Всегда на переднем крае

В. Шевченко Одна летняя ночь

— Мария-а!.. Мария! — звенел молодой девичий голос.

Среди работавших в поле было несколько Марий. Они одновременно откликнулись.

— Да нет, мне Машу нужно! — уточнила девушка.

Это было понятнее: в своем кругу одну Марию называли Марусикой, другую — Маней, третью — Марьей.

— Чего тебе? — отозвалась Маша.

— Которая сумка твоя?

— Серая, с оторванной ручкой.

— Нет здесь такой.

— С той стороны куста посмотри.

Девушка исчезла в кустах. Затем появилась опять-таки без сумки.

— И здесь нет.

Маша ругнула подругу за нерасторопность и сама пошла искать сумку.

— Тебя пока дождешься, от жажды умереть можно, — упрекнула она девушку.

Но, обыскав место, где женщины сложили свои свертки, сетки и сумки с обедом, она так и не нашла свою с оторванной ручкой.

«Спрятали, наверное», — подумала Маша, затем взяла первый попавшийся под руку бидончик с водой и отпила несколько глотков. Вода, хоть и стояла в тени, прогрелась, была невкусной.

Пришла обеденная пора. Маша снова искала и не находила своей сумки. Девушки посмеивались, шутили. Но, когда Маша не на шутку рассердилась, все бросились помогать ей. Сумки нигде не было.

— Девчата, кто пошутил? — спрашивали друг друга. Все единодушно отрицали, — мол, какие могут быть шутки, если человек голодным остается.

— Может, ты ее дома забыла.

— Да нет же, — настаивала Маша, — я ее вот здесь положила.

Шутки прекратились. Все чувствовали себя неловко. Поиски закончились общим обедом: выложили на траву все, у кого что было, наперебой угощали Машу и успокаивали ее.

— Не жалко сумку, — грош ей цена в базарный день. Перед вами неудобно. Получается вроде бы я нарочно шум подняла.

— Ну, будет тебе. Подумаешь, кто-то шел мимо и пошутил — взял да и спрятал.

На всякий случай после обеда еще прочесали лесополосу. Да ничего не нашли. Молча приступили к работе.

Занятые поисками, а затем обедом, они не обратили внимания на мужчину, который, расположившись метрах в двухстах от них, там, где кончалась табачная плантация, а массив кукурузы вплотную подходил к лесополосе, не спеша опустошал серую с оторванной ручкой сумку. Содержимое он поглощал жадно, с удивительной быстротой. Большим, можно даже сказать громадным перочинным ножом он нарезал сало и проглатывал ломтики его вместе с кусками пирога, почти не пережевывая. От этих глотательных усилий кожа на его круглой коротко стриженной голове подергивалась, оттопыренные уши шевелились, словно помогали проталкивать пищу. Покончив с салом и пирогами, мужчина пошарил в сумке и извлек вареные яйца. Над ними он трудился уже более спокойно. Ощущение голода притупилось, и теперь он не просто насыщался, а смаковал. Старательно вычищая ножом яичную скорлупу, он явно растягивал удовольствие от обеда. Молоко пить не стал, спрятал бутылку в карман серого помятого пиджака. Зато бурлуйчик с водой осушил до дна.

Взглянув на женщин, приступивших к работе, мужчина улыбнулся, подхватил сумку за уцелевшую ручку и пошел к тому месту, где недавно еще шумели колхозницы, разыскивая пропажу. Шел, продираясь сквозь кусты, стараясь оставаться незамеченным. Сетки и сумки, похудевшие после обеда, были свалены в кучу под тем же кустом, что и раньше. Мужчина бросил сумку сверху, еще раз взглянул на работающих и скрылся в лесопосадке.

Июльский зной волнами перекатывался через подоконник распахнутого окна, обжигал лицо. Дежурный по райотделу милиции курсант Александр Рак, изнемогая от жары, все поглядывал на часы — скорей бы вечер, будет все-таки не так душно. Не повезло ему с практикой. Другие попали на оперативную работу, а ему досталось практиковаться в должности постоянного дежурного. Сиди здесь, выслушивай телефонные звонки. Где-то соседи ругаются — звонят, зовут милицию, муж напился, жену в дом не пускает — звонят, приведут какого-то подвыпившего сквернослова — оформляй бумаги на него… Надоедает. То ли дело оперативники. Хотя вот по соседству за стенкой сидит «опер» угрозыска. Тоже с утра не выходит из кабинета, бумаги пишет. Ему, небось, также душновато, а сидит. Но его хоть телефонными звонками не одолевают по мелочам.

Вот опять звонок.

— Дежурный по райотделу милиции курсант Рак слушает, — автоматически доложил в трубку Александр. — Телефонограмма?.. Сейчас, минуточку… Диктуйте…

Голос в трубке бегло стал читать, кому адресуется. Дежурный и без него знал, что все идет начальнику. Дальше пошел текст. Александр записывал, переспрашивая.

— Мест заключения?.. Ага — из мест заключения. Совершил что?.. Побег… На сколько осужденный?.. Ого! Немало!.. Георгий Иванович… Как фамилия?.. Диктуйте по буквам… А… Н… следующая дэ или тэ?..

Чья-то рука вырвала у дежурного трубку. Рак оглянулся, сзади стоял «опер» угрозыска.

— Кто бежал? Андроничан? — спросил он того, что был на другом конце провода. — Ясно. Остальное понятно, говорю. Принял телефонограмму старший лейтенант Кройтор.

Он бросил трубку на аппарат, быстро дописал текст телефонограммы в тетрадь и, уже уходя, обратился к дежурному.

— А телефонограммы нужно пооперативней принимать, товарищ курсант… Обо всем срочно сообщите начальнику. Я поехал в Гангуру. Так и передайте ему, он знает почему, — и выбежал из дежурки.

Через минуту Кройтор промелькнул мимо окна на мотоцикле.

«Тоже мне спец, — подумал дежурный. — Выслушал и ускакал. А куда? Преступник бежал. Сядь, подумай, куда он может направиться. Возможно, он уже проехал в одной из машин, что прошли сегодня. Их через Новые Анены сотни за день пробегает».

Александр проставил в тетради часы приема телефонограммы и сунул ее в стол.

…Степан Кройтор возвращался из Гангуры не прямой дорогой, он колесил по проселкам, останавливался у каждого оврага, каждой рощицы и лесополосы. Словно полководец перед сражением, изучал подходы к укромным уголкам, созданным природой, которые мог использовать противник.

«Сражение не сражение, а поединок будет трудный», — подумал Кройтор.

Андроничан из той категории преступников, что действуют нагло, а в случаях опасности не брезгуют никакими средствами для своего спасения, не останавливаются даже перед убийством. На вершине холма старший лейтенант затормозил и, не сходя с мотоцикла, закурил. Солнце клонилось к закату. Мимо проехали на телеге несколько колхозников. Они поздоровались с Кройтором — узнали, хотя он был не в милицейской форме. А вообще-то его в районе многие знают в лицо. И он знает многих. Вот те, что проехали, — это болгары из Александровки. Собственно, сейчас это село — продолжение Гангуры, но по традиции болгарскую часть все еще называют Александровкой.

Телега удалялась. Колхозники о чем-то оживленно беседовали. О чем?

Ну, конечно же, не об Андроничане. Они даже не подозревают, что он бежал и вот-вот может появиться в селе. «Да, не очень радостное известие для них», — подумал Кройтор.

Только село избавилось от этого бандита и вдруг — бежал.

Профессиональное чутье подсказывало Кройтору, что Андроничан придет сюда. Что ж, нужно приготовиться к встрече.

Андроничан брел кукурузным полем. Он за последние три дня прошагал более 100 километров. И все кукурузой, виноградниками да лесными полосами, обходя трассы и оживленные проселки. Дороги были перекрыты, он это знал. Зайди в какое-либо село в такой одежде — люди не только хлеба не дадут, но сразу же задержат и вызовут милицию. Поэтому он, по-волчьи прячась, стараясь никому не попадаться на глаза, перебирался из одного кукурузного массива в другой. Кукуруза не только укрывала, но и кормила. Правда, его уже поташнивало от пресной сладковатой мякоти еще несозревших зерен. Однако голод жестокая штука — вынудит и землю жевать. Лишь однажды поел по-человечески. Набрел на шалаш сторожа виноградника. Самого сторожа не было, но был хлеб и кое-что к хлебу. Андроничан прихватил все с собой и, главное, добыл громадный перочинный нож с деревянной ручкой и серенький старый пиджак.

Андроничан брел полем, на ходу определяя самые молодые початки, срывая их. Когда обглоданный початок падал на землю, он сразу же принимался за другой. «Ничего, скоро буду дома», — шевельнулась мысль в его стриженой голове. И эта мысль скривила губы в улыбке. — «Дом»… Суд поселил его на двадцать лет в казенный дом, так что на отцовский рассчитывать нечего. Сейчас ему 39. В шестьдесят перед ним откроют дверь свободы. Зачем она тогда? А все эти годы остальные будут наслаждаться жизнью? Нет, кое-кому не придется — зло швырнул он на землю недогрызенный початок. Только бы не сцапали раньше, чем он доберется домой. Потом будь что будет, хоть «вышка». Теперь же он сделает все, чтобы в селе о нем долго помнили, чтобы одного его имени боялись.

Андроничан замедлил шаг — кукуруза кончалась. За ней была густая лесополоса. А дальше начиналась гангурская земля. Внимательно осмотрелся вокруг. Неподалеку на табачной плантации работали женщины. Под кустом лежали их сумки с обедом. Андроничан, не раздумывая, пробрался к ним, выбрал самую увесистую и вернулся к кукурузному полю — в случае тревоги легче будет скрыться. Не прерывая трапезы, он наблюдал, как женщины суетились, пытаясь найти пропажу. А после обеда подбросил пустую сумку на место и сам вдоль лесополосы двинулся к родному селу.

Если пройти еще одно поле, выйдешь на дорогу, ведущую в райцентр. А если бы удалось благополучно пересечь дорогу, — попал бы в знакомые места, где среди рощиц, балок и оврагов можно надежно укрыться. Но делать это сейчас опасно. Лучше ночью.

И вдруг возникла дерзкая мысль. В полукилометре рокотал трактор, перепахивая свежее жнивье. Андроничан смело направился к нему. Из-за куста разглядел, что тракторист был молоденьким парнишкой. К тому же незнакомым. Когда трактор развернулся, Андроничан догнал его, прыгнул на бегущую ленту гусеницы и оказался на сиденье рядом с пареньком, который от неожиданности даже рычаги управления выпустил.

— Привет, — весело поздоровался Андроничан.

Тракторист еще не пришел в себя и лишь кивнул. А когда присмотрелся к лицу пришельца, глаза его испуганно округлились и даже из-под слоя пыли и мазута проступила бледность.

«Узнал, — с удовлетворением отметил Андроничан, — узнал и испугался».

— Узнал? — спросил он паренька.

Тот кивнул.

— А я тебя нет. Что-то не припомню.

— Я из Мисовки…

— А-а… Женился у нас что ли?

— Угу…

— Ну, ладно. Паши… И рассказывай, что в селе делается. Ждут меня?

Парень молчал. Он уже немного овладел собой. А чтобы не отвечать, усиленно занялся вспашкой. Без нужды подправлял и без того ровно идущий трактор, оглядывался на плуг. Андроничан извлек свой «трофейный» нож и приступил к чистке ногтей.

— Так что говорят в селе? — переспросил он.

— Говорят, что ты бежал и тебя расстреляют, если поймают.

— Это я знаю. Чужих много понаехало?

— Много.

— Кто командует?

— Не знаю.

— Хорошо… Дуй на дорогу, а затем меня подбросишь вон туда, к оврагу.

Парень хотел что-то сказать, но, покосившись на нож, промолчал и, подняв плуг, погнал трактор к дороге. Из-за поворота показался мотоцикл с коляской. Андроничану достаточно было лишь взглянуть, чтобы узнать, кто ехал.

— Стой, — жестко схватил он за руку тракториста, — пусть проедет наш многоуважаемый угрозыск.

А когда мотоцикл промчался мимо, он махнул рукой, мол, давай дальше.

— Когда начальство едет, нужно уступать дорогу, — шутливо объяснил он. — А это поехал мой старый друг «опер» Степан Васильевич Кройтор. Ему, наверное, поручили взять меня. Плохи мои дела — он меня хорошо знает.

— Ну, будь здоров, — попрощался он, когда трактор остановился у оврага. — Но ты будешь здоров до тех пор, пока будешь молчать, что меня видел. Понял?

Парень кивнул головой и, не разворачиваясь, задним ходом рванул машину обратно на поле.

В кабинете заместителя министра сидели несколько человек, в основном начальники отделов. Прошло три дня с момента побега, а преступник оставался на свободе. Сделано все, чтобы его задержать: перекрыты дороги, разосланы поисковые группы, организованы засады вокруг села Гангура. Однако пока никаких известий. Преступник матерый, и главная задача — не допустить, чтобы он успел совершить какое-нибудь преступление.

В Гангуре и ближних селах подняли на ноги дружинников и сельских активистов.

— Я понимаю, что у него одна дорога, — после паузы продолжал заместитель министра, — а чтобы нам на него выйти, нужно пройти тысячи дорог. Но для нас это не оправдание. Мы обязаны задержать преступника, оградить честных людей от возможной беды. Для этого нужен активный поиск, а не пассивное ожидание, пока он наскочит на вашу засаду. Кстати, местные работники милиции возражают против засад. Засады только сеют панику и мешают угрозыску. Один из них, Кройтор, особенно против и считает, что своими силами Ново-Аненская милиция сможет справиться. А каково ваше мнение об этом? — спросил он начальника отдела уголовного розыска.

— Я думаю, — не спеша начал тот излагать свое отношение к сказанному, — что Кройтор прав. Это работник опытный. Он в органах милиции работает с 1953 года. Учился в Ленинградской школе милиции. Опрометчивых решений не принимает. Если он предложил убрать группы перекрытия — значит имеет на то основание. Это раз. Ну, и потом, Андроничана он знает очень хорошо, ему пришлось с ним повозиться три года назад, до суда. Сложное было дело. Но распутали.

— Ну что ж. Осталось только послушать самого Кройтора, — сказал замминистра и нажал кнопку звонка. — Пригласите, пожалуйста, ко мне Кройтора, он уже, наверное, приехал, — попросил он заглянувшего в кабинет секретаря.

«Сейчас потребует отчет о действиях», — подумал Кройтор, войдя в кабинет.

Но замминистра неожиданно спросил:

— Что вам, Степан Васильевич, нужно, чтобы задержать Андроничана?

— Прежде всего необходимо убрать все засады. То и дело на них натыкаются местные жители. Атмосфера в селе и без того беспокойная. Вечером в дом ни к кому не достучишься — боятся люди, всякие небылицы сочиняют об Андроничане. А повод один — видели, мол, везде засады с автоматами. Никто в поисковых и заградительных группах в лицо преступника не знает. Он может десять раз мимо пройти незамеченным. Вместо всех участников поиска я прошу только проводника со служебной собакой.

Замминистра молчал, вычерчивая на бумаге какие-то фигурки.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Сейчас вместе с вами выедет проводник с собакой.

Домик стоял чуть-чуть на отшибе, окруженный небольшим садом, заросшим малиной. Хозяева усадьбы, старик со старухой, хлопотали у стола. Проводник служебной собаки Михаил Гребенкин и инструктор Юрий Гордеюк молча курили. У ног Михаила, положив голову на лапы, растянулась овчарка. Ни Гребенкин, ни Гордеюк не представляли, как Кройтор предполагает взять Андроничана. Привез их сюда поздно вечером, приказал, если придется, то и двое суток носа не показывать на люди. Предупредил и хозяина с хозяйкой, чтобы никто не знал, что за гости у них.

Сам же сказал, что Андроничан уже появился, что его видели. Нужно было сразу же по горячим следам двинуться и задержать. Нет, он что-то мудрит.

Кройтор заехал только под утро, когда рассвело. Видно было, что он не спал. Ему действительно не пришлось сомкнуть глаз. Еще вечером, когда он встретился с Петром Касьяном, своим добровольным помощником из местных комсомольцев, тот ему рассказал о событиях дня. Во-первых, Андроничан заставил Саню — молодого тракториста — отвезти себя к оврагу, что между Гангурой и Мисовкой. Во-вторых, в тот же день Андроничан заглянул на полевой стан тракторной бригады к отцу. Отец сына принял холодно, сказал, что помощь оказывать ему не намерен, и посоветовал добровольно явиться в милицию. Андроничан засмеялся: «И не подумаю. Пусть, побегают за мной. А о себе, старик, не беспокойся. Если спросят, скажи, что я здесь был и ушел. Куда — никто не знает. Возможно, даже совсем отсюда уйду. Понял? Так и скажи, что решил я отсюда уйти».

— Я думаю, — закончил Петя, — он еще не ушел. Сегодня ночью, возможно, домой к жене заглянет, ему ведь нужно переодеться.

— Да, возможно, — согласился Степан Васильевич, — но может и другое случиться.

Он задумчиво курил. «Может случиться, что именно этой ночью Андроничан попытается свести счеты с теми, кто помог разоблачить его как преступника три года назад. Иначе зачем ему наводить нас на мысль, что он ушел отсюда. Нет, врешь, я твою натуру хорошо знаю. Ты не мог не видеть, как снимались группы перекрытия. Слишком шумно это делалось. Ты придешь в село. Только к кому?»

— Вот что, Петя. Сейчас в правлении собирается кое-кто. Я пойду туда, побеседую. А ты обойди вот этих товарищей и предупреди, чтобы не очень крепко спали.

Кройтор вырвал из блокнота листок и написал несколько фамилий. В основном это были главные свидетели по делу Андроничана.

— Как только их обойдешь, скажи своим ребятам, что придется ночью подежурить. Пост у дома Андроничана остается постом номер один. Человек пять пусть патрулируют на улицах. В пять утра занять точки наблюдения вокруг села, как мы раньше договорились. Понятно? Это если ночью ничего не случится. Ясно?

— Ясно. Можно за домом его жены я буду наблюдать?

Петя почему-то был уверен, что Андроничан заявится в свой дом. За ним наблюдали с чердака соседнего недостроенного дома.

— Можно, только ты с ребятами сойди вниз, наблюдайте из окон.

Когда Кройтор выходил из правления, начал накрапывать мелкий дождик. «Этого еще не хватало», — с досадой подумал он. Если дождь усилится, работа усложнится. А преступнику он на руку.

— А может, и нам подежурить? — угадав тревогу Кройтора, спросил председатель сельсовета.

— Нет, не нужно. Делайте, как условились. Спокойно идите по домам. Чем больше людей по пути вас будет видеть, тем лучше. А дежурных у нас как раз норма. Много народа на улицах — лишний шум.

— Вы только осторожнее с ним. У него где-то автомат спрятан, — отозвался бригадир Селезнев.

— Знаю, — ответил Кройтор. И, чтобы избежать лишних разговоров, быстро попрощался и ушел.

Он шел до самой окраины, где оставил свой мотоцикл. Затем выкатил его на обочину, вынул из коляски плащ-палатку, расстелил ее на мокрой от только что закончившегося короткого дождика траве и прилег покурить. Со стороны дороги огонек папиросы не мог быть виден, прикрывал мотоцикл, а за спиной шелестела влажными листьями кукуруза.

Степан Васильевич погасил окурок и машинально достал следующую папиросу.

Автомат. Как он мог забыть о нем! Еще когда первый раз вели следствие по делу Андроничана, многие подтверждали, что видели у него автомат. Правда, плотника Васильева он убил, не применяя оружия. На ночные грабежи колхозных ферм и токов ходил с охотничьим ружьем. Приклад он, помнится, отломал, когда избивал колхозного сторожа Сергея Швеца. Это подтвердили и его компаньоны по ночным налетам Шестопалко, Усатый, Розлован. И если Андроничан сейчас придет в село с автоматом — дело осложнится. Ведь ребята-дружинники совсем безоружны.

Кройтор взглянул на часы — малая стрелка перевалила цифру один. Пора прогуляться по улицам. Степан Васильевич поднялся и не спеша двинулся в село. Дружинников не встретил и не заметил ни единого поста. Но знал, где именно сидят хлопцы, и чувствовал их присутствие. «Молодцы, ребята», — похвалил он мысленно. И только на обратном пути остановился у дома отца Андроничана. Здесь тоже пост. Но где он? Тихонько свистнул. Звук был тонкий и короткий: то ли мышь запищала, то ли сонная птаха. В ответ тоже раздался такой же писк, и из-за колодца поднялась фигура. Кройтор подошел. «Ну как?» — спросил. «Все тихо», — ответил парень. «Если что, в драку сами не вступайте, у него может быть оружие», — шепнул Степан Васильевич.

«У меня тоже есть», — отозвался парень и показал полуметровый металлический прут, — и остальные не с пустыми руками — ружье взяли на всякий случай».

В четвертом часу, когда солнце еще не взошло, но рождающийся день уже рассеял ночную темноту, Степан Васильевич завел мотоцикл и выехал на дорогу.

У села Мисовки встретил Федора Селезнева — бригадира. Тот мчался на бричке в Гангуру. Увидев Кройтора, он осадил лошадь и с ходу выпалил:

— За Мисовкой у колодца Андроничан. Я уже позвонил в правление, оттуда сейчас выедет участковый с милиционерами.

— У какого колодца? — нетерпеливо спросил Кройтор.

— Что на развилке.

— Езжай обратно и не спускай с него глаз. Я тебя догоню, — Кройтор завернул мотоцикл и помчался к «Малиновой роще» — так они окрестили дом стариков, где прятались Гребенкин и Гордеюк.

Когда Степан Васильевич вошел в дом, проводник и инструктор служебного собаководства, как и вечером, сидели за столом.

— Так, хлопцы. За работу.

Оба вскочили. Гребенкин пристегнул к ошейнику овчарки поводок. Та без всякой команды рванулась к двери — почувствовала, что предстоит поработать. Через минуту разместились в мотоцикле и покатили в Мисовку. Сразу за селом догнали Селезнева — тот явно не спешил и подстегнул свою лошадку, только когда Кройтор обогнал его.

Остановились у колодца.

— Ребята, предупреждаю, у Андроничана, возможно, есть оружие. Предполагаю, автомат, — сказал Степан Васильевич.

Гребенкин дал команду собаке искать след. Та осторожно обошла вокруг колодца и сразу же метнулась через дорогу к виднеющейся недалеко лесополосе. Кройтор дал сигнал рассредоточиться. Старшина Гордеюк стал заходить к полосе справа, Кройтор взял левее. Собака уверенно вела их вперед. Началась лесополоса. Степан Васильевич бежал, прощупывая глазами каждый кустик. И вот впереди мелькнула серая спина. Андроничан! Он не видел Кройтора, его внимание было приковано к приближающейся собаке. В этот момент Кройтор четко представил себе, что если Андроничан вооружен, сейчас ударит автоматная очередь. Он поднял пистолет и дал предупредительный выстрел в воздух. Андроничан вздрогнул и оглянулся. Гребенкин не знал, кто стрелял. Он пустил собаку, а сам готов был открыть огонь. Овчарка прыгнула в кусты и свалила Андроничана. Кройтор, подоспевший первым, навалился на преступника, заломил ему руку за спину. Собака вцепилась в ногу Андроничана, не позволяя ему шевельнуться. Гребенкин отвел овчарку в сторону, а старшина и Степан Васильевич ремнями связывали Андроничана.

— Больно, гражданин начальник, — простонал тот.

— Ничего, потерпишь.

Подбежал участковый с двумя милиционерами. Но все уже было кончено. Гордеюк и Кройтор, сидя возле связанного Андроничана, курили. Гребенкин поглаживал собаку и кормил ее сахаром.

— Ну как, голубчик, хватит бегать? — обратился участковый к Андроничану.

Тот зло осклабился.

— Как всегда, ваша сверху, — и отвернулся.

Давно уже не посещал Кройтор Гангуру. Его перевели в отдел уголовного розыска министерства. За работой некогда, да и повода после поимки Андроничана не было. Бывшие сослуживцы, встречая Степана Васильевича, отмечают, что внешне он почти не изменился: все так же худощав и подвижен, спокоен и немногословен. Только погоны, уже майора милиции, подчеркивают, что со дня событий в Гангуре прошло немало времени.

— Ну как, в министерстве спокойней работать? — спрашивают бывшие коллеги из Новых Анен.

— Спокойнее, — улыбается Кройтор и достает свой неизменный «Беломор».

Скажи, что должность старшего инспектора отдела уголовного розыска Министерства внутренних дел республики не менее беспокойная, чем прежняя, — начнут расспрашивать, что и как. А Степан Васильевич не очень любит рассказывать о себе. Поэтому, закурив, он еще раз уточняет:

— Намного спокойнее.

И промолчит о том, что сам только вернулся из длительной командировки — распутывал очередное опасное дело. И что в кармане лежит новое командировочное удостоверение — опять нужно выезжать в район, помогать местным работникам угрозыска. Что, уже работая в министерстве, он раскрыл более тридцати сложных преступлений.