления. Вернее, мы устали. Вспомните сами: вы сумели каким-то образом пробраться в дом того богатея, нашли меня, дали надежду на спасение — и пропали! А мы, между прочим, о чем только не передумали за то долгое время!

— Сам был бы рад забрать вас пораньше из-под охраны, но, увы — случился форс-мажор… — голос Эжа был безукоризненно вежлив. — Уточняю: при попытке вашего освобождения меня, по меткому выражению классика Зощенко, «взяли под микитки и увели в отделение». Пояснить, что это такое? Скажем так: оригинальный способ ограничения передвижений, в результате чего оказываешься под замком.

— Так вас арестовали?

— Меня еще и осудили. Получил девять лет каторги на Каменных островах.

— И каким же образом вам удалось покинуть сие печальное заведение?

— Повезло… — коротко ответил Эж.

— С чем вас и поздравляю… Итак, предположим, доберемся мы до нужного нам места, то бишь до того проклятущего болота… — продолжал Эдуард. — Даже на тот паршивый островок заберемся, и будем ждать, когда нас соизволят вытащить из этого мерзкого мира… А если та ведьма, мать Лидии, нас отсюда не заберет?

— Заберет… — отмахнулась я. — Ксения Павловна каждый день открывает «окно» в условленное время, причем два раза в сутки, утром и вечером.

— А если не откроет? Мало ли что может произойти — допустим, эта ведьма заболеет, или ногу сломает, или вообще помрет!

— Типун тебе на язык!.. — отозвался Эж. — А еще попрошу не забываться, когда речь идет о женщинах. И потом, у нашей общей знакомой (а у твоей пока что несостоявшейся тещи) есть имя и отчество.

— А что такого?.. — разошелся Эдуард. — Тоже мне, нашли тещу! Да вы хоть знаете, сколько ей лет, этой старой грымзе? Я как узнал, просто обалдел! Эта баба только внешне выглядит хорошо, а на самом деле в ее возрасте на кладбище уже давно прогулы ставят!

Да уж, надо сказать, что красавчик излишне деликатным образованием не обременен, и даже не пытается это скрыть. Культура из него так и прет.

— Зачем ты так говоришь?.. — всхлипнула Лидия.

— Да если б не твоя старуха с ее колдовством…

— Вот что я вам скажу на все это… — заговорил Эж примиряющим голосом, хотя ему явно хотелось дать красавчику хорошую трепку. — Походу у нашей старушки с порохом все в порядке, он у нее отсыреет только в склепе, а она туда попадет еще ой как нескоро. Все, более никаких разговоров на эту тему я слышать не хочу.

— Василиса, ты ведь медик… — заговорила Лидия, пытаясь сгладить неприятное впечатление от слов Эдуарда и перевести разговор на другую тему. — Скажи, неужели лекарства, изготовленные из нашей крови, здесь могут быть панацеей от всех здешних болезней? Кто бы и что нам не говорил, но у меня в голове все одно это не укладывается.

— Я всего лишь медсестра… — мне только и оставалось что вздохнуть. — Тем не менее, кое-какой опыт у меня все же имеется, и я теоретически допускаю возможность изготовления некоего лекарства, после приема которого наступает ремиссия. Только вот в полное излечение, да еще после единократного приема лекарства, будь оно хоть того лучше — в подобное я не верю, причем категорически. Со всей ответственностью заявляю — это просто невозможно. Улучшение здоровья больного на некий период — вполне допустимо, но потом болезнь вернется вновь, и хорошо, если не в худшей форме. Так что, боюсь, очень скоро те, кто уже заплатил немалые деньги за свое выздоровление, вновь вернутся к гм… своему прежнему состоянию.

— Ты уверена?

— Я, разумеется, не врач, но… Более чем уверена.

— Печально… — произнес Эж после паузы. — И это мягко сказано…

Никто не ответил, но и так ясно, что как только подобное начнет происходить, как люди, отдавшие церковникам большие деньги, начнут проявлять нешуточное недовольство, и, несмотря ни на что, могут потребовать назад или деньги, или (что скорей всего) новую дозу волшебного лекарства. Конечно, храмовники многое могут сказать в свое оправдание, например то, что, мол, люди самолично в чем-то нагрешили, и возвращение болезни пришло им в наказание, только вот подобное, скажем так, прокатит далеко не всегда, да и авторитет Храма Величия будет подорван, а подобного церковникам допустить никак нельзя. В первую очередь храмовникам понадобятся новые дозы лекарства, чтоб восстановить здоровье тех, к кому вновь вернулась болезнь, а таких людей уже хватает. Помимо этого, алхимику наверняка будут нужны немалые дозы крови для новой серии опытов по улучшению уже имеющегося лекарства, а это может означать только одно: за нами будет объявлена самая настоящая охота, где призом окажемся вся наша четверка людей с необычной кровью. Остается надеяться только на то, что ремиссия у тех, кто принял лекарство, продлится подольше.

— Нам от них не уйти… — после паузы простонал красавец. — Да еще и пешком! Неужели до вас это не доходит?

— Давайте для начала постараемся держать себя в руках… — посоветовал Эж. — Так будет лучше для всех нас.

— Строите из себя командира?

— А что, вы желаете взять на себя эту непростую обязанность?.. — поинтересовался Эж.

— Я желаю убраться из этого мира раз и навсегда!.. — рявкнул Эдуард. — И чем быстрее это произойдет, тем лучше.

— У меня точно такие же желания, но для этого надо знать, куда нам следует идти и что делать, а в нашей ситуации это очень непросто.

— Тогда поясните мне… — Эдуард все никак не мог успокоиться. — Уж если вы сумели увести нас из храма, то неужели так сложно было раздобыть лошадей или хоть какой-то экипаж, чтоб можно было оторваться от преследователей? В храмовой конюшне немало как лошадей, так и легких карет, и мы бы уже могли быть далеко отсюда!

— Отношу эти ваши слова на нестабильное эмоциональное состояние после долгого заключения… — отозвался Эж. — Во-первых, здешние конюшни на ночь запираются изнутри, так что извне туда забраться непросто. К тому же внутри, как правило, остаются конюхи, так что никакую лошадь, и уж тем более с экипажем, незаметно не увести. Но если бы подобное у меня даже и получилось, то стук копыт ночной порой перебудил бы весь город, стражники первым делом бросились бы на шум, а уж сколько радости мы б доставили ночным хищникам — о том я промолчу.

— Ладно, согласен, я сказал ерунду… — Эдуард и сам понимал, что сморозил чушь. — Просто не могу отделаться от впечатления, что мы попали из огня, да в полымя…

— Не хочется говорить банальности, но спасение утопающих — дело рук самих утопающих… — усмехнулся Эж. — В нашем случае классики совершенно правы. Так что давайте будем рассчитывать на то, что у нас получится все задуманное: что ни говори, а уверенность в хорошем исходе — это половина дела.

— Может, вы все же скажете нам, куда мы отправимся дальше? Какой план действий дальше? Вы сказали, что мы направимся по какой-то дороге до реки… И сколько же нам придется добираться до этой самой водной глади?

— Трудно сказать, но несколькими днями мы точно не обойдемся, путь займет куда больше времени. План у нас только один — добраться по этой дороге до реки. Дальше будет видно.

— Вы дорогу хорошо знаете?

— Нет, только примерно.

— Примерно?! — только что не взвыл Эдуард. — Да с таким планом мы все головы сложим! Какая там река — мы все и до ближайшей деревни не дойдем!

— Ага… — с легкой насмешкой согласился Эж. — Слушаю тебя, и вспоминаю, как сказала Маша в известном мультике «Маша и Медведь»: «Ой, ну прям всё»! А если говорить серьезно, то отпускаем ненужные эмоции, успокаиваемся и смотрим в будущее с оптимизмом — иначе никак.

К тому времени, когда мы покинули дом, где провели ночь, уже начинался рассвет, и первые лучи солнца освещали небо. Мы знали, что к этому времени все ночные обитатели уже должны убраться в свои норы, так что можно идти более или менее спокойно. Конечно, на лесной дороге может случиться всякое, но для этого у каждого из нас при себе есть нож — иначе здесь никак не обойтись. А еще я опасалась, как бы где-то неподалеку отсюда не притаились те два гуманоида, которые нас так напугали ночью, но, видимо, и они ушли с рассветом.

Миновали поле, вошли в лес. Хорошо, что несколько дней подряд здесь не было дождей, и потому можно легко идти по грунтовой дороге, но вот если пройдет дождь, то в здешних выбоинах застрянет не одна телега. Что касается леса по обе стороны дороги, то сейчас, освещенный солнцем, он совсем не кажется опасным, хотя вглубь этой чащобы в любом случае соваться не стоит.

Я шла рядом с Лидией, поддерживая ее под руку. Мне кажется, она бы предпочла видеть на моем месте Эдуарда, но тот двигался чуть в отдалении, ближе к Эжу — как видно считал, что там безопасней. Лидия то и дело бросала на него виноватые взгляды, но кавалер даже не смотрел на свою подругу. Да, отношения у них весьма далеки от совершенства, и плохо то, что Лидия сейчас едва ли не полностью психологически подавлена своим ухажером, который не стесняется открыто демонстрировать ей свое пренебрежение.

А еще, при безжалостном свете солнца, я лучше рассмотрела освобожденную парочку, и увиденное мне совсем не понравилось. Заметно, что хотя Лидия и бодрится, но идти ей непросто: мало того, что живот большой, так еще и вид у бедняжки далеко не здоровый — осунувшееся лицо, бледная кожа, мешки под ввалившимися глазами, одышка… Ну, а если учесть, что у нее не раз брали кровь, то можно только удивиться, как у Лидии хватает сил передвигаться самостоятельно. Пожалуй, какое-то время она сможет идти, сжав зубы, только вот надолго ее запала не хватит. Эдуард сейчас тоже не выглядел тем неотразимым красавцем, фото которого мне показывала Ксения Павловна — бледный, задерганный, исхудавший, задыхающийся при ходьбе… Все верно, дают знать о себе постоянный забор крови, подавленное состояние и несбалансированное питание. Вдобавок ко всему наша парочка провела немало времени в небольшой комнате, из которой их почти не выпускали, так что нынешние физические возможности освобожденных пленников весьма далеки от совершенства. Ох, этим двоим сейчас бы отдохнуть, сил набраться, только вот в данный момент это совершенно исключено.

— Я сейчас очень страшная?.. — негромко спросила меня Лидия.

— С чего ты это взяла?

— Догадываюсь. И зеркал в этом мире нет, так что увидеть себя со стороны невозможно. Я понимаю, что сейчас королевой красоты меня никак не назовешь, недаром Эдуард лишний раз старается не смотреть в мою сторону. Наверное, ему противно… Он все больше отдаляется от меня, а я… Я чувствую себя неповоротливой коровой, и мне все время хочется плакать.

Ну и прекрасно, что здесь нет зеркал… — подумалось мне. Сейчас Лидия совсем не напоминает ту жизнерадостную девушку, фото которой мне не раз показывала Ксения Павловна. Тех снимков было немало, и особенно Лидия мне понравилась в старинном платье — тогда она находилась на каком-то празднике, стилизованном под дворянский бал девятнадцатого века. Не ошибусь, если предположу, что в то время от столь очаровательной девушки было просто не оторвать взгляд. Увы, но все это осталось в прошлом, и сейчас от той милой и улыбающейся барышни, можно сказать, осталась всего тень. А еще у нее депрессия, и это неудивительно при сложившихся обстоятельствах. Что же касается Эдуарда, то, на мой взгляд, в данный момент Лидия интересует его только как некое существо, на которое можно сливать весь свой негатив и раздражение, а заодно обвинять бедную девушку едва ли не во всем бедах, случившихся с ним в последнее время.

— Да мы все сейчас не красавцы, так что отражение в зеркале не порадует никого… — отмахнулась я. — Кстати, чем вас кормили все это время?

— Не сказать, что нас откармливали, словно на убой, но еду приносили постоянно. Только здесь все такое безвкусное, просто смотреть не могу на то, что лежит на тех тарелках… — вздохнула Лидия. — Так хочется обычной еды, или стакан сока, или мороженое…

— С этим придется подождать какое-то время. А еда тут, и верно, несоленая… — согласилась я, стараясь не вспоминать ту кашу, которой мне приходилось тут питаться. — Еще повезет, если в еду добавляют какие-то травки для остроты… Ничего, доберешься до дома, там тебя Ксения Павловна откормит.

— Еще хочу спросить… — девушка замолчала, отгоняя слезы. — У нас так часто брали кровь… Моим детям это очень повредило?

— Хорошего, конечно, мало… — я не стала углубляться в подробности. — Главное, чтоб отныне ничего подобного не повторялось. А еще хорошо бы тебе сейчас побольше есть красного мяса и зеленых яблок, только вот где бы их здесь взять…

Сказала — и прикусила язык. Какие тут яблоки, если у нас из еды имелись только хлебцы, которые мы съели перед тем, как пойти дальше! Да и вода в бутылке тоже закончилась. Хотя, прежде чем отправиться в путь, все оставшиеся хлебцы мы отдали нашей парочке — пусть сил набираются. Все бы ничего, но я заметила, что Лидия один из своих хлебцев втихую подсунула Эдуарду, и тот без зазрения совести сунул его в свой рот. В тот момент я сдержалась, но сейчас решила высказаться.

— Лидия, давай договоримся так: я видела, что ты отдала свой хлеб Эдуарду…

— Я перед ним очень виновата!.. — горячо заговорила девушка. — Это же я предложила ему отправиться сюда! И вот к чему это все привело…

— Да, крепко он тебе вбил в голову то, что хотел… — остановила я Лидию. — Только сейчас не время обсуждать, кто из вас двоих больше виноват. Если бы твой кавалер не вляпался в неприятную историю, и не кинулся к тебе в поисках спасения, то вас обоих здесь бы не оказалось, как, впрочем, и нас… Ладно, об этом потом. Сейчас запомни одно: думай о своих детях, а не о том, как несчастен твой любимый Эдуард. Малышкам нужно хорошее питание и спокойствие матери, а у них пока что нет ни того, ни другого. Ты и так измучена, да и сил у тебя сейчас маловато, и потому не вздумай ущемлять себя в еде, которой у нас и так почти нет.

— Я все понимаю, но я не очень хочу есть. Бывает, меня тошнит от одного только вида еды.

Так, вдобавок у Лидии еще и токсикоз с недомоганием… — отметила я про себя. Невесело.

— Хорошо уже то, что понимаешь — силы нужны прежде всего тебе, так что отныне начинай думать о себе и детях. А если будешь продолжать свою благотворительную деятельность, то вмешаюсь я, и ничем хорошим для твоего кавалера это не кончится — за годы работы в больнице я научилась управляться с упертыми людьми. Договорились?

— Договорились… — бледно улыбнулась Лидия, чуть сжимая мою руку. Думаю, не ошибусь, если предположу, что услышала в ее голосе облегчение. Судя по всему, она, и верно, неосознанно ищет поддержку со стороны, потому как от ее дорогого Эдуарда вряд ли можно ожидать хоть какого-то содействия.

— Вот и хорошо.

Мы шли по дороге менее получаса, причем далеко не самым быстрым шагом, но очень скоро стало ясно, что за столь непродолжительное время наша пара спасенных пленников уже по-настоящему вымоталась. Лидию в ее нынешнем состоянии можно понять, а вот Эдуард, будь его воля, с удовольствием избавился бы от своего дорожного мешка, в котором находились небогатые пожитки этой парочки. Как это ни печально, но такими темпами мы далеко не уйдем, и уж тем более вряд ли сумеем оторваться от погони.

Радует хотя бы то, что день обещал быть не только жарким, но и ясным, на небе ни облачка, а солнце заливало своими лучами все вокруг. Голоса птиц, жужжание насекомых, запах свежей листвы — все это на какое-то время давало ощущение безопасности. На дороге тоже все спокойно, если не считать того, что у нас под ногами то и дело сновали ящерки, несколько раз дорогу переползали змеи (причем некоторые из них были немалой длины), по ветвям деревьев скакали зверьки, отдаленно напоминающие белок, да и в придорожных кустах мы не раз замечали каких-то зверей. К счастью, никто из них не сделал попытки напасть на нас.

— Давайте отдохнем немного… — наконец произнесла Лидия. Судя по ее тяжелому дыханию, без передышки она вряд ли сумеет пойти дальше. Однако Эж и сам остановился, прислушиваясь к окружающим звукам, а потом обернулся к нам.

— Сзади кто-то едет.

— Нас догоняют?.. — испугано спросила Лидия.

— Не думаю. Скорей всего, это кто-то из здешних крестьян не успел вчера вовремя отправиться из Тарсуна в свою деревню, и потому решил не рисковать понапрасну, остался там на ночь. В обратную дорогу пустился с утра пораньше, как только рассвело, и когда дорогу можно считать сравнительно безопасной.

— Что делать будем?

— Попробуем напроситься в попутчики.

— А если они уже знают о нашем побеге? Храмовники наверняка подняли на уши весь город!

— Не думаю. Прежде всего, нас сейчас если и ищут, то по другой дороге — что ни говори, но здесь только одна дорога связывает Тарсун с остальным миром. Вряд ли кто-то предположит, что мы рискнули отправиться туда, где мало кто ходит, и где, по-сути, нет пути к обжитым местам. К тому же для начала нас попытаются отыскать без излишнего шума, втихую, своими силами, не привлекая к этому делу излишнего внимания, так что о приметах подозреваемых пока что не станут сообщать всем и каждому. Да и те люди, кто нас сейчас догоняют, должны были выехать из городка рано утром, а о том, что ночью произошло в Храме Величия, наверняка известно еще не всем городским стражникам.

Эж оказался прав, и очень скоро мы увидели телегу с лошадью, подле которой шли трое мужчин, судя по одежде — крестьяне. Если принять во внимание, что телеге не было ничего, кроме соломы, то можно с уверенностью предположить, что Эж прав — вчера эти люди привезли в Тарсун какой-то груз, задержались в храмовом городке, а сейчас налегке возвращаются домой. На нас мужички глядели насторожено — неизвестно, кого можно встретить на лесных дорогах. Когда же Эж попросил подвезти нас до деревни — мол, войдите в положение, бабе идти тяжело! то крестьяне явно не горели желанием оказывать помощь незнакомцам. Все уладилось после того, как в натруженные ладони мужчин упали медные и золотые чешуйки, после чего Лидии разрешили лечь на солому, а Эдуард уселся рядом без всякого разрешения. Не скажу, что подобное поведение незнакомца понравилось мужчинам, но возражать они не стали.

Зато их очень заинтересовало, кто мы такие, и куда направляемся. Отмолчаться не получилось, и Эж сообщил, что мы направляемся к дальним родственникам в деревеньку Мнга — дескать, те как-то звали к себе родню, и вот по весне, наконец-то, мы решили к ним отправиться. До этого, мол, мы все жили в городе, да дела стали совсем плохи, вот и надумали отправиться в деревню — может там и приживемся, а если нет, то можно и в город вернуться. Не знаю, поверили нам крестьяне, или нет, но у Эжа, как я уже не раз отмечала ранее, неплохо подвешен язык, и он сумел увести разговор на интересующую его тему — расспрашивал крестьян о местном житье-бытье.

Я, честно говоря, в их разговор особо не вслушивалась, меня куда больше беспокоило то, что нам навстречу стали то и дело попадаться люди — это крестьяне, отправляющиеся из деревни на груженых телегах, направлялись в город, да еще нам пару раз встречались небольшие группы людей, которые тоже шли в Тарсун. Каждый из встречавшихся людей здоровался с нами, бросая любопытные взгляды и было понятно, что нас они запомнят — незнакомцы нечасто приходят в эти места. Если только в Тарсуне будет объявлено о том, что ищут опасных преступников, осквернивших Храм Величия (или же совершивших какое-то жуткое злодеяние), да еще и будут перечислены их приметы, то кое-кто из встреченных нами крестьян обязательно вспомнит нас. Ясно и то, что скрывать это от тамошней стражи они не станут — так жить спокойнее. Впрочем, пока этим не стоит забивать себе голову, будем решать проблемы по мере их возникновения.

Деревня, в которую мы приехали, оказалась как раз той, откуда в Храм Величия привозили лекарственные травы, и я то и дело посматривала по сторонам, опасаясь увидеть парня, которому мы помогли выкупить лошадь у храмовников, однако мне на глаза он так и не попался. Пожалуй, это к лучшему, ведь неизвестно, как этот человек поведет себя при встрече с нами. Что касается наших попутчиков, то сразу же по приезду в деревню они без всяких околичностей попросили нас освободить телегу, после чего отправились по своим делам.

Хотя Лидия и ее кавалер немного передохнули, и выглядели чудь бодрее, но было ясно, что они вряд ли смогут долго идти пешком, а это значит, что нам снова надо искать лошадь с телегой, причем чем раньше мы сумеем раздобыть это средство передвижения, тем лучше.

Спросив, где можно найти здешнего старосту, мы отправились на его поиски. На деревенских улицах нам встречались в основном дети, которые во все глаза смотрели на незнакомцев, а взрослых людей почти не было видно — верно, сейчас весна, все находятся на полевых работах. Ребятишки указали нам на дом старосты, и этот человек, к счастью, оказался у себя на дворе, Услышав стук в ворота, хозяин выглянул на улицу.

— Здравствуй, господин хороший, поговорить бы надо… — поклонился Эж.

— И вам здорово, добрые люди… — крепкий мужчина лет сорока окинул нас цепким взглядом. — Можно и поговорить, только недолго — не обижайтесь, но дел у меня сейчас много, времени лишнего нет. Вот если бы вы вечером сюда заглянули, то и разговор был бы другой, а нынче тороплюсь. Так что спрашивайте, чего вам надо.

— Вопрос короткий… — закивал головой Эж. — Нам бы лошадь и телегу раздобыть…

— Тю!.. — покачал головой староста. — Об этом и речи нет! Сейчас весна, каждый день на счету, и без лошади нам никак не обойтись, а весенний день, как известно, год кормит. Так что прощения просим, но помочь не сможем.

— Так мы ж не навсегда просим, а только чтоб до места доехать… — Эж кивнул головой в сторону Лидии. — Идти бабе тяжело.

— Нет… — замотал головой староста. — Не могу.

— А я цену хорошую предложу… — продолжал Эж. — Поверь, хозяин, не обижу, доволен останешься, иначе бы и обращаться к тебе не стал. О цене договоримся, а если все же не столкуемся, и ты мне откажешь, то значит, так тому и быть, больше настаивать не стану.

— Раз так, то заходи… — после паузы ответил мужчина. — Пошли на двор, там и поговорим, а остальные пусть тут подождут.

— Как скажешь… — покладисто отозвался Эж, и, повернувшись к нам, велел. — Стойте здесь, я скоро вернусь.

Эж вслед за хозяином зашел на двор и закрыл за собой дверь. Медленно потянулись минуты, на пыльной деревенской улице кроме нас и ребятишек не было видно никого из взрослых. Лидия стояла молча и терпеливо ждала возвращения Эж, а Эдуард вел себя куда более нервно, прохаживаясь взад и вперед.

— Ну, долго нам еще ждать?.. — наконец не выдержал он.

— Эдуард, говори потише… — негромко произнесла я. — И веди себя поспокойнее — внимание привлекаешь.

— Не указывай!.. — огрызнулся тот. Н-да, если этот молодой человек не научится сдерживать свои эмоции, то так недалеко и до постоянных скандалов, а это то, чего надо избегать. — Время, между прочим, идет, а господина командира все еще нет! Он там, похоже, чаи гоняет, а нам, между прочим, надо поскорей убираться отсюда!

— Ясно, что стоит поторапливаться, только вот ты и Лидия — вы сейчас вряд ли сможете преодолеть пешком длительное расстояние, а раз так, то без телеги никак не обойтись, неужели это не ясно? Если бы не нужда, то…

Тут ворота раскрылись, из них выбежал мальчишка лет десяти, и припустил по улице, а еще через несколько секунд показался и Эж со старостой.

— Идите за нами… — кивнул нам головой Эж, и мы послушно пошли вслед за ним. По-счастью, идти пришлось недалеко, и уже через несколько минут мы стояли возле небольшого дома, рядом с которым находился мальчишка, который недавно выбежал из дома старосты. Подле мальчишки топтался седобородый мужчина, явно поджидая старосту. Мы не слышали, о чем говорил староста со стариком — нам пришлось стоять в отдалении, длишь было заметно, что собеседник старосты явно удивлен его словами. Похоже, несмотря на весенние работы в поле, телегу нам все же выделят.

Через полчаса мы покидали деревню. В старую телегу наложили соломы, на которой расположилась Лидия, а Эдуард уселся рядом, ну, а нам с Эжем предстояло идти пешком. Еще в телегу поставили корзину с нехитрой едой и пару глиняных бутылок с водой, так что можно спокойно отправляться в путь. Правда, лошадь, которой правил седобородый мужчина, пребывала в более чем почтенном возрасте, но выбора у нас не было — как говорится, скажите спасибо за то, что дали хотя бы это. Наш возница, судя по всему, тоже не пребывал в восторге от предстоящей поездки, и потому молчал, хотя недовольство на его лице, если можно так выразиться, было написано крупными буквами. А еще он неприязненно косился на Эдуарда, сидевшего на телеге — как видно, ему очень хотелось заставить этого человека идти ногами, но крестьянин все же смолчал.

Когда телега выкатилась за пределы деревни, сопровождаемая взглядами ребятни и нескольких взрослых, я негромко спросила у Эжа:

— И куда мы едем?

— В деревеньку под названием Холмы.

— Почему именно туда?

— Просто потому, что дальше нам все одно сегодня не добраться, да это и не надо. Помнишь, я сказал здешним крестьянам, что мы направляемся в деревеньку Мнга, к родственникам? Так вот, от Холмов до нее довольно близко. Правда, в эту самую Мнгу мы не пойдем, нам нужно отправиться совсем в другую сторону, но это уже иной вопрос.

— И откуда ж ты знаешь все эти названия — Холм, Мнга…

— То есть как это — откуда? Оттуда же, откуда и все остальное. Если помнишь, я тебе рассказывал о своих товарищах по тюремной камере, так вот, один из них был как раз родом из Холмов. До сих пор жалею, что пропускал мимо ушей многое из его рассказов о здешних местах, но кое-что в моей памяти все же отложилось.

— Как тебе удалось раздобыть телегу?

— Вопрос поставлен неверно… — отозвался тот. — Нужно спросить, в какую сумму нам обошлась телега, едва не рассыпающаяся на ходу, и чуть живая лошадь. Так вот, за все это добро мне пришлось отдать старосте аж два серебряных крепи — для здешних мест это огромные деньги. Увы, но на меньшее этот вымогатель не соглашался. Здешний староста — это еще тот жук, здесь все зависит он него, и он прекрасно понял, что иметь дело с нашей четверкой — занятие рискованное, а телега нам нужна позарез. Вот и выставил мне совершенно несуразную плату, а у меня особого выбора не было. Поторговаться, конечно, пришлось, а не то староста мог подумать, что у нас денег куры не клюют, и их из наших карманов хоть половником черпай. Вообще-то этот прохиндей запросил за свою помощь больше, но мне удалось сбить цену — мол, проси хоть сто серебряных крепи, только вот у меня более двух все одно нет. И это еще не все: мне заранее пришлось отдать нашему вознице аж десять золотых монет, и еще десять он получит по приезду в Холмы. Здесь ему такие деньги и за несколько лет не заработать.

— А почему выбор старосты пал на этого человека?

— По нескольким причинам: прежде всего, у нашего возницы в Холмах есть родственники, а еще староста более никого не хотел отрывать от работ, или же хотел дать заработать старому человеку. Возможно, у здешнего начальника были еще какие-то интересы, только я о них не знаю. Могу только догадываться кое о чем.

— Тем не менее, наш возница весьма недоволен этой внеплановой поездкой.

— А с чего ему радоваться? Годочков этому человеку уже немало, а в таком возрасте здешние крестьяне в дальние поездки стараются не отправляться — дело-то достаточно непростое, дороги здесь опасные, и если у молодежи есть сила и ловкость, то у людей в летах той сноровки уже нет. Здесь старики вообще лишний раз стараются не покидать свои деревни, а этот по приказу старосты в путь пустился, хотя у самого дома дел полно.

— Я так понимаю, что к вечеру до Холмов мы доберемся?

— Должны. Правда, на пути будет еще одна деревушка, но мы должны миновать ее через пару часов.

До первой деревни мы добрались после полудня, причем без происшествий — расстояние между деревнями было сравнительно небольшим, а все здешнее зверье, похоже, отсыпалось в тени, прячась от жары и ярких лучей весеннего солнца. На окраине деревушки мы ненадолго остановились, передохнули, поели, напились воды из ручья. Хорошо уже то, что Эдуард не ворчал без остановки, да и Лидия немного успокоилась, она пару раз даже улыбнулась. А еще меня несколько удивило, отчего это возница не остановился на отдых в самой деревне, но спрашивать его об этом я не стала — вряд ли ответит. Он и на вопросы Эжа отвечал через раз и с явной неохотой.

Путь до следующей деревни, то есть до Холмов, оказался куда более долгим, и возница заметно торопился. По его словам, здесь уже надо посматривать по сторонам, а иначе есть вероятность не добраться до места. Надо сказать, что лес, стоящий по сторонам дороги, постепенно становился все выше и гуще. Пусть сейчас, под солнечными лучами, он не выглядел мрачным или жутковатым, но ясно, что с наступлением темноты картина изменится.

Впрочем, уже сейчас на дороге то и дело показывались какие-то звери, причем некоторые выглядели не только непривычно, но и достаточно устрашающе. Правда, пока что ничего, кроме негромкого рычания, мы от них не услышали, но это вовсе не означает, что у зверья по отношению к нам нет гастрономического интереса.

Солнце постепенно уходило за деревья, и в лесу становилось темнее. Конечно, до заката еще есть время, но к тому времени нам лучше оказаться под крышей. Возница и сам нервничал, подгонял лошадь, которая забеспокоилась, а потом обратился к нам с Эжем:

— Вы тут по сторонам смотрите, могут и сзади подойти.

— Кто?

— Подойдет — увидите.

Словно отвечая на его слова, из придорожных кустов метнулся какой-то зверь, очень похожий на тигра, только размерами поменьше, и покрытый серой шерстью. Я даже не успела испугаться, как возница хлестнул своим кнутом, и зверь, получивший сильный удар, зарычал и отступил в кусты.

— Лихо ты его… — вырвалось у Эжа.

— А у нас иначе никак… — пробурчал мужчина. — Ничего, главное — лес проехать, а дальше поспокойнее станет.

Возница оказался прав: стоило нам покинуть лес, и выехать на поля, как у нас с души словно упал камень, а главное, от нас отстало несколько зверюшек, размером с небольшую собаку, которые добрые четверть часа шли вслед за нами. Если принять во внимание, насколько угрожающе выглядели зубы у этих обитателей здешних лесов, то можно понять, что перед нами вряд ли находится аналог местных хомячков, которые желают всего лишь посмотреть на людей. Я уж, грешным делом, стала опасаться, что вся эта стая накинется на нас, и отбиться от них нам будет непросто. Даже Эдуард помалкивал, с испугом глядя на зверей, и слушая их глухое ворчание.

— Хвала Богам, оторвались… — произнес возница, когда телега покатила среди распаханных полей. — Я уж опасаться стал! Они ж как крысы, сразу всей кучей наваливаются!

— И много тут подобного зверья?

— А где его мало?.. — покосился мужчина. — Хотя за сегодняшний путь надо будет поблагодарить Богов — давно так спокойно не добирался до места! Видно, Боги вам благоволят. Теперь до заката успеем до деревни добраться. Выехали мы поздно, и если бы что в дороге стряслось, то могли б и застрять на полпути, а это дело такое, что до утра можно и не дожить.

— Далеко еще до Холмов?

— Нет. Скоро свернем — тогда деревню и увидите.

Чувствуя, что скоро будет конец дороги, возница стал более словоохотлив, даже вступил в разговор с Эжем о здешней жизни. Помимо всего прочего поведал и о том, что в Холмах у него живет родня (именно потому староста и отправил его сюда), так что нам всем есть, где остановиться. Когда же я увидела вдали деревню, то поняла, насколько устала. Сейчас бы добраться до безопасного места — и спать…

Не сомневаюсь, что здешние жители заметили телегу, потому как на окраине деревни стали собираться люди. Ну, если принять во внимание, что Холмы — это глушь даже по здешним меркам, то неудивительно, что народ высыпал посмотреть на нежданных гостей.

Возница остановил телегу, не доехав до здешних жителей, и повернулся к нам.

— Посидите пока здесь. В таких местах, как Холмы, не принято чужаков сразу пускать в деревню. Сейчас договорюсь, а уж потом и вас до дома своих родичей отвезу.

— Как скажешь…

Мужчина отошел от телеги, а Эж негромко сказал мне:

— На всякий случай приглядывай за происходящим, и если что-то покажется подозрительным, то говори мне сразу.

— Хорошо… — кивнула я головой.

— Тебе что-то кажется подозрительным?.. — спросила Лидия.

— Я вообще человек недоверчивый… — пожал плечами Эж. — А в нашей ситуации тем более никому слепо доверять нельзя.

— Интересно, за нами погоню уже отправили?.. — Эдуард задал вопрос, который интересовал нас всех.

— Думаю, что церковники уже поняли, что на основной дороге нас нет… — устало произнес Эж. — И в городе наверняка расспросили всех, кого только можно. То, что в итоге вышли на наш след — в этом у меня тоже нет сомнений. Погоню за нами, скорей всего, отправят завтра с утра, и до этой деревеньки доберутся за полдня, а то и быстрее.

— И что делать будем?

— Уходить от преследователей, разумеется.

— Но как?

— Точно не скажу, но с этим определимся завтра…

Ну, пусть будет завтра, и до него еще дожить надо…