Выход Силой

12. Руна Науд

После Масляницы в Лицее начались контрольные испытания. Администрация намерена была выяснить степень готовности учеников выпускного класса к имперским экзаменам. Предполагалось, что у выявленных отстающих будет еще время подтянуть знания до, как выразился директор Малковиц: «традиционно высоких результатов».

Как по мне, так эти контрольные были лишними. Просто бездарно потраченные нервные клетки. Если человек девять лет учился спустя рукава, низкой оценкой за контрольную его уже не пронять.

С другой стороны, во внутрилицейском испытании использовались задания, что были на прошлогодних имперских экзаменах. Наш куратор, Растопша Момшанский, уточнил, что согласно многолетним наблюдениям преподавателей Лицея, большая часть задач и в этом году будут чем-то подобным.

Класс разбили на подгруппы, у каждой из которых был свой собственный график сдачи контрольных работ. Обычные уроки больше не проводились. Только бесконечные консультации у профильных преподавателей.

К сожалению, мы с Баженовой и Ромашевичем оказались в разных подгруппах. Так что как-то поддержать или того пуще — помочь друг другу было довольно проблематично. И я это не о себе. Мне-то, как раз, помощь была не нужна. А вот Ксения, и особенно Вышата — те на «традиционно высокий» даже не рассчитывали. И если у дочери наемников проблемы вызывали лишь точные науки, а в гуманитарных дисциплинах у нее все было отлично. То здоровяк плавал по всем предметам, за исключением гимнастики. Но и там брал по большей части своей чудовищной, нечеловеческой силой.

Я же в принципе не боялся ни одной из контрольных. Единственное что, я так и не раскрыл секрет: на что теперь делала акцент История Империи. На консультации выдавали тесты прошлых лет, чтоб мы могли посмотреть, примерить на себя способность ответить на вопросы верно. Но фокус был в том, что на некоторые вопросы приводились варианты ответов. И вот там скрывались ловушки. Вплоть до того, что по моему мнению, сразу несколько из предложенных вариантов, были верными, и различались только углом зрения на историческое событие с точки зрения современной власти. Мне нужен был четко сформулированный принцип. Этот самый угол, с которого я должен был взглянуть на деяния давно минувших дней. В конце концов, устав отгадывать, я решил сходить на консультацию другой группы у Злотана Чеславовича, и задать свои коварные вопросы.

Пришлось подождать. У учеников контрольная должна была случиться прямо на следующий день, и они заваливали Богданова вопросами. Впрочем, тот особо не утруждался ответами, просто сообщая страждущим главы и параграфы из учебника. Ну и, кроме того, в их подгруппе была Ксения, которая хранила в памяти массу сведений, и всегда была готова ими поделиться.

Наконец, последний из одноклассников собрался и вышел из класса. Мы остались втроем. Я, Злотан Чеславович и Баженова, которой было просто любопытно о чем пойдет речь.

— Ну-с, молодой человек, — улыбнулся историк. — Признаться вы меня заинтриговали. Ломаю голову, зачем я вам мог понадобиться. Насколько мне известно, вы отменно готовы не только к этим контрольным, но и к самому имперскому экзамену.

— Я бы не стал этого утверждать, — вздохнул я. — Тем более что привели меня не только сложные вопросы по вашей дисциплине, но и общий вопрос. Скажите, учитель. Почему же музей Истории Княжества в Берхольме такой…

Я неопределенно потряс ладонью. Наш с Ксенией поход в музей вызвал одно разочарование. Смотреть было не на что, а экскурсовод не смела отклоняться от официальной версии прошедших событий.

— Скудный, — подсказал Богданов, и снова улыбнулся. На этот раз как-то грустно. — Вы правы. Музей, как и собственно историческая наука в княжестве претерпевает не лучшие времена.

— Но почему? — воскликнул я. — Должна же быть этому причина!

— И она есть, Антон. И весьма серьезная. Нам просто нечего изучать.

— Но… — взметнулся я, но легким движением бровей историк заставил меня умолкнуть.

— Основные места захоронений основателей княжества, — начал Богданов. — Являются закрытыми для раскопок территориями. Святыни, которые нам запрещено раскапывать. Развалины поселения у Берхольмской крепости — это территория города. Самый центр, где квадратный аршин стоит столько, как целое домовладение на окраине. Нужна политическая воля, чтоб перекрыть улицу ради вскрытия культурного пласта… Мне продолжать? Это не только в Берхольме. Так дела обстоят по всей земле княжества. Видимо, власть не заинтересована в выявлении исторической правды…

— Вы не правы, Злотан Чеславович, — тихо проговорил я. — Просто, власть уже обладает этой исторической правдой. Только не знает, что с этой правдой делать…

— Вот как? — удивился историк. И, в довольно агрессивной манере, продолжил: — Интересная теория. Было бы не плохо, если бы вы, молодой человек, смогли ее подкрепить фактами.

— Летописи, — четко выговорил я. — Разве это не всем известный факт? Ну, то, что Летовы ведут летописи с самого первого дня завоевания этих земель?

— Первый раз слышу, — не выдержав, воскликнула Ксения. — Это же жуть как интересно!

— Присоединюсь к предыдущему оратору, — хмыкнул Богданов. — Мне о существовании каких-либо письменных свидетельств, времен основателей, ничего не известно.

Разговор повернул куда-то не туда, куда я планировал. Но отступать было уже поздно.

— Они есть, — снова тяжело вздохнув, четко выговорил я. — Я их видел. Читал.

— Молодой человек, — укоризненно покачал головой историк. — Древние рукописи, даже если они в отличной сохранности, не так-то и просто прочесть. Начиная с того, что писались они на ныне не использующихся языках. Да еще, зачастую, рунами…

— Самые первые, — взглянул я в глаза Богданова. — Написаны латиницей, но на dansk tunga[51]. Этот язык не сложный. Почти все было понятно.

— Очень интересно, — вскинул брови учитель. — Быть может, вам известно и имя удивительного летописца?

— Да-а, — отмахнулся я. — Какой-то Комита Ромей.

— Комита? Какой-то? — вспыхнул Злотан Чеславович. — Какой-то? Если это вдруг окажется Великий Комита Схоластик, мы разгадаем одну из удивительнейших тайн истории! Вы это понимаете?

— Честно говоря — не очень, — опешил я от этакого-то напора. — Что в нем такого великого? Конунг Ингемар купил ученого раба в Старграде у славян…

— Боги, боги! Я просто обязан увидеть эти летописи. Быть может, где-то в тексте «ученый раб» оставил для потомков намеки о своей судьбе…

— Нет там ничего такого, — хмыкнул я.

— А что там есть? — коварно улыбнулась Ксения.

— Там правдивая история, — сморщился я. — И именно поэтому, я пришел к вам, Злотан Чеславович. Так как просто не знаю, что мне с этим делать. На некоторые вопросы тестов я просто не могу ответить верно. Мне нужно…

— Юноша! — вскричал Богданов. — Все что угодно! Любые консультации! Мы с вами разберем заново всю историю империи, если хотите. Но я должен увидеть эти летописи. Узнать, что там!

— Проще простого, — непроизвольно дернул я плечом. — У меня есть фотокопии. Ну а самые первые записи я помню почти наизусть…

— Летов, — теперь историк уже почти рычал на меня. Причем, что больше всего удивляло — на сканди. — Вы испытываете мое терпение. Немедленно! Вы слышите? Я хочу их услышать немедленно!

— Да, пожалуйста, — сказал я. И все-таки уточнил: — Если у вас есть пара часов в запасе…

— Антон! — это уже Баженова. Этой, судя по всему, хотелось приобщиться к исторической правде. Личность летописца ее не интересовала.

— Ну, слушайте…

В озере, вспенивая спокойную — ни ветерка — гладь, игрались два молодых морских дракона. На что люди почти не обращали внимания. Гигантские змеи сопровождали караван судов уже давно. И, похоже, уходить в свои темные глубины пока не собирались.

В знак того, что поход закончен, корабли вытащили на пляж. Далеко, в пяти сотнях шагов, на холме, зажигали огни славянские попутчики. Но и на это зрелище пришлые, занятые устройством собственного лагеря, не отвлекались. Обычное дело. После долгих недель в море, каждому захочется пройтись по твердой земле.

В серых сумерках, когда солнце уже скрылось за краем земли, но ночь еще не наступила, багряное пламя костров казалось ненастоящим. Словно бы нарисованным искусным художником прямо на пятнистых камнях широкого озерного пляжа. Еще не пугали бездонными провалами тьмы морщины на лицах людей. Еще не плясали кроваво-красные отблески на мордах вытащенных на берег рукотворных драконов. Лживое время, обманчивый огонь, чужой, неприветливый берег, молчаливые, опасающиеся сболтнуть лишнее, суровые люди.

— Смотрите, — неожиданно, так что остальные невольно вздрогнули, воскликнул, наконец, разрушив колдовство тишины один из пришельцев. — Смотрите же, ярлы, кого я привел за собой сюда. Смотрите, какие знатные воины сидят ныне с вами рядом у моего костра! Какие великие чародеи и искусные мореходы!

Один из тех, кого предводитель назвал ярлами, шумно выдохнул носом и нахмурил брови. Но промолчал. Ни честного эля, ни привозного вина «хозяин костра» гостям не предложил, а без горячащего кровь напитка, слова с великим трудом пролазят сквозь глотку.

— Смотрите же, кто сидит по правую руку! Кто не слышал о разящем дальше, чем летит стрела Хельги Орваре Гримссоне?! Смотрите же на моего друга и родича. Вот он… А тот, дальше — это ядоносный Торвард Эйтр, после ворожбы которого даже воронам не чем поживиться. И его названый брат Снорвейдр Синие Усы[52]. Немало беспечных наездников Морских Коней отправились в Нильфейм после встречи с этими славными мужами!

Конечно же, командиры достаточно крупных отрядов, владельцы сразу нескольких больших морских кораблей, слышали и о Хельге и об фризских вождях Торварде с Снорвейдром. Как и о сотнях и тысячах других именитых воинах Севера. Быть может, кто-то даже участвовал в одном с ними походе. И все равно, стоило новому имени прозвучать, все внимание обращалось наэтого человека. Хотя бы уже потому, что тот, может быть, станет прикрывать спину в ближайшем же бою.

— Смотрите! Этот, что слева. Еще один мой родич и великий воин — Годефрид Харальдсон, известный среди франков и ромеев, как Язва! А тот, Скъельди Клаксерк — вот кто действительно всегда готов позаботиться о корме для птиц Одина. Против же меня, тот, чьи губы всегда сурово сжаты — да это же знаменитый данн Ингемар Лейдт. Вот какие именитые ярлы сидят теперь рядом с вами у моего огня! Смотрите же, и слушайте! Теперь я, Хрёрик Хаукур[53], иным еще известный, как Хрёрик Фрисландец, открою — для чего призвал вас всех сюда. Поведаю, почему туземный бонд, которому ножны меча заплетают ноги, смеет меня, морского конунга, именовать наемником, и чем он заплатит за эту дерзость!

Зафыркали, заулыбались суровые воины и могучие колдуны. Каждый из них был известной личностью в северных морях. Каждый вел за собой не по одной сотне настоящих воинов, и каждому некуда было возвращаться. В мире не нашлось бы больше ни единого берега, кроме этого скучного пляжа, где их кораблям были бы рады. Стать наемником, служить? Выслушивать команды от спесивого петушка, даже не способного совладать с собственным мечом?! В жизни этих, богатых на шрамы, викингов, случались всякие невзгоды. Все они давным-давно испытали благосклонность Богов и Удачу на прочность, и больше не боялись ни потерять первое, ни лишиться второго, но к этакому повороту судьбы ни единый из них готов не был. Ибо чего у них еще и могло остаться, так это звонкое имя, заставляющее сжиматься от ярости кулаки многочисленных врагов.

— Начни с того, что расскажешь, что это за место, — лениво проговорил Скъельди. — И кто из нас уже ходил Восточным Путем? Кто скажет, что за богатства в здешних местах, и как мы станем их делить.

Недвижимые прежде вожди, опасающиеся пропустить хоть слово из уст призвавшего их всех в этот поход именитого конунга Хрёрика, теперь задвигались, засуетились. Послышались смех, звон доспехов и тоненькое пение серебряных украшений. Эти люди были обильно украшены серебром. Сильным чародеям, белый металл был куда предпочтительней веселого золота.

Вообще, с каждым из собравшихся теперь у костра вождей Рёрик Фрисландец уже встречался, и разговаривал. Рассказывал об огромной земле, что словно ленивый медведь, лежала, закрывая пути, между несколькими морями. О могучих реках, больших сильных городах, многочисленных племенах, и соседях, с которых еще не успели содрать, как с овец, три шкуры другие викинги. А еще, говорил о том, что, имея могучую дружину, будет совсем не трудно забрать все это себе.

— Хельги, — громко сказал конунг. — Он скажет. Вот кто уже ходил Восточным Путем, и знает, почему мы здесь. Но и славные фризы, Торвард, и его брат Снорвейдр, тоже знают, хотя и небыли здесь прежде.

— Вон там, — махнул в сторону холма, на котором еще видны были — черное на зеленом — обгоревшие развалины строений. — Раньше стоял Альдегьюборг.

Это название знали, даже если никогда здесь и не бывали. Правителей селения часто упоминали скальды, иной раз, даже называя конунгами Гардарики — страны, населенной бесчисленными племенами славян.

— А там, — Хельги указал рукой на крошечные искорки света, едва видимые на другой стороне узкого залива — Волховской губы. — Борг славян, и туземных рыбоедов. Они называют его Словьенскью.

— Как же случилось, что жилища славян полны жизнью, а на останках селения северян только вороны? — процедил Ингемар. — Отомстить за своих — законное право, и угодно нашим Богам. Не за тем ли ты привел нас сюда, конунг борга, который забрало море?

Хрёрик поморщился. Дорестад, город в стране фризов, где он долгое время правил, действительно забрало море. Шторма, и вызванные ими наводнения, изменили русло Рейна, отодвинув транспортную артерию от стен города. Один из главных торговых городов Северного моря стал стремительно беднеть.

— Мне нет никакого дела до ярлов Альдегьюборга, — воскликнул Фрисландец. — Это прадед Хельги, Халльбъёрн Хальвтролль[54], когда-то был здесь правителем. Он, и его сестра, моя жена, Храфнхильд Гримсдоттир. Они имеют права на здешние земли.

— Мы здесь не за местью, — просто сказал Хельги. — Но это не значит, что эта земля нам не нужна.

— Тебе придется потесниться, Орвар, — засмеялся Скъельди. — Смотри сколько здесь славных вождей, принявших приглашение твоего родича, отправиться в этот поход. Всем нам тоже нужна земля, где мы могли бы поселить своих людей.

— Покажи ему, — усмехнулся в черные, как смола, усы Хрёрик. И Хельги, кивнув, высыпал на камни песок из ведра. Потом начертил прихотливо изогнутую «селедку» Балтийского моря.

— Мы здесь, — ткнул обгорелой веткой в самую восточную часть простенького рисунка. — Мы шли сюда целую Луну. Потому что с нами были морские коровы, и нам, волкам Одина, приходилось их охранять. Один драккар с умелыми гребцами дошел бы куда быстрее.

Все согласились. Боевые корабли могли плыть в два, а то и в три раза быстрее грузовых. Караван идет со скоростью самого медленного судна, а не самого быстрого.

— Но даже снеккар, по здешним рекам, будет идти до моря две, а то и три луны, — Орвар схематично изобразил две извилистых реки, и два крупных пятна — моря. — Здесь Миклагард, который латиняне зовут Восточным Римом. Туда я ходил в поход две зимы назад. Здесь, богатые города народов степей, берущих десятину за право прохода сюда, в еще более богатые города смуглых, как трэли, людей. А между морей, по берегам широких рек, живет множество племен славян. И все они, хоть и понимают друг друга, и чтят одних и тех же Богов, ни как не могут ужиться между собой.

— Ну, так что, Скъельди Кларксерк, — саркастически спросил предводитель. — Какое именно место тебе подходит? Хватит тебе части этой огромной страны, или ты желаешь ее всю?

— А что если и так? — словно зачарованный, Скъельди не отрывал глаз от неряшливого рисунка Орвара. — Здесь столько всего, что каждый может стать конунгом.

— Конунгом может стать только один, — слегка шепеляво сказал Годефрид Харальдсон. Но ни единому из вождей и в голову не пришло подшутить над этим человеком. Как бы ни были сильны каждый из собравшихся, но в отряде двоюродного племянника Рёрика было больше всего людей. — Вы знаете. И я сам из рода конунгов Дании. Из Скъедлингов, как и Рёрик, и проклятый Рагнар, что сдох в яме со змеями на острове. Я тоже ищу здесь земли, где могли бы вырасти мои дети, и дети моих людей. Но конунгом может быть лишь один из нас. И это Рёрик, а не я.

— Мы не станем, как те латиняне, выбирать себе короля, — смягчил речь родича предводитель похода. — Каждый из нас получит вдосталь земель, и людей на этих землях. Каждый из нас станет главным там у себя. Но. Прежде чем я расскажу, как мы всего добьемся, я хочу, чтоб вы дали клятву: придти на помощь, коли то будет нужно. И всякий раз приходить, пока враг не начнет дрожать от ужаса при одной мысли о нападении на кого-то из нас.

— Славно сказано, — громко засмеялся Скъельди. — Каждый из нас станет конунгом. А ты, Рёрик Фрисландец, потомок Скъедлингов, станешь конунгом конунгов. Великим конунгом. Старшим среди равных. Этого ты хочешь?

И все уставились на лицо потомка датских королей, на котором плясали свои колдовские танцы отсветы лепестков огня. От того, что он скажет, зависело многое.

— Эта земля больше чем королевство галлов, — медленно выговорил, собравшись, наконец, с мыслями, предводитель. — Здесь живет людей больше, чем во всех селениях северного народа вместе взятых. У меня не хватит пальцев, чтоб только перечислить имена всех племен, здесь живущих.

Рёрик поднял глаза, и в них тоже плясал огонь.

— Наша великая армия, стоит ей разделиться на части, утонет в этой стране, как камешек тонет в пучине моря. Но вместе, — воин сжал руку в кулак, и всем рассевшимся возле костра вождям показалось, что в руке тот сжимает само пламя. — Все вместе, как команда одного драккара[55]! Мы пересечем и это море! Навечно оставим свои имена в памяти северного народа! Мы завоюем это место! Для себя и своих потомков! Пусть Отец станет мне судьей, если я отступлю от своего слова!

О, да! Слова Фрисландца затронули жестокие сердца северных вождей. Никому из них уже не нужна была слава больше той, что они уже имели. Только, что это была за слава? Отовсюду гонимый, дважды публично отрекавшийся от веры предков ради призрачных сиюминутных политических выгод — Годефрид. Повелитель города, забранного морем — Рёрик. Отъявленный разбойник и убийца, не разбирающий где свои, где чужие — Скъельди. Торвард и Снорвейдр — известные своей торговлей по всему Балтийскому морю, но никак не проявившие себя в качестве участников грабительских походов. Строптивый и не умеющий подчиняться Ингемар, которого дети Рагнара даже из Великой армии выгнали. Среди северных народов эти люди были отлично известны. Но ни об одном из них скальды не пели песен за зимними столами. Ни по одному из них никто не стал бы грустить, когда их не станет.

Даже призрачный шанс оставить свои имена в веках, прославиться не как отовсюду гонимыми, презираемыми викингами, а как завоевателями громадной — больше Галии — страны, был невероятно привлекателен. Но, как выяснилось, и это было еще не все. Настало время сказать свои слова фризам. Братьям Торварду и Снорвейдру.

— Серебро, — сказал Эйтр, а Синий Ус достал из кошеля на поясе, и бросил прямо поверх исчерченного Орваром песка горсть блеснувших цветом рыбьей чешуи монет.

— Его там много. Они охотно меняют его на меха и рабов, — пояснил фриз. Он говорил короткими фразами, давая понять, что язык данов не является ему родным. Но белый металл, всего несколько от костра отсвечивающих алым кругляшков на песке, отлично сглаживал это недоразумение.

— Они или безумцы, предавшие веру отцов, — процедил Ингемар. — Или серебра у них так много, что они могут позволить себе его раздавать.

— Так и есть, — хмыкнул предводитель. — На дальнем берегу вот этого моря, смуглые люди выкапывают из земли камни, которые обращают в серебро. И его так много, что даже силы всех их чародеев не хватает, чтоб налить его Силой.

— Славяне возят туда людей и мех животных, которых добывают в лесах, — продолжил Торвард. — Здесь, на севере, в Альдегьюборге, сталь колдовства обменивали на ткани, вино и железо. Малая часть попадает в Миклагард. Большая, прежде доставалась Дорестаду.

— Теперь Дорестада нет, — рыкнул Рёрик.

— И Альдегьюборга нет, — поддержал Хельги.

— А серебро все еще есть, — торжествующе блеснув глазами, закончил Снорвейдр.

— Все пути сходятся сюда, — после минуты тишины, продолжил Торвард. — Поэтому мы здесь. Встать на пути, брать свое, доить купцов, как женщины доят коров. Не надо больше резать моря драконами в погоне за удачей и славой. Все это привезут сами. Отдадут сами. Только чтоб ваши мечи оставались в ножнах.

— Удел стариков и увечных, — вспыхнул Ингемар. — Обилием монет не привлечь Деву Боя. Как Отец найдет нас, чтоб призвать в Вальхаллу, когда наступит наш час? Позвенеть мошной?

— О, не беспокойся об этом, — засмеялся Рёрик. — Немало найдется вождей, желающих прогнать нас с этих земель. Наше оружие вдосталь напьется крови врагов.

— А этот… — Скъельди неопределенно взмахнул рукой, как будто бы забыл имя человека «нанявшего» целую армию морских разбойников для собственного безопасного путешествия. — Тот, кого они называют «коназ».

— Вадим, — кивнул предводитель.

— Вадим, — причмокнул губами, словно пробуя слово на вкус, как эль. — Этот… человек тоже здесь. Зачем он нам?

— Он нам не нужен, — пожал плечами Фрисландец. — Он из ободритов. Его мать была внучкой могучего колдуна из здешнего славянского племени. Все остальные родичи погибли, княжить некому. Его, с челядью, призвали, чтоб было кому судить, да заклинать Богов, когда старик уйдет в иной мир.

— Почему же мы не взяли его еще по пути? — удивился головорез. — На его судне не было даже и десятка стоящих воинов.

— Тогда он просто пропал бы в море, — скривился Хельги. — А убив его здесь, мы покажем свою силу. И право взять все под свою руку.

— А старый колдун?

— Этот скрывается у большого озера на востоке. Им займется тот, кому те земли выпадут жребием. Стоит ли истинным воинам беспокоиться о каком-то заклинателе духов?

— Среди славянских племен тоже встречаются отличные воины, — добавил тему для размышлений северным вождям Ингемар. — Кто-то же сжег борг местного ярла.

— Они есть, — степенно согласился Хельги. — В походе, что я совершил в окрестности Миклагарда, их было во множестве. И здешних, словенскъя, и южных, дреговитов и полониан. Но теперь у них нет вождя. Их конунг пал при штурме борга, и теперь рассказывает предкам байки о славных битвах.

— Никто из них не вынет меча из ножен без коназа, — кивнул своим мыслям Фрисландец. — Некому призвать внимание Богов и поделиться с воинами Удачей.

И все признали правоте слов Скьедлинга. Без вождя битва не может начаться.

Еще какое-то время суровые северяне слушали, как плещет вода в заливе, и трещат ветки в костре. Ну и ворочали мысли в головах. Рассматривали варианты, и молча, шептали призывы Богам-покровителям, дабы те поделились мудростью. Потому как от решения, которое теперь будет принято, зависело слишком многое.

— Равный среди равных, — наконец выговорил Годефрид, первым же звуом привлекая внимание задумавшихся вождей. — Клянусь встать рядом с конунгом Рёриком, приходить на помощь в трудное время, по первому зову. Твой враг — мой враг. Твой друг — мой друг. И да помогут мне Фрейр, Ньёрд и всемогущий Ас!

Следующий был Хельги. Потом, обогнав открывших было рот братьев фризов, клялся Скъельди. Последним, уже после Ингемара, который, судя по виду, был не особенно рад давать столь грозную клятву, те же слова произнес и Рёрик.

— Сам Отец Богов смотрит на нас, — добавил Фрисландец, указывая на яркую, маленькую злую луну, вырвавшуюся из-за плотных облаков как раз к последним словам клятвы северян. — Боги приняли нашу клятву! Завтра мы принесем им кровавую жертву, чтоб Небожители были к нам благосклонны.

Слово «завтра» было сказано, и означало конец сиденья у костра предводителя. Вожди, один за другим, поднимались, и уходили во тьму. Туда, где готовились ко сну команды их кораблей.

— Что-то еще, брат? — вполне доброжелательно поинтересовался Рёрик, увидев, что Ингемар, строптивости которого предводитель в тайне опасался, не торопится уйти к своим людям.

— Вы с шурином хорошо разбираетесь в здешних краях, — дипломатично начал неуживчивый данн. — Видно, что мысль здесь обосноваться не пришла вам только вчера.

— Это так, — кивнул Рёрик. — Но к чему ты ведешь?

— Ты сам знаешь, каков я, — спустя несколько минут раздумий, которые предводитель с родичем и не подумали прерывать, сказал Ингемар. — Довольно сложно мне будет… Жить бок о бок с другими славными… конунгами. С которыми мы теперь братья по клятве перед Богами.

— Я понимаю твои опасения, — согласился конунг. Ну, кто среди северного народа не слышал о человеке по прозвищу Свинец?! Морском конунге с сильной дружиной, но обделенным Небожителями даром жить в мире с соседями.

— Потому я остался спросить, — сморщив нос, словно бы даже такая, завуалированная, просьба причиняет ему боль, выговорил, наконец, Свинец. И кивнул головой на почти затоптанный чертеж на песке. — А что там? На восходе?

— Здесь — Гандвик[56], — охотно пояснил Орвар, дождавшись легкого кивка своего старшего родственника. — Холодное, злое море. Узкое, как залив.

— Дальше него, никто из ходивших Северным путем, не смогли пробиться. Лед и чудовища тому виной, — продолжил Хельги. — Здесь — страна Bjarmaland[57]. Там полно богатств, но сторожат их искусные чародеи и отважные воины. Я бы не пошел туда малой дружиной…

— Про эти места я слышал байки у зимнего очага, — согласился Ингемар. — А вот про людей, что живут к восходу от Гард, скальды молчат. Что там, Хельги?

— Холод, горы, реки, чудовища, — пожал плечами тот. — Йотунсхейм.

— Ха, — воскликнул недоверчивый данн, упер кулаки в бедра и даже чуть подался вперед. — Быть того не может, чтобы ты, расспрашивающий купцов о народах и странах, не выспросил и того, что может придти с востока! Что там, Хельги?

— В низовьях вот этой великой реки живет сильное племя. Себя они называют Касар. В их стране множество боргов, и в каждом сильное войско, — получив еще одно, дополнительное, разрешение от Рёрика, все-таки начал рассказывать Орвар. — Даже великий конунг Миклагарда стремиться жить в мире с таким сильным соседом.

— Однако? — уже сообразив к чему ведет словоохотливый шурин Фрисландца, подсказал данн.

— Однако даже они боятся людей, что живут на восходе. Касары называют их беченек[58].

— А там? Между колдунами Бьярмаланда и беченеками? Кто там?

— Даже Хугин и Мунин там не летали, — хмыкнул Рёрик. — Как им туда попасть, если никто из северного народа там еще не бывал?

— Значит, я туда пойду, — просто сказал Ингемар, и собрался уже вставать, и отправляться, наконец, в лагерь своего отряда, как Рёрик решился-таки завести еще один разговор.

— Прежде чем уйдешь, — быстро проговорил он. — Нужно помочь разобраться с Вадимом.

— Мне? — удивился уже все для себя решивший человек.

— Тебе, — кивнул Рёрик. — Мы все остаемся. А ты уходишь. Если кто-то решит мстить за этого бесполезного человека, прольется кровь. Потом еще, и еще, и еще. Но если это будешь ты, то возвращать кровавый долг станет некому.

— Ты хочешь уйти, и никто из нас не станет тебе мешать, — подхватил Хельги. — Мы останемся и станем править этими землями. И своими людьми, северянами. И славянами. И рыбоедами, что прибились к славянам. Почему бы тебе не помочь?

— Можешь отдать мне меч, — дернул бровями конунг. — С ним я и сам справлюсь. И никто не рискнет требовать виру. Оружие Бога все равно, что рука Бога.

— Молодец, — засмеялся Ингемар. — Хорошо сказал. Я запомню, и передам тому, против кого эту «руку» стану использовать. Но не кажется ли тебе, конунг, что меч Сигурда[59] слишком велик для ничтожества, так и не сумевшего научиться использовать хоть какое-нибудь оружие?

— Да причем тут этот глупец? — вспыхнул предводитель. — Ему хватит и простой затрещины, чтоб отправиться к предкам. А меч, тот, что у тебя — это знак Богов, что обладающий им, достоин править многими землями.

— Можешь всем говорить, что обладаешь им, — великодушно разрешил данн. — Но храниться он будет все-таки в моем роду. И еще… Когда этот Вадим отправится на корм воронам, останутся люди, которых он привел за собой. Я хочу их забрать. Мне понадобятся работники.

— Забирай, — легонько махнул ладонью Фрисландец. — Они здесь чужие. Им, без этого недоумка, некуда будет деться.

— Тогда и корабли, на которых их сюда везли, я тоже заберу.

— Ты немало им польстил, обозвав эта лодки кораблями, — хмыкнул Хельги. — Но для здешних рек сойдут и такие.

— Когда ты хочешь отбыть? — невинно поинтересовался Рёрик.

— Завтра заберу людей, послезавтра отправлюсь.

— Приближается осень, — согласился шурин конунга. — Твой путь сначала станет южным, там лед не встанет еще долго. Ты далеко успеешь уйти.

— Так и будет, — решительно заявил Ингемар, и встал.

Следующий день начался куда раньше обычного. Солнце только-только коснулось краешком диска далекого, затянутого тучами горизонта. Утренний туман еще клубился тонкими струйками по поверхности спокойного зеркала вод. Еще спали даже рабы, которые должны разжечь костры, на которых после будет приготовлена пища для свободных. Именно в этот час, без всплеска, без шума, четыре больших рукотворных дракона ткнулись форштевнями в илистый берег равнодушной равнинной реки. А потом, после минутной задержки, через высокие борта стали выпрыгивать воины. Никого не опасаясь, не боясь кого-то разбудить или потревожить, шесть десятков истинных воинов и их предводитель, так и не издав ни единого звука, словно бестелесные тени, вошли в лагерь прибывших из-за моря славян.

Первыми пали застывшие в каком-то наваждении часовые. И их кровь, черная в предрассветных сумерках, обильно испачкала бурую траву. Но, словно и этой жертвы Богу Тишины было мало, нападающие принялись обходить все шатры, палатки и шалаши. Выискивать и убивать всякого, с кем рядом находилось какое-нибудь оружие. Лук, топор, копье, меч — любая добрая сталь, которой можно было бы прервать или хотя бы замедлить эту кровавую жатву.

И никто так и не проснулся. Не подал сигнал тревоги. Не завизжал от ужаса, когда сама Хель вглядывалась в лица людей, выискивая своих. Даже огонь в кострах, у которых спасались от утренней сырости стражи призванного из-за моря князя, не треснул ни единой сырой веткой. И бестолковые птицы не смели и пискнуть в кустах, придавленные невероятной жутью, что принесли с собой пришельцы.

В самом конце, из расшитого красными нитями шатра, вытащили последнего. Смешного слабого человечка, путавшегося в ножнах меча, которым его каждое утро зачем-то опоясывали.

Вождь безмолвных убийц вгляделся в спящее, и от этого совершенно беззащитное лицо заморского князя, оглянулся, чтоб удостовериться, что его дружина успела взять лагерь в кольцо, и улыбнулся. И в этот миг, словно именно этой улыбки ждали Боги, чтоб начать новый день, восходящее солнце осветило залитую кровью траву. Запели птицы, волна ударила в прибрежные камыши и зашипела. Мир вокруг налился светом и цветом. Силой, жизнью, энергией и болью.

— Чего? — почти невнятно спросил просыпающийся Вадим, и тут же захрипел, пуская кровавые пузыри, когда боевой топорик впился ему в подбородок. Снизу вверх. В одно движение, одной красной линией отделяя живого от мертвого.

— Они призвали не того коназа, — удовлетворенно взглянув на дело рук своих, сказал северный вождь. — Кто-то должен был эту ошибку исправить.

Конец первой книги.

Чукотка-Новосибирск 2022 г