Впотьмах

Глава 19

— Эй, ты чего делаешь?.. — зло спросил Лесовик. Он не так давно пришел в себя, но, судя по всему, был настолько измотан и чувствовал себя так плохо, что был не в состоянии подняться на ноги. Единственное, на что у него хватало сил, так это немного приподняться на руках. Пока что Лесовик по-прежнему лежал у стены, и неприязненно смотрел на нас, вернее, на Эжа, который пытался соскоблить с серебряного слитка немного стружки. Сейчас дом в избушке был подметен, в нем наведен относительный порядок, заодно мы наломали целую гору веток — не на голом же полу нам спать! Понятно, что из этой избушки сегодня мы никуда не пойдем — после пути по Ведьминому Вареву мы все настолько умаялись, что и речи не могло быть о том, что сегодня следует продолжить путь. Еще на камнях в доме был разложен небольшой костер — надо приготовить Лесовику отвар из сушеных ягод, хотя, если учитывать нынешнее состояние этого человека, никакого проку от него для больного не будет.

— То есть как это — что?.. — покосился на мужчину Эж. — Оконца треснуты, надо замазать их глиной или еще чем-то, что может застыть, а чтоб никакая пакость в те окошки не пролезла, надо в эту самую замазку добавить немного серебра. Все просто. Кстати, порог и косяки тоже не помешает обмазать с внутренней стороны — так спокойнее.

— Это не твое серебро и не смеешь его трогать… — в голосе Лесовика прозвучала нотка угрозы, но Эж не обратил на нее никакого внимания.

— Конечно не мое, хотя пока я его тащил, чуть не надорвался. Ты, впрочем, тоже. Я, конечно, не лекарь, но при больной ноге переть такую тяжесть на горбу — это, знаешь ли, чревато. Впрочем, это твои проблемы, меня они не касаются. Что касается серебра и всего прочего, то хоть верь, хоть нет, но оно мне и даром не надо, и будь на то моя воля — трогать бы в твоем мешке ничего не стал. Только вот эта избенка, где мы сейчас находимся — она чуть живая, да и Ведьмино Варево отсюда располагается не сказать, что далеко, а потому нам надо себя хоть немного обезопасить. От этого слитка я много не возьму — так, наскоблю немного, чтоб в замазку добавить, а все остальное заберешь.

— Не надо было в мой дорожный мешок лезть! За такие дела обычно руки обламывают по самые плечи.

— Да ты ж сам узел распутал, чтоб сушеные ягоды оттуда достать, а потом сразу же сознание потерял. В итоге мешок развязал, а ягоды оттуда так и не вынул. Понятно, что когда мы их стали доставать, то все остальное увидели. Конечно, все мои уверения ты оставишь без внимания, но, тем не менее, знай, что нам до этого твоего барахла и дела нет.

Лесовик ничего не ответил, но чуть заметная ухмылка на его лице дала нам понять, что этот человек пропустил эти слова мимо своих ушей. Впрочем, сейчас нет смысла хоть что-то ему доказывать — все одно не поверит.

В данный момент меня куда больше беспокоила Лидия, но (не знаю, каких Богов благодарить за это!) она хоть и была полностью вымотана тяжелой дорогой, но рожать, по-счастью, пока что не собиралась. Беда в том, что сроки родов становятся ближе с каждым днем, и я от всей души надеюсь на то, что этот счастливый момент в ближайшее время не наступит, и детишки чуть погодят со своим появлением на свет. Сейчас будущая мать лежала на куче хвороста, на которую мы с Эжем постелили свои куртки, и, глядя на уставшую Лидию, я очень сомневаюсь, что завтра она сможет отправиться в путь. Ей бы еще денек-другой полежать, прийти в себя, сил набраться…

Впрочем, короткий отдых и нам не помешает — после сравнительно недолгого пути по Ведьминому Вареву все мы чувствуем себя уставшими до предела. А еще на плече Эжа, там, где находится ожог, ткань рубашки присохла к полотну перевязки — похоже рана и не думает заживать, хотя еще вчера я была уверена, что дело пошло на лад. С досадой отметила, что моя рана на руке тоже отчего-то воспалилась, и дает о себе знать ноющей болью… Ох, ну когда же мы вернемся в цивилизованный мир, туда, где есть антибиотики, лекарства и нет антисанитарии?!

Пока Эж возился с окнами и дверью, замазывая щели густой грязью с блестками серебра, я закутала в старую одежду горячий горшок с ягодным отваром — пусть настоится, а сама подошла к Лесовику и положила свою ладонь ему на лоб. Ну, тут все предсказуемо — жар и пот. Впрочем, и так видно, что у мужчины высокая температура — вон, его уже чуть потряхивает. Если он не подхватил себе какую-нибудь местную заразу (о чем мне не хотелось даже думать!), то причина его состояния, скорей всего, в больной ноге, хотя сомнительно, что воспалительный процесс мог пойти настолько быстро. Впрочем, в этом мире все может быть.

— Ты чем занимаешься?.. — раздраженно поинтересовался Лесовик, когда я попыталась закатать штанину на его ноге. — Что, неймется мужику в штаны залезть?

— Рану твою надо посмотреть… — любезности в моем голосе и близко не было.

— Я уже тебе сказал — ничего интересного там нет!.. — только что не рявкнул мужчина.

— Ну, это кому как… — начала я и замолчала, потому что Лесовик не только умудрился сесть, но и прижал к моей шее остро наточенный нож. Интересно, где он его прятал? Ох, не о том думаю…

— Ты чего делаешь?.. — Эж, бросив свою работу, шагнул к нам, сжав кулаки, но я уже я поняла, что угрозами или криком тут ничего не добьешься. А еще Лидия от увиденного явно растерялась, смотрит испуганными глазами, а ей пугаться никак нельзя.

— А ну, успокоились оба!.. — произнесла я как можно более холодным голосом. Отчего-то мне прошла на память история трехлетней давности, когда к нам в больницу (вернее, в мое дежурство) привезли нескольких мужчин, пострадавших в драке. Если учесть, что все трое находились в хорошем подпитии, то не стоит удивляться, что один из тех буянов, у которого хмель особенно сильно ударил в голову, все никак не мог утихомириться, а потом и вовсе вытащил припрятанную заточку и стал угрожать окружающим, причем настроен был по-боевому. Помнится, тогда на разбуянившегося мужчину отчего-то подействовало мое показное спокойствие, хотя, признаюсь, в тот момент я здорово струхнула. Здесь происходит чем-то похожая история, если не считать того, что в прошлый раз заточка прошла совсем рядом с моими глазами.

— Вот что, Лесовик… — продолжала я. — Опусти свою железку — не хватало еще нам сейчас сцепиться между собой. Мы не в том положении, чтоб позволить себе такие выкрутасы. А заодно выкинь из своей головы все свои дурные мысли: будь у нас желание расправиться с тобой, мы бы это давно сделали, и момент бы нашли подходящий, например, в то время, когда ты без сознания на полу лежал.

— Не понимаю, что вы за люди такие… — устало произнес мужчина, по-прежнему держа нож возле моей шеи. — А я таких непоняток не люблю. Вот и думаю — может, будет лучше, если я каждому из вас ножом горло перехвачу?

— Все может быть… — согласился Эж. — Предположим, пустишь ты свой нож в дело, и тебе легче станет на какое-то время, а потом из леса ты один два тяжелых мешка потащишь? Очень сомневаюсь, что и один-то мешок сумеешь доволочь до обжитых мест.

— А если принять во внимание, что здоровьем ты сейчас не блещешь, то ни о каком дальнейшем пути по лесу не может быть и речи… — продолжила я, боясь лишний раз шелохнуться — все же нож у мужчины был наточен на совесть. — Ты и без мешка, налегке, никуда не дойдешь, помрешь на полпути. Так что, уважаемый Лесовик, убирай-ка ты свой ножик — не стоит лишний раз пугать несчастных женщин.

— И что я, по твоему мнению, должен сделать дальше?.. — неприятно усмехнулся мужчина.

— Без возражений показать мне свою ногу — это не мой каприз, а насущная необходимость. Как бы ты не сопротивлялся, но надо посмотреть, что с твоей раной.

Мужчина несколько секунд колебался, а потом отвел нож от моей шеи, но убирать его не стал — положил рядом с собой.

— Бабы есть бабы, пока своего не добьются, все одно не отстанут… — пробурчал он. — Смотри, если невмоготу…

Ладно, я против такой формы согласия ничего не имею. Кивнув головой Эжу — мол, все в порядке! я велела мужчине снова лечь, закатала штанину на его больной ноге и сняла повязку. Да, картина, мягко говоря, невеселая. Края раны разошлись, загноились, ткани вокруг раны воспаленные… Плохо. Если дело так пойдет и дальше, то ничего хорошего Лесовика не ожидает.

— Ну, что там?.. — подал голос мужчина. Он не сводит с меня глаз, и, несмотря на показную беззаботность, понимает, что у него серьезные проблемы, и дела с его здоровьем обстоят далеко не самым лучшим образом, но, тем не менее, старается говорить с насмешкой, пытаясь изобразить, что все происходящее его не особо беспокоит.

— Помолчи пока, не мешай… — отмахнулась я. Не понимаю, почему пошло такое ухудшение, ведь когда я пару дней назад накладывала ему повязку на ногу, ранение вовсе не выглядело таким устрашающим. Неужели в рану попала инфекция? Все может быть…

— Что, все так хреново?.. — продолжал Лесовик. — Чего молчишь?

— Скажу, когда сочту нужным.

— А я по твоему лицу и так все вижу… — произнес мужчина. — Плохи мои дела, верно? Знаешь, почему еще я так не хотел отправляться в Ведьмино Варево? Да потому что там любые раны, которые у человека на это время еще не зажили, на тех серых холмах становятся много хуже — это проклятое место из них все здоровье вытягивает. То, что кто-то умудрился уйти живым из Ведьминого Варева, вовсе не означает, что он останется здоровым — не поверите, но некоторые из тех счастливчиков, что сумели покинуть те треклятые холмы, немногим позже умирали от одной царапины, которая в свое время не зажила. Я, грешным делом, надеялся на то, что мне повезет. Похоже, ошибся…

Теперь понятно, отчего наши с Эжем раны вдруг стали болеть — дает знать о себе время, проведенное в том жутком месте. Ну, промеж собой мы как-нибудь разберемся, а что делать с Лесовиком? То, что его рана сама собой не пойдет на поправку — это даже не обсуждается. Если Лесовик сказал правду (а обманывать нас ему нет смысла), то через несколько дней (а может и раньше) воспаленное ранение дойдет до гангрены, а в здешних условиях для Лесовика это почти что смертный приговор. Последствия для нас очевидны: из этих мест нам самим не выбраться. Да и не выжить нам тут…

— Пей пока отвар… — я поставила перед Лесовиком горшок с горячим напитком. — А мы пока подумаем, что тут можно сделать…

— Да чего тут надумаешь… — мужчина вновь присел, взялся за горшок с питьем, и невольно бросил взгляд на свою раненую ногу. Хотя Лесовик почти сразу же отвел взгляд, было понятно, что увиденное его не порадовало.

— Ну, чего там?.. — негромко спросил Эж, когда я подошла к нему.

— Ничего хорошего… — вздохнула я. — Воспалительный процесс идет вовсю. Если бы у меня под руками были хоть какие-то лекарства, тогда можно было бы надеяться на выздоровление, а так…

— Что предлагаешь?

— Намерена действовать по принципу: сгорел сарай, гори и хата!

— Не понял.

— Чего тут непонятного? Хоть думай, хоть нет, а в нашем случае выход может быть только один, и то я не уверена, что гм… данный метод лечения сработает в этот раз — рана слишком запущена. Но я все же хочу рискнуть.

— Нет!.. — отрезал Эж. — Я против. Одного раза тебе хватит за глаза.

— Думаешь, я горю желанием снова пускать себе кровь? Стоит лишь подумать об этом, как на душе становится тошно, только вот иного выхода у нас нет.

— А я сказал — нет!

— Давай не будем спорить.

— Тогда этот раз кровь дам я.

— Дорогой мой Женечка, это исключено… — вздохнула я. — Единственное, что мы знаем точно, так это только то, что кровь троих землян помогает здешним обитателям в лечении их болезней. Тем не менее, я далеко не уверена, что для этого годится кровь каждого из нас — возможно, чья-то группа крови, связанная с особенностями его организма, окажется совершенно неподходящей для этого дела. Сам понимаешь, что сейчас не время для рискованных экспериментов — на кону стоит слишком много. Если это так называемое лечение поможет, то у нас появится шанс спастись, а если нет, то до нас доберутся или чудища из Ведьминого Варева, или друзья-приятели Лесовика, которые сейчас наверняка вовсю его разыскивают. Вернее, не его, а тот груз, что при нем… Понятно, что никого из нас оставлять в живых они не станут. В общем, никакого иного выбора у нас нет.

— Мне это не нравится. Предлагаю пятьдесят на пятьдесят, то есть половину крови дашь ты, половину я.

— Нет… — покачала я головой. — Я тоже не в восторге от всего происходящего, но если нам повезет, и Лесовик выживет, то тебе придется тащить на себе неподъемный рюкзак, а для этого нужны силы. К тому же места тут опасные, мало ли что может произойти, а мы с Лидией вряд ли сможем хоть что-то сделать — среди нас троих боксу обучался только ты, а в раненой рукой кулаками много не намашешь.

— Вполне может оказаться так, что в этот раз лечение кровью не поможет — рана у Лесовика уж очень запущенная. Это я тебе и без знаний по медицине скажу.

— Давай будем надеяться на лучшее.

— И все же…

— Обсуждения закрыты, возражения не принимаются… — произнесла я тоном, не терпящим возражений. — Да ты и сам понимаешь, что я права. Так что прекращаем ненужные разговоры и определяемся, как будем действовать дальше.

Когда через несколько минут мы подошли к Лесовику, тот, отставив в сторону полупустой горшок, поинтересовался:

— Ну, и чего надумали?

Хотя в голосе мужчины звучала насмешка, было понятно, что она скрывает нешуточные опасения: Лесовик — человек опытный, и за свою непростую жизнь должен был насмотреться на самые разные раны, и, без сомнения, знает, к чему может привести полученное им ранение.

— Дела у тебя, приятель, откровенно говоря, в данный момент находятся далеко не в самом лучшим состоянии… — заговорил Эж, и в его голосе явно слышалось сочувствие. Я специально попросила Эжа начать разговор — мужчины, как правило, быстрее прислушаются друг к другу, чем к женщине. — Да ты и сам понимаешь, что если сейчас не принять необходимые меры, то все может кончиться весьма печально.

— Ты не размазывай, а говори прямо.

— Есть одно лечение, но оно очень болезненно. Для этого требуется твое согласие…

— Раскаленным железом, что ли, прижигать будете?.. — деловито поинтересовался мужчина.

— И это тоже… — кивнула я головой.

— Тоже мне, удивили, я и сам хотел это предложить… — хмыкнул Лесовик. — Потерплю, не дитя малое. Если я правильно понял, то кого и как лечить — тут, красотуля, ты главная?

— Вроде того… — согласилась я.

— В другое время я бы поостерегся с бабой связываться, тем более невесть с кем, только мне сейчас выбирать не из чего. Ладно, красотуля, отдаю себя в твои руки и надеюсь, что ты не прижжешь мне что-то очень ценное.

— Ценю оказанное мне доверие… — пробурчала я. Понапрасну трепать языком не было никакого желания, да и время понапрасну терять не стоит. — Только ты свой нож убери куда подальше, чтоб дотянуться до него не мог, а не то под горячую руку пырнешь еще кого из нас.

— Красотуля, ради тебя готов пойти на что угодно!

Пока Эж подкладывал дров в костерок, я подошла к Лидии, которая по-прежнему лежала на импровизированной лежанке, и коротко пояснила ей, что мы намерены делать. Заодно взяла запасное платье Лидии (то самое, короткое) и оторвала от него несколько полос.

— Мне тебя жалко… — Лидия дотронулась до моей руки. — Даже не знаю, что тебе и сказать…

— Переживу. Меня беспокоит другое — от паленой плоти пойдет очень неприятный запах, и как бы тебе плохо не стало! Конечно, я бы предпочла, чтоб ты ничего лишнего не видела, и пересидела всю неприятную процедуру где-нибудь на свежем воздухе, однако за пределы этой избушки тебе выходить не стоит — мало ли кто может сюда прийти!

— Ничего, я потерплю… — бледно улыбнулась Лидия. — Если честно, то я теперь от вас шаг в сторону боюсь сделать!

— Вот и хорошо.

Пока я промывала рану Лесовика чистой водой из источника, Эж на огне докрасна раскалил свой нож, после чего я стала прижигать загноившиеся края раны, внутренне ужасаясь тому, что делаю. Запах, конечно, при этом стоял соответствующий, ну да тут уж ничего не поделаешь. Беда в том, что площадь воспаления была достаточно большой, так что нож пришлось раскаливать несколько раз, вновь и вновь прикладывая к ране, но Лесовик стоически выдерживал жуткую боль, хотя скрипел зубами так, что было слышно даже за пределами избушки. Впрочем, предел терпения есть даже у него, потому как после окончания этой более чем неприятной процедуры, куда больше похожей на изощренную пытку, мужчина лежал без движения, чуть постанывая сквозь искусанные губы.

Размотав бинт на своем запястье, я вздохнула, собираясь с силами, а потом вновь чиркнула ножом по плохо заживающим ранам. Ох, такое впечатление, будто я себе на руку кипятком плеснула! Ладно, оставим эмоции на потом, тем более что кровь из раны потекла без промедлений. Зажав раненое запястье, а принялась поливать кровью рану на ноге мужчины, стараясь, чтоб весь воспаленный участок кожи, и особенно само ранение, были полностью покрыты кровью. Удивительное дело, но Лесовик, до этого неподвижно лежавший на спине, чуть приподнялся и едва слышно произнес:

— Чего это вы там делаете?

— Ничего… — отрезал Эж. — Ногу твою спасаем, а с ней, заодно, и жизнь. Так что лежи и помалкивай. Поговорим позже.

Разумеется, в иное время Лесовик вряд ли стал бы слушать чужие указания, но сейчас, измотанный жаром и болью, он предпочел закрыть глаза и замолчать. Ну и хорошо, главное — чтоб нам не мешал, и без его вопросов тошно.

Потом Эж бинтовал мне запястье, а мне только и оставалось, как надеяться, что все было не напрасно, и я не просто так в очередной раз потеряла столько своей крови. Ногу Лесовику перевязывать мы не стали — пусть кровь как следует проникнет в рану. Я уже заметила довольно необычную деталь — такое впечатление, будто кровь землян словно впитывается в тело жителей этого мира, словно вода в губку. Впрочем, никто из нас не собирается заниматься научными изысканиями по этому поводу — главное, лишь бы подействовало.

Что касается меня, то я не стала отказываться от предложения Эжа вздремнуть, и без возражений пристроилась на полу, рядом с Лидией, строго-настрого предупредив Эжа, чтоб тот меня разбудил, если нашему больному станет хуже.

Проснулась я уже под вечер, и в первый момент не могла понять, где нахожусь, а затем услышала, как Эж негромко переговаривается с Лидией.

— Проснулась?.. — повернулся ко мне Эж, заметив, что я открыла глаза. — Извини, не хотели тебя будить своими разговорами, но…

— Как наш большой?.. — перебила я Эжа.

— Да вроде ничего, живой.

Н-да, аргументированной оценкой состояния больного это точно не назовешь. Однако, когда я положила ладонь на лоб Лесовика, то поняла, что температура у него почти нормальная, и сейчас мужчина спит крепким сном выздоравливающего человека. Конечно, рану непросто рассмотреть из-за высохшей крови, тончайшей пленкой, покрывающей ногу, но все же можно утверждать, что дело идет на поправку.

— Надеюсь, завтра ему будет куда лучше… — вздохнула я.

— А твоя рука как?

— Бывало и лучше, но переживем… — на самом деле рука болела, причем довольно ощутимо, ее даже немного дергало, но говорить об этом мне не хотелось.

— Ты лучше поешь… — Эж поставил передо мной все тот же глиняный горшок, но сейчас в нем было непонятное варево с довольно-таки вкусным запахом. — Мое первое поварское блюдо! Оцени!

— И что это такое?.. — я с опаской посмотрела на содержимое.

— Попытался приготовить суп из солонины. Порезал мясо на маленькие кусочки, положил в горшок, водой залил, сверху накрыл чем-то вроде крышки, а потом горшок поставил на угли… Конечно, любой шеф-повар за такое блюдо разом прибьет начинающего поваренка, но мы не в дорогом ресторане, так что приятного аппетита!

— Ты уверен, что после этого выживают?.. — поинтересовалась я.

— Не боись, все проверено!.. — подмигнул Эж. — Я вначале сам поел — не помер, потом, в качестве эксперимента, предложил Лидии. Как видишь, она жива — здорова, чего и тебе желаю!

— Уговорил!.. — я взяла ложку (кстати, единственную на нас троих), и осторожно зачерпнула коричневатую бурду. А ничего, можно даже сказать, неплохо, особенно на голодный желудок! — Эж, должна сказать, что не ожидала от тебя подобного таланта — этот так называемый суп очень даже неплох! Молодой человек, у вас, похоже, неплохой потенциал! Вам, вьюнош, в будущем следует подумать о смене профессии — в вас наверняка гибнет гениальный повар!

— Тронут, право, тронут до глубины души!.. — церемонно склонил голову Эж. — Сухарей, к несчастью, уже нет, а потому придется обходиться тем, что имеется.

— Надо бы нашему больному супа оставить… — покосилась я на спящего мужчину. — Если дело и дальше будет идти на поправку, то утром у него будет зверский аппетит.

— Ничего, там солонины осталось еще на один такой же супчик, так что с утра изладим точно такое же блюдо, а вот потом — все. Из съестного больше ничего нет. Но эту проблему будем решать завтра, а сейчас, лекарь ты наш местный, доедай, что осталось, а потом я этот горшок помою, и воды в него наберу — утром снова займусь готовкой. Да, воды в бутылки я уже набрал, так что от жажды до утра не умрем.

— Ты давай побыстрее, не задерживайся на дворе — там все же не лесопарк.

— Эх, если бы это был лесопарк на Земле… — вздохнул Эж. — Как бы мы там сейчас гульнули втроем! Обещаю, что оторвались бы по-полной! Увы, сие приятное действие придется отложить на некоторое время, до возвращения в родные пенаты.

— Смотрю на тебя, и все больше удивляюсь… — хмыкнула я. — Как вижу, ты успел не только приготовить еду, но и притащить сюда несколько охапок веток и дров. А еще смог входную дверь каким-то образом починить, и все щели замазать.

— Ну, предположим, не все, а только какие заметил! Однако от похвал не отказываюсь и готов принимать их в любом количестве: я вообще парень шустрый, только вы, прекрасные дамы, этого не цените… — с трагизмом в голосе произнес Эж. — Мне только и остается, что бесконечно страдать от подобной несправедливости!

Спустя четверть часа Эж запер на засов входные двери и положил в дверные петли крепкий брус. Затем закрыл узенькие окна широкими досками, и в домике сразу стало темно, хотя за стенами избушки был еще вечер. Однако никто из нас и не подумал протестовать — уж очень места тут неприветливые, лучше отсидеться за крепкими запорами. Во всяком случае, очень хочется, чтоб эти запоры были по-настоящему надежны.

— Не беспокойтесь, я обмазал глиной с серебряной стружкой все, что только можно… — ответил Эж на наш незаданный вопрос. — Должен признать, что тот серебряный брусок, с которого я брал стружку, стал куда меньше, чем был первоначально.

— А насчет того серебра и драгоценных камней, что есть в дорожных сумках Лесовика…

— Спорить готов, что все это добро ему не принадлежит… — похоже, в этом у Эжа не было ни малейших сомнений.

— Если не секрет, то откуда такая уверенность?

— Постараюсь пояснить. Та юридическая фирма, где я трудился ранее, считалась очень респектабельной, с хорошим именем и безупречной репутацией, хотя дела там проходили самые разные. Я больше занимался… назовем это так — бытовыми спорами (хотя простыми некоторые из них никак не назовешь), и до очень серьезных дел меня пока что не допускали, однако наши самые опытные адвокаты иногда делились с нами кое-какими старыми делами, пусть и в общих чертах — так сказать, натаскивали молодежь на своем опыте. Так вот, один из наших хм… мастодонтов юриспруденции как-то вкратце рассказал нам об некоем деле, где он был адвокатом одного из подсудимых: история произошла то ли восьмидесятые, то ли в девяностые годы прошлого века, и касалась хищения золота на одном из рудников в Сибири. Ну, я не стану проводить параллель между государственным рудником на Земле и здешними старателями, скажу проще: рискну предположить, что хоть у нас, хоть здесь, но небольшая часть золота оседает в карманах скупщиков. Опуская подробности, подходим к главному: накопленное скупщиками золото (а в здешних местах серебро) надо каким-то образом доставить в обжитые места, к надежным людям, так как рудники, как правило, находятся достаточно далеко от цивилизации. Естественно, что просто так, в своем кармане, драгоценный металл (да еще в таком количестве) не повезешь — найдется слишком много желающих наложить лапу на богатство. Для этой э-э… транспортировки привлекаются особые люди, которые и берут на себя столь нелегкую функцию — доставить дорогой груз до нужного места. Может, сейчас что-то и изменилось — я этим вопросом не интересовался, но ранее, как нам рассказывал коллега, это (если не ошибаюсь) называлось «возить шлихт на материк».

Мы с Лидией одновременно посмотрели на спящего Лесовика, а Эж, правильно оценив наш взгляд, кивнул головой.

— Верно, я считаю, что мы имеем дело с одним из представителей весьма непростого гм… рода занятий. Поверьте мне на слово — эти люди не просто опасны, а очень опасны. Умны, жестоки, умеют сражаться, готовы идти на любой риск… Впрочем, это мы с вами уже видели своими глазами. Лесовик, без сомнений, уже разок ходил по Ведьминому Вареву, и знает, насколько небезопасно соваться в те смертельно опасные места, но все же вновь решился пойти туда, лишь бы стряхнуть погоню с хвоста.

— Все равно не понимаю, как одному человеку можно тащить на себе такую тяжесть? Так нагружать человека нет смысла! Со столь весомым грузом ни от какой погони не уйти!

— Меня это тоже удивляет… — кивнул головой Эж. — Тащить на себе несколько килограммов золотого песка или самородков — это, если можно так выразиться, вполне разумные пределы, но такой вот дорожный мешок, набитый серебром и необработанными драгоценными камнями — это уже перебор по всем статьям, ни один разумный человек просто так на это не пойдет, и тут начинаются какие-то неувязки. Ясно и то, что во всей этой истории хватает подводных камней.

— Тут два дорожных мешка…

— Сами догадываетесь, что это может означать только одно: у Лесовика был товарищ, с которым они вместе волокли немалые ценности на своем горбу. И это странно, потому как обычно такие вот гонцы ходят поодиночке.

— Это на Земле, а здесь все может быть иначе.

— Допускаю такую возможность… — согласился Эж. — Похоже, между Лесовиком и его товарищем произошел какой-то конфликт, в результате которого наш общий знакомый оказался ранен, но умудрился не только спрятаться, но и забрать себе второй мешок с серебром. Однако это всего лишь мои догадки и предположения, не более того. Куда хуже другое: сейчас эти два мешка с серебром и камнями разыскивают по всем здешним местам, не удивлюсь, если начнут заглядывать под каждую кочку. Помните тех шестерых мужчин, которые шли по направлению к сгоревшей избушке, и от которых мы прятались в кустах? Понятно, что им хорошо известно о дорогом грузе, и те люди явно шли не для того, чтоб просто посмотреть на содержимое мешков.

— Не надо забывать и о тех церковниках, что идут за нами… — вздохнула Лидия.

— Согласен… — отозвался Эж. — Хотя еще неизвестно, что будет, когда церковники столкнутся с теми любителями поживы… Ладно, не будем строить догадки, а утром надо будет поговорить с Лесовиком — надеюсь, мы сумеем кое-что прояснить. Тогда и решим, что будем делать дальше.

— Евгений, ты необычный человек… — заговорила Лидия. — Знаешь, раньше я не раз сталкивалась с детьми богатых родителей, но они вели себя не так, как ты, а куда более снисходительно — высокомерно, считая, что им принадлежит весь мир.

— Это не показатель… — пожал плечами Эж. — Неизвестно, как поведет себя человек, оказавшись в сложной жизненной ситуации. Я, например, тоже считал, что мне повезло родиться с позолоченной ложкой во рту, гонора тоже хватало, пока не понял очевидного — никто не застрахован от неудач, сверху падать очень больно, и часто только от тебя зависит, выплывешь ты или нет.

— А твои родители откуда родом?

— Из пригородов Санкт-Петербурга, или, как его называли раньше, Ленинграда. Оба окончили педагогический институт, только разные факультеты — мать филолог, а у отца физмат. Я родился, когда они только-только дипломы получили, так что отцу приходилось крутиться, чтоб обеспечивать семью, ведь мать сидела со мной, и не работала. Наверное, он слишком рано стал отцом, во всяком случае, родительские чувства к тому времени у него еще не проснулись, и ко мне он относился без особой любви. Ничего не поделаешь, такое тоже случается. К тому же из-за его вечной занятости мы с ним так и не стали по-настоящему родными людьми, зато мать всегда старалась быть рядом со мной. А сейчас, когда молодая жена папаши родила ему двоих детей, он не нарадуется на своих малышей, готов исполнить любой детский каприз.

Надо же, у Эжа с отцом, судя по всему, тоже нет близкой родственной связи. Что ж, как я успела понять, подобное в жизни происходит не так и редко.

Меж тем молодой человек продолжал:

— Когда отец только начал заниматься бизнесом, его дела как-то сразу пошли в гору. В семье стали появляться деньги, и мать больше всего боялась, что если наше благосостояние рухнет, то мы снова окажемся без гроша в кармане. Наверное, именно поэтому она делала все, чтоб на будущее дать мне хорошее образование — мол, без этого никак! Вот и пошло — дорогие школы, учителя на дом, да еще и бальные танцы!

— Так ты у нас еще и танцор!

— Э, нет, подобное удовольствие не для меня!.. — хохотнул Эж. — Вместо этих никому ненужных танцев, я, втайне от родителей, ходил в школу бокса — нравится мне этот спорт, как бы его не ругали! Кстати, тренер говорил, что у меня неплохой потенциал, только отец с матерью и слушать об этом не хотели! Увы, но через какое-то время меня отправили на учебу за рубеж, в весьма дорогую и консервативную школу с жестким укладом, где, кроме меня, детей из России не было. Потом учеба в престижном европейском университете, диплом…

— А почему ты выбрал такую профессию?.. — спросила я.

— А ты?.. — посмотрел на меня Эж.

— У меня выбора не было… — вздохнула я. — На бюджет баллов не хватило, а о платной учебе и речи идти не могло. К тому же нам в училище разрешали подрабатывать, пусть и платили копейки, но с учетом стипендии это хоть что-то…

— Ну, а я осознанно выбрал юриспруденцию… — пожал плечами Эж. — Мне нравится копаться в законах — вам это может показаться странным, но когда выигрываешь сложное дело, то чувствуешь себя победителем.

— Почему отец тебя к себе не взял?

— Прежде всего, у него и без меня юристов хватало, да и не хотел, чтоб я совался в его дела. Сказал — пробивайся сам. Да я, честно говоря, под его крыло и не рвался — папаша с возрастом становился все более авторитарным, и не желал слышать никого, кроме себя. Меня вполне устраивало то место, где я стал трудиться — там, кстати, неплохо платили, да и коллеги оказались толковыми и квалифицированными. Правда, хорошая жизнь долго не продлилась — папашина империя стала рассыпаться, и он предпочел отправить меня в армию, чтоб я не мог ему помешать вывести капиталы за рубеж… Остальное вам известно. Так, милые дамы, на сегодня разговоры закончены. Ложитесь спать — после прогулки по Ведьминому Вареву всем нам придется еще долго восстанавливать силы.

— Разбуди меня на дежурство… — попросила я Эжа, укладываясь неподалеку от Лидии.

— Подниму, не сомневайся…

Меня разбудил солнечный луч. Открыв глаза, я никак не могла понять, где нахожусь, и лишь мгновением позже поняла, что с оконцев сняты доски, в домике светло от солнечных лучей, да и на дверях нет бруса… Неужели наступило утро? А как же дежурство?

— Эж!.. — только что не зашипела я на молодого человека, который помешивал варево в горшке, стоящем на углях. В воздухе вкусно пахло вареным мясом, значит, Эж готовит суп из солонины. — Ты чего меня ночью не разбудил?

— И тебе доброе утро… — покосился тот на меня. — Как себя чувствуешь?

— Тебя готова убить!

— Как, и ты тоже? Как плохо на тебя влияет посещение Ведьминого Варева! Вроде еще недавно такой кровожадной не была, говорила что-то о любви к ближнему! А вот я всегда утверждал, что туризм по экзотическим местам не всегда положительно сказывается на здоровье.

— Эж!

— Да ладно, не сердись… — Эж присел рядом. — После такой потери крови тебе нужен отдых, и прошу не спорить. Ты не хуже меня помнишь старый лозунг: сон — лучшее лекарство. К тому же случилось невероятнее — сегодняшняя ночь прошла совершенно спокойно! Сам не могу поверить в произошедшее, но извне не слышал ни шороха, ни скрипа, ни чьего-то голоса… Это ж просто праздник какой-то!

— Мог бы на этот праздник жизни и меня пригласить!

— В следующий раз — обязательно! Только я рассчитываю на то, что это ты меня растолкаешь темной ночкой, и пригласишь отпраздновать. Причина празднования, кстати, тут вовсе не важна. Главное — тишина, покой, мы двое и все остальное…

— Да ну тебя!.. — рассмеялась я. — Говори потише — Лидия еще спит.

— Зато наш общий друг проснулся… — кивнул Эж в сторону Лесовика.

— Давно?

— Да уж добрый час делает вид, что дремлет.

Я подошла к Лесовику, который лежал с закрытыми глазами. Так, а вид его раны на ноге не может не радовать — нет ни покраснения, только небольшая припухлость, а сама рана заживает просто на глазах. Просто поразительно, какое удивительное влияние оказывает человеческая кровь на организм жителей этого мира!

— Ну и чего там?.. — подал голос Лесовик, который все это время вполглаза следил за мной.

— Радуйся, идешь на поправку. Да ты и сам, наверное, уже успел посмотреть свою рану.

— А то, как же, видел… — пробурчал мужчина. — Когда можно в дорогу отправиться?

— Ты что, сдурел?.. — я даже растерялась. — Рана еще не затянулась. Если вздумаешь пойти, да еще с такой тяжестью за спиной, то через пару часов все лечение пойдет насмарку, рана разойдется, и второй раз я уже ничего не смогу сделать. В лучшем случае в будущем останешься с одной ногой, в худшем — вообще не дотянешь до жилых мест, так и помрешь в здешней чащобе со своим мешком за плечами.

— Ладно… — после паузы отозвался мужчина, причем говорил он с большой неохотой. — Уж если иначе никак…

— Никак, и возражения не принимаются.

Должна признать, что отправляться в путь по лесу сегодня не хотелось никому из нас. После Ведьминого Варева мы все еще не могли окончательно прийти в себя. Не поверите, но у меня все еще дрожали руки, а Лидия пожаловалась, что ее ноги просто отказываются идти. Думаю, Эж чувствовал себя немногим лучше нас, а уж про Лесовика я и не говорю — уж если он без особых возражений согласился, то о его самочувствии и говорить не стоит.

— Говоришь, тихо ночью было?.. — спросил мужчина у Эжа.

— Да… — кивнул тот. — Я даже не ожидал — прямо как вымерло все вокруг.

Трудно сказать, о чем подумал Лесовик, но такое впечатление, будто он негромко выругался — кажется, в словах Эжа ему что-то не понравилось.

После завтрака (на котором наш выздоравливающий проглотил больше половины имеющегося супчика) Лесовик обнаружил, что его запасы еды закончились. Вопреки ожиданию, он не стал выражать недовольство, а попросил Эжа помочь ему выйти на крыльцо.

— Нечего бродить… — недовольно сказала я. — Лучше полежать.

— Красотуля, я еще належусь… — буркнул он. — Да и ты ко мне под бок не торопишься. Раз так, то я пока на охоту пойду, а твой дружок мне поможет.

— Какая еще охота?.. — не поняла я, а потом махнула рукой. — Да делайте вы что хотите…

Как позже рассказал Эж, Лесовик, усевшись на крыльцо, через какое-то время стал издавать непонятные звуки. Немногим позже Лесовик пояснил удивленному Эжу — он, дескать, подзывает к себе кое-каких птиц и зверей. Все проще некуда: сейчас весна, и звери-самцы охотно идут на голос самки, а уж подбить зазевавшегося зверя — это совсем просто. Уж не знаю, какими талантами обладал этот человек, но за пару часов он умудрился подбить аж четырех зверьков, очень похожих на зайцев, а еще пару крупных птиц, смахивающих на гусей. Лесовик быстро выпотрошил добычу, освежевал зверьков и ощипал птиц.

— Готовь, красотуля… — сунул он мне в руки свою добычу.

— Ловко ты!.. — восхитилась я. — И как много! Я о таком способе ловли еще ни разу не слышала!

— Не говори, чего не знаешь… — буркнул Лесовик. — Лучше едой займись — проку больше будет.

— Что-то ты с утра не в настроении… — заметила я.

— Не с чего быть хорошему настроению… — поморщился мужчина и снова повернулся к Эжу.

— Слышь, давай-ка еще раз осмотрим избушку — вдруг ты где-то щель не заметил. Если что — еще серебра настрогаем и щель замажем.

— Не возражаю… — согласился Эж. — Только не понимаю, отчего ты так встревожен. Вроде все спокойно.

— То-то и оно, что слишком спокойно.

Весь день прошел в трудах, причем мы с Лидией готовили еду, а Эж с Лесовиком еще раз самым внимательным образом осмотрели избушку, и кое-где вновь подмазали глиной с серебряной стружкой. Лесовик выломал себе крепкую палку, и опирался на нее при ходьбе, хотя старался лишний раз не ступать на раненую ногу. Конечно, нам хотелось расспросить Лесовика о том, куда он направляется со своим грузом серебра, но было ясно — пока что время для разговоров не наступило.

Когда же еще только стал наступать вечер, то Лесовик сам запер двери и окна, после чего вздохнул:

— Ну, давайте надеяться на лучшее.

— А что может произойти?

— Может и ничего не произойдет. А пока надо бы поесть.

После наваристого супа из зайца мы все как-то повеселели, да и тревоги как будто отошли куда-то далеко. Светился штырек в лампе (кстати, это последний), на душе было ощущение покоя и безопасности…

— Вы откуда родом?.. — внезапно спросил Лесовик. Ого, а голос-то у него какой жесткий!

— Мы же говорили — с Арсара.

— Нет… — покачал головой мужчина. — На Арсаре вы не были никогда — это даже не обсуждается. У вас кожа немного другая, говорите не так, да и сами какие-то не такие, как все… Обычно я в людях не ошибаюсь, но вот вас понять не могу.

— А тебе не все равно?.. — вздохнул Эж.

— Я должен знать, кто встречается у меня на пути… — Лесовик посмотрел на меня. — Я слышал, что где-то на дальних островах живут люди, которым ведомы тайные знания. Молчите? Ладно, спрошу прямо: красотуля, ты ведьма?

— Что?.. — растерялась я, но мужчина неправильно понял мою заминку.

— Я это понял, когда ты меня лечила своим колдовством и кровью.

— Ну и помалкивай об этом!.. — огрызнулась я. — Церковники узнают — до конца жизни из церковной тюрьмы не выйдешь, будешь там сидеть на хлебе и воде, а храмовники со всем старанием начнут очищать твою душу от скверны!

— Похоже, вы от церковников именно потому ноги и уносите?.. — усмехнулся Лесовик.

— Вроде того.

— Что, уже побывали в их лапах?

— Мы ж не интересуемся, откуда ты идешь.

— Все трое колдуны?

— Слышь, Лесовик, что за допрос? Я же не спрашиваю тебя, чье серебро ты тащишь на своем горбу!.. — а вот теперь уже и в голосе Эжа послышались холодные нотки. — У каждого есть свои секреты…

— Погодите!.. — подняла руку Лидия. — Слышите?

— Что?.. — мы все повернулись к ней.

— Мне послышались чьи-то голоса…

— Наверняка показалось… — подал плечами Эж. — Хотя…

А вот теперь голоса донеслись и до меня. Это еще кто такие? Надеюсь, что не церковники по наши души. А может, это те, кто преследует Лесовика?

Хм, невольно пришла на ум старая поговорка о том, что хрен не слаще редьки…