Выше нас только звезды

Глава 4

Меня зовут Роза. Я уже почти забыла, как меня зовут, потому что имя… Впрочем, расскажу по порядку о том, что случилось после… После самого страшного события в моей жизни. Моя мама — Гермиона Грейнджер, была одной из героинь войны. Еще дядя Гарри и папа, дядя Невилл, тетя Сьюзан, тетя Луна и… не помню. Когда победили Волдеморта, всем казалось, что вот сейчас наступит счастливая жизнь, но она все не наступала, и тогда мама решила стать Министром. Возможно, если бы не это, они все были живы? Не знаю.

В тот, самый страшный день, мама, папа, дядя Гарри, дядя Невилл и тетя Сьюзан были на приеме в Министерстве Магии, где собрались, в основном, магглорожденные и полукровки, потому что чистокровные отчего-то решили не приходить. Учитывая, что случилось потом, я уверена — они знали. Мы — Лили, Хьюго, Альбус и я в это время учились в Хогвартсе, а Джеймс — это первенец Поттеров — был с родителями. По крайней мере, после случившегося мы его больше никогда не видели.

В тот день у меня все валилось из рук и почему-то хотелось плакать. Поэтому, когда вечером пришла бабушка Молли, я чуть не умерла от ощущения страшной беды. Нас — всех детей, собрали в одном классе. Там была директор МакГонагалл, мадам Помфри и бабушка. Мне было так страшно, как никогда до этого, просто захолодели ноги и руки. Лили, только посмотрев на бабушку, заплакала, а мальчики ничего сразу не поняли.

— Дети, — сказала тогда бабушка, вытирая глаза платочком. — Сегодня кто-то взорвал Министерство Магии.

— Мама? Папа? — тихо спросила плакавшая Лили, но Молли молчала, а потом только вздохнула.

— Ваши родители погибли, дети… — по лицу бабушки текли слезы, а я… я, кажется, потеряла сознание.

— Поппи! — только и услышала я восклицание директора МакГонагалл и все померкло.

Тогда я не понимала, как можно жить, если нет мамы и папы. Я слышала рассказ о том, что дядя Гарри пытался закрыть собой маму и тетю Джинни, но ничего не смог сделать. Их хотели убить и убили. На некоторое время я выпала из жизни, ничего уже не понимая и не соображая. За это время Министром стал другой человек — Арнольд Гринслис, он как-то очень быстро стал Министром, говорили, что его кандидатуру поддержали абсолютно все чистокровные семьи, но я тогда не поняла, что это значит. Даже несмотря на то, что многие никогда не слышали об этом маге, чистокровки, особенно слизеринцы, выглядели воодушевленными, только Альбус мрачнел с каждым днем.

— Роза… — как-то выловил он меня после уроков. — У нас на факультете разговоры нехорошие.

— Конечно же, на Слизерине нехорошие разговоры! — ничуть не удивилась я, но Альбус только покачал головой.

— Ты не понимаешь… Они начинают говорить об уничтожении грязнокровок, — почти шепотом произнес кузен. Тогда я не придала этому значения — чего хорошего ожидать от слизней? А спустя две недели, Ал упал с метлы во время квиддичного матча и сильно расшибся, потеряв сознание. Отправленный в Мунго, он лежал там рядом с Лонгботтомами. Это был удар такой силы, что я даже сначала не поверила. Могли ли его желать убить за то, что он сказал мне? Ал… Братик… Как я жалела, что не поняла тебя, какой же дурой я была!

Потом несколько месяцев было тихо, начались каникулы, и вот тогда в мою голову впервые пришла мысль о том, чтобы уехать, но бабушка Молли… Она не хотела уезжать. Если бы мы тогда знали! Так минули каникулы, но в воздухе витало какое-то напряжение. Снова заговорили о том, что магглорожденные не хотят учить традиций, затем вышел закон, исключивший «предателей крови и их потомков» из числа чистокровных… Или это было уже после? В голове как-то все перемешалось, просто сил нет вспоминать.

Снова начался Хогвартс, а в газетах появились статьи о том, что магглорожденных и их семьи надо защищать от магов-экстремистов, это поддерживали и сами магглорожденные, очень боявшиеся за своих родителей. В сентябре начались нападения на магглов — родителей школьников, три или четыре семьи погибли, когда вышел декрет о том, что для их защиты надо перевести их всех в защищенное место, ибо сил защищать каждого отдельного не хватает. Наверное, поэтому нам не преподают историю людей, а только историю магии, чтобы мы не могли провести параллель. Радостные магглокровки, думавшие, что маги подумали о защите семей… Глупые дети… И я была глупой! Была! Потому что радовалась вместе со всеми, как дура, вместо того чтобы задуматься о том, зачем чистокровкам спасать магглов!

Так прошла осень, начались «погромы» — это когда маги большой толпой нападали на лавочки магглорожденных и полукровок. Последним доставалось меньше, но, почему-то только тем, кто в прошлой войне поддержал Поттера. Их лавки и дома сжигали, а людей… Это просто невозможно описать! Дедушку Артура уволили из Министерства, непонятно за что, а потом внезапно умерла мадам Спраут. Она немолодая была, но… А за ней — мадам Помфри и профессор Флитвик. Поговаривали об эпидемии какой-то чумы или осп, но школу так и не закрыли, да и смертей больше не было. Я только потом поняла, что умерли только те, кто мог встать на нашу защиту. Значит, директор МакГонагалл нас всех предала.

Перед самым Рождеством кто-то спалил Нору Адским пламенем. Погибли все, кто там был, и гости, только Флер осталась в живых, потому что не приехала с мужем — у нее были какие-то дела. И потом на мои письма не отвечала совсем. Так мы остались совсем одни. Директор МакГонагалл сказала, что эти каникулы мы проведем в школе, а летом будет приют. Только говорила она так… Странная у нее была улыбка. Теперь-то я понимаю, почему она такой была… А тогда… Тогда я была дурой. Мамочка, если бы ты только знала…

Лили очень плакала, она точно что-то чувствовала, иначе почему она так плакала? Через некоторое время Министр заявил о том, что всех магглорожденных надо поселить с родителями, я… мы тогда и не знали, что это означает. Разве могли мы представить, что у магглорожденных нет больше никаких родителей. Как-то магам удалось подчинить магглов или же тем было просто все равно, как и всем другим, потому что однажды…

Было самое начало весны, или даже конец зимы, на улице еще лежал кое-где снег, когда в Хогвартс пришла внушительная комиссия из авроров, и еще кого-то. Те, кто не авроры, были одеты в черные мантии, с какими-то символами на них. И от их взгляда становилось просто страшно. Все чистокровные и некоторые полукровки одновременно поднялись, и покинули Большой Зал, оставляя нас одних.

— Вы все будете депортированы в другую школу, — произнес один из авроров. — Это для вашего блага!

— Но мы не хотим… — воскликнул кто-то из полукровок, сразу же упав от пыточного.

— Вы хотите! Быстро! — в руках у черных были хлысты, поэтому нас начали просто сгонять в кучу, страшно было просто до одури, но потом стало еще страшнее.

— Лили! Хью! Ко мне, быстро! — позвала я, желая защитить младших. Нам не дали забрать свои вещи, да даже теплые мантии! Просто гнали пешком, где стоял очень странный Хогвартс-экспресс — без окон. Если бы я лучше учила историю в маггловской школе, то давно бы поняла, что это значит…

Нас куда-то везли целых три дня — без пищи, без воды, без туалета. Младшие плакали и просили хоть чего-нибудь, старшие те, кто умел без палочек, творил воду. Стыдливость пропала на исходе первого дня, а надежда — к концу третьего, когда поезд, в который не заглядывало солнце, наконец, остановился и нас начали выгонять из вагонов. Младшие плакали от страха, старшие пытались их успокоить, а нас куда-то гнали просто по снегу, здесь было много снега и очень холодно. Потом уже кто-то из дрожавших магглорожденных сказал, что на воротах было написано «каждому свое».

Стоило нам зайти в ворота лагеря и те, кто был постарше, почувствовал, что магия исчезла. Отказали чары обогрева, отчего младшие задрожали, я не могла вызвать ни огонька, да и внутри стало очень холодно. Как они это сделали, я не знаю до сих пор. Правда, потом оказалось, что это временное явление, но в тот момент… Эти, которые были в черных мантиях, с какими-то символами, отделили мальчиков от девочек, загоняя нас в какое-то очень длинное приземистое здание. Они больно били хлыстом по спине, отчего многие визжали и плакали.

— Вы все — животные, низшие существа магического мира! — громко произнес какой-то важный маг, в черной мантии с белой оторочкой. — Потому будете работать, чтобы жить! Кто не будет работать — того утилизируют! — от этих слов мы замерли в неверии, но вдоль всей толпы побежали эти… в черном, принялись бить нас и требовать снять с себя всю одежду.

Я не помню, что произошло и как, помню только, что как-то осталась совсем голой, и вместе с другими девочками прямо по снегу побежала в другое место. Там нам обрили головы, а потом какой-то маг прикладывал к руке горячий металл, что-то гортанно произнося. Остро пахло горелым, визжали и падали в обморок младшие. Я не знаю, как осталась в сознании, с ужасом взирая на выжженный символ и цифры — ноль-два-три-три, теперь это и было моим именем. Сначала я не поверила, но боль очень хорошо убеждает. Лили чуть не умерла, но я не дала ее унести. Пыталась привести в сознание кузину, терпя хлесткие удары, располосовавшие кожу на спине до крови. У нее номер был почему-то один-два-три-два. Наверное, это что-то означало.

Кто-то из магглорожденных спросил о родителях, что-то требуя и его отправили к родителям. Сначала «Инфламаре» и он горел, страшно крича, а потом сказали, что он отправился к родителям и вот тогда все всё поняли. Магглов убили, а теперь убьют и нас. Теперь у нас были серые мантии на голое тело, на которых был такой же номер, не было ни белья, ни обуви. Жить мы теперь должны были в каком-то «бараке». Поначалу я не поняла, что это такое, но потом увидела — приземистое здание с маленькими окошками, не дававшими почти никакого света, деревянные клетки, куда нас было положено запирать на ночь, ведро вместо туалета и… и все. Я даже не подозревала, что с людьми, с детьми можно так обращаться.

Когда я уже подумала, что хуже быть не может, стало еще хуже. Каждое утро нас выгоняли на большую площадь, где пересчитывали и ждали, пока кто-нибудь упадет, чтобы бить его до крови. Наших мальчиков я не видела, даже не знала, жив ли Хьюго. Нас использовали на фермах, где мы работали от рассвета до заката, а еды почти не было. За украденный овощ могли забить до смерти. Это было очень страшно, но постепенно мы с Лили начали привыкать. Кузина уже не плакала, а я поймала себя на том, что начала забывать лицо мамочки. Будь она министром, то, конечно же, такого не допустила… Но история не знает сослагательного наклонения. Так сказал кто-то из магглорожденных. А еще он сказал, что нас всех убьют, потому что в истории было именно так.

Очень хотелось кушать, но я отдавала почти всю свою порцию Лили, чтобы она прожила еще немного, потому что младшие иногда умирали от голода. Не знаю, сколько прошло времени, когда меня однажды вызвали в специальную комнату. Ну как вызвали… Погнали. Там был Скорпиус. Ну тот парень, который проходу мне не давал и потом в любви клялся еще. Не понимая, что он от меня хочет, я доложила, как положено:

— Номер ноль-два-три-три прибыла, — а он усмехнулся как-то очень жестоко.

— Разденься, — приказал мне Скорпиус, потом он привязал меня к какой-то доске и долго бил хлыстом, пока я не сорвала голос от крика. — Ну что, грязнокровка, теперь жалеешь, что отказывала мне? — спросил Малфой, когда я почти потеряла сознание.

Я молчала, но ему ответ не требовался. То, что он со мной затем сделал, в Хогвартсе бы меня уничтожило, а теперь мне было все равно, хотя отвращение от себя я и испытывала, но он дал мне хлеб, который я отдала Лили. Вскоре послышались разговоры о том, что мальчиков сожгли Адским Пламенем, а это страшная смерть. Эти слухи значили, что скоро придет и наша очередь. Действительно, когда Малфой вызвал меня в очередной раз, он так и сказал, что это «напоследок» и начал пихать мне в рот… это. Тогда я укусила изо всех сил, а потом… не помню. Когда я очнулась — вокруг сидели наши девчонки — и старшие, и младшие, громко рыдая. Все тело сильно болело, но больше всего в груди, я просто почти не могла дышать, поэтому, когда заревело пламя, просто закрыла глаза, слыша дикий крик детей. Боль стала невозможной и все исчезло. Я даже удивилась — пламя оказалось совсем не таким, каким ожидалось, но меня уже приняла тьма, а перед глазами стояло нахмуренное лицо мамы. Я ее не забыла!

Мне казалось, что я куда-то лечу, а потом перед глазами появился призрачный вокзал. Я о нем знаю, мне дядя Гарри рассказывал! Но на вокзале не было никого — ни Лили, ни Хьюго, ни… мамы. Усевшись на скамейку, я заплакала, обнаружив, что на мне та самая серая мантия, открывающая руку с номером. Я думала, что хотя бы после смерти избавлюсь от этого, а оказалось…

— Лили… Хью… Мама… Папа… — горько плакала я, пытаясь понять, за что?

— Их сожгли Адским Пламенем, — раздался голос откуда-то сбоку. Я оглянулась и сразу же завизжала — там стояла женщина в черной мантии. Значит, все заново?

— Номер… — заговорила я, быстро вскочив, но женщина остановила меня движением руки.

— Ты человек, Роза, — строго сказала она. — И ты отправишься туда, где еще не поздно все исправить. Все исправить, Роза! — в этот момент вокзал исчез, и я увидела.