Выход Силой

5. Руна Ир

С первого дня после неудачного, проведенного в полиции и суде, выходного начинался курс «Основ магияведения». Остряки немедленно переиначили название предмета в «медведенье», а учителя, соответственно, в медведя.

Признаться, даже я хихикнул удачной шутке. Хотя явившийся в класс со звонком преподаватель на хозяина тайги совершенно не походил. Причем, совершенно! Высокий, стройный, дорого и со вкусом одетый, черноволосый красавец. И при этом всем — обладатель пронзительно, вызывающе голубых, словно бы подсвеченных изнутри, глаз. А когда он отлично поставленным, прямо-таки оперным, бархатным баритоном произнес свое имя, не из одних девичьих губ вырвался стон наслаждения.

Герой — любовник, персонаж дамских любовных романов, или бесконечных, полных слез и соплей, сериалов — да, конечно. Там он смотрелся бы совершено гармонично. Но во второсортном провинциальном лицее, в качестве учителя? Боги, что умудрился совершить этот человек, что ему пришлось скрыться в глуши?

— Меня зовут Ратимир Ратиборович Рославский, — представился «медведь», и большая часть женского населения нашего класса вдруг осознала, что «медведенье» уже стало их любимым предметом. — И я стану вести у вас курс основ магияведения…

А вот мне этот человек с первого взгляда не понравился. Слишком уж он был лощеным. Идеальным. Похожим на блестящую обертку для, скорее всего не вкусной, конфеты. И, кстати, Ксения тоже не разделяла всеобщего экстаза от лицезрения воплощенной женской мечты. Потому как, именно в тот момент, когда Рославский поизносил первые слова, мой будущий вассал поймала взгляд мастерка и, радостно улыбнувшись, медленно провела острым ногтем большого пальца себе по шее.

— Серьезную науку, изучающую магию, и все с магией связанное, в Империи принято называть Патентикой, — между тем, делая вид, будто не замечает томно повлажневших девчачьих глаз, продолжал учитель. — Конечно же, термин произошел от латинского слова potentia, что означает не что иное, как… Сила! Да! Сила. Именно она, дарованная нам Богами, так или иначе, вырываясь за пределы человеческого тела, или природного источника, становится тем, что в большинстве стран мира принято называть магией.

Варнакову не позавидуешь. И ведь сам виноват. Нечего было попусту воздух сотрясать, всем и каждому обещая скорую расправу над непокорным новичком. Что тут скажешь? Он добился своего. С самого утра, с завтрака, внимание половины лицеистов было приковано к нам с Баженовой.

Признаться, мало приятного — постоянно быть под прицелом сотен внимательных глаз. Однако нечто в этом роде мы с Ксенией ожидали. Так что приходилось терпеть и улыбаться. Демонстрировать прекрасное расположение духа и отличное настроение. Делать вид, будто вчера, все случившееся за один свободный от уроков день, было для нас всего лишь забавным приключением, а никак не серьезной, заставившей понервничать, проблемой.

На первой же перемене Ксения присоединилась к шумно щебечущей женской компании. Конечно для того, чтоб донести до лицейской «общественности» нашу, заранее согласованную, позицию. И в этой, нашей, версии, ничего хорошего о Варнакове-младшем не звучало. Больше того, Баженова предложила, а я, подумав, согласился, запустить в массы слух, о страшной мести мастерку и всем членам его свиты. Мол, да — мы весело провели время в полиции и суде. Но! На выходной у нас были совершенно другие планы, кое-кто должен будет за это заплатить.

— В рамках курса мы будем изучать только общие вопросы магии и магов, — продолжал, невесть как залетевший в наши дебри, киногерой. — Основные понятия, определения, градации и законы. Рассмотрим деяния некоторых великих чародеев прошлого, и их влияние на человеческую цивилизацию. В дополнение к постулатам, уже изученным вами на уроках естествознания, определим характер влияния магических проявлений, присущих некоторым металлам и кристаллам…

Ничего для меня нового учитель пока не сказал. Обычное, для любого предмета, вступление. Жаль, что и содержание курса чем-то полезным и незнакомым не блистало. А я-то надеялся. И особенно сильно было разочарование, когда Рославский добавил:

— Ну и конечно, в нашем курсе не будет никаких практических занятий. Все мы обязаны свято чтить и соблюдать Законы Империи, а они прямо запрещают любое использование Силы человеком, не достигшим совершеннолетия. Равно, как воспрещается и обучение каким-либо заклинаниям, рунным переплетениям, узорам или иным способам и методам физического проявления магии… Однако, в силу того, что носители Силы и их колоссальное влияние на абсолютно все сферы жизнедеятельности человека не подлежит сомнению, и вам, я уверен, в жизни не раз придется столкнуться с магией, Министерством Просвещения было принято решение о вводе в школьную программу курса по основам магияведения.

О! вот и нашелся еще один одноклассник, кому эти все Силы с магиями магами, и даром не сдались. Вместо почтительного внимания словам импозантного красавчика, он предпочел разглядывание моего лица. Впрочем, я с первых секунд нашего с ним «знакомства» в коридоре у гимнастической раздевалки начал подозревать, что при раздаче Богами мозгов, ему не повезло оказаться последним в очереди. Как же его фамилия? И почему я, прежде никогда на память не жаловавшийся, все время имя своего одноклассника забываю?

— Итак, — потер руки учитель. — Записывайте тему сегодняшнего урока: Основные понятия и определения. Единицы измерения магической силы. Постоянная Эратосфена Александрийского…

Я открыл новую, еще даже не подписанную ни именем хозяина, ни названием предмета, тетрадь, и принялся выводить слова, диктуемые учителем. Знаю я материал, или не знаю — на экзаменах станутспрашивать то, что записано со слов Рославского, а не бессистемно надерганное из Сети или полученное из рассказов старого чародея — воспитателя.

Вообще-то, правильнее было бы назвать эту самую единицу Аристом. Ну, или как-то в этом роде. Вывел ее тот самый Аристотель, что некоторое время, при дворе македонского царя Филиппа, служил воспитателем наследника престола. Хотя конечно стоит учитывать, что царевичем был ни кто иной, как Александр Великий, и что создать систему измерения личной способности накапливать магическую энергию воспитателя попросил именно юный полководец. Он как раз армию в Греции собирал для похода в Персию, и намерен был выбрать только лучших из десятков тысяч соискателей.

Аристотель же поступил хитро: взял отшлифованный кристалл белого кварца, и велел каждому, желающему отправиться на другой берег Мраморного моря, влить столько сил, на сколько велика его ненависть к персам. Дальше все просто. В зависимости от уровня вливаемой Силы кристалл светился разным цветом. В соответствии с цветами радуги — от красного до фиолетового. Однако, к вящему удивлению ученого, семи уровней градации оказалось не достаточно. Хотя бы уже потому, что сам он заставил камень гореть ровным белым светом, а у ученика, Александра, даже малая толика влитой Силы вызывала прямо-таки солнечное сияние. Иных отклонений найдено не было, и уровней потенциалов с тех пор так и осталось девять. Семь цветов радуги, плюс свет и сияние.

Всему свету известная история. Тысячи книг, фильмов, песен и поэм посвящены этому эпизоду в деяниях Александра Великого. Потом, уже в век торжества наук, когда сумели выяснить истинную природу света и цвета, гениальная догадка Аристотеля получила дополнительное подтверждение.

Длинна волны излучаемого камнем света оказалось связанной с напряженностью накопленной в теле мага Силы. Кварц, каким-то, мне не ведомым, способом преобразует магическую энергию в электромагнитную волну определенной длины. И чем выше потенциал одаренного, тем меньше длинна волны.

Тоже достаточно известный физический закон. Я узнал о нем лет в двенадцать, когда под руководством воспитателя-чародея начал учиться управлять колючим непоседливым солнышком, поселившимся под сердцем. В школах Империи оптику и магические преобразования материи проходят в старших классах, так что правило не должно было еще выветриться из памяти одноклассников. Я же, хоть и недолюбливал естествознание, как-то запомнил несложную формулу.

Эратосфен Александрийский — вообще знаменитость. В заведениях классического образования его работам посвящено не мало учебных часов. Хранитель Великой Александрийской Библиотеки, поэт и географ, философ и математик — ученый поистине энциклопедических знаний. Первым сумел вычислить радиус Земли, вычертил первую в мире географическую карту известной на тот момент Ойкумены, и, опять же первым, среди людей, выразил мысль, что количество Силы на планете — есть величина постоянная.

Научный подход — от простого к сложному, в части касаемой магического потенциала, Эратосфену так же принадлежит пальма первенства. Будучи хранителем главной достопримечательности и предмета гордости Египта того времени, ученый уговорил фараона Птолемея Четвертого сделать перепись населения страны с точной фиксацией всех одаренных и уровнем их Силы. Измерять потенциал в то время уже отлично умели — Эратосфен, хоть и считался, как и Аристотель, философом школы Птолемея, жил все же несколько позже.

Кроме того, в библиотеку были доставлены сведения обо всех имеющихся в стране природных источниках Силы, местах обитания и количестве проживающего там волшебного народца и измененных магией зверей.

Площадь Египта ученый высчитал достаточно просто. Ну, для выдающегося географа, это действительно не могло стать проблемой. Потом Эратосфен попросту разделил сумму потенции Силы всех обитателей Египта на площадь ее территории. И наказал ученикам делать такое не реже чем раз в десять лет. Тогда-то и выяснилось, что, не смотря на войны, болезни и переселения, количество Силы на единицу площади не менялась. Последователям Великого Хранителя оставалось лишь умножить полученный коэффициент на общую площадь Ойкумены.

Понятное дело, число неоднократно уточнялось. Времена менялись. Эпоха географических открытий расширила горизонты, а космический век и вовсе отодвинул их за пределы Солнечной системы. Специальные, выведенные на орбиту, спутники поставили последнюю точку в тысячелетнем споре. Общий объем имеющейся на планете Силы был окончательно определен. Триста шестьдесят пять на десять в шестнадцатой степени al. Гигантская, просто колоссальная цифра, к вящему сожалению многих страждущих, размазанная относительно равномерным тонким слоем по всей поверхности Земли. Включая дно Океана.

Если зайти в специально созданный раздел Сети, где в режиме реального времени отображались данные со спутников о напряженности магического поля на поверхности земного шара, да еще максимально приблизить карту, сразу становится понятно, что равномерность слоя весьма условная. В каких-то местах алым пылали пятна природных аномалий, или точки родовых цитаделей древних и могущественных аристократических семейств. Насыщенными кляксами столицы и мегаполисы отличались от провинциальных чуть розовых местечек. Где-то безжизненным белым отмечались пятна полностью лишенные Силы. А так-то — да. В масштабах материка, или даже просто большой страны, вроде Руской Империи или Великого Рима, цвет становится равномерно желтым.

Сейчас, два с половиной тысячелетия спустя эпохи Эратосфена, его открытие — общепризнанный факт. Суровая реальность, которую вынуждены принимать в расчет страждущие личного могущества люди. Тогда же, александрийская гипотеза вызвала шок и трепет в каждой, считающей себя цивилизованной, державе. Ибо следствие из расчетов выходило пугающее. Как и прежде, Силу даровали человеку Боги, исходя из каких-то своих, недоступных логике резонов. Однако чтобы кому-то что-то дать, Высшие должны были это что-то взять. Всемогуществу обитателей Неба был нанесен чувствительный урон. И они не замедлили ответить в присущей им манере — неотвратимо и крайне жестоко.

Развивающая вокруг Средиземного моря цивилизация погрузилась во мрак и хаос. Быстро выяснили, что даже в простых, не отмеченных даром, людях, тем не менее, есть несколько капель магической энергии. Просто ее так мало, что грубый измерительный прибор не в состоянии эту кроху измерить. Но, если убить тысячу, десять, сто тысяч простецов, то высвободившейся Силы будет достаточно, чтоб кто-нибудь из молодых родственников правителя стал магом. И будет совсем отлично, если в ходе, так сказать — мероприятия, получится завоевать соседнее царство…

Эпоха Героев сменилась Кровавым веком. Воевали все. Почитание Богов Войны достигло апогея, и на краткий миг в истории, даже воцарился миф, что только небесные воители и способны наделить человека Силой.

Две сотни лет мясорубки отбросили цивилизацию на пятьсот лет назад. Поля опустели. Обширные, богатые прежде города больше не могли себе позволить содержать занимавшихся исключительно наукой людей. Множество поселений вообще обезлюдели, и лежали в руинах. Торговля, в древности — преимущественно морская, почти прекратилась.

Потом, века спустя, светлые умы выяснили, что магические существа: зачарованный народец, те разумные, которых в скандинавских странах прозвали нисси, и мутировавшие от постоянного «проживания» в зоне природных источников Силы, являются важным элементом экологии. Нисси, каким-то, воистину чудесным, способом оберегают человеческие поселения от эпидемий и насекомых-паразитов. Звери же поддерживают баланс животных в ареале проживания. Волшебные растения и сейчас важнейший источник сильнодействующих лекарственных препаратов. За это самое их и тысячелетия назад так же высоко ценили.

За двести лет кровавой вакханалии берега Средиземного моря полностью лишились любых источников Силы. Были уничтожены — попросту вырезаны до последнего существа — целые колонии нисси, источники лишились хранителей — магических зверей, а цены на, должным образом обработанные, лечебные растения взлетели до небес. И тогда в колыбель цивилизации пришли болезни.

Да-да-да, мы все теперь знаем, что эпидемии вызываются болезнетворными вирусами или бактериями. В прежние времена вину сваливали на Богов. Пытались гадать — кара это небесная за какие-то проступки людей или происки обитателей нижних миров. И никогда, ни единого раза во всей Истории человечества не получали с Неба вразумительные ответы. Кто знает, быть может, Боги тут и не причем, и правы высоколобые ученые. Но ведь, откуда-то эти болезнетворные микроорганизмы берутся?

Так или иначе, спорить не стану. Но тогда, в четвертом веке от основания Вечного Города, и как бы парадоксально это не звучало: эпидемии принесли людям пользу. На обезлюдевшие города не позарились их менее цивилизованные соседи.

Гипотеза Эратосфена, словно круговые волны от брошенного в спокойные воды камня, разошлась по миру. И победное шествие пиршества Смерти остановилось только в тех местах, где люди еще не научились сомневаться в могуществе Богов. Там, где вера была слепа, а высшие силы всесильны. Но и того, что успела натворить открытая слишком рано шкатулка Пандоры, оказалось достаточно, чтоб заново перекроить политическую карту присредиземья. И именно на этой, пахнущей болью и кровью, волне взошла звезда Вечного Рима. Города, на полторы тысячи лет, ставшего мировым гегемоном.

Свойства серебра накапливать и хранить Силу, знали и раньше. И до города-на-холмах из благородного металла изготавливали магические артефакты. Теперь уже никто не скажет имя того человека, кто первым догадался инициировать одаренного с помощью заключенной в аргентуме силы. Однако ничуть не сомневаюсь, он заслуживает статую в полный рост из волшебного материала на каждой главной площади всех без исключений мировых столиц. Ибо именно этот опыт, а не эпидемии, или упадок наук, остановил кровавое безумие.

Чуть больше двух пудов серебра. Тридцать четыре килограмма в галльской системе весов. Именно столько насчитывалось в греческом таланте. И именно столько нужно наполненного силой серебра, чтоб Боги услышали взывания страждущего личного могущества человека. Не мудрено, что со временем о мере веса забыли, и саму одаренность стали называть талантом.

Кстати говоря, тридцать четыре килограмма серебра — это примерно двадцать прутов толщиной в палец, и длинной чуть меньше двух пядей. Если прут согнуть в кольцо, его станет удобно надевать на шею… Славяне назвали такое украшение гривной, а одну двадцатую часть — ногатой. Правда, с древних времен, гривна здорово прибавила в весе, распухнув до одной десятой части таланта. Но, это не так уж и важно. Главное, что практически все европейские валюты, так или иначе, названы в честь того количества лунного металла, что делает из людей магов.

У Эратосфена Александрийского существует и еще одна, пока ни кем не доказанная, теория. В одном из своих многочисленных трудов, ученый высказал мысль, что не только общее количество Силы в мире конечно и постоянно. Но и на каждую нужду выделен свой объем. Человечеству — столько-то, зачарованному народцу — столько, природным источникам — тоже свой лимит…

Не особенно популярная теория. Хотя бы уже потому, что первым выводом из нее можно сделать гипотезу о постепенном ослабевании потенциала магов с ростом общей численности населения планеты. Без влияния утраты искренней веры в Богов с увеличением цивилизованности, истощением источников и вымирания волшебных существ. И, если теория верна, выходит, что мы сами виноваты в собственной слабости.

Слава Богам, у противников этой версии есть достаточно убедительный контраргумент: если Боги разделили Силу между «потребителями», и переход одного лимита в другой невозможен, то почему тогда возможна инициализация нового мага с помощью заемной, из серебряного хранилища, Силы? Почему работают созданные из белого металла артефакты? Как может накопленная в природных источниках магия влиять на живущих поблизости животных, зачастую становящихся зависимыми от Силы чудовищами?

Наверняка, ученые, профессионально занимающиеся потентикой, могли бы боле подробно описать все «за» и «против» революционной идеи. Я-то далеко не специалист. Так, запомнил кое-что из прочитанного в Сети, и даже не пытался разобраться в вопросе. Да тот же Ратимир Ратиборович понимал в теме куда больше моего.

— Кроме политического, итогом открытия, сделанного в Александрии, принято так же считать социальный и теологический аспекты, — продолжал «петь» отлично поставленным оперным баритоном учитель. — Записывайте: «Социальный аспект открытия постоянной Эратосфена»…

Вернулся к тетради. Было любопытно. Не задумывался прежде, как древний ученый мог повлиять на социум.

— Сила равна власти, — диктовал Рославский. — К концу кровавого безумия стало окончательно ясно: больше ни огромная армия, ни могучая экономика не имеют значения. В сражениях, а значит — и в войнах побеждает превосходство в потенции. Только Сила одаренных Богами, только талант к управлению магией имеет значение. Не один и не два раза за прошедшие с тех пор тысячи лет группа сиятельных одаренных на поле боя уничтожала более слабого в магическом плане врага. Это ли не лучшее доказательство очевидного? Сила дарует власть. Силу дарует Бог. Власть исходит от Богов!

— А деньги? — с сарказмом в голосе поинтересовался мастерок. А я невольно заглянул под его парту. Подумалось вдруг: достают ли его коротенькие ножки до пола, или все-таки нет? Стол и лавка у Варнакова обычной высоты…

— Деньги? — удивился учитель. — Причем тут деньги?

И тут Ратимир Великолепный достал из кармана очки и, привычным, отточенным частыми повторениями, движением, водрузил их себе на нос. Боги! Что это?! Неужели и у идеальных людей может найтись изъян? И что — скажите, ради всего святого — что помешало ему исправить зрение? Современная медицина способна совершать настоящие чудеса, не говоря уж о таких простых задачах, как исправление близорукости.

— Вы, должно быть… — голубые глаза Рославского больше не казались двумя сверкающими сапфирами. Словно бы стекла очков открыли глаза всем нам, а не тому, на чьем носу они находились.

— Варнаков, — с кривой улыбочкой, поспешил представиться мастерок. — Так что на счет денег? Разве они не приносят с собой власть?

— Деньги? Власть? — герр Неотразимость, судя по всему, вообще не мог понять вопрос. — Боги, кто вложил вам, молодой человек, в голову эти глупости? Разве я недостаточно ясно выразился? Разве в постулате что-то может быть непонятного? Прочтите вслух первую фразу социального аспекта?

— Сила — это власть, — ехидно, но не идеально точно, процитировала Баженова.

— Верно, — пожал плечами учитель. — В нашей Империи, начиная с голубой ступени потенциала, даруется ненаследуемое дворянство. С фиолетовой — наследуемое. Светлейшие маги, явочным порядком, становятся имперскими графами, и получают в дар от короны майорат. Сиятельные — титулуются князьями, с соответствующим титулу земельным пожалованием, доменом. Но даже красная ступень гарантирует обладателю безбедное существование на всю оставшуюся жизнь. Что из этого вы, сударь Варнаков, смогли бы купить на свои деньги?

— Землю — легко, — хмыкнул достойный сын своего отца. — На наши компании работает огромное количество народа. В ином княжестве столько жителей нет, сколькими людьми распоряжается моя семья. Что это, если не власть?

— Вы продолжаете упорствовать в собственной глупости, сударь, — сокрушенно развел руками Рославский. — В курс предмета, который я согласился преподавать в вашем Лицее, не входят знания об основах юридической системы Империи. И я в принципе не должен тратить свое время на попытки вас переубедить. Однако, для вашей же пользы, задумайтесь о том, кому именно все ваши компании платят налоги? И что станет с вашей семьей, если эти ежемесячные отчисления перестанут поступать куда следует?

— И что же? Отца вызовут к губернатору и пожурят?

— Ваши компании будут закрыты, все служащие лишаться мест, и вашему отцу больше некем станет распоряжаться. Поймите же, наконец! Ваша семья обменивает деньги на лояльность и труд многих людей, но власть принадлежит тем, в чьих жилах текут реки Силы. Ибо Сила — это и есть власть!

— Это что же получается? — вскричал Варнаков. — Какой-то зачуханный князек, ни разу в жизни не покидавший своего медвежьего угла, может одним движением мизинца лишить нас всего? И это будет законно? Да что же за законы такие в нашей империи, коли такое вообще, в принципе, возможно?

— Советую быть более аккуратным со словами, которые вы произносите ртом вслух, — угрожающе прорычал Ратимир Ратиборович. — Так можно и до призывов к бунту договориться…

Не собирался участвовать в этом диалоге глупца с философом. Забавлялся, разглядывая ошарашенную мордашку мастерка. Но «зачуханый князек» не оставлял мне выбора. Да, признаться, он и от контроля Силы ничего не оставлял. Эмоции — мой самый главный враг. Стоит чуточку занервничать, разозлиться или испытать страх, и волна, подобная цунами, смывает все тщательно воздвигнутые многолетними тренировками преграды. Если же душевное равновесие подкрепляется еще и жаждой справедливости — все становится еще хуже. Во много раз хуже. Катастрофа — вот подходящее слово.

Первым обычно пробуждается родовой дар. То, что отличает нашу семью от других повелителей магии. Особенность, лучше паспорта или верительных грамот, указывающая на Род. И ни о каком инкогнито тогда уже не может идти и речи.

Не успел вспыхнуть. Две сразу упавшие на тетрадь записки отвлекли. Отметил только, что где-то на самом краю сознания мудрый мозг завел речитатив «руны на роге режу»…

— округлым женским почерком было начертано в первом послании. Тут не нужно иметь семь пядей во лбу, чтоб отгадать автора. Кто еще, кроме Баженовой, мог бы им быть? И, клянусь золотой бородой Хеймдаля, Ксения была права. Стало даже немного стыдно за себя. Едва все не испортил. Не вспыхнул, не затопил всю округу свинцово-серой хмарью наследия предков. И с чего?! С глупых слов возомнившего о себе невесть что мещанина!

Вторая оказалось еще интересней. И неожиданней.

Вдох-выдох. Успокоиться, и внимательно еще раз прочесть записку. Подмечать детали.

Буквы ровные. Заглавные — с вычурными завитушками. Автор явно очень старался, выводил каждый символ. Конспекты пишут совершенно по-другому. Свой почерк всегда разберешь, здесь же явно была цель иная. Некто страстно желал, чтоб до меня дошел смысл послания без каких-либо вариантов.

Осторожно, стараясь не привлекать ненужного пока внимания учителя, и без того раздраженного откровенно тупящим Варнаковым. По логике вещей, автор записки должен был ждать от меня какой-нибудь реакции, и сразу натолкнувшись на внимательный взгляд того дылды, с кем уже успел близко познакомиться в коридоре у раздевалки, не удивился.

Единственное что, сразу напрашивался вывод: текст письма сочинялся давно. Скорее всего, дома, и, возможно даже — после консультаций с кем-то более опытным. И сообразительным. За самим бугаем из свиты мастерка я проявлений острого ума прежде не замечал. Успехи в учебе тоже не впечатляли. Тем не менее, содержание послания прямо-таки блещет грамотностью и похвальной лаконичностью.

Как вариант, кстати, и при условии, что это очередная провокация недоброжелателей, письмо мог сочинить и сам Варнаков. Вот у него и ума и образованности на этакий пустяк легко хватило бы. В пользу версии говорил еще и тот факт, что кому как не мастерку знать о моем дворянском сословии. А вот о том, что свита была проинформирована в причинах провала показательной экзекуции, сильно сомневался.

Боги! Ну почему все время забываю имя именно этого своего одноклассника?!

— пишу на той же четвертинке тетрадного листа, сворачиваю, и отправляю обратно. Через минуту получаю ответ:

Чтож, если это хитрый ход по вводу в мой ближний круг своего человека, легенда проработана вполне правдоподобно.

Вспомнил! Ромашевич!

На радостях хотел переправить записку Ксении. Чтоб покопалась в Сети, поискала информацию о «сыне полицейского», как она умеет. Но не вышло. Ратимир, закончив спор с Варнаковым, продолжил урок. Снова нужно было что-то записывать.

— Теологический аспект, — диктовал позабывший снять очки, и тем лишившийся некоего флера идеальности, Рославский. — Современными учеными выяснено, что везде, по всему миру, характер Силы один и тот же. Артефакты, созданные шаманами Северной Америки, тотемистами Африки или чародеями Рима, работают в любом месте планеты. Замеры потенциалов одаренных из разных мест так же показали единство Силы у все рас и народов Земли. Запишем этот факт, как основополагающий для последующих выводов.

Учитель, не прекращая разглагольствовать, принялся ходить между рядов парт. Не знаю — ком как, а мне его парфюм показался раздражающим. Густой и сильный, отлично скрывающий запах пота, какой обычно используют много и тяжело трудившиеся и обильно потеющие люди. Ну и, понятное дело — спортсмены. Ну уж никак не франтоватый учитель Основ Магияведения во второсортном лице на краю огромной Империи.

— Примем так же, как непреложный факт, то обстоятельство, что Силу человеку дают Боги, и никто кроме них. Да-да, потомки одаренных имеют шанс куда больше, чем прочие. Если же Силой обладали многочисленные предки, если дворянскому роду более трехсот лет, и в хранилищах запасено достаточно много серебра… Про таких детей в народе говорят, что они будто бы родились с серебряной ложкой во рту… И нужно признать: народ, как всегда, мудр. Потомки старых родов имеют почти стопроцентный шанс быть услышанными одним из Небожителей.

— Исследование одаренных, потомков семейств, имеющих долгую историю, осложняется некоторым противодействием высшей аристократии. И все-таки, сейчас доподлинно известно, что и у них случаются провалы в инициации молодежи. Снижение же потенциала, наблюдаемое повсеместно на Земле, конечно же, коснулось и дворянство. Ну да не об этом речь…

— Сейчас мы говорим об абсолютно и полностью доказанном обстоятельстве: для получения личного могущества, требуется личное участие Бога. Духа предков, Маниту, Кецалькатля, Сварога или Старца в синем плаще, — тут Ратимир Ратиборович остановился прямо рядом со мной. — Неважно которого. Требование дно — искренняя вера! Не зафиксировано ни единого прецедента, чтоб магом стал человек убежденный в отсутствии Высших Сил. Ни один агностик, как бы свято он не верил в свою правоту, магом так и не стал. Это, молодые люди, аксиома! Лишь взывающий к Богам обретает Силу! И никак иначе! Запишем это в тетради…

Строки ложились на бумагу практически без участия мозга. Я же пытался понять, зачем нам, стоящим уже на пороге взрослой жизни, все эти сведения? Силу обретают дети. Это такая же аксиома, как и та, каким именно образом эту самую Силу получают. Обычно в возрасте от десяти до четырнадцати. Раньше — бывает, но очень редко. Позже — никогда. С наступлением пубертатного периода, уровень критичности взгляда на жизнь резко повышается, искренность в вере падает… Номы-то, практически не дети. Нам, шестнадцатилетним, надеяться уже не на что. Я имею в виду, конечно, тех, кого божественная благодать до сих пор не посетила.

Еще я был бы не прочь узнать, почему учитель выбрал именно такое писание Отца. Почему не сказал по-простому: Одина? На крайний случай — верховного Аса. Но выбрал он именно Старца в синем плаще. Да еще и стоял при этом возле меня. Удивительное совпадение, или тонкий намек на знание, которого у Рославского просто неоткуда было взяться.

— В итоге, груз накопленных потентиками знаний оказался достаточным для получения некоторых выводов о Вышних существах, Силе, и целях, преследующихся божественными сущностями, когда они наделяют могуществом человека…

Должен признать существование некоторых религиозных течений, в мифологемы которых входит утверждение о единстве Бога. О Его единственности и исключительности. Для этих культов открытия современных исследователей послужили лишь еще одним доказательством истинности их верований. Однако эти люди не принимают в расчет, что на планете несколько тысяч народов, оправляющих свой, отличающийся от других, культ, и получающих зримое доказательство существования Божества. И если даже допустить мысль, что все обитатели Небес всех народов — это не более чем ипостаси одного какого-то единственного безмерно могучего существа, то следует признать так же и то, что Ему не особенно важен способ воззвания, обряд и язык богослужений. Согласитесь, этот, абсолютно логичный вывод, сводит на нет сам смысл спора между монотеистами политеистами.

В настоящее время существует масса теорий о причинах и целях того, что бессмертные существа снизошли до копошащихся где-то далеко внизу человечков, и поделились частью своих Сил.

О, да! Мы уже упоминали совокупный потенциал планеты Земля! Но сможете ли вы осознать — какая это мощь?! Какой невероятный объем Силы?! Обычно говорят, что этой энергии хватит, чтоб заставить работать всю инфраструктуру города с населением в десять миллионов человек на протяжении полуторамиллиардов лет подряд. Или все населенные пункты человечества в течение десяти миллионов лет!

Потрясающее могущество. Немыслимое! Божественное! И миллионы людей, обретших крохотную, микроскопически малую долю Силы Бога, все вместе, имеют потенциал, не превышающий одной сотой процента постоянной Эратосфена. Поэтому… Внимание, молодые люди! В настоящее время принято считать, что Боги, наделяя нас Силой, создают, таким образом, инструменты. Да-да, как бы ни печально было это осознавать, но мы лишь инструменты в руках Небожителей. Средство, с помощью которого Они достигают каких-то, лишь Им самим ведомых, целей…

Ждал, что учитель откроет-таки какой-то жуткий секрет. Поделится какой-то мудростью. Чем-то таким, что запомниться на всю жизнь. Хотя бы, сможет как-то на отношение к жизни повлиять. И не дождался. Просто слова. Просто много слов, ничего для меня, и, не сомневаюсь, большинства жителей огромной Империи, не значащих.

Что мне эти покрытые мхом веков споры между политеистами и монотеистами? Никому в стране и в голову не придет кого-либо попрекать верой отцов. И уж тем более принуждать к оправлению какого-то культа силой. Взывай хоть к Одину, хоть к Перуну с Велесом, хоть к трухлявому пню в лесу, лишь бы толк был. Давным-давно, еще римляне выяснили, что в народе, где вера отцов приходит в упадок, а то и заменяется почитанием других обитателей Небес, одаренные больше не появляются. Вроде того, что раз люди отвернулись от высших покровителей, то и те, в свою очередь, снимают с себя всякие обязательства…

Единственное что: к кровавым жертвоприношениям у общества был несколько предвзятое отношение. Особенно, если в дар кровожадным Богам приносили людей. Убийство — оно и есть убийство, по каким бы причинам оно не совершалось. В пылу ссоры, или на алтарях темных божеств. Потомки Рюрика считали все население державы в некотором роде своей собственностью. Подданными. Людьми, составляющими, кроме земли и тех богатств, что в земле, существенную часть богатства Империи. И не смотря на то, что население крупнейшего государства на планете составляло более шестисот миллионов человек, правящая династия довольно нервно относилась к убыли насильственными методами. Рюриковичи вообще не любили что-то терять…

На перемену пошел несколько разочарованным. Было заранее жаль времени, которое придется тратить на уроки у Рославского. Да и сам учитель слегка… раздражал. Благо, Основы магияведения в расписании были только раз в неделю. Оставалось только придумать чем себя занимать на скучных занятиях.

Перемена была всего десятиминутной, так что следовало поторапливаться. Следующее занятие должно было проходить в другой аудитории, а по дороге следовало еще обсудить с Ксенией неожиданное предложение Ромашевича. Что было сделать довольно не просто: в толпе перемещающихся с урока на урок одноклассников, и плотном встречном потоке учеников других классов.

— Не верю, — в лучших традициях театральных критиков воскликнула Баженова, прочитав прямо на ходу нашу с дылдой переписку.

— Я тоже сомневаюсь, — мой кивок она бы точно не увидела, отвлекшись на шумную стайку пятиклассников. Получалось общаться только вот так — короткими фразами, надеясь, что собеседник додумает весь необходимый контекст. — Советуюсь с тобой.

— Нужны люди? — тревожно стрельнув в меня глазами, поинтересовалась девушка. Ее легко было понять. Она и сама-то еще не особенно своя. Во всяком случае, пока что делиться с ней деталями Плана, мне бы и в голову не пришло. Но Баженова уже хоть как-то себя зарекомендовала, прикрыв мне спину в нужный момент. И, судя по всему, готова была стараться быть полезной и в дальнейшем. Появление же новых членов свиты, в некотором роде — конкурентов, размоет, разфокусирует мое внимание.

— Не прямо сейчас, — хмыкнул я, и тут же засомневался, услышит Ксения меня или короткий смешок раствориться в общем шуме лицейских коридоров. — Чуть позже.

— Проверь его, — Баженова легонько прихватила меня за локоть и задвинула в закуток за статуей моего дальнего предка, основателя Лицея. — Дай ему задание, которое не сможет выполнить, если он подсадной. Есть такое?

— Для сына полицейского? — вскинул я бровь. — Да легко. Отличная идея. На следующей перемене озадачу претендента. Идем? Скоро звонок.

Уже повернулся было к выходу из тайного алькова прямо на площадке главной лестницы здания, но был бесцеремонно остановлен и запихан обратно. А в ответ на невысказанный вопрос, Ксения лишь прижала палец к губам: «молчи, молчи».

— Что за глупый вопрос, милейший?! — между тем, голосом Рославского послышалось с той, другой стороны постамента. — Ну, конечно же, он одаренный!

О ком именно, и что именно спрашивал обладатель тихого голоса, я еще не знал. А вот личность любопытствующего была мне чрезвычайно интересна. Жаль только — из-за ног мраморного предка хорошенько разглядеть оказалось довольно проблематично.

— Светлые Боги! Да довольно взглянуть на его волосы! Термин «аргироз»[18] вам что-либо говорит? — продолжал явно раздраженный учитель. — Эта болезнь — бич старых аристократических семейств. Много ли вы, любезный, видели людей с таким цветом волос?

— Это не платина. Это серебро! Как можно быть таким… невнимательным. И — да. Это однозначно указывает на его принадлежность к древнему роду русов. И, конечно же, на то, что Боги были благосклонны к юноше.

Я все еще сомневался, что речь идет именно обо мне. А вот Баженова уже все для себя решила. Как иначе объяснить ее выходку? С чего бы еще ей хватать и дергать прядь моих волос?

— Ну откуда же я могу знать его потенциал? К сожалению, дистанционное измерение Силы в человеке так и не было изобретено. И родовым даром видеть потоки сил я так же обделен, как и вы. Это вообще редчайший вид проявления милости Небожителей.

— Милейший, я слишком занятой человек, чтоб вникать во все циркулирующие в этом ученом заведении слухи.

— Вот как? Татуировки на руках? Рунные цепочки?

— Да, нет. Отчего же. Верю. Это вполне в духе старых семейств.

Теперь уже и меня сомненья оставили. И я даже решился осторожно выглянуть из-за постамента, в попытке разглядеть любопытного тихоню. К сожалению, получилось увидеть только его спину и залысину на затылке — человек, принудивший отвечать на свои вопросы кичливого учителя, стоял ко мне спиной.

— Вы испытываете мое терпение! Конечно, я могу прочесть руны, если вы предоставите мне их изображение. Слава Богам, я достаточно прилежно учился, будучи студентом. Только не кажется ли вам, что это будет, в некотором роде, вторжением в личную жизнь юноши? Мне представляется, что не желай он сохранить эти знаки в секрете, об их значении знали бы уже все вокруг. Поверьте, любезный. Здесь у нас довольно не просто что-либо сохранить в тайне.

— Ах, оставьте. Меня не интересуют подробности вашей трудовой деятельности. И впредь, потрудитесь предоставить мне письменное распоряжение герра Ормссона на разговоры подобные этому.

— Тем не менее, остаюсь при своем мнении. Без каких-либо документов, удостоверяющих ваше право меня допрашивать, никакого обмена мнениями, как вы выразились, больше не будет. И на сём закончим. Мне следует поспешить на урок…

Нам с девушкой тоже стоило поспешить. Перемена отсчитывала последние минуты, а нам нужно было еще добежать до нужной аудитории.

Бывает, время тянется нестерпимо. Бывает, в течение целой недели не происходит ничего такого, что заслуживало бы внимания. Такое впечатление, будто бы Боги собираются с силами, чтоб в определенный день и час обрушить на нас целый водопад важных событий, и новостей. И смотреть потом, забавляясь, на то, как мы захлебываемся в водовороте дел. Как в попытках ухватить каждого из целой стаи разбегающихся в разные стороны «зайцев», в спешке совершаем необдуманные, или даже — порочащие нас поступки.

Тот день был как раз из таких. Мало было нового, по моему глубочайшему мнению — свершено ненужного и бестолкового, предмета с загадочным учителем. Так еще Ромашевич этот вылез со своими записками.

Дело было серьезное, и следовало бы его хорошенько обдумать, чтоб принять взвешенное решение. Да только этот, невольно подслушанный, разговор Медведя с, безымянным пока, сотрудником лицейской стражи, прямо-таки выбил из колеи. Интерес ко мне со стороны господина Ормссона был бы легко объясним. Этот человек был одним из немногих персон в Лицее, кто был прекрасно осведомлен о моем реальном статусе и положении. И уж точно главный страж не стал бы посылать кого-то еще, чтоб задать пару вопросов обо мне новому учителю. Во власти Ормссона было просто пригласить Рославского к себе в кабинет, и тот не посмел бы эту «просьбу» игнорировать.

А это значит, что неизвестный с залысинами был отправлен за сведениями кем-то другим. Кем-то, кто имеет достаточно причин, чтоб принудить рядового лицейского охранника сбросить личину, и отправиться расспрашивать специалиста. Было бы проще всего свалить все на обидевшегося не на шутку Варнакова, но было у меня подозрение, что не в чувствах мастерка дело.

Обыск в моей комнате общежития случился до того, как я рассмеялся в ответ на предложение Варнакова-младшего. То есть, на момент нашей с ним ссоры, кто-то уже проявлял ко мне интерес. А если принять, как версию, что именно этот, с залысиной на макушке, охранник и выискивал что-то в моих вещах, то выводы напрашиваются весьма интересные.

Во-первых, встает насущный вопрос: является ли этот любопытный хмырь человеком господина Ормссона? И если — да, то зачем начальнику лицейской стражи собирать обо мне информацию? Для себя? Для кого-то еще?

Самое забавное во всей этой ситуации было то, что на текущий момент, у нашего рода прямо уж таких явных врагов не было. Конечно, за долгую историю, предкам доводилось ссориться с другими аристократическими семействами. Бывало не раз и до боевых действий доходило. Однажды, в конце третьего века по имперскому календарю, даже пришлось призвать дружины вассалов и собрать ополчение. Но тогда и дело было серьезнее некуда: из юго-восточных степей до Шории и Алтая докатилась монгольская орда. Тогда русам и русским нужно было не только доказать право владычества над южной Сибирью, но и банально выжить. С тех самых пор ни с правящими родами Монголии, ни с кланами Севера и Северо-запада Китая, мы никаких связей не поддерживаем. Потомки Тимучина традиционно в обиде, а у китайцев от ужаса при виде людей с волосами цвета расплавленного свинца язык отнимается.

И, да. Каким бы «серебром» не обзывал мои волосы Рославкий, цвет им придает родовой дар, а не за века накопленный магический металл.

Так вот. С руской аристократией тоже отношение складывались всякие. С кем-то предки дружили, с кем-то враждовали. Естественно, существовали и не решенные споры, и не отомщенные обиды. С другой стороны, были и те семьи, что каким-либо образом предкам помогли, и теперь у нас есть как бы долг в ответной любезности. Как без этого? За тысячу лет летописной истории фамилии много чего случиться успело.

Не стану скрывать, и с императорской, правящей, династией нас связывали непростые отношения. Деды — прадеды то с главами государства дружили по всю ширь необъятной руской души, то ссорились, и от обиды скрывались в родовом поместье. Том самом, в котором прошло все мое детство.

Но и тут есть один нюанс. Последним при Хольмгардском дворе императора побывал тот самый мой трижды-пра-дедушка, кто, кроме всего прочего, основал и Первый Сибирский Лицей. И было это чуть ли не две сотни лет назад. С тех пор, если кто из наших и бывал с той стороны Уральских гор, в столице принципиально не показывался. Потому и нынешнее отношение правящего дома к нашему роду, по большей части, не определено. Стариками-воспитателями вероятность вмешательства императора в наши… гм… мероприятия оценивалась, как ничтожно малая. Предполагалось, что Его Императорское Величество, Тюрвальд Второй сейчас настроен к нам нейтрально. Не взирая на все, что наши семейства связывало или разъединяло.

Но ведь кто-то же допускает в отношении меня явно враждебные действия? А иначе я обыск воспринимать и не мог. И продолжать жить так, будто ничего не случилось тоже. Тем более что человек, единожды перешагнув моральные установки и нормы, и не поручивший за это наказания, непременно сделает это снова. Сначала он послал кого-то обыскать мои вещи, потом — расспросить обо мне учителя. Что дальше? Похитит меня и станет пытать?

Никогда не был склонен переоценивать собственные навыки. Как бы ни тренирован я был, как бы ни был хорош в схватке один на один, какие бы чудесные амулетыне дремали на шее, всегда найдется и умелее и сильнее и опытней. От химических соединений я и подавно не был никак защищен, а при грамотной организации похищения они обязательны к использованию. И что? Мне теперь сторониться каждой тени, встречного незнакомца и резких звуков? Или нанести упреждающий удар, продемонстрировав этим готовность адекватно реагировать на любую и каждую угрозу?!

Оставалось только разобраться в том, кто именно такой отчаянный нашелся. Найти, и воздать по заслугам. Даже если этим наглецом оказался бы человек императора, от возмездия это обстоятельство его бы не спасло.

И тут, нужно признаться, весьма своевременно, припомнилось данное соседу по общежитию задание. Времени прошло, на мой взгляд, вполне достаточно, чтоб отыскать в не таком уж большом кампусе нужного человека. Но что-то Добружко не торопился обращаться ко мне с результатами. Стоило заглянуть к парнишке после уроков, поинтересоваться успехами…

На уроке математики особо не пообщаешься даже с соседом по парте. Учитель очень строгий. И не имеющий обыкновение дважды повторять материал. Так что, если в начале урока задумался на минутку о чем-то своем, упустил нить объяснений, то все: жди перемены, и договаривайся с добрыми одноклассниками на предмет переписать конспекты.

Интересно, но прежде считал, что знаю курс математики лицейского уровня чуть ли не на «отлично». Закончившееся недавно тестирование эту уверенность поколебало. И пусть я знал предмет куда лучше большинства одноклассников, но все-таки не настолько хорошо, чтоб не готовиться под руководством строгого учителя к имперским экзаменам.

Конечно, вместо рефлексирования на тему страшной мести посмевшему оскорбить копанием в моих вещах, стоило бы послушать урок. Но там требовалось все внимание, все ресурсы мозга, а мысли все норовили съехать на актуальную тему. Еще и Ксения, конспект которой я втайне надеялся взять для копирования, похоже, тоже была увлечена совершенно другой темой.

На листе, вырванном из блокнота, который девушка осторожно подвинула на мою сторону стола, было написано:

— быстро ответил я и, так же аккуратно, вернул «информационный носитель» хозяйке. Нужно сказать, вопрос она задала, в некотором роде, неприличный. В среде аристократов в ответ, скорее всего, услышишь какое-нибудь завуалированное сожаление о твоем низком уровне умственного развития, и вежливое предложение встретиться на арене для поединка чести. Хуже только — поинтересоваться: встречал ли ты в детстве Бога? Потому как это не только включает в себя предыдущий вопрос, но и сомнение в том, что Небесный покровитель снизошел до твоих воззваний. Или по-простому: если видел Бога, но не стал обладателем Силы, значит ты пустышка, никто. И не имеют значения твои полученные по наследству титулы, богатство и положение в обществе. Сила — это и есть власть. Только так, и никак иначе.

Кроме того, до момента официального, имперского испытания на кристалле, обладание Силой — довольно интимная подробность из личной жизни молодого человека. Старики-наставники рассказывали, что первые пять лет после успешного «свидания» с Богом, энергия перекраивает организм человека под себя. Меняет структуру костей и эластичность мышц. Метаболизм постепенно ускоряется. Не проверял, но в журналах пишут, что у одаренных и пульс несколько ускорен, и давление крови чуть выше. У многих изменяется пигментация волос, у некоторых — еще и цвет глаз. Улучшаются зрение и слух. В редких случаях, еще и обоняние. В совсем уже редких, человек получает способность видеть потоки Силы, приобретает то самое магическое зрение.

К сожалению, вся это перестройка сопровождается целой гаммой пренеприятнейших ощущений. Почти постоянная ноющая боль в суставах, неожиданно начинающий сочится из всех щелей гной, кровавый пот по ночам, расстройства кишечника и одышка. Зачастую весь этот букет разом, и внезапно. Причем, чем выше потенциал, тем существенней реконструкция тела, и тем больше боли и грязи. Если же будущему одаренному не повезло родиться в семье мещан, где всю информацию о магии и магах получали только из содержания телесериалов, эта, растянутая почти на целое десятилетие, пытка могла превратить жизнь в настоящий земной Хельхейм.

Мне повезло родиться «с серебряной ложкой во рту», и в десять, когда Старик в синем плаще подарил роду надежду на возрождение, было кому поддержать и облегчить страдания. Старый galdrasmiðir[19] мог не только зачаровать рунами кружку, чтоб она не обжигала пальцы, но и сварить снадобье, помогающее пережить ломку тела в более легкой форме. И все равно, делиться с чужими людьми опытом от процесса «прорастания» Силы, я бы не стал.

Лист из блокнота вернулся с новой порцией неприличия. Хотя зеленый — неплохой уровень для простолюдинов. Запас Силы позволяет освоить и использовать пару-тройку не особенно мощных плетений. По имперскому закону, третье поколение в роду одаренных с таким потенциалом получает право на ненаследуемое дворянство. Представители четвертого — наследуемое, но им вменяется в обязанность отслужить хотя бы один контракт в имперской армии. Не мудрено, что таких дворян и называть стали служивыми.

А я? А я пока не имел права раскрывать свой потенциал кому бы то ни было. Но откровенность вассала требовалось поощрить. Хотя бы так — приоткрыв часть правды.

— Потом, позже, — начал я, пытаясь подобрать слова, чтоб это не выглядело покровительственными нравоучениями. Что довольно не просто было сделать, учитывая наполненную отвлекающими, вкусными, запахами столовую, и урчащий от голода живот. Пять лет с момента обретения Силы давно миновали, но толи дар Отца оказался все-таки тяжеловатым для меня, то ли снадобья старика-чародея несколько замедлили процесс перестройки организма, а я все еще продолжал меняться. Рос, не столько ввысь, сколько в плечах. Объем мышц тоже прибавлялся, хотя я давно уже не утруждал себя особенно сильными нагрузками. Привычная утренняя разминка не в счет. Ну и кормить это, не желающее останавливаться на уже достигнутом, тело приходилось чаще и больше.

— Через год, или два, — продолжил, когда мы с Баженовой нашли, наконец, не занятый столик, утвердили на нем заставленные тарелками разносы, и уселись сами. — Тебе придется довольно часто находиться в компании аристократов. Со мной, а быть может — и без меня. И я бы не хотел, чтоб ты…

Вот тут наступал самый тонкий момент. «Подвела меня, брякнув что-либо не то»? «Выглядела невоспитанной идиоткой, не способной контролировать собственное любопытство»?

— Чтоб ты попала в неловкую ситуацию, невинно поинтересовавшись у незнакомого подростка: имеет ли он дар Бога. В некотором роде, это неприлично.

— Ого, — хмыкнула Ксения и, в подражании мне, выпрямила спину. — Судя по длине речи, это должно быть не просто неприличный вопрос! Что-то ужасное? Запретное?

— Оскорбление, — девушка умела не только видеть, но и слышать. Разговор с ней на серьезные темы одновременно и доставлял наслаждение, и был подобен игре в шахматы. Каждый ход, простое прикосновение к фигуре, каждое слово, каждая пауза или интонация имели значение. — Вызов. Прямое и четкое обозначение агрессивных намерений.

— В сериалах… — попыталась спорить Ксения.

— К троллям под хвост сериалы! Они же создаются для тупых, — зло выдохнул я. Бесит, когда в доказательство правоты приводят сюжеты из многосерийной жвачки для малообразованной публики. — Главный принцип их создателей: показать все так, чтоб последний кретин понял, о чем идет речь.

— О! Сколько экспрессии, твоя милость, — выпустила колючки Баженова. — Сотни миллионов потребителей этой, как ты выразился — жвачки, с тобой не согласны. Некоторые многосерийные фильмы заставляют задуматься…

— Поразительно, — скривился я. — Ты ведь прекрасно поняла, что именно я имел в виду, и все равно продолжаешь спорить… Просто прими к сведению то, что я тебе сказал, и закроем эту тему… И пригласи уже этого… оболтуса к нам за стол.

Ромашевич с полным пищей разносом, словно тот знаменитый осел, переминался с ноги на ногу, и не мог сделать выбор. За столиком мастерка для дылды оставили место, и Варнаков, с явно читаемым недоумением на лице, следил за сыном полицейского. К нам же, без приглашения, подсесть он не решался. Вид при этом имел какой-то такой… Жалкий. Как у брошенной хозяином собаки. Впрочем, хватило одного «волшебного» взмаха узкой ладошки Баженовой, чтоб у человека вновь образовались жизненные ориентиры.

— Я понял, что именно ты хочешь, — начал я, когда бугай закончил расставлять тарелки. К вящему моему удивлению, одноклассник оказался конформистом. Ему, как оказалось, было крайне важно правильно все поставить и разложить. — Теперь мне хотелось бы знать: почему?

— Ну, я… это… Батя, как с дежурства пришел, говорит, мол, что тебя… вас… в участке видел. Ну и, что вот с кем мне дружить надобно, а не с прохиндейским отпрыском купеческим. А я тут… ну… и подумал. Дружбу-то водить с таким как я, вам поди и зазорно будет, а вот от службишки моей поди-ткось и не откажитесь…

— Так, — наморщил лоб я, пытаясь продраться сквозь нагромождения слов-паразитов. — Тебя зовут-то как?

— Вышата я…

— Что это еще за имя такое? Точно «вышата»?

— Гм… Вышеславом отец нарек. В точности, как и Варнакова-младшего.

— Ой, не могу, — засмеялась Ксения. — Недорослика Вышатой кличут?

— Ну, да, — развел длиннющими руками Ромашевич. — Только он имя свое не любит. И меня так звать запретил. Оно и понятно же, да? Мы оба Вышеславы, но я, и правда, высокий, а он папке с мамкой не удался…

— Ну, ты… — продолжая потешаться, и этим смущать здоровенного парнягу, Баженова не могла не высказать свое особое мнение. — «Не удался». Посмотрите-ка на него! Ты прям образец тактичности. Эталон!

— Тем не менее, это не объясняет, почему именно ты решил бросить компанию Варнакова, и переметнуться ко мне, — я веселья напарницы не разделял. Мне бы этот человечище пригодился. Только я все еще не был уверен, что инициатива Вышеслава, принадлежала ему самому, а не подсказана одной хитрой и коварной тварью. — Что я смогу получить такого, чего мне не сможет дать никто другой? И, самое главное: что это будет мне стоить?

— Ну, это… Я… Я, чего скажете, все делать могу. Платье там обиходить, или убраться… За столом могу прислуживать. Мама прежде в ресторации работала, так и нас с братом обучила. По дому я все работы знаю… Дрова еще умею колоть… А платы мне покаместь и не надо. Пока в Лицее. Потом — понятное дело. Как водится…

— Мне нужны верные люди, — я решил дать увальню подсказку. Все, что он тут успел наговорить, признаться, совершенно не впечатляло. В конце концов, с пылью и робот-пылесос или банда прирученных нисси могут справиться. А вот закрыть хозяина грудью от пули снайпера — тут уже человек нужен. — Такие, кому я сам мог бы доверять. Понимаешь?

— А ты так легко решил переметнуться от одного покровителя к другому, — подхватила Ксения. — Будто бы снял уличную обувь, надел домашнюю. Понимаешь? Как теперь тебе можно доверять? А ну как ты снова найдешь местечко получше? Да еще хозяйские секреты решишь прихватить с собой…

— Я не… Я не так. Я не переметнулся, — покраснел от обиды здоровяк. — Я там…у них… деньги Варнаков давал, чтоб я сделал что надо. А как развлекаться куда, так меня и не звали. Да я бы и не пошел. Не хорошо это. Не правильно.

— А от меня-то ты чего хочешь? — хмыкнул я, и подумал: как, оказывается, трудно разговаривать с человеком, у которого движение мысли отражается муками на лице.

— Я… — гигант скромно опустил глазки, а потом, решившись, вдруг неожиданногорячо выпалил: — Я ведь тогда даже увидеть не успел, как ты… гм… вы, ваша милость, меня уже наземь повергли. Батя сразу сказал, мол, ты сынка на воина нарвался, на обученного. Не нам, мол, городским стражникам, чета. Сказал, что такие как вы смогли бы меня и в бараний рог свернуть, и руки с ногами местами поменять…

— Пф, — фыркнула Баженова. — Чего тут мочь? Это и я сумела бы. А Антон и вовсе в землю вобьет, если захочет.

— Научи, а? — взмолился сын полицейского. — Светлыми Богами молю. Хоть пол столько, хоть капельку вашего умения, и я псом вашим стану по гроб жизни!

— Не врет, — авторитетно заявила девушка. — Актер из него никудышный. Ложь я бы сразу почувствовала.

— Скажи мне, Вышеслав, твой отец ведь служит в княжеской полиции? — я тоже сразу поверил громиле, но нужен был повод для назначения парню испытания. Задания, одновременно привязывающего кандидата в слуги к господину, и служащего отличной проверкой лояльности. — Верно?

— Ну, да. Я же и говорю…

— Да-да, я помню. Сейчас я задам тебе очень простой вопрос, на который ты мне ответишь на следующей перемене, после того, как очень хорошо подумаешь. Хорошо?

— Ну, да.

— Еще раз повторяю: прямо сейчас, сразу, отвечать на него не нужно. Для меня важно, чтоб ты ответил абсолютно честно, а не быстро. Это понятно?

— Да.

— Отлично. Тогда скажи мне, Вышата Ромашевич, твой отец, будучи на княжьей службе, берет взятки?

Ксения молча изобразила аплодисменты. А парень, выпучив глаза, так густо покраснел, что я даже переживать начал, не хватит ли молодца прямо в столовой Лицея удар.

После следующего урока он к нам не подошел. Перемена была короткой, а потенциальный слуга был занят телефонными переговорами. Это Баженова все успела разглядеть и доложить. Самому-то мне невместно было бегать подглядывать за парнем, а ее — местную достопримечательность — в интересе к, скажем так: отнюдь не звезде класса, никто и не заподозрил.

А я и рад был. Были куда более важные темы для размышлений, чем беспокойство о не особенно сообразительном однокласснике. Тем более что прямо на уроке на телефон пришло сообщение о точной дате и времени прибытия в город человека, которого я очень-очень ждал. Благодаренье Богам, теперь можно было перестать ждать, и начинать планировать дальнейшие свои шаги.

Вышеслав встретил меня у выхода из учебного корпуса после уроков. Точно на том же месте, где некоторое время назад, поджидала Баженова.

— Ваша милость, — решительно воскликнул Ромашевич, и поклонился. Глубоко. Не как равному. — Я готов ответить.

— Отвечай, — дернул я плечом и поморщился. Дурацкая привычка сумела-таки просочиться через барьеры воли. Значит, война с ней продолжится до полной и безоговорочной победы. Клянусь носом Иоаллиадиса!

— Да, ваша милость. Мой отец иногда берет подношения.

— Молодец, — кивнула Ксения. — Победил искушение легкого пути. Мог и соврать. Правду мы бы все равно никогда не узнали.

— Его милость знает правду, — возразил гигант. — Иначе бы он не спрашивал.

— Ты знал? — удивилась девушка.

— Догадывался. Но разговор сейчас не обо мне, а о Вышеславе. И тебе, сударь, нужно будет сделать вот что…