Второй сборник Центрифуги

Книжные новости

– Кому могут понадобиться перепечатки стихотворных экзерциссов из старых №№ «Аполлона», и прочих чрезвычайно интересных органов? Такой (весьма естественный) вопрос возникнет у каждого, взявшого в руки толстейшую (читай: почтеннейшую) книгу г. Бородаевского. «На лоне родимой земли»[43], выпущенную к-вом «Мусагет», – В. Иванов, сочиняя свое предисловие к первой книге г. Бородаевского, витиевато вспоминал Шарля Боделэра, который – по мнению г. Иванова, писал почти так же талантлив, как г. Бородаевский. Исключительная пустота, «стихотворений» г. Бородаевского, давала, конечно, повод читателю заподозрить влияние кого угодно-Гете или Чулкова, Мунштейна или Иванова. – Вторая книга г. Бородаевского нам позволяет уже определенно говорить о весомости этого поэта. – В книжке зачем то перепечатаны стихи из старых журналов; – когда это делал Брюсов, это было понятно, у Бородаевского же это явственно напоминает парадный прием у швейцара его превосходительства. Старательно и безнадежно пережеваны в книге этой стихотворцем-Брюсов, Блок, Белый, Сергей Соловьев, Иванов, – робко пытается он подражать Баратынскому и Дельвигу, разъясненным (видите ли…) модернистами. – Не обошлось и без мистики. Между прочим, какой это утонченный прием – взять стихотворение Брюсова «Астарта», переменить слово «Астарта» на «София» и пустить этот антрекот за гимн Софии Премудрости Божией![44]. Единственное, что не вызывает эпилептической зевоты в этой книге – ея обложка, – деревянная гравюра г. В. А. Фаворского скомпанованная с тонким пониманием своей плоскости[45].

– Легко вообразить восторг и гордость столичного лектора, прибывшего в богоспасаемый град Свияжск. В Москве великолепец этот занимал почетное место – готовящегося на аттестат зрелости, но в уезде – и жесты, и речи! Все это, конечно, до первого счета из гостиницы, но это другое дело. Но представьте себе появление на модной витрине Вольфа или «Образования» такого господинчика – там он скромен и тих, не правда ли? Увы, нет, – свияжские лавры вскружили ему голову. Загляните в пятую книгу «Жатвы» – все аксессуары свияжского лектора на лицо. – По скромному признанию редакции, пухлая «Жатва» призвана: «обновить и оздоровить нашу литературу и вернуть ее на путь былого расцвета…» Скажи, пожалуйста! Я мы что то вовсе другое подумали, когда взяли в руки 20 листов испорченной неплохой бумаги. – На почетном месте красуется исключительно дрянная повесть г. Георгия Чулкова. Андрей Белый плюс Мельников-Печерский, обильно сдобренные тем санктпетербургским одёром, которого уже семь лет тому назад вынести нельзя было. – Дальше порнография г. Сахновского и г. Курлова, завалявшаяся со времен приснопамятного Петра Пильского. Стишки в «Жатве» горестные, во «Всемирной Панораме» такой дряни не печатают; превеликолепные строки г. Бальмонта –

по нашему искреннему убеждению призвана служить эпиграфом к «Жатве». Есть и критика в «Жатве», и стыдно об ней говорить. Там например, г. Альвинг сообщает, что г. Эльснер (sic!) «не лирик риге (?) sang и не эпик отнюдь – (это, пожалуй, правильно, – но что дальше: –), раз ему (?) столь (?) доступны (как? как?) и эротика и чары изысканного интима (?)»; г. Курский думает что, если в Москве сочетание концов строк: степная/взывая – называется рифмой, то в Свияжске его надо для образованности называть «плохим асонансом»; тот же г. Курский плачется о «мыслях, вделанных (?) в футляр». На следующей странице некий г. К. К. пишет в заголовке: «такая то книга и другие (?) дебюты того же к-ва», а дальше разражается такой фразой: «учитесь грамоте, г. N, и тогда уже обогащайте язык тем то и тем то bi-ba-bo!» Очевидно г. К. К. думает, что «bi-ba-bo» есть самое модное московское проклятие.

– В к-ве «Очарованный Странник» вышла книжка стихов Димитрия Крючкова «Цветы ледяные». Заметны успехи молодого поэта. Однако всего было бы отрадней, если бы он покинул вовсе струны модернистов – Блока, Анненского, в особенности.

– В № 5 «Северных записок» помещена достаточно обширная статья г. Ф. А. Степпуна об Ал. Ник. Толстом. Начинается статья, как это принято у культурствующих, прямо с Гете, по рецепту газетных объявлений: «хотя землетрясение и разрушило Мессину, но тем не менее лучшего отреза на брюки, чем у Шлиппермана и сына…» и так далее чтобы читатель понимал, что читает. После трех этажей прекраснодушных похмыкиваний, неожиданно выясняется, что Ал. Ник. Толстой: 1) подлинный гуманист в стиле Достоевского, 2) эстет во вкусе Борисова-Мусатова, 3) служитель идей Вечной Женственности, и что если он сейчас пишет глупости и пустяки, то это просто в виду его несовершеннолетия. Как писали в старые годы аблакаты прошения колодникам: «Быв в несовершенных летах, подпал бесовским улещениям…» А как бы давно пора всех этих Толстых, Абельдяевых, Слезкиных и иных засмолить в старые экземпляры «Синего Журнала» и послать в Канаду, – там, теперь суперфосфатов не хватает.

– В Петербурге открылась anti-fly compaign. В виде первоначального средства ежемесячно выпускаются: «Журнал доктора Дапертутто» и «Дневники писателей». Специалисты, однако, не предрекают ничего хорошего от этих мероприятий, ибо яд этих бумажек действует смертоносно и на людей, хотя России, стране по преимуществу безграмотной, большими бедствиями это не грозит.

– Нам уже приходилось говорить о растлении литературных вкусов публики и критики озорничающими «молодыми», прикидывающимися от скуки «футуристами». Недавно мы увидали новое подтверждение наших слов. В № 136 «Русского Слова» напечатана статья г. Измайлова «Заметки на полях». В чрезвычайно бессмысленной статье этой, со стихотворными пародиями и стишками на случай, мы, к удивлению нашему, заметили слово «Руконог». И около него: «Попробуйте пародировать футуристов, у которых все наоборот. Их последняя брошюрка „Руконог“ помечена „4191, первый турбогод“. Поспеет ли за ними сам Поприщин с 86 мартобря?» – Г. Измайлов один из самых тупых и ограниченных наших критиков, чрезвычайно нечуткий и вульгарный, благодаря чему и пользуется в отечестве нашем весом и любовью. Его глас – это глас интеллигенции, публики, создающей концерты, принципиальные скандалы с городовыми, юбилеи, лекции в Политехническом музее, энциклопедий т-ва «Гранат» и пр. Поэтому эти четыре строчки – как бы не его собственные. – И что же «оно» нашло в нашей книжке? Только то, что элементарно неправильно, что внешне неприемлено. Отношение публики к новой поэзии до боли просто и унизительно: это ее присяжный зубоскал, отчаянная голова, сапоги в смятку. И, открывая заподозренную в футуризме книжку, готовая заржать при малейшей эксцентричности, она ищет старательно это «мартобря», и автоматически гогочет, найдя его. Больше ничего не нужно, – книжка летит под стол. – Но, конечно не одни «озорники» в этом виноваты, и хохот этот не здоровый смех, о нет – это доморощенная «саркастическая» усмешка над бедными дикарями. Видите ли, мы, знающие наизусть всю русскую литературу – мальчишки, неучи, – они – немогшие в свое время дочитать до конца «Горе от ума», когда это нужно было для гимназического сочинения – развалившие окрест до «дальше некуда», они – культурные люди, интеллигенты и прочая дюжина собачьих кличек! – Еще Конфуций, если не ошибаемся, сказал, что нет большей радости для дурака, как встреча с человеком, которого он почтет глупее себя. И вот она пред нами – эта радость. Но правильна ли она? Помилуйте! освящена традицией – договорился же раз «ихний» профессор – Макс Мюллер – до того, что, чем язык метафоричнее, тем народ, носитель его, некультурнее. – О, горе вам, позор на ваши головы, болтуны и пустосвяты литературы!

– Романа, Андрея Белого «Петербург» (1,2 и 3 сборники к-ва «Сирин») не перестает вызывать негодующе-изумленные вопли в критике. В июньском выпуске «Северных записок» – статья г. Андрея Полянина, такая статья, такая статья-лучше о ней не говорить, в № 20 «Бюллетеней Литературы и Жизни» – попурри из «Петербурга» и невнятное мямленье редакции, пеняющей Андрею Белому на то, что ему (Белому) подражает… Пимен Карпов.

– В Париже начал выходить русский журнал стихов «Вечера»[46] под редакцией г. Эренбурга. Несмотря на различие наших с «Вечерами» взглядов на поэзию, весело приветствуем далекого товарища. Напрасно только парижская колония старается пополнить ряды свои такими российскими обитателями, которые и здесь уже всем надоели.

– «Уйди от скандала. И если даже услышишь „караул! помогите!“ – уйди. Это не жертва скандала кричит, а он сам.» – Чудесия! (это в «Русском Слове» напечатано – 29.VI.1914, – господина Д. С. Мережковского сочинение) – до чего у нас тонко стали писать! Прямо заболеть размягчением мозга можно, разбираясь в таких тирадах. И как это мы сразу не догадались, – сколько лет стоит мир, а как услышим «караул! помогите!», так хватаем крепкую дубину, кричим: «идем!» и бежим дубасить обидчика – а, выходит, надо уши заткнуть; – черт с ними, что там у кого то череп проломлен, – мы – мир гностическо-орфическо-николаическо-мистическо-космически воспринимаем, – нужны нам чужие черепа, – был бы свой цел. – А статья эта называется «Еще шаг грядущего хама», говорит о футуризме и представляет из себя чистейшее: «караул! помогите!» Мы же, восприняв объяснение г. Мережковского о крике таком, – плюнем на это дело – пускай он там себе кричит, теперь знаем мы, что это значит[47].

– Военные события, которым мы теперь свидетели, создали совершенно своеобразную военную литературу. Маленькие, ходовые еженедельники из номера в номер печатают рассказы о войне, наскоро склепанные из газетных вчерашних телеграмм. Сатирические журналы забыли все для усов Вильгельма II и костылей Франца-Иосифа. Поразительно в этой громадной куче «вещей по поводу» отсутствия всякого, призрачном хотя бы, намека на героизм. Рассказики о войне то поучительны (напр., – не доверяйтесь видимой простоте «военных хитростей»), то горят трудно усвояемым пафосом истребления, организованного погрома (рассказ г. Юр. Беляева в летучке «Время»: девочка 8 лет (!) напаивает взвод немцев, зашедших в польскую, усадьбу, запирает их в беседке и вызывает казаков которые в окна перестреливают немцев…), то сладковато сентиментальны. Весь сброд литературщины, отбросы книжного рынка, в мирное время «не имевшие определенных занятий», теперь стряпают брошюрки, грошевые журнальчики и т. п. – Заправские «писатели» заняты тем же. Исполненный всяческого мармелада г. Д. Цензор печатает стишки о войне, о сестрах милосердия в «Солнце России», г. Гальперин в «Заре» о том же. – Выходит несколько повременных изданий, посвященных специально войне. Издания эти терпеть не могут немцев и-чрезвычайно странная сторона дела! – во внешности своей они сплошь в зависимости от немецких изданий. Те, что попроще, имеют в предмете – сравняться со знаменитой «Die Woche»; те, что подороже, тянутся за Jnsel-Leipzig-Munchen'скими образцами. Те же, все те же до одури надоевшие у Jensel'я стилизации под старомодное или даже старинное, те же – ах, какие не хитрые! – выгибы патентованного в конюшнях «Simplicissimus'a» аристократизма, который характеризуется чисто каллиграфическими достоинствами и непомерной скукой.

– В к-ве К. Ф. Некрасова вышел перевод «Гейнриха фон Офтердингена» З. Венгеровой и В. Гиппиуса (стихи). Прозаический отдел переведен так себе, но стихи… – об этом рассказать невозможно. Переводы г. Гиппиуса – все, что может дать безвкусность в союзе с бездарностью и неграмотностью, сияет в этих «переводах». Нечего и говорить, что от Новалиса там ровно ничего не осталось. Удивительно странно это влечение к-ва К. Ф. Некрасова к изданиям «на авось», – так же была издана «Орелия» Жерара де Нерваля, в переводе г-жи Уррениус. Деревянный лакированный красавец Стефан Георге не так переводил Боделэра – и этому качеству (умению не браться за того, чего не умеешь) следовало бы у него поучиться.

– В октябре «Современный мир» сделал два поразительных открытия; во первых: должно из поэтики выбросить антианакласис – ибо это «исключительная безвкусность», во вторых: открыто новое краесозвучие, под названием «аллитерация-ассонанс» (см. «био-хромо-скопофон»), пример этого(-й) «аллитерации-ассонанса» рифма ними/имя. Изобретатель, г. Тальников, оказывается весьма веселым мужчиной и ругает разбираемые им стихи на жаргоне вечеринки с пивом и малороссийскими «песнями». В той же рецензии сей немыслимый авторитет удерживает поэтов от употребления в стихах hronos kenos'ов, которые просвещенному его эсдекскому уху кажутся ошибками против стихосложения. И что это за публика какая образованная все пошла! Вы бы лучше, господа, своим делом занялись-об Чернышевском повздыхали, жандармов бы поругали; право, есдек, стихи критикующий – ни Аполлону свечка, ни Марксу кочерга.

– В составленном Н. К. Пиксановым «Тургеневском сборнике» среди иных материалов напечатаны «Воспоминания о Тургеневе» Н. Д. Островской, где находим любопытное свидетельство Тургенева о читке стихов поэтами пушкинского времени: «– Да, что я молодежь нынешнюю обвиняю? – сказал Тургенев, – и мы хороши были. Знаете ли кого мы ставили с Пушкиным? Бенедиктова! Знаете ли вы что нибудь из Бенедиктова? Вот я вам скажу что нибудь. Только его надо декламировать особенным образом, – по тогдашнему, – нараспев и звукоподражательно. Вот слушайте…» По этим словам представляется, что в пушкинское время стихи читали приблизительно так же, как их читают теперь; это очень существенно для оправдания современной читки, которая обыкновенно противополагается читке актерской, «драматической», где вовсе исчезает строка, а нередко и совсем стиха не слышно.

– В к-ве «Альциона» вышла первая книга стихов г. Чурилина «Весна после смерти» с прекрасными автолитографиями Наталии Гончаровой. Книга издана роскошно, in octavo, на отличной бумаге. Стихи Г. Чурилина писаны под большим влиянием А. Белого и интереса не представляют.

– Борис Садовской выпустил маленькое собрание статей о русской современной поэзии. «Озимь». Книжка написана весело и интересно, – посвящена она блаженные памяти Российскому Символизму.

– Постановка Наталии Гончаровой «Веера Гольдони» в Московском Камерном театре живо заинтересовала публику. К чести нашей прессы надо отметить, что в рецензиях на эту постановку измывательского обычного тона не замечалось.

– Вышла третья книга стихов Игоря Северянина «Ананасы в шампанском». Книга настолько плоха и неуклюжа, что о ней нельзя говорить. Справедливость требует отметить, что за этой книгой вышли еще две книги Северянина.

– В издании В. В. Пашуканиса выходит книга Алоизия Бертрана «Ночной Гаспар» в переводе Сергея Боброва. Книга эта пользовалась большой любовью французских символистов. О ней вспоминают Боделер, Маллармэ. А. де Ренье рассказывает в своих воспоминаниях о том восторге, который испытывал перед ней Ст. Маллармэ.

– В «Русских Ведомостях» (№ 58 от 12 марта 1915) в корреспонденции с «театра военных действий» читаем: «Обоз прошел. Вдали прореял аэроплан; не различишь, наш или немецкий. Пролетел еще один мотоциклист. Канонада не тихнет. А мы все стоим и стоим… Одна шина оказалась негодной шоффер пробует другую. На несколько минут наступает тушина. Если бы не дальняя пальба, можно было бы подумать, что глубокий мир царит над этим молчаливым бором. В уме у меня, как всегда в часы ожиданий и одиночества, невольно складываются стихи. Кажется, будет маленькая элегия о зимнем зеленом боре… Но нет! Глаз, скользнув между стволами, различает старый, заброшенный окоп, прикрытый пожелтелыми еловыми ветвями. Потом с поворота вырисовывается силуэт громоздкой, неуклюжей фуры, перегруженной евреями-беженцами. Через минуту слышен топот, слышно сдержанное ржанье: скачет баталион кавалерии. Еще немного спустя, следом за ним, колыхаясь ровными серыми рядами, проходит пехота. Офицеры впереди на красивых лошадях озабочено беседуют… Нет, здесь не место для мирных элегий; Это – „театр военных действий“. И опять заполняют душу образы войны и сражений, мысли о мировой борьбе, мечты о будущем Европы». Подписано – не секрет же это! – «Валерий Брюсов». Давно (в прошлом году) писал Брюсов в «Русской Мысли» о том, что футуристы вскрывают «эсотерическия» познания поэтов, призывая к словотворчеству etc. В статье звучал некоторый упрек, – как же можно так информировать публику? Но теперь Брюсов вскрывает нам свою собственную «эсотерику»…

– Книгоиздательство «Мусагет» летом 1915 г. выпустило книгу Сергея Боброва «Новое о стихосложении А. С. Пушкин а». Книжка заключает в себе две статьи, «Трехдольный паузник у Пушкина» и «Разбор статьи В. Я. Брюсова о технике Пушкина» (статья В. Я. Брюсова напечатана в VI т. собр. соч. Я. С. Пушкина под ред. пр. С. А. Венгерова) и обширные «Добавления». В книге этой автор пытается схематизовать немерные русские размеры, в частности Пушкинский «народный склад» в «Песнях запад, славян» и др. стихотворениях. Книжка уже заслужила несколько сочувственных отзывов, «Речи» (Н. О. Лернер), «Южного края» (г. Турский), «Русской Мысли», «Аполлона», «Журнала министерства народного просвещения» (Б. Нейман).

– Новое к-во «Пета» выпустило первый сборник, где встречаем имена Боброва, Большакова, Платова, Хлебникова. Кроме них замечается еще г. Шиллинг. Остальные же – г.г. Лопухин, Вяч. Третьяков и Ф. Чартов ниже всякой мыслимой оценки.

– В издании В. В. Пашуканиса вышла «Критика о творчестве Иг. Северянина», где находим дельную и суровую статью Валерия Брюсова, легкий обзор взаимоотношений критики и Северянина, писанный г. Бобровым, несколько рецензий и статью о языке Иг. Северянина – пр. Р. Ф. Брандта, до такой степени скучную, бессодержательную, а в некоторой степени и невежественную (почтеннейший профессор не знает, что такое, «виреле!»), что становится страшновато, – ведь пр. Брандт занимает в нашем московском университете видное место!..

– В пасхальном № «Русских Ведомостей» 1915 г. прекрасная статья Валерия Брюсова «Маленькие драмы Пушкина», Вот еще слово для защитников театра: – как проглядывают они это исконное презрение поэтов, представителей несомненно высшего искусства, к театру? И отношение Пушкина не есть исключение.

– В 1 № нового еженедельника «Журнал журналов» печатаны несколько пародий г. Евг. Венского. Она из них заканчивается следующим, явно автобиографическим рассуждением: «…У всякого своя профессия, – и всяк по свойски лимузин»… Что правильно, то правильно. – Вообще превеселый этот журнальчик. На стр. II того же № 1 сообщается что некто, г. Л. Галич, где то пишет: «(Витте) во сто крат, конечно, реальнее, чем журнальный „реалист“ Писарев, чем Чернышевский…» Редакция «Журнала журналов» прочла это вдумчиво и спрашивает: «Правда ли, однако, что полено дров – реальнее, чем поэзия Пушкина?» Кто же это «полено дров?» Уж ни редактор ли все сплетни ведающего журнальчика? – На стр. 6 того же № г. Л. Галич пишет: «Позвольте заявить прямо, что пишет Чехов лучше Шекспира» (курсив автора). Вот… А мы то все удивлялись, почему у нас читают Арцыбашева и ему подобное, а хороших стариков не читают. Но-теперь уже серьезно: – господа, что же это за Бедлам? Почему веселую и безвредную «Бродячую собаку» закрыли, а этот «чайный домик» г-на Василевского цветет и благоухает?

– Переживаемое время оказалось весьма удобным для всякого рода саморазъяснений и автобичеваний. Сколько и куда! Хотя, конечно – хм… – странная одна черта у всех этих эпиталам, как то не без остроумия они и невинность соблюдают и капитал… да, вот именно, что капитал. Но мы, ставши за это время свидетелями колоссальных разложений и явственнейших микрофотограмм разных там – как это называется? – да, явлений – всякого, нда, порядка явлений, это мы то и дожили и до (слушайте! слушайте!) памфлетов. Как это пышно и богато! «Кто ж соперник Апполона?» – ну, конечно, как и полагается на нашей веселенькой планете, за это дело взялся самый скучный человек на земном шаре, которому впору бы быть словесником вологодского женского епархиального училища – г. Н. Я. Абрамович. Он то и написал памфлет на «Русское Слово». Собственно говоря – задача забавная – написать рецензию на газету. Давно еще как то Чуковский сокрушался о том, что у нас не рецензуют конфектные бумажки, папиросные коробки и прочую эстетику. Даже жаль, что эта чудная светозарная мысль, которая так и носилась по воздуху, вошла в голову г. Абрамовича. Отделал же он ее за это! Памфлет – одно слово это стоит пощечины, а у г. Абрамовича: жидель, пискотня, – «вечер был, сверкали звезды – на дворе мороз трещал – шел с памфлетом (г.) Абрамович – посинел и весь дрожал…» И главная соль брошюрки-такая старая, рваная, татарину проданная дребезжалка! – пожалуйте, не угодно ли: «Мы вспоили и вскормили неправду и черноту „Нового Времени“, мы же еще более утучнили… мы испуганно попятились… химера, созданная нашим испугом и нашей пассивностью… все плоско, все, как мы…» и так далее (стр. 30). Конечно, у «Русского Слова» нет ловкости, а мы бы на его месте при объявлении о подписке припечатали бы: «читайте нашу газету!! триста тысяч Абрамовичей читают нас! и все они, как мы, и мы, как они! Цена повышена исключительно вследствие вздорожания бумаги».

– В к-ве Центрифуга вышла «Третья книга от Федора Платова». На книгу наложен арест.

– В к-ве «Мусагет» выходит книга г. Боброва «Записки стихотворца». В книге напечатаны статьи: «Дерптские письма Языкова», «Любовь к Пушкину», «Недалекое будущее», «Учебник стихотворства», «Рифма и ассонанс», «Теория бар. Гинцбурга», «Две статьи по ритму», «О трехдольном паузнике» и «Согласные в стихе».

– Я. Грин выпустил одну за другой две новых книжки. Может быть, Грин будет писать не плохо, а теперь бы еще лучше воздержаться от бытовых рассказов («Знаменитая книга»), стишков в «Сатириконе» и таких издательств, как «Журнал журналов».

ПОПРАВКА

В сборнике РУКОног (стр. 43, второе примечание) эпиграф к IX альманаху эго-футуристов «Развороченные черепа» ошибочно приписан И. В. Игнатьеву. На самом деле автор этого четверостишия – Константин Олимпов.