Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение

Глава 6. Книга Числа

В четвертой книге Пятикнижия продолжается развитие темы синайского откровения: перечисляются новые заповеди и рассказывается о других происшествиях во время странствий по пустыне. Ни в церковной практике, ни в критических исследованиях Книге Числа не уделялось должного внимания, поскольку считалось, что как художественному произведению ей недостает ясности формы и литературных достоинств. Этой книге не придавалось решающего значения ни при изучении еврейской традиции, ни при анализе основ библейской религии.

За некоторыми исключениями, важнейшие из которых отмечены ниже, материал Книги Числа принадлежит священнической традиции. Это означает следующее: (а) основная идея книги заключается в описании Израиля как очищенной общины священников, соблюдающих правила ритуальной чистоты, чтобы иметь возможность пребывать в присутствии Божьем; (б) книга обрела окончательную форму во время вавилонского плена, превратившись в наставление о том, как лишенные своей страны иудеи могут снова стать «чистым Израилем»; (в) в основе книги лежат древние культовые и исторические материалы, переработанные в соответствии с богословским видением, представленным в еврейской общине священнической традицией.

Для того, чтобы понять этот трудный материал, было предложено несколько путей.

1. Очевидно, что стих 10:11 представляет собой начало второй части книги. В первой части перечислены полученные Моисеем на Синае наставления, касающиеся правильного устройства религиозной жизни общины. Эта часть — продолжение священнических наставлений, начавшихся в Исх 25 и проходящих через всю Книгу Левит. Следует понимать, что обращение к авторитету Моисея является более поздней ссылкой на традицию, связанную с оставшимся в памяти людей авторитетным лидером, получавшим откровения на Синае. Вторая часть книги, начинающаяся стихом 10:11, представляет собой рассказ о длительном пути от горы Синай, где были даны заповеди, к земле обетованной, ставшей целью всей традиции. Таким образом, книга разделяется на две части: рассказ о синайском откровении и рассказ о странствии по пустыне. Однако в эпоху плена обе части переосмысляются и ее главными темами становятся (а) послушание (в смысле поддержания святости) и (б) стремление к возвращению в Святую землю.

2. Книгу можно разделить на части в соответствии с географическими упоминаниями, хотя и очевидно, что описанные географические условия с хронологической точки зрения далеки от реальности. Они скорее играют символическую роль и направлены на то, чтобы хотя бы в воображении представить скорый приход Израиля в землю обетованную или, в VI веке, скорое возвращение пленников домой из Вавилона. При подобном разделении первым местом действия оказывается Синай. Эта часть охватывает главы 1:1–10:10. Затем, в главах 10:11–21:9, Израиль перемещается к северу и, наконец, в главах 21:10–36:13, подходит к земле обетованной, размещаясь в долине реки Иордан. Части 10:11–21:9 и 21:10–36:13, выделяемые по географическому принципу, представляют собой литературный прием, создающий впечатление приближения Израиля к земле обетованной. Акцент на «воображаемом Израиле» очень важен. С одной стороны, он указывает на тщетность попыток восстановить исторический фон, с другой, — говорит о том, что этот материал, обработанный священниками, служил своеобразным путеводителем для более поздней общины VI века, живущей в условиях плена. В результате, даже если в основе этого текста и лежали какие–то реальные исторические события, они совершенно затерялись за интерпретациями, введенными в текст в интересах общины более позднего времени, столкнувшейся с проблемами переселения и потери земли. Главной заботой этой общины стало богословское обоснование возможности возвращения в землю обетованную и вера в присутствие Божье.

3. Важное наблюдение было сделано Деннисом Олсоном при исследовании двух переписей, описанных в главах 1 и 26 (Olson 1985). Эти списки, в которых перечисляется население Израиля (благодаря которым книга и получила свое название — Числа), следует расценивать не как историческую справку, но как введение в интерпретацию, предлагаемую в книге. Как предположил Олсон, первый перечень представляет собой «старшее поколение» непослушных ровесников Моисея. Все оно было осуждено. Во втором перечне, в главе 26, описано новое поколение, послушное и поэтому унаследовавшее обетованную землю. По мнению Олсона, книга построена так, чтобы подчеркнуть разницу, существовавшую между двумя поколениями, нечестивым и верным. Это разделение говорит о глубоком кризисе самосознания, выразившемся в разрыве поколений, произошедшем в центральный момент еврейской истории.

Резкое разделение на два поколения, нечестивое старшее и послушное молодое, говорит о разрыве, существовавшем в истории Израиля, произошедшем из–за непослушания народа ГОСПОДУ. Как верно отметил Олсон, единственным связующим звеном между двумя поколениями стали «верные соглядатаи» Иисус Навин и Халев. В Числ 14:6–9 говорится о том, что только они смогли поверить в обещание ГОСПОДА о новой земле, несмотря на все опасности, с которыми было связано вхождение в нее. В стихе 14:24, в награду за верность, Халев (без Иисуса Навина) называется наследником земли:

В художественной интерпретаторской традиции, отраженной в окончательной версии текста, Иисус Навин и Халев становятся прототипами верного, хотя и немногочисленного остатка, благодаря которому сохраняется преемственность между двумя крупными частями повествования — рассказами об исходе и вхождении в землю.

4. Поскольку Числа — произведение эпохи плена, созданное на основе древней традиции, можно говорить о том, что два персонажа (Иисус Навин и Халев), соединяющие два поколения, никак не связаны с исторической реальностью. Они представляются вымышленными фигурами, созданными в период кризиса, вызванного вавилонским пленом:

В окончательной версии Книга Числа представляет собой результат богословского осмысления кризиса VI века до н. э. и содержит призыв к верности, обращенный к сохранившемуся остатку, у которого есть возможность вернуться в землю обетованную и жить в ней, подчиняясь заповедям.

Все вопросы, попадающие в сферу интереса священнической традиции, оказываются связанными с законами святости и ритуальной чистоты. Именно жизнь в соответствии с этими законами делает возможным пребывание Бога среди Израиля — пребывание, представляющее собой резкий контраст с отдалением Бога (в условиях плена) от нечестивого и осквернившего себя Израиля.

Священническая традиция творчески переосмыслила древние материалы, создав их богословскую интерпретацию, соответствующую историческим событиям VI века. С учетом этого общего литературного контекста мы можем обратиться к разбору нескольких текстов, подвергшихся интерпретации в наибольшей мере.

1. Материал первой части, 1:1–10:10, представляет собой продолжение наставлений, полученных на Синае. Самый известный текст этой части — Аароново благословение, приведенное в 6:24–26. (Упоминание «Аарона и его сыновей» говорит о том, что в иудаизме эпохи плена аарониды имели очень высокий статус и фактически были руководителями общины. Слово «Аарон» в данном случае обозначает не легендарного брата Моисея, но священника, руководившего общиной.) Благословение же может быть понято как литургическое воплощение священнического видения реальности. Произнесение и исполнение благословения возможно благодаря тому, что теперь Израиль, с точки зрения священнической традиции, организован правильно, его жизнь становится возможной благодаря силе ГОСПОДА и поддерживается через культовую практику. Это священническое благословение играет в жизни решающую роль.

В благословении трижды упоминается имя Бога. Все благословение концентрируется на ГОСПОДЕ, истинном источнике благополучия. В нем священники выражают уверенность в том, что ГОСПОДЬ через свое присутствие защищает народ и благословляет его «светлым ликом Своим». Присутствие же Бога в рамках данной культуры выражается в мире (shalom). Благословение начинается словами «да благословит», а заканчивается словом «shalom». При помощи этих слов создается картина материального благословения, полученного от Бога–Создателя. Между началом и завершением благословения словом «shalom» говорится о присутствии Бога во время совершения культовых действий благодаря соблюдению народом принципов святости, что, в свою очередь, становится источником уверенности в благоденствии, даруемом ГОСПОДОМ.

2. Числ 11–14 содержит повествование, которое обычно возводится исследователями к источнику, превосходящему по древности священническую традицию, лежащую в основе Книги Числа. Вне зависимости от древности этого нарратива, в нем представлен совершенно иной взгляд на события, нежели в тексте священнической традиции. Этот материал рассказывает о тяготах жизни в пустыне без жизненно важных ресурсов, ситуации, повторившейся снова во время жизни в плену.

Числ 11:4–25 рассказывает о голоде, пережитом евреями в пустыне, и о спасении их от смерти. В стихах 4–6 говорится о жалобах Израиля, испытывающего нужду и требующего сострадания к себе. Затем Моисей от имени израильтян обращается с просьбой о помощи к Богу (ст. 10–15), и далее, в стихах 16–25, Бог дает свой ответ на их жалобы. Особенно интересной эту историю делает молитва Моисея о голодном Израиле. Кроме демонстрации смелости и действенности общения Моисея лицом к лицу с Богом, внимание в этом фрагменте привлекает укор Моисея, обращенный к ГОСПОДУ в стихе 12:

Из слов Моисея, пытающегося снять с себя ответственность за народ, становится ясно, что ГОСПОДЬ, а не Моисей, выносил народ во чреве, родил, носил его на руках и кормил грудью. Примечательно, что в этом риторическом обороте происходит обращение к образу матери, и ГОСПОДЬ оказывается Богом, обладающим материнскими качествами. Можно предположить, что столь необычный образ возникает именно на фоне кризиса, связанного с необычно сильным голодом и в контексте тех последствий, которые этот кризис оказал на лидерство Моисея.

Забота о лидерстве Моисея отражена и в главе 12. Согласно тексту, Мариам была сестрой Моисея, однако в еврейской народной памяти она могла появиться как отголосок существовавшего некогда отличного от Моисея авторитета. В этом фрагменте говорится о наказании Мариам, бросившей вызов Моисею и поплатившейся за это, причем она не только заболела проказой, но и исцелилась от нее исключительно благодаря ходатайству Моисея. Этот фрагмент становится дополнительным свидетельством о том, что в народной памяти Израиля Моисей прочно занял место самой авторитетной фигуры.

Главы 13–14 рассказывают о соглядатаях, выражающих свои сомнения в способности Израиля победить население земли обетованной. Здесь впервые в качестве провозвестников веры будущего Израиля выделяются Иисус Навин и Халев. Рассказ лазутчиков об изобилии земли полностью соответствует древнему обещанию. В качестве доказательства своих слов они приносят «кисть винограда» необычайной величины (13:24). (Кисть винограда, которую несколько человек переносят при помощи шеста, стала одним из самых известных символов Государства Израиль.) Они же подтвердили, что земля действительно «течет молоком и медом», как и было обещано издревле (13:28).

Однако затем в сюжете происходит поворот и говорится о страхе лазутчиков и о доверчивости народа. Большинство соглядатаев испугались, подумав, что им придется сражаться за эту землю без помощи ГОСПОДА:

Два верных лазутчика (Иисус Навин и Халев) ответили на всеобщий испуг смелым заверением в божественной помощи:

Благодаря такой концовке история превращается в повествование о доверии и недоверии к ГОСПОДУ.

Эта часть Чисел имеет две сюжетных линии. В первой Моисей разговаривает с ГОСПОДОМ и уговаривает Его проявить милость к Израилю, как Он обещал когда–то (Числ 14:17–19, Исх 34:6–7). Если мы вспомним, что этот текст изначально не был связан с исходом, обращение к ГОСПОДУ с просьбой о милосердии обретает первостепенную важность для выжившего остатка. То, что когда–то было всего–навсего древней легендой, стало в эпоху вавилонского плена ключевой идеей, призванной убедить второе поколение пленников в верности ГОСПОДУ своим обещаниям. В другой сюжетной линии ГОСПОДЬ отделяет верных от неверных. Халев (в данном случае даже без Иисуса Навина) оказывается единственной нитью, связывающей прошлое с будущим, поскольку именно он воплощает доверие к Богу, столь необходимое Израилю:

Именно Халев, обладающий «иным духом», оказывается символом будущего. Венчает сюжет мысль о том, что единственное, к чему ведет непослушание, — смерть (14:26–45).

3. Самый интересный и, вероятно, самый важный сюжет Книги Числа — история Валаама, изложенная в главах 22–24. В основе текста лежит древнейший поэтический материал, который позже был расширен за счет прозаических комментариев и интерпретаций, вошедших в окончательную версию. Поэтический фрагмент — пророческий ответ на просьбу Валака, царя Моавитского, «проклясть» Израиль, вторгшийся в его владения и угрожавший его правлению. Валаам, нанятый Валаком, чтобы произнести проклятие, сказал, что не может этого сделать:

Он не может произнести проклятие, поскольку Бог, желавший благословить Израиль, повелел ему произнести благословение:

Таким образом, внутри самого текста содержится утверждение, что никакая сторонняя сила, никакое проклятие не может противостоять желанию Бога благословить Израиль. Беспредельная власть ГОСПОДА в конце концов преодолевает любое сопротивление. В данном случае все стремления ГОСПОДА направлены на благословение Израиля. В своей окончательной форме текст оказывается связанным с благословением, данным Аврааму (Быт 12:1–3). Кроме того, в тексте Чисел есть аллюзия на утверждение из Книги Бытия о том, что благословится не только Израиль, но и все народы благословятся через него:

Вероятно, на ранней стадии существования текста речь в нем шла исключительно о соперничестве между Израилем и Моавом. Его окончательная версия создавалась в тот момент, когда Израиль находился в вавилонском плену, но, согласно данному тексту, на Израиль по–прежнему распространялось благословение ГОСПОДА, которое не может быть отменено. В тексте сохраняется и «литературный» рассказ о странствиях в пустыне, также ставший назидательным и вселяющим надежду для евреев эпохи плена. Таким образом, в результате работы переписчиков мы получаем две разные версии текста: то, чем текст был изначально, и то, чем он стал в итоге.

4. К концу Книги Числа священническая версия рассказа о трудном переходе из египетского рабства в землю обетованную практически завершается. Долгий путь к выполнению обещания, данного ГОСПОДОМ Израилю, в священнической традиции разбивается на целый ряд «станов» (Числ 33:1). Данная традиция, вобравшая в себя народную память, охватывает период от сотворения мира до прихода к Иордану, практически до исполнения обещания.

Очевидно, что основная цель перехода — занять землю обетованную целиком, несмотря на то, что она уже заселена другими народами:

Таким образом, священническая версия в ее окончательном виде заканчивается текстом, обращенным к уведенным в вавилонский плен евреям, которые могут ожидать возвращения домой, но еще не могут этого сделать, вселяя в них надежду и уверенность. Такое же послание содержится в поэтических главах Ис 40–55.

Вступление (или возвращение) в землю — дар Бога, который Израиль должен принимать с верой. Центральный сюжет книги — рассказ о вхождении в землю, однако главной темой все–таки остается забота о чистоте и святости.

Забота о недопущении нечистоты и скверны в священнической традиции всегда первостепенна. В святую землю святого Бога может войти только святой народ. Длинный перечень заповедей, касающихся святости, в книгах Исхода, Левит и Числа неотделим от представления о земле обетованной как о святом и чистом месте. Читатель должен поверить в то, что святость присуща самой этой земле. Однако существует и альтернативная возможность: земля — лишь то, что лежит на поверхности, в то время как подлинно важным вопросом является святость. В тексте сохранились оба этих акцента, что, в свою очередь, дает некоторую свободу для интерпретации. В любом случае, интерпретаторам всегда следует помнить о том, что древнее представление о земле и святости оказывается связанным с кризисом эпохи плена. Требование святости неотделимо от уверенности во вступлении (или возвращении) в землю обетованную. Даже для Ис 40–55, совершенно иного текста, это сопоставление оказывается значимым. Говоря о «новом исходе», автор также говорит и о «нечистом»:

В начале книги пророк действует в условиях всеобщей нечистоты: нечист народ, нечист он сам (Ис 6:5). Очевидно, что забота священнической традиции о чистоте никогда не была для Израиля маргинальной. В Книге Числа чистота и святость — необходимые условия для вхождения в землю обетованную, щедро подаренную святым Богом святому народу.