Выход Силой

11. Руна Фе

Если бы Йорген Магниссон специально подбирал оптимальное для звонка время, врятли бы ему удалось попасть настолько удачно. Ровно в тот промежуток, между тем, как я уселся в машину такси, и до того, как проезжал мимо кафе, в котором стирсман патриотического клуба назначил мне встречу. Главное, повод для разговора лицом к лицу выбрал такую интригующую, что я просто не мог не согласиться.

Бывают такие дни, когда как достал с самого утра кошелек из кармана, так весь день — хоть не прячь. Окажется вдруг, что и то надо бы купить, и за это заплатить, и вон тому деньгами помочь. Вообще, старики говорят: тратить много денег, это к удаче. Вроде бы, отдавая кому-то золото из мошны, получаешь взамен благосклонность богов. Наверняка, что-то в этой концепции есть. Какое-то здравое зерно. Боги, они ребята такие — очень любят получать, и терпеть не могут отдавать. Благосклонность не в счет. Ласковый взгляд — дело такое. Виртуальное. Его на хлеб вместо масла не намажешь, и в горшочек не сложишь, чтоб на подольше сохранить. Этого добра у Богов много, оно им ничего не стоит, и раздают они его щедро.

Тем более что и не докажешь ведь потом — само по себе все хорошо закончилось, или сработала-таки эта самая благосклонность. А ну как спросят Небожители: не веришь? Так мы можем и негативный исход дела продемонстрировать… Наши Боги коварны и добротой не отличаются.

У славян с этим проще. И Боги у них им самим подстать. Простые и понятные. Есть даже специальный, для подарков, с говорящим именем Дажьбог, чьими внуками славянские племена себя считают. И тем не менее, этот народ мудр, накопив за тысячелетия кучу сентенций, в том числе и касаемых благосклонности Богов. На Богов надейся, да сам не плошай! — говорят славяне. Это при наличии Дажьбога-то! Еще говорят: Береженого, Боги берегут. Вот так-то!

День накануне Масленицы таким у меня и вышел. С самого утра много платил. Ну, или если быть совсем точным, брал на себя обязательства заплатить. Но это ведь сути не меняет, верно? Деньги, можно считать, уже истрачены, если ты на них больше не можешь надеяться. А сейчас отдал деньги, или через пару дней — ничего не меняет.

Ездил в отель, где остановились старики-воспитатели. Признаться, впервые увидел их в этаком, весьма представительном, образе. Аккуратно подстриженными, благоухающими дорогущим парфюмом, в классических, «фризкаго» сукна костюмах, и блестящих туфлях. В усадьбе деды внешним лоском не заморачивались, как сказала бы Ксения. Дома они чаще всего в бесформенных штанах-рубахах, да в валяных чунях на босу ногу пребывали. Взять любого старика из любой провинциальной деревни, и не отличишь. А тут, одних драгоценностей на каждом на сотню тысяч. Запонки, заколки для галстуков, перстни. У эконома еще златая цепь на шее с палец толщиной, и с серебряным ключом — знаком княжеского управляющего. Статусная вещица. Затрудняюсь сказать, сколько стоит. Такие штуки в витринах модных ювелиров не лежат.

А, да! Днем раньше, с Ксенией для компании, посетил знакомую уже торговую улочку. Где приобрел, наконец, и себе приличное платье для встреч с важными людьми. Баженова оценила.

— Теперь верю, — показала она большой палец, стоило мне только появиться из примерочной. — Теперь ты, и правда, похож на его милость.

— А раньше чего? — удивился я.

— А раньше я просто на это надеялась, — тяжело вздохнула девушка.

Вот как это прикажете понимать? Был зайчик серенький, а стал беленький? Что изменилось-то? Но спорить или допытываться не стал. Костюм не сделал из деревенщины утонченного аристократа, он просто проявил то, что и так было во мне заложено. Значит, вещь определенно нужная.

Порывался еще купить что-нибудь равнозначное Ксении. Все-таки она пока единственный член моей свиты, и должна выглядеть соответственно. И, совершенно неожиданно, встретил прямо-таки ожесточенное сопротивление. Девушка уперлась и ни в какую сдавать позиции не желала. Заявила, что мать ее просто убьет, если узнает. И никакие отговорки высоким судом рассмотрены не будут.

Пришлось подчиниться. Предложил платить ей жалование. Вроде как секретарю и телохранителю. Не ради того, чтоб она чащи меня сопровождала в поездках по городу, а чтобы могла сама, на заработанное, покупать себе статусные вещи.

Это ее заинтересовало. Попросила время на консультации с семейным судьей и палачом в одном лице. С мамой, конечно. А я порекомендовал начать с отца. По ее рассказам выходило, что тот последнее время был на ее стороне в семейных склоках. Так почему бы ему еще раз не побыть адвокатом?

Готовящийся контракт с «Перуничами» был Баженовой в огромный плюс. Признаться, если бы не Ксения, они вообще не получили бы найм от княжества. Старый воевода сходу привел три причины для того, чтоб я передумал. Во-первых, отряд был маловат. Для наших целей требовалось хотя бы тысяч пять-семь бойцов, а в «Перуничах» не было и двух. Во-вторых, у них было маловато техники. Звено в мобильных доспехах — это круто конечно, но общую мобильность подразделения не повышает. Требовались БТР или БМП. Хотя бы по одной штуке на роту, а не шесть штук на всю орду. И, в-третьих, у «Перуничей» совсем не было опыта проведения полицейских миссий. Это когда наемниками берется определенная территория под охрану и обеспечение правопорядка. За все время своего существования, отряду ни единого раза не довелось участвовать в чем-то подобном. И вот это действительно был огромный минус.

Удивительное дело, но мои аргументы, в конце концов, все-таки были приняты, и признаны более чем убедительными. А я ведь всего лишь сказал, что людей они наймут, если нужно будет. Что воевать с превосходящим противником мы и не собирались, а значит, вместо бронетехники легко подойдут обычные легковые автомобили. Которых, к слову, пруд пруди.

Еще сказал, что опыт — дело наживное. Что, если у командиров «Перуничей» хватило мозгов не растерять костяк отряда в боевых акциях, уж с полицейской миссией они как-нибудь справятся. Теория им наверняка известна, а всех частностей и не предусмотришь.

Но, самое главное, сказал я — найм именно этого отряда здорово поможет моему другу. Сказал, что дружба — это то, что не приходит ни с опытом, ни с танком, и это единственное ради чего стоит жить, и что стоит хранить, как зеницу ока.

Старики улыбнулись, кивнули и согласились. А седой galdrasmiðir, отчего-то растрогался, и сказал:

— Я знал, Антонушко. Знал и верил, что учеба в Лицее пойдет тебе на пользу.

Не особо понятно было, что именно он имел в виду. Но уточнять не стал, побоявшись спугнуть удачу. Не часто, знаете ли, удается переспорить упертых, как бараны, древних воспитателей.

Ну, я скажу, наемники — удовольствие не из дешевых. Тысяча гривен на каждого списочного бойца. Ежемесячно на все время контракта. Причем, это мы еще торговались! У русов вообще нет этой глупой европейской привычки — отказываться от любой торговли. Мол, невместно дворянину, словно купчине тороватому, за каждую ногату горло драть. Мы, мол, выше всего этого. Вот и сидят там половина графьев, да баронов в долгах по уши. Невместно им…

А у нас прежде, где кончался купец, и начинался викинг, и не разберешь было. Сейчас он с тобой руку жмет, и золото платит, а завтра с топором в руках приходит эти самые монеты обратно отбирать. Чтоб послезавтра снова выставить тот же товар на другом торгу. Латиняне, и им в рот заглядывающая Европа говорят: подлая натура. А мы считаем, что это гибкая психология и экстремальный вариант силовой коммерции.

Конечно, если деньги сами собой в казне появляются, если крестьяне их добровольно круглый год несут, то и отношение к этим средствам будет такое. Легко пришли, легко ушли — как говорят славяне. А если злато да серебро кровью добыты — так и спорить, да горло рвать станешь.

Мы и торговались. И в том, сколько именно платить, и даже когда это делать. Старшины-то наемные изначально хотели одинаковую сумму каждый месяц. И если нужно нам пять тысяч бойцов, значит — пять миллионов. А мы в ответ: вот предъявите нам пятьдесят полных сотен воинов, тогда будет и пять миллионов. А пока и полтора — много будет. На том и сошлись. Уточнили еще, что количество дней, отработанных новым сотрудником «Перуничей», высчитывать не станем. Хотя могли бы. Тем не менее, в текст договора вошло, что списочная численность на конец месяца является основанием для подсчета вознаграждения. Ограничение поставили в пять тысяч человек. Определили и необходимое количество транспортных средств. Наемники обещали решить проблему.

К слову сказать, явились эти люди с саркастическими улыбками на лицах, а уходили какими-то пришибленными. Подозреваю, что это древний маг все-таки как-то на них воздействовал. Нашептал что-то этакое себе в седые усы. Во всяком случае, иного объяснения у меня нет. Ну не гостиницей же они так впечатлились, или количеством бриллиантов в украшениях моих воспитателей. Выглядели старшины «Перуничей» битыми жизнью, опытными ветеранами. За их плечами тысячи людей, обремененных семьями, кредитами, счетами из частных школ, и планами на отпуск. Драгоценностями таких, как мне кажется, не проймешь.

Ксения, которая приехала вместе со старшими товарищами, в торговле не участвовала. Но смотрела на все, в буквальном смысле, широко распахнув глаза. Написал ей сообщение на телефон, чтоб поделилась впечатлениями. Ну и тем, как восприняли процесс заключения договора начальники ее родителей. Обещала вечером перезвонить. Сказала, что писать о таких вещах опасно. Увидит мать или сестра, примут за шпионку и быть ей ремнем поротой.

А меня больше всего… ошарашили суммы. Напомню: годовой бюджет родовой усадьбы не превышает сорок тысяч гривен. Средняя ежемесячная заработная плата в Берхольме — порядка трехсот — четырехсот. В сельской местности даже еще меньше. Но там и жить дешевле, потому как существенная часть продуктов, которые горожане вынуждены покупать, в деревнях на огородах растет. А тут — миллионы! Каждый месяц! Конечно, если их поделить на каждого бойца, так не особенно много и выходит. Но в сумме-то — миллионы!

— Потом привыкнешь, — пообещал старый эконом, с которым я поделился своими мыслями. — На фоне общего бюджета княжества, миллион замечать перестанешь.

— Это врятли, — засомневался я. — Это же, сколько на миллион людей прокормить можно!

— А вот это помни! Навсегда, на всю жизнь запомни! За этими безликими цифрами, за строчками в расчетной ведомости, спрятаны реальные люди. И как появится соблазн где-то убавить, чуточку сократить, так и вспоминай! Придут эти люди домой, и скажут родным: вы, мол, сегодня и завтра не кушайте. Послезавтра поедите. Потому что жалованье мне чуточку урезали, а еще очередной взнос по ссуде на жилье предстоит сделать…

— Ну и как тогда экономить? — не удержался я.

— На врагах экономь. Можно в них дорогущую ракету запустить, а можно придти самому и Силой раздавить все их гнездо к троллям! За бесплатно.

— Но-но, — рыкнул и тряхнул седой гривой воевода. — Научишь сейчас! Ракета — тоже нужная штука. Чем людей в бою терять, лучше дорогущей ракетой вдарить…

Этот спор я уже слышал в тысяче вариантов. Эконом и воевода, вообще непримиримые противники, когда дело доходит до верстки очередного бюджета. Так что смотреть очередную часть бесконечного сериала не стал. Попрощался, да и поехал себе домой, в Лицей.

Сеть сообщила, что автомобиль пройдет маршрут за двенадцать минут. Отель, где разместились мои старики, находился в самом центре. Из окон берхольмскую крепость было видно. Лицей, тоже не далеко, на берегу Оби, прямо возле устья правой протоки Grænsefloden[47]. Славяне зовут реку, отделяющую наше княжество от соседнего, Колыванского, Рубежная. А туземные народы — Бердью. Слава Богам, хотя бы остров, что расположен в месте слияния Рубежной и Оби, на всех языках зовется одинаково: Забока[48]. И именно на этом острове располагался отель.

В любой другой день, путь через центр превратился бы в настоящее мучение. Было бы быстрее пройти маршрутом пешком, чем переползать из пробки в пробку на автомобиле. От Шаринского моста, до Забоки, и от Крепости, до Гороховской — старый город, это сплошные административные и офисные здания. Жилых ничтожно мало. В рабочий день по узким улочкам старого Берхольма на авто ездят только ленивые. Ну или те, для кого статус выше скорости.

Я, в принципе, не торопился. Но все-таки вызвал таксомотор. В расчете на наблюдателей, которых могли оставить любознательные наемники. Старики не исключали такую возможность. Хотя бы уже потому, что ни для кого тайной не было: княжеская семья переживает не лучшие времена. Князь Рутгерт десять лет как считается пропавшим безвести. Супруга его возвращения не дождалась, и, отказавшись от титула и сына, вышла замуж за другого. Наследник мал летами, в дела княжеской администрации не допущен, а всем управляют старые, впавшие в маразм, дядьки-советники. Вассалы и арендаторы платить отказываются, требуя предъявить им князя. Ибо ряд они заключали с человеком, а не с административной частью империи. Денег в казне княжества нет, и взяться им неоткуда.

И тут вдруг мы со стариками готовы платить троллячью гору миллионов гривен за найм целой армии. А с кем воевать? Да и найдется ли у этих людей столько денег? В ходе переговоров мы этих вопросов старательно избегали. Но ведь старшины «Перуничей» — стрелянные воробьи. Должны были уже собрать информацию и о положении дел в княжестве, и о конкретных лицах, им управляющих.

Только даже Сеть, на которую та же Ксения возлагает слишком много надежд, не даст старшинам ответов. А деньги? Деньги, мы были готовы перевести на счета наемников в тот же день, как их подписи появятся под контрактом. Понятное дело — не всю сумму. Часть. Ровно столько, сколько на данный момент числится в наемном отряде, и не гривной больше.

В общем, командиры «Перуничей» уехали думать. И наверняка оставили пару наблюдателей, присмотреть за подозрительными мужчинами с повадками имперских аристократов. Это же означало, что передвигаться по городу на своих двоих мне нельзя. Невместно. Решат, будто я пары монет не имею, на пустяках экономлю.

Йорген Магниссон позвонил ровно в тот промежуток времени, когда маршрут такси еще не поздно было изменить. И сказал парень вот что:

— Антон, приветствую! Что? Мы с ребятами тут подумали… Ну, на счет билета в Дворец Героев. Ну… Мы бы были не прочь тоже туда попасть. Есть время встретиться, обсудить? — вот что сказал Йорген Магниссон, и я, выяснив прежде — сколько их, и где они сейчас находятся, задал водителю новую цель пути. Потому что Йорген вернул мне надежду, а она стоила потраченного времени.

В кафе, на диванах, рассчитанных на четверых, разместились шестеро. Со стороны прохода к столику был придвинут стул, для меня. Получалось, что я, как бы, во главе стола. Ну, или на месте ответчика в суде, если эти парни имели бы право меня судить.

Тем не менее, очень нужен был правильный вердикт, и я намерен был постараться, чтоб его заполучить.

Йорген бегло представил мне своих друзей, но я даже не пытался запомнить. Да оно пока и не к чему было. Пока, они были всего лишь какими-то парнями из патриотического клуба. Чужими парнями, из чужого клуба.

— Мы тут с парнями поговорили, — начал Магниссон, дождавшись пока суровая официантка принесет мой заказ — мороженое и кофе. — Ну, что? После твоего выступления, так-то все призадумались. Но, понимаешь? Не все готовы тратить силы и время на тренировки. А мы вот… Что? Мы подумали, по решали… Ты ведь знаешь того, кто нас мог бы обучить? Ты не подумай, мы не за бесплатно. У всех у нас скоплено немного денег. На работу устроимся еще… А? Ну ты как?

Вопрос звучал непонятно, а мысли читать я не умею. Так что пришлось взять минуту на раздумья. В основном, чтоб расшифровать вступительную речь клубного стирсмана.

К слову сказать, старики-воспитатели выразили недоумение тем, за каким троллем я вообще отправился в заведение, организованное людьми принца Хэльварда? Почему не озаботился созданием чего-то подобного сам? В лодочном сарае на нашем озере спит прадедов карви, а ведь мог бы катать молодежь по Оби. А самых лучших, после тщательного отбора, можно было бы приглашать в княжескую дружину.

Попытался объяснить дедам, что хотел всего быстро и разу. Думал, найду в чужом клубе единомышленников, которые станут соратниками. А в ответ получил смех, и поучительную историю из жизни.

— Твоему отцу, князю Рутгеру, большая часть дружины досталась от деда, — сказал воевода. — Воины присягнули новому владетельному господину, хоть и не были особенно довольны тем, что Сила князя Рутгера низка. Еще часть хирдманов призвали из дружин вассалов. Тех из них, кто ценит золото больше человеческих жизней, и готов был променять воинов на прощеные щитовые сборы. Но и с теми, Антонушко, воинов вышло — на два корабля. Не более. Твоему отцу этого показалось достаточным.

— У меня и того нет, — поморщился я.

— У тебя — нет, — согласился старик. — А ты как думал? Встанешь на причале у головы Дракона, и станешь выкрикивать себе команду? Так эти времена уже с тысячу лет, как прошли. Слаб стал народец. Слаб и ленив. И плыть в набег больше некуда. Все везде поделено, у всего есть хозяин.

— Сам знаешь, зачем мне люди, — порычал я. — Скажи лучше, где мне их искать?

— Везде, Антонушко, — встрял в разговор эконом. — Одного там, другого сям. К тому присмотрись, этого попробуй, испытай. Не торопись только. Не бери всех подряд, лишь бы сами хотели. Они тебе в бою станут спину прикрывать. От них ты больше зависеть будешь, чем они от тебя.

На этой счастливой ноте очередной урок от старых «тако же» и закончился. А я… выдохнул. Расслабился. И правда, чего это я? Куда тороплюсь, куда лечу? Есть еще время. Целый год, а то и два. Мир вокруг полон людей, неужели не найдется сотня таких же неспокойных, как я?

Смотрел я на шестерых совсем разных, и по внешнему виду и по возрасту, парней в том кафе, и вспоминал слова стариков. Только сердце — оно ликовало. Нашлись! Все-таки есть еще живые люди в этом диванно-сериальном болоте. Вот же они сидят!

— У меня два вопроса, ребят, — собравшись с мыслями, сказал я, глядя поочередно в глаза каждому из шестерых. — Первый: зачем это вам? Это трудно. Это больно и первое время, клянусь золотой бородой Рига[49], обидно. А вы еще и деньги готовы за это платить. А?

— Ну, что? Это… Ты сам говорил, — не дождавшись реакции спутников, снова заговорил Йорген. — В Вальхалле полно свободных мест…

— Говорил, — согласился я. — Могу еще раз повторить. Я одного только не пойму: в каких битвах Небесные Девы должны будут вас выбрать? С кем и за что вы собираетесь сражаться?

Судя по слегка растерянным лицам ребят, так далеко они не загадывали.

— Есть же военные учебные заведения. Армия. Там вас всему бесплатно обучат, — теперь заставлять себя не дергать плечами стало немного легче. — Наемники, в конце концов. Уж кто-кто, а эти ребята постоянно из одной заварушки в другую переезжают.

— Ты-то вот, в армию не пошел, — очень низким голосом прогудел один из парней. Тот, что шириной плеч был, как двое его соседей вместе взятых. — Ты сам, с кем станешь биться?

— О! У меня парочка войн на носу, — покровительственно улыбнулся я богатырю. — К ним меня и готовили.

— А в «Ветры» чего тогда пришел? — задал резонный вопрос другой. Судя по виду, самый младший из шестерки парней.

— Соратников искал, — честно признался я. — В одного трудно будет войну выиграть. Это вам не стену щитов растолкать. Там все серьезно.

— Нашел? — насмешливо воскликнул худой и очень высокий, Йоргена сосед по дивану.

— Ну вы же вот сидите тут со мной, — снова улыбнулся я. — Только сами не понимаете, чего хотите. Я вам только еще вот чего скажу: не ждите, что станете непревзойденными фехтовальщиками. Этому с детства учат. Пока связки слабые, и их легко растягивать и суставы выворачивать. Пока мышц почти нет, и разрабатывать нужные легче всего. Сейчас, вы сможете научиться правильно двигаться, чувствовать дистанцию и, при должном усердии, видеть ситуацию на поле боя. Хотя, признаюсь, не нужно это сейчас никому. Середина двенадцатого века на дворе. Огнестрел рулит, как говорится. А для него нужны совершенно иные навыки.

— Что? Ты пришел только это нам сказать? — угрюмо процедил сквозь зубы стирсман рыбацкого баркаса.

Чей-то телефон на столе тихонько мурлыкающий какие-то песенки, вдруг резко увеличил громкость. Сильный женский голос выводил стальной холод слов под стилизованную под средневековье музыку:

— Это мой, — всполошился один из прежде молчащих ребят. — Отец звонит.

— Хороша песня. Такая… Зовущая в путь, — признался я, когда улеглась суета с выпусканием из-за стола желающего поговорить с родителем конфиденциально. — Не слышал раньше.

— Это Хельвик, — охотно пояснил самый младший. — Ее новая песня. В Сети полно мест, где можно послушать. Поищи, не пожалеешь.

— Спасибо, — улыбнулся я. — Обязательно…

И повернулся к Йоргену, задумчиво вырисовывающему пальцем видимые одному ему узоры на пластиковом покрытии стола.

— Я пришел, Мангиссон, чтоб предложить тебе, и твоим товарищам, изменить свою жизнь. Круто изменить. И навсегда.

— Н-навсегда? — с чего-то начал заикаться Йорген.

— Что значит — круто? — раскатистым басом уточнил широкоплечий.

— Не будет больше серой обыденности, — глядя в глаза клубному стирсману, продолжил я. — Не будет обычной жизни, дивана и сериала по вечерам. Компьютерные игры покажутся наивной подделкой под правду…

— Так, а в чем суть то? — это длинный. Но я разговаривал с потомком русов. С тем, в чьих жилах все еще текла кровь суровых норманнов, завоевавших гигантскую территорию от хмурого Варяжского моря, до бирюзового Тихого океана. Я хотел докричаться до того затаенного уголка души каждого из этих парней, где еще теплился слабая искорка чего-то такого, что гнало наших предков вперед и вперед, до самого края земли.

— Я зову вас в мир, где будет много пота и крови. Где в любой момент можно погибнуть, и где боль и слава идут бок обок. Но где от вас будет что-то зависеть. Где вас станут слушать, бояться и уважать. И где вы получите свое настоящее имя!

— А сей час чего? Мы никто и звать нас никак? — скривил губы Йорген.

— Ингемаров всегда было много. Сотни или даже — тысячи, — дернул я бровью. — Но Ингемар Свинец только один. И именно его мы почитаем, как основателя нашего княжества. Разве не так?

— Та-а-ак куда ты н-нас зовешь? — пропел Магниссон. — Ч-что это з-за место та-акое, откуда не-ельзя вернуться?

— В дружину, — просто сказал я. И уточнил. — В мою дружину.

Ожидал чего угодно: новых вопросов, каких-нибудь уточнений и еще чего-то подобного. Но не смеха. Причем, ржали парни, прямо как кони, и начали все одновременно. Квадратный так и вовсе — слезы из глаз кулаками вытирал.

— Ой, не могу, — простонал Йорген. — В дружину… йо-хо-хо…

— Ему мама купила кораблик… — пропищал самый младший, и этого замечания было вполне достаточно, чтоб всех, кроме меня, скрутил новый спазм смеха.

— Зачем тебе дружина, приятель? — держась за живот, поинтересовался длинный. — Оглянись! Середина двенадцатого века! Какие, в задницу, дружины сейчас? В параде если только участвовать…

— Да все просто, ребят, — вдруг совершенно серьезно, позабыв заикаться, воскликнул Йорген. — Вы посмотрите на него. Одет в тряпки, которые, поди, больше стоят, чем мой отец за год зарабатывает. Богатенький мальчик развлекается. Соберет придурков, раздаст оружие, поиграет, да и бросит.

— Точно, — поставил здоровенные кулаки на стол широкоплечий. И добавил, скривившись:

— Навсегда, ему. Пафоса то сколько было! Книг перечитал? Или ты все больше по кино?

— Предложение в силе до Мидсуммара, — процедил я поднимаясь. — До середины лета вы поймете — зачем мне дружина.

Я был… Раздавлен. В крови бушевало пламя, в глазах потемнело от ярости, и обычное «лекарство» больше не помогало. Еще пара чьих-нибудь шуток, и я, скорее всего, больше не сумел бы сдержаться. Но хуже всего — я едва не выдал себя. Не выкрикнул в эти покрасневшие от хохота рожи свое имя и статус. Чуть все не испортил.

Шел по улице, неизвестно куда. Пошатывался, словно пьяный. Прохожие что-то говорили, беззвучно, как рыбы, открывали рты. Качали головами. Я не слышал. В ушах грохотали барабаны войны, вены жгло огнем Силы, требующей разрешения на выход. Смять, сжечь, уничтожить все вокруг. Испепелить. В пыль. В прах. В забвение. Чтоб не осталось ничего и никого, кто был свидетелем моего позора.

Не знаю, сколько я так бродил. Час, может быть — два. Точно помню только, что проясняться в глазах стало, когда вспомнил о некормленом юном драконе. Он ведь ждал возле старого пирса. Он надеялся на меня. Разве я мог его подвести?

Ну а потом, когда открыл «шлюзы», выпустил рвущуюся наружу Силу прямо в нос дрожащего от нетерпения зверя, стало легче. Нет, я все еще слышал, будто бы наяву, смех этих шестерых парней. Помнил. Выжег огненными буквами, каждое сказанное ими слово прямо у себя на сердце. Но боль прошла. Можно было вздохнуть полной грудью, и жить дальше.

Были опасения, что по городу поползут ненужные слухи. Не верилось, что стирсман военно-патриотического клуба, и его компания, смогут удержаться, и не поделятся забавной историей с друзьями и соседями. Берхольм, при всем его многомиллионном населении, на самом деле — просто большая деревня. Каждый горожанин связан тысячами тончайших нитей отношений с множеством других жителей города. Весть о каждом, хоть сколько-нибудь значимом, событии, рассыпаясь на осколки, и собираясь в новые фигуры, как в калейдоскопе, за считанные часы расходится по всей столице Западной Сибири.

Думаю, мне просто повезло. Летовых в нашем княжестве действительно очень много. Рассказать веселую шутку о Летове — то же самое, что ни о ком. Как о любом из, без малого, тридцати миллионах других летовцах. Скучно и не интересно.

На следующий день с воеводой ездили в пригород, где была расположена база наемного отряда. Осматривали, так сказать: материально-техническое оснащение. Уточняли для старших офицеров соединения подробности того, что мы называли «полицейская операция». Признаться, было трудно. Нужно было одновременно, и рассказать о целях, которые мы хотели бы добиться, и не выдать точное местоположение будущей акции. Смею надеяться — получилось. Во всяком случае, если до определенных лиц, кого эта информация могла бы заинтересовать, сведения и дошли, выводы они сделали не верные. Уж чего-чего, а предупреждать грядущего врага о собственных намерениях его атаковать, мы совершенно не собирались.

Потом Вышеслав таскал нас с Ксенией в гараж, где его дядька, Воислав Ромашевич, строил свое электронно-механическое чудище. И попав куда, сильно пожалел, что вырядился, словно для похода в салон высшего света. В мастерской изобретателя было грязно. И убого. И если бы сразу, прямо у входа, не разглядел сверкающие глаза по-хорошему увлеченного человека, пожалуй, что и не решился бы перешагнуть порог, побоявшись измазать жутко дорогую одежду.

Но все-таки зашел. И не пожалел. Да, помещение было убогим. Гаражный самострой на краю оврага. На той полоске земли, что хоть и была частью города, но к троллям никому была не нужна. Да, половина инструментов были самодельными, пол залит какой-то бурой, остро воняющей маслом, жижей, а в углу нашлась самая настоящая помойка. Но прямо в центре прямоугольного гаража, на цепях, было подвешено самое настоящее чудо.

Рама была грубой. Сварные швы кривоватыми, а гидроцилиндры приводов — явно разные. К спинной пластине крепился фанерный ящик с электронными платами и простейший потенциальный аккумулятор от небольшого грузовика. Самое-то главное! Стальное чудовище, с лапами почти до пола, могло стоять и ходить. А передними манипуляторами легко поднимало маленький дядькин автомобиль. Правда, аккумулятор сел как-то уж слишком быстро. Всего-то за полчаса демонстрации. Но, как Воислав пояснил, если поставить модель подороже, от магистрального тягача, например, то время активности у экзоскелета вырастет до двух часов!

Конечно, это был не мобильный доспех. И даже если добавить на раму плиты брони, а в лапы дать оружие — это мобильным доспехом не стало бы. Это было нечто совершенно новое. Я, прям, видел как десяток бойцов в таких штуках, с крупнокалиберными пулеметами в манипуляторах, выкашивают сотни врагов…

Если МД — мобильный доспех — это маго-электронное устройство, где человек — пилот, или оператор, как вам будет угодно, это мозговой центр. Пилот принимает решение, и делится с устройством собственной Силой. Ни мобильность, ни маневренность, ни время принятия решения на уклонение или атаку, от пилота не зависят. Воюет робот. Маго-электронная начинка доспеха.

В том устройстве, что начерно было собрано из металлолома в гараже, принцип был совершенно другой. Устройство всего лишь усиливало человека. И пассивно защищало, если добавить на раму плиты брони. Все остальное — от принятия решения, до реализации — только боец. От его ловкости, от реакции, от накопленного опыта в управлении этой штукой, зависело жить ему в бою или умереть.

А еще, эта штука, которую Ромашевич называл МПД — мобильным пехотным доспехом — была невероятно дешевой. В отличие от МД, тут не использовалось десяток фунтов серебра и сотни карат драгоценных камней. Только металл, гидравлика и примитивные детали, из тех, что продаются в любом магазине для любителей электронных самоделок. Перспективы захватывали дух. Причем, никаких особенно крупных инвестиций не требовалось. Просто найти подходящее помещение, довести конструкцию до ума, и начать производить. Детали можно было заказывать на нескольких разных заводах, а сборку осуществлять уже здесь, в княжестве.

И, думал я, даже если имперская армия этой системой не заинтересуется, всегда останется огромный рынок сбыта: наемным отрядам и воинским формированиям аристократов бронированный мобильный пехотный доспех наверняка придется по душе.

— Ну, твоя милость, — позвала меня Ксения от дверей. Вглубь девушка предусмотрительно, опасаясь испачкать снежно-белую, заячью, шубку, заходить не стала. — Что думаешь?

— Почтенный Воислав, как вы смотрите на то, чтоб заняться конструированием на более высоком уровне? — стараясь ни голосом, ни выражением лица не выдать азарт и предвкушение, выговорил я.

— Эм… Антон…

— Ваша милость, или господин Антон, — громким шепотом подсказал Вышата.

— Господин Антон, — окончательно сбился с мысли чумазый изобретатель. — Это… А чего… А что вы имеете в виду?

— Предлагаю создать некую лабораторию… или конструкторское бюро, где вы сможете творить без оглядки на дорогостоящие материалы.

— Ну… эта… А чего делать то будем? — не понял гаражный гений.

— Ваш мобильный пехотный доспех и будем, — удивился я. — А что? Могут быть варианты? У вас еще что-то есть?

— Да не, — отмахнулся улыбающийся, как кот, объевшийся сметаны. — Ниче нет. Приходил тут один… Купец, говорит, первой гильдии. Потомственный. Предлагал к доспеху сзади противовес присобачить, и делать на его основе универсальный погрузчик. Деньги за чертеж предлагал. Я не дал. Не хочу, чтоб мой «доспеша» коробки в фургон укладывал. Я его для боя делал… Да и нету у меня никакого чертежа. Не обучен я этому.

Сначала я фыркнул носом, разделив сарказм изобретателя. А потом задумался. В принципе, гражданское применение конструкции еще более обширно, и может принести действительно колоссальные доходы. Производительность обычного рабочего, облаченного в подобный экзоскелет, наверняка, как бы не удесятерится. А стоимость устройства без оружия и брони будет просто смехотворна. Для любого производства — выгода очевидна.

— Предлагаю начать с доспеха, — дипломатично сказал я. — Если конечно вы согласны работать совместно.

— Э… тут думать надо, — признался Ромашевич. — Обмозговать все.

— Не затягивайте с этим, — почти равнодушно, стараясь унять сердце выпрыгивающее из груди от волнения, выговорил я. — Говорят, хорошие идеи витают в воздухе. Не удивлюсь, если кто-то где-то уже сейчас работает над чем-то подобным.

— Да-да-а, — с превосходством ухмыльнулся изобретатель. — Есть там пара ниппонцев. Мастерят какую-то хрень. Какие-то синтетические мышцы изобретают. Чем им гидравлика не устраивает, все понять не могу. Я с ними через Сеть переписываюсь.

— Сначала мышцы, — протянула Ксения из светлого пятна двери. — Потом до скелета дойдут. Ниппонцы народ шустрый. Оглянуться не успеешь, как они международные патенты оформят, и весь мир им платить будет должен.

— Так, а мы-то чего? — запустил грязные — все в смазке — пальцы в, и без того стоящую дыбом, шевелюру, простонал гений, и с надеждой взглянул на меня. — Мы же тоже можем?

— Обязательно, — успокоил я этого большого наивного человека. — Все, как полагается. И вы, почтенный, будете получать отчисления с каждого проданного изделия.

— О как, — гордо подбоченился Вышатин дядька. — Племяшь, чего скажешь? Видал чего?

— Так это… Ваша милость… Господин Антон. Тут ведь вложения понадобятся. — почему-то смущенно, заговорил мой одноклассник. — Может даже сто тысяч…

— Может быть, — согласился я. — Но я рассчитывал на полмиллиона. Понадобится оборудованное подъемником помещение, инструменты, металл… Кроме того, мастеру наверняка нужны будут помощники. Сварщик, электронщик… Ну и конечно специалист, который создаст пакет чертежей и технологических карт для производства. Подразумевается, что все, включая твоего дядю, будут получать жалование.

— Эвона как, — растерялся Воислав. — Так коли оне все будут делать, я-то чего?

— А вы, почтенный, будете думать, и изобретать, — слегка улыбнулся я.

— Надо с отцом посоветоваться, — кивнул сам себе Вышата, и к вящему моему удивлению, изобретатель тоже кивнул, соглашаясь. Будто бы в их семье, без дозволения старшего, ни одно решение принято быть не могло. Впрочем, ничего необычного. Славяне вообще, при потрясающей своей приспособляемости, оставались невероятными традиционалистами. Если обычай говорил, что серьезные решения без одобрения старшего в семье не принимаются, значит так и будет. И как-то влиять на этого удивительного человека было бесполезно.

— Поставьте меня в известность, когда решите, — сказал я. — Пришлю юриста обсудить соглашение.

— Ну, это конечно, — со стеклянными глазами согласился Воислав. — Как водится…

На этом экскурсия и завершилась. Изобретатель так глубоко ушел в собственные мысли, что едва ли вообще видел, как мы, простившись, уходили.

— Я… это… Он… это… — не особенно внятно и донельзя смущенно, заявил Вышата у дверей гаража. — Помочь ему надо. До дома может не дойти.

— Пьет? — невинно поинтересовалась девушка.

— Не, — мотнул лобастой головой Ромашевич. — В грезы ушел. Как дите неразумное сейчас. Хоть куда увести можно. Он и не заметит.

— Да, ты присмотри за ним, — стараясь удержать серьезное выражение лица, попросил я. — Хоть куда вести не нужно. Отведи его домой. Ну и обсудите там мое предложение.

— И еще, — добавил я, когда здоровяк уже взялся за рукоятку двери. — Это не шутка. Все очень серьезно. Я действительно хочу, чтоб твой дядя доделал доспех, и мы начали его производить.

— Я вам верю, — неожиданно членораздельно, сказал тот. Кивнул и скрылся, наконец, в сумрачном гараже.

— Думаешь, из этой штуки может выйти что-то толковое? — поинтересовалась Ксения, когда мы уже шли лабиринтом хаотичной гаражной застройки. Предыдущим днем было тепло. Даже жарко. Снег обильно таял, и ручьями стекал в бездонный овраг. Теперь же температура упала. Ручьи застыли, превратившись в настоящую полосу препятствий и для людей и для автомобилей. Пара штук как раз пыталась преодолеть обледенелый подъем, вихляя и скатываясь назад. В некоторых местах кто-то уже посыпал наледь песком. В этих местах идти было легче, но на всякий случай, я все равно стал поддерживать девушку за локоть.

— Представь это чудовище в броне и с пулеметом, — хмыкнул я. — Кое-кто может быть смертельно удивлен появлению этакого-то красавца. Если еще будет качественное устройство прицеливания и магический щит, так и вовсе…

— Не против, если расскажу дома? Тебе ведь не помешает мнение квалифицированных специалистов?

— Расскажи. Конечно.

Разговаривать получалось рывками: приходилось прыгать через или перешагивать канавы. Самозастройщики, как могли, боролись с излишками влаги.

— Ты так уверенно обещал финансирование, — продолжала шпионскую деятельность Баженова. — Уверен, что твоя семья поддержит? Все-таки полмиллиона — это большая сумма.

— Это будет мой личный проект, — вильнул я, чтоб не раскрыть всей правды, но и не солгать. — Пока не наделаю глупостей, мне открыта кредитная линия.

— Да, понятно, — отмахнулась, отчего — раздраженно, девушка. — Но пятьсот тысяч. Это ведь действительно много.

— Это если сразу. А тут нужно будет частями. Все будет хорошо. Не волнуйся.

— Летов, ты меня иногда бесишь, — вдруг призналась соратница. И передразнила:

— Не волнуйся! У вас там поди таких как ты тысяча. Отодвинут тебя в сторону, как растратчика, из-за какой-то непонятной, неведомой железной хрени. И вытащат другого претендента. А мне придется вернуться в семью! Это ты понимаешь?

— Я сказал — все будет хорошо, — рыкнул я на сканди.

— Ладно, — шумно выдохнула девушка спустя какое-то время. — Маленьким мальчикам — маленькие игрушки. Большим — большие. Не сердись. Я…

Ксения снова замолчала, дожидаясь пока шумная группа молодежи прокатит мимо уляпанный грязью по верхушку бензобака мотоцикл.

— Я уже не могу… Не хочу, как было. Скучно и… пресно. Как суп без соли, — призналась она. — С тобой интересно.

— Погоди. Толи еще будет, — горделиво подбоченился я. — Я вообще — профессиональный сотрясатель вселенной!

— Потрясатель, — хмыкнула Ксения.

— Чего?

— Тэмучин, верховный хан монголов, звался Потрясателем Вселенной, — продемонстрировала девушка знание истории.

— Угу, — засмеялся я. — Чиньскую империю он знатно потряс. А потом наткнулся на нас.

— Летовы с союзниками бились не честно, — продолжила веселиться Баженова. — Против урагана не попрешь…

— Ураган вызвали Ашин, — оправдывал я своих далеких предков. — Летовы только добили остатки армии монголов.

— Да-да, — согласилась забавляющаяся дочь наемника, и покачала головой. — Все вы так говорите. Мол, это не я. Это оно само сломалось…

— Именно так все и было, — поддержал веселую забаву я. — Они сами убились. Летовы просто рядом стояли.

— Точно? — хитро прищурилась девушка?

— Как сейчас помню!

Неспешно шли к остановке общественного транспорта. Можно было вызвать такси, и уехать. Но не хотелось портить такой хороший день никому не нужной торопливостью. До вечера, когда заметно подросший дракон должен был прийти к полынье возле старого пирса, было еще далеко.

— Слушай, — вдруг осенило меня, когда тема неудачной для Тэмучина войны с Летовским княжеством себя исчерпала. — А откуда берутся наемники?

— Эм, — прикусила нижнюю губу Ксения. — Откуда и все остальные. Ну, помнишь? На естествознании рассказывали про пестики и тычинки…

— Ха-ха, — усмехнулся я. — Я не о том… Кто вообще идет в наемные отряды? Что за люди?

— Разные, — поохала плечиками Баженова. — Кто откуда. Моя семья уже третье поколение в «Перуничах». И таких много.

— Ну, это понятно. Офицеры и должны назначаться из потомственных. Это очевидно. Вопрос доверия. Если у вас то пусто, то густо, не сомневаться в надежности и верности, можно только в тех, кто вне отряда семя и не смыслит.

— Угу, — снова пожала плечами девушка. — Никогда об этом не думала.

— Так — подумай, — улыбнулся я. — Вспомни. Остальные, пехота, новички в вашем деле. Откуда они берутся?

— В гильдии размещается объявление о донаборе. Люди приходят. Антон, я не понимаю, что именно ты хочешь узнать.

— Хочу понять — кто становится наемником. Кем нужно быть, чтоб заняться этим опасным ремеслом?

— А, — хихикнула Ксения. — Да, говорю же: разные люди. Отставников из императорской армии много. Из тех, кто больше ничего не умеют, а с порядками в государственной армии не ужились. Сирот много…

— Сирот? — не понял я. Надежда вяло шевельнулась, и выглянула из-под плинтуса, куда ее Йорген Магниссон загнал с компанией.

— Ну да. Сирот. Из приютов. Оттуда много людей в армию идет. Им особо и деваться-то некуда. Или под ружье, или в бараки при крупных фабриках. Кому они еще нужны-то?

Теоретически я, конечно же, знал о существовании приютов для детей-сирот. Вообще ни у русов, ни у славян, ни у других народов, населяющих огромную страну, нет такого обычая, чтоб выбрасывать на улицу осиротевших детей. Есть же родня, которая всегда поможет. Но иногда случалось и так, что родственники остаются в неведении, или их и вовсе уже не осталось.

Открытые войны между аристократическими семействами давно канули в Лету, но стычки были, есть и будут. И в них гибнут, бывает, и мирное население. Тогда детские приюты вообще стремительно наполняются.

В княжестве вооруженных столкновений не было уже больше сотни лет. А приюты — есть. И они, как оказалось — Сеть не даст соврать — никогда не пустуют. Хотя бы уже потому, что заведения эти имеют, так сказать: ограниченную вместимость. И когда места заканчиваются, вновь прибывающих детей распределяют по соседям. Благо, все такие места, каким-то образом, друг с другом связаны.

Впрочем. Что мне может помешать, разместить свои заявки на найм в дружину не только в Летовском, но и в соседних княжествах? Может быть, думал я, это и к лучшему. Молодые люди, не связанные родственными узами, без влияния той или иной социальной группы, без особо развитых социальных навыков — кто, как не они способны обменять свою верность на блага, которые я могу им дать? Воевода не раз говорил, что княжеский дружинник — это человек с куда более высоким статусом, чем какой-нибудь солдат из имперской армии. Значит, и привлекательность службы у меня, должна быть выше. Значит, я смогу еще и выбирать лучших из лучших. И это будут только мои, и больше ничьи люди.

С другой стороны, походы русов наглядно показали, что экипажи кораблей, набранные среди родственников, сражаются не в пример лучше, чем сборная солянка. Стыдно, знаете ли, праздновать труса на глазах земляков. От такого уже не отмыться, не исправиться. Такому нет прощения. У меня же будет толпа парней вообще без роду, без племени. И если дружина не станет им семьей, после встречи с первой же серьезной проблемой, народ разбежится…

— Ну и пусть бегут, — буркнул я себе под нос, вызвав заинтересованный взгляд Ксении. — Если побегут, значит и мне они не нужны.