Взгляд назад. Культурная история женских ягодиц

Сталь

Передо мной комикс 1994 г. издания[198]. На первой картинке женщина в гимнастическом купальнике и теннисной повязке на лбу приходит, по-видимому, на свидание. Ее кавалер одет в костюм в галстук. Он сидит за столиком, покрытым белой скатертью. На второй картинке героиня садится за стол, и в воздухе раздается громкий «ЗВЯК» — написано огромными жирными буквами. На третьей картинке кавалер спрашивает: «И давно у тебя стальные булки?»

В конце 1980-х и начале 1990-х над фитнес-программой «Стальные булки» охотно подшучивали — отчасти из-за названия. Ее пародировали в Saturday Night Live, обсуждали в ночных ток-шоу Джея Лено и высмеивали в серии комиксов «Кэти»[199]. В конце концов, попа сама по себе — это смешно, а идея стальной попы одновременно привлекательна и немного нелепа. Но «Стальные булки» не были шуткой или, по крайней мере, были не только шуткой. Это был курс тренировок, разработанный предпринимателем Грегом Смити. Видеокассета с курсом стала бестселлером — ее можно было купить в любой точке земного шара. Видимо, люди действительно хотели, чтобы их булки стали твердыми, как сталь. Представления о том, как должно выглядеть тело, значительно изменились.

Слова «зад» и «задница» в нашем языке часто связываются с упорной работой. Выражение «жирная задница» имеет семантику лени: «подними свою жирную задницу и займись делом». Дать кому-то «пинка под зад» значит «заставить работать». «Брать задницей» — это добиваться чего-то старанием и упорством, даже не имея талантов в этой сфере. Работая, можно «задницу стереть» (англ. work their ass off) — этот фразеологизм устанавливает прямую связь между прилежным трудом и маленькой попой. Неудивительно, что все эти коннотации сошлись в названии одной из самых успешных фитнес-программ в истории. Эта программа увидела свет в те времена, когда преданность американцев религии успеха достигла своего пика. И она была разработана человеком, который воплотил принципы этой религии в своей собственной жизни.

На то, чтобы отловить Грега Смити, у меня ушло полгода[200]. Я много раз писала на электронный адрес, который нашла на сайте, созданном Грегом в 2008 г. Я изучила телефонные книги Анкориджа и Лас-Вегаса, где, как я знала, он жил раньше. Я пыталась отыскать его представителей или родственников. Я почти сдалась, решив, что он канул в призрачный мир бывших знаменитостей, когда вдруг однажды вечером получила от Грега Смити письмо. В письме сообщалось, что он будет рад со мной побеседовать; долгое молчание объяснялось тем, что Грег просто нерегулярно проверяет электронную почту.

И я ему позвонила. Начав говорить, он не останавливался три дня.

Некоторые его истории звучали сомнительно. Он утверждал, что был тем самым «белым парнем» из песни «Play That Funky Music» группы Wild Cherry (нет, не был). Он рассказывал, что у него была студия аэробики в Анкоридже, в которой он тренировал Мисс Аляску и популярную фанк-группу Commodores (возможно, но маловероятно). Грег сказал мне, что он ловец штормов и восемь раз был внутри тайфуна, а также описал свою встречу с медведем гризли, которую пережил благодаря позитивному мышлению и широкой улыбке. Учитывая склонность Грега Смити к преувеличению и самомифологизации, важно критически воспринимать все, что он говорит, но один факт из его жизни является неоспоримой истиной: Смити изобрел одну из самых успешных фитнес-программ в истории.

Интерес Грега Смити к фитнесу начался с прыжков с шестом. Ему было двенадцать лет. Он был хорошим гимнастом — настолько хорошим, что в 1969 г. поступил в Университет штата Айдахо, выиграв спортивную стипендию^{24}. В университете Смити добился определенного успеха и в конце концов стал прыгать на более чем приличные 5 метров. После колледжа он решил, что хочет стать учителем физкультуры, и переехал на Аляску, в Уасиллу, где начал работать в старшей школе (Грег утверждает, что одной из его учениц была Сара Пейлин^{25}[201]). В целом преподавать ему нравилось, но у Смити были большие амбиции: он хотел основать собственную студию аэробики и популяризировать свой подход к фитнесу. Посетив как-то лекцию краснобая Зига Зиглара^{26}, которая, как говорит Грег, перевернула его жизнь, он бросил работу, переехал в Анкоридж и в 1984 г. открыл студию хип-хоп-аэробики.

Путь к успеху оказался тернистым. Бизнес шел плохо. Смити судорожно пытался придумать, как привлечь в студию новых клиентов, чтобы хотя бы окупить аренду, и торговался с хозяином помещения за отсрочку платежа. «Я понимал, что это полный провал и все больше злился», — вспоминает он. Грег решил канализировать эту злость через интенсивные тренировки. «И вот я придумал такую тренировку, чтобы у всех попы горели!»

Если информация на сайте Грега Смити правдива, то занятия в его студии были очень странными[202]. Он приходил на тренировки с кассетным магнитофоном и длинным кожаным кнутом — это был всего лишь реквизит, заверил он меня. Называл себя «Доктором Булкинсом», «Профессором Булкологии», «Князем боли», «Мастером Мазохизма и повелителем булок». Занятия проходили в полумраке, но на самого Смити был направлен яркий свет прожектора. За пятидесятиминутную тренировку он прогонял группу как минимум через пятьдесят разных упражнений для попы, все время крича: «Красивые ноги! Красивые ноги!.. Работайте этими красивыми ногами! Изгоняем из этих бедер чизбургеры и морковный кекс! И картошку фри!»

Сначала в группе было всего пять или шесть человек, но вскоре количество постоянных посетительниц дошло до сорока с лишним. «Клиентки приходили потому, что это была мощная прокачка попы. Они рассказывали подружкам чудесные истории о том, как классно после моих тренировок выглядит задница и как это нравится мужу!» Грег помнит момент, когда к нему пришло настоящее вдохновение. Он болтал с клиентками после занятия, как вдруг одна из них сказала: «Вау, булки на ощупь как стальные!» «Мы все затихли», — вспоминает он. Все поняли, что это звучит гениально.

«Стальные булки» появились в самый подходящий для этого момент. В течение 1960–70-х гг. представления о физической культуре и спорте претерпели глубокие изменения[203]. Историк фитнеса и профессор нью-йоркской Новой школы Наталья Петржела указывает на то, что рост популярности здорового образа жизни в Америке обычно совпадает с периодами увеличения количества офисных работников. Белые воротнички очевидным образом менее активны, чем люди, занимающиеся физическим трудом, и этот факт вызывает у первых социальную тревожность. Культуру среднего класса в такие периоды (например, в 1920-х или в 1950-х) пронизывает беспокойство по поводу состояния собственного тела, поскольку быть в хорошей физической форме — это не просто значит быть здоровым. Это всегда нечто большее.

Профессор Петржела говорит, что в американской культуре хорошая спортивная форма часто увязывается с патриотизмом. До недавнего времени видимое физическое здоровье нации указывало на военную мощь государства: крепкие и здоровые граждане лучше приспособлены для того, чтобы воевать. В 1950-е гг. американское общество было немало озабочено тем, что холодная война перейдет в горячую, а мужчины, обрюзгшие от своей офисной работы, окажутся не способными сражаться. «Люди прониклись идеей о том, что США — это сверхдержава, — объясняет Петржела, — но вместе с тем у них появились тревожные мысли вроде: о господи, все эти вещи, которые делают Америку великой, — автомобили, телевизоры, стиральные машины и замороженные полуфабрикаты — на самом деле делают ее вялой и толстой!» Именно это заставило правительство запускать многочисленные государственные программы типа Президентского теста на физическую подготовку — они были призваны популяризировать среди юных американцев спорт и здоровый образ жизни.

В конце 1970-х гг. у хорошей физической формы появился еще один смысловой слой[204]. Новая волна государственного регулирования труда и природопользования (были, например, созданы Агентство по охране окружающей среды и Управление по охране труда) вызвала неоднозначную реакцию богатых и влиятельных американцев. Отчасти как ответ на действия правительства в этих кругах формируется новая экономическая философия — неолиберализм. Ее сторонники провозгласили своими главными ценностями неограниченную свободу рынка, частную собственность и индивидуальные свободы. Неолиберализм приобретал все большую популярность не в последнюю очередь потому, что он апеллировал к американскому мифу о self-made man. Новая философия перешагнула классовые барьеры в тот момент, когда ее последователи стали представлять ее как средство преодоления экономических кризисов 1970-х.

Но неолиберализм недолго был просто экономической философией. Вскоре он приобрел черты всеобъемлющей идеологии, а его щупальца протянулись чуть ли не в каждую сферу американской жизни. Неолибералы смешивали свободу рынка с индивидуальной свободой, игнорировали коллективные способы действия и предлагали судить о ценности человека главным образом в категориях рыночной стоимости. Воспринятые серьезно, эти идеи оказывали значительное влияние на то, как человек мыслил о самом себе, в том числе на то, как он воспринимал собственное тело. Стройность и подтянутость связываются со способностью к самоконтролю уже давно, но в 1970-е хорошая физическая форма стала важнейшим способом продемонстрировать миру свои неолиберальные ценности: индивидуализм, дисциплину и способность к работе над собой. Страна вернулась к идее о том, что человек управляет своей судьбой, а спортивное тело стало визуальным символом новой трудовой этики и самоконтроля.

На пике этого бума индивидуализма, в 1968 г., авиационный врач Кеннет Купер опубликовал книгу «Аэробика»[205]. Автор восхвалял достоинства новых упражнений, которые, по его словам, укрепляли не только торс и конечности, но также и сердечные мышцы. До этого момента у большинства американцев спортзал ассоциировался в основном с культуризмом, маргинальной мужской субкультурой, которая воспринималась как что-то среднее между цирком и фрик-шоу[206]. Культуристов считали одновременно женоподобными (их подозревали в гомосексуальности, потому что они проводили слишком много времени в компании других мужчин и слишком заботились о своей внешности) и гротескно мужественными, кичащимися собственной силой и огромными мускулами. Это была крайность, и подражать образу жизни культуристов почти никто не хотел. Публикация книги Купера, однако, предложила альтернативу культуризму: автор предлагал не наращивать преувеличенно огромную мускулатуру, а развивать силу и выносливость. Аэробика продвигала образ стройного и поджарого бегуна на длинные дистанции или ловкого танцора. Этот образ был привлекателен для всех гендеров, но особенно нравился женщинам — как и сегодня, в конце 1960-х занятия аэробикой рекламировались не только как способ оздоровления сердечно-сосудистой системы, но и как действенное средство похудения. Но женское тело, ассоциировавшееся с аэробикой, оставалось гетеронормативным. В нем не было места огромным бицепсам или иным формам, которые могли бы связываться с преувеличенной маскулинностью.

Основанные на идеях Купера разновидности аэробики, подобно человеческому языку, возникали одновременно во множестве мест. Из этого первичного бульона впоследствии разовьются многие направления фитнеса: от спиннинга^{27} до барре-фитнеса^{28} и программы «Стальные булки». Первую тренировку по джаззерсайзу^{29} провела в 1969 г. в чикагской танцевальной студии Джуди Миссет, а уже на следующий год похожий стиль аэробики преподавала в Нью-Джерси Джеки Сёренсен. Тренировки Миссет и Сёренсен были удивительно похожи: тренер стоит перед группой, которая состоит в основном из женщин, демонстрирует быстрые танцевальные движения и дает точечные инструкции по укреплению конкретных частей тела. Женщины наблюдают и пытаются повторять. И тренер, и посетительницы курсов одеты в трико и гимнастические купальники и двигаются под бодрую поп-музыку или диско. После занятия все обливаются потом.

Танцевальная аэробика Миссет и Сёренсен приобрела огромную популярность. Джеки Сёренсен написала о ней книгу и отправилась в турне по городам. Она выступала на телевидении и радио по всей стране и к 1981 г. выдала сертификаты на ведение занятий по танцевальной аэробике более чем 400 000 тренеров. Джуди Миссет тоже написала книгу, которая разошлась тиражом в четыреста с лишним тысяч экземпляров. Ей удалось превратить джаззерсайз во франшизу, позволявшую тренерам получать долю с прибыли. Увлечение джаззерсайзом захватило всю страну.

Причин, по которым аэробика так быстро стала популярной, несколько. И Миссет, и Сёренсен продавали ее женщинам из среднего класса: достаточно консервативным и состоятельным, имевшим как минимум немного лишних денег и времени на организацию собственного досуга; женщинам, которые голосовали за Рейгана и Никсона и пекли печенье для благотворительных ярмарок. Эти женщины рассматривали свою женственность и витальность как важный вклад в развитие страны.

Популярности аэробики парадоксальным образом поспособствовала вторая волна феминизма. Феминистки 1970-х яростно оспаривали отождествление женственности со слабостью. Их деятельность привела к принятию в 1972 г. Раздела IX Федерального закона, согласно которому дискриминация по половому признаку была запрещена и женщины получили равный с мужчинами доступ к соревновательным видам спорта. До этого момента спортзал был враждебным для женщины пространством. Девушка, которая хотела тренироваться и развивать свое тело — а это фундаментальная человеческая потребность, — как правило, чувствовала себя одинокой в этом желании. Движение — плавание, бег, прыжки — это способ ощутить свободу и цельность своего бытия. Это чувство до появления аэробики было почти недоступно женщинам. Сегодня нам трудно представить себе мир, где регулярные физические упражнения не являются частью жизни обычной женщины, мир, в котором спортивное женское тело считается подозрительным и мужеподобным. «Для женщин это действительно имело огромное значение — собраться вместе, упражнять свои тела, — говорит Петржела. — Важно было и то, что интенсивные и сложные упражнения стали считаться сексуальными и женственными».

Танцевальную аэробику изобрели Джуди Миссет и Джеки Сёренсен, но тот факт, что она стала мировой сенсацией, — заслуга другой женщины, женщины, которая странным образом умела сочетать левую политическую повестку и консервативное неолиберальное хобби.

Джейн Фонда, дочь звезды экрана Генри Фонды, получила известность в 1960-е гг. как театральная и комедийная актриса[207]. Главная роль в пародийном фантастическом фильме 1968 г. «Барбарелла» принесла ей славу секс-символа. Затем она сыграла несколько серьезных ролей в картинах «Клют» и «Возвращение домой», но широко прославилась не только благодаря своему актерскому таланту. Джейн Фонда была активной участницей левого движения и протестов против войны во Вьетнаме. В 1972 г. актриса и ее будущий муж, Том Хайден, совершили скандальную поездку в Северный Вьетнам, чтобы увидеть разрушения, нанесенные американскими бомбардировками. Фонда и Хайден, сооснователь движения «Студенты за демократическое общество», сфотографировалась, сидя на вьетконговской зенитке. Снимок шокировал многих американцев. Пару осудили за антипатриотизм, а к Фонде приклеилось презрительное прозвище Ханойская Джейн.

Пока феминистки осуждали актрису как глупую голливудскую секс-бомбу, а консервативно настроенные американцы называли ее предательницей, Фонда готовилась к новой роли. В ходе подготовки к съемкам она под руководством Гильды Маркс начала осваивать аэробику. Актриса попалась на крючок — ей так понравились тренировки Маркс, что она открыла собственную студию танцевальной аэробики на Беверли-Хиллс, стала сама вести занятия и вскоре приобрела большую и преданную клиентуру. В 1981 г. Джейн Фонда опубликовала книжку по аэробике, все средства от продажи которой были пожертвованы на работу Кампании за экономическую демократию — радикальной организации, боровшейся за перераспределение богатств и защиту окружающей среды[208]. В книжке были не только советы начинающим спортсменкам, но и сотни фотографий Фонды в гимнастическом купальнике. На обложке актриса изображена в позе, которая вызывает одновременно балетные и атлетические ассоциации: актриса сидит на полу танцевальной студии, опершись на левый локоть, вытянув обе ноги высоко вверх и правой рукой держась за пятку. Эти фотографии, несомненно, внесли свой вклад в формирование нового — атлетического — телесного идеала. Тело Джейн Фонды было гибким, сильным, стройным, подтянутым, знаменитым, желанным и — характерно беспопым.

«Книга тренировок Джейн Фонды» стала бестселлером[209]. Американки хотели быть похожими на Джейн и тут же кинулись покупать книгу, которая, вероятно, должна была указать им путь к обретению идеального тела. В первые два года было продано 2 млн экземпляров, книгу перевели на пятьдесят языков. В 1982 г. издательство Simon & Schuster выплатило Фонде самые большие роялти в своей истории. А потом появились видеокассеты.

В начале 1980-х гг. у большинства людей не было видеомагнитофонов — видеокассеты покупали только киноманы и любители порно. Никто никогда не снимал видео для домашних тренировок. Стюарту Карлу из компании Karl Home Video подала эту идею жена. Она пожаловалась ему, что спортзалы и студии аэробики кажутся ей и многим ее подругам непривычными и неуютными. Карла осенило. Он связался с Фондой и убедил актрису записать ее обычную тренировку на видео, просто для пробы. Она согласилась. Первое видео они отсняли за $50 000, как вспоминает сама Фонда, «помолясь и плюнув через плечо»[210]. Первоначальная розничная цена составила $59,95 за кассету, но людям, как правило, нужно было покупать еще и видеомагнитофон — а это были добавочные расходы в сотни долларов.

Несмотря на эти экономические сложности, видеотренировки Джейн Фонды стали сенсацией: они три года держались в топ-листе видеобестселлеров (и до сих пор находятся в списке самых популярных видеотренировок). Всего было продано 17 млн кассет. Популярность феномена перешагнула расовые границы: модные журналы для темнокожих, например Essence, регулярно публиковали статьи об аэробике, а в записях тренировок, в том числе у Фонды, участвовали цветные женщины, пусть даже тренером почти всегда была девушка с европейской внешностью. Кассеты подарили доступ в мир спорта всем тем небогатым женщинам, которые не могли позволить себе купить дорогостоящий абонемент в спортзал. К концу 1980-х гг. Джейн Фонда не только сделала аэробику популярной во всем мире — она стала фитнес-иконой и проторила другим тренерам путь к успеху. В том числе Грегу Смити.

К 1987 г. Смити по уши увяз в долгах. В отчаянной попытке заработать он решил обратиться к опыту Джейн Фонды и записать собственную видеотренировку. Грег одолжил кое-какую мебель и расставил по студии, которую по такому случаю расписал тропическими узорами, искусственные пальмы. В съемках участвовали его ученицы. Он заплатил им пиццей и газировкой. Первые «Стальные булки» были сняты в два приема.

На этом видео (его можно найти на YouTube) Смити уже не потрясает кнутом. Он просто одет в чересчур облегающие тренировочные штаны и майку с низким вырезом. На лбу у него повязка. Качество съемки низкое: освещение слишком резкое, картинка зернистая, звук дребезжит. Газета Anchorage Daily News писала, что в первых видеотренировках Грега Смити чувствуется «дух Аляски» — имелась в виду их низкобюджетность[211]. Девушки на заднем плане то и дело двигаются не в такт и норовят спрятаться друг за друга. Зато одеты они просто потрясающе: ярко-голубое трико с фиолетовыми гетрами, желтые велосипедки, белоснежный гимнастический купальник с пейзажем Флориды на груди, легинсы цвета фуксии. Смити почти что мил. «У вас прекрасные сильные тела! — поддерживает он спортсменок. — А теперь другой ногой!» Здесь уже нет места Князю Боли и Профессору Булкологии, но тренировка и правда довольно жесткая, пусть временами и немного занудная — в основном она состоит из бесконечных вариаций прыжков и махов ногами. На заднем плане непрерывно играет незатейливое диско.

Сначала видео Грега Смити не имели успеха. В 1988 г. он продал всего 114 кассет, почти все в Анкоридже и окрестностях. Этого явно было недостаточно. Смити уже готовился закрывать студию: он больше не мог уговаривать арендодателя отсрочить платеж. Ему нужны были средства на жизнь. В отчаянии Грег решил попытать счастья на конференции по аэробике в Анахайме, но продал с самодельного прилавка всего одну кассету, и ту ассистенту Эллен Дедженерес^{30} (она выступала на конференции со стендапом и хотела использовать кассету для одной из своих шуток).

Наконец Грегу Смити повезло — хотя он об этом еще не знал. Грег случайно познакомился с дистрибьютором видеокассет по имени Ли Спикер. Отчаянно нуждаясь в деньгах, он продал Спикеру права на распространение «Стальных булок» (предусмотрительно сохранив за собой права на название), а Спикер в свою очередь перепродал кассету Maier Group. Вскоре после этого Смити исчез где-то на Гуаме, а в Maier Group приступили к разработке рекламы для своего нового приобретения (в конце 1980-х люди покупали видеокассеты в основном по печатным объявлениям и каталогам; крупные сети видеопроката только зарождались).

На занятия Смити обычно приходили женщины, и целевая аудитория тоже была женской. Но при этом на обложке «Стальных булок» и в рекламных материалах блистал сам Грег, демонстрируя рельефные мышцы и намекая на то, какой формы можно достичь, если регулярно тренироваться по его программе. Говард Майер, президент компании Maier Group, вскоре заметил, что кассета очень хорошо продается в Сан-Франциско. Он объяснил это эксцентричным названием фитнес-программы и вероятной привлекательностью образа Смити для мужчин. Майеру хотелось заинтересовать более широкую аудиторию, поэтому он решил выработать для «Стальных булок» новую рекламную стратегию. Фитнес-программе нужно было свежее лицо, кто-то, кто, как Джейн Фонда, сможет стать идеалом для женской клиентуры. В 1988 г. Майер заключил контракт с восходящей звездой аэробики Тэмили Уэбб. Она будет лицом (и булками) «стальной» франшизы в течение следующих десяти лет и озолотит Майера и Смити.

У Тэмили Уэбб была идеальная биография. Она изучала физическую культуру в Калифорнийском университете в Чико, потом переехала в Сан-Диего и оказалась в эпицентре южнокалифорнийской фитнес-мании начала 1980-х. Тэмили начала свою карьеру в Golden Door, одном из самых дорогих отелей Америки. Там тусовались одни знаменитости — в первую же неделю работы ей пришлось тренировать Кристи Бринкли^{31} и ее мать. «Тогда это называли клиникой похудения, — вспоминает Уэбб. — Сейчас это спа-отель. Люди платят по $10 000 в неделю, чтобы побыть там».

Следующие три года Тэмили работала в Golden Door. Иногда ей приходилось тренировать клиентов на принадлежащем отелю круизном лайнере. В круизах вечерами она писала книжку под названием «Оригинальные тренировки с фитнес-резинками» — эта книжка станет бестселлером. К 1986 г. Тэмили Уэбб была знаменитостью, ездила в международные турне, выступала на конференциях по аэробике и собирала полные залы в Сан-Диего. Но больше всего ей хотелось повторить успех Джейн Фонды.

В 1988 г. Говард Майер связался с Уэбб, надеясь, что она захочет стать лицом, голосом и телом фитнес-программы, разработанной Грегом Смити. Ее кандидатуру посоветовал Майеру их общий знакомый: «во-первых, девушка знает свое дело, а во-вторых, у нее есть попа». Тэмили согласилась не раздумывая. «Мне всегда нравились тренировки на попу, и еще я подумала, что это классное название!» — рассказывает мне она. В подростковом возрасте Уэбб за «круглую задницу» дразнили, но теперь она надеялась, что именно попа сделает из нее звезду.

Готовясь к съемкам, Тэмили несколько недель старательно репетировала и потом вылетела в Денвер. Она вспоминает, что съемки были низкобюджетные, особенно по сравнению с другими подобными проектами, в которых ей доводилось участвовать. Освещение плохое, съемочная группа маленькая, «группы поддержки» на заднем плане нет. Но Тэмили Уэбб была очень профессиональна; она сделала серьезное лицо и как ни в чем не бывало приступила к работе.

Тэмили одиноко стояла на платформе, покрытой серым ковром. На заднем фоне белели голые стены со странно пустыми полками. Девушка добросовестно рассказывала камере, что сейчас продемонстрирует упражнения, разработанные с учетом «новейших исследований в области физиологии и спорта». Ее светлые волосы были собраны высоко на макушке, она была одета в спортивные трусы и лифчик кораллового цвета, огромные объемные кроссовки и телесные колготки. Уэбб описывает чувство, которое испытывала во время съемок, как тоску, и на видео это хорошо заметно. Во всем происходящем есть что-то странно меланхолическое — когда вы смотрите на Тэмили, вам кажется, что оператор держит ее в заложницах.

Несмотря на убогий антураж, программа «Стальные булки» в исполнении Тэмили Уэбб стала хитом. «Получив свой первый чек, я буквально запрыгала! — говорит она мне. — Чек был примерно на $20 000. Потом я получила следующий, уже на $50 000. А потом еще и еще». Тэмили стали узнавать на улице. Как-то в аэропорту она нагнулась, чтобы что-то поднять с пола. Кто-то похлопал ее по спине и спросил: «Вы ведь из „Стальных булок“?» Уэбб узнавали по одной попе.

За следующие десять лет она снялась еще в двадцати одном «стальном» видео. Видео разошлись тиражом в 10 млн экземпляров и, по словам Уэбб, принесли Maier Group $17 млн. Грег Смити как владелец «стального» бренда получал немалый процент от прибыли. «Народу понравилось название, — говорит он. — Я заработал миллион баксов на двух словах».

Домашние тренировки у телевизора в конце концов вышли из обихода из-за нарастающей популярности спортзалов и появления мобильных приложений для фитнеса, но наследие «Стальных булок» до сих пор напоминает нам о вдохновенных обещаниях фитнес-культуры. Программа Грега Смити сулила превратить своих адептов в нечто сверхчеловеческое, обратить их несовершенную мягкую плоть в металл. Идеал женского тела снова изменился. Норма c ее усредненными формами была забыта. Мы пришли к элегантной мускулистой и тугой попе, сформированной тысячами приседов и выпадов; к стальной попе.

Мне было лет десять-одиннадцать. Это было именно то время, когда я начала понимать, что мое тело могут оценивать и судить другие люди. Мы с подружкой надевали балетные трико и купальники, в которых обычно плескались в городском бассейне, и на бежевом ковре в доме ее родителей играли в «Джейн». Мы смеялись, приседая и делая скручивания, но редко когда досматривали видео до конца — нам быстро надоедало, и мы переключались на другие игры. Мы повторяли за своими матерями, воспроизводя, как нам казалось, необходимый для взрослой женщины ритуал. Делали махи ногами и играли с тренажером ThighMaster, который мама моей подруги купила по телевизионному каталогу.

Вскоре физические упражнения перестали быть для меня игрой. Они стали необходимостью. Я никогда не отличалась спортивными способностями, но уже в седьмом классе начала бегать, чтобы сбросить вес. Мне хотелось иметь стройное, спортивное тело, как у популярных в школе девочек из футбольной команды. Но у меня так и не получилось. Я могла несколько раз обежать вокруг квартала, но не более того. Повторяя мантры, на которых основан неолиберальный спортивный миф, я говорила себе, что недостаточно дисциплинированна, ленива и что моя жизнь станет значительно лучше, если я похудею.

С тех пор прошло много лет. Мне часто хотелось испытать чувство свободы и владения своим телом, которое переживают люди, когда делают упражнения, занимаются скалолазанием или бегают на длинные дистанции. Но для меня спорт всегда был просто изнурительной тягомотиной. Когда я пытаюсь думать о нем как о необходимости — как о действиях, которые превратят мое тело в нечто более нормальное и правильное, — внутри меня все восстает. Я знаю, что спорт может быть способом позаботиться о себе, почувствовать себя сильной и свободной, но для меня любые занятия физкультурой являются просто очередным поводом для самокритики.

Кто-то считает, что аэробика дала женщинам телесную свободу. Однако мода на нее вовсе не избавила женщин от необходимости подчиняться господствующим в культуре представлениям об идеальном теле. Аэробика просто заменила один идеал другим. За соответствие или несоответствие этому идеалу каждой женщине приходилось отвечать самой. Аэробика позволила женственности сосуществовать со спортом, c жесткими и изнурительными тренировкам — потому, что просто никогда по-настоящему не ставила под вопрос телесные гендерные стереотипы. Занятия аэробикой формировали тело, которое вполне укладывается в традиционные представления о женственности: девушка должна была стать подтянутой, сильной и гибкой, оставаясь при этом худой и привлекательной для гетеросексуальных мужчин. Слишком развитая мускулатура, большая попа и вообще любые намеки на образ буча не поощрялись тренерами. Стандарты красоты 1980-х не столько позволили женщинам выглядеть по-новому — примерить на себя роль спортсменки, — сколько удвоили количество усилий, которые нужно было прикладывать, чтобы соответствовать все повышающейся планке. Как Поль Пуаре и Коко Шанель, которые избавились от корсетов, чтобы заставить женщин изнурять себя диетами, «Стальные булки» создали очередной эстетический императив.

Фантазия о спорте — это обычно фантазия о преображении и самосовершенствовании: Я буду тренироваться, чтобы стать лучшей версией себя, чтобы стать одновременно контролируемым и контролирующим телом. В аэробике объединяются гиперответственность и гипнотическая пассивность[212]. «Тренировки Джейн Фонды» и «Стальные булки» — это не танцевальные уроки; тренеры не предлагают никаких техник, которые помогли бы вам выразить себя через движение. Напротив, выполняя упражнения, вы четко следуете чьему-то руководству, вы повторяете движения стоящего перед вами человека, чтобы в итоге стать более похожим на него. По большому счету аэробика — это практика подчинения: вы стоите на мате, внутри собственного прямоугольничка, и делаете то, что вам скажут. Даже популяризируя среди женщин физическую выносливость и силу, она учит их пассивности и послушанию.

Аэробика, таким образом, это не только новая модель спортивных занятий, но и новая модель женственности. Чтобы быть настоящей женщиной в 1980-х, нужно было выглядеть как Джейн Фонда или Тэмили Уэбб. Для всех остальных женщин — не белых, не худых, не сильных и не гетеросексуальных — революция в фитнесе окончилась лишь созданием еще одной недостижимой и гнетущей эстетической нормы. Идеал Джейн Фонды для многих был недостижим, но некоторые женщины, даже понимая, что никакие тренировки не сделают их «булки» стальными, находили в аэробике источник радости и удовольствия.

Радость

Когда я попросила Розецеллу Канти-Летсам рассказать мне историю ее жизни, она начала так: «Я дочь шахтера. Но я не миллионерша»[213]. Детство Розецеллы пришлось на 1950-е гг. Она выросла в Коннеллсвилле, маленьком городке у железной дороги в Западной Пенсильвании. В пятистах километрах от Коннеллсвилла ту же аппалачскую угольную жилу разрабатывал отец Лоретты Линн^{32}. Канти-Летсамы были одной из немногих темнокожих семей в городе, в котором тогда еще практиковалась расовая сегрегация. Отец девочки был активистом движения за гражданские права, и в детстве она часто ходила с ним на демонстрации и стояла в пикетах перед магазинами, владельцы которых не принимали на работу темнокожих. Подростком Розецелла устроилась на работу в местный магазин фиксированных цен, GC Murphy Company.

Все женщины в семье Канти-Летсам были крупными и не испытывали никакого стеснения по этому поводу. «У нас все плотного телосложения, — говорит Розецелла. — Мама весила сто тринадцать килограммов. Бабушка была полтора метра ростом и полтора метра в ширину. Но для них в этом не было ничего стыдного». И поесть Канти-Летсамы любили. «Каждый вечер у нас на десерт было мороженое, или желе, или торт, — вспоминает Розецелла. — Мы очень любили мороженое!» Розецелла тоже была полной и, по ее словам, «совершенно счастливой»: «Я была совершенно счастлива. Я ходила на танцы. Я могла делать все то же, что и остальные девочки».

Канти-Летсам с отличием окончила школу и поступила в Говардский университет, выбрав специальность учителя начальных классов. Одновременно девушка училась в магистратуре Антиохийского колледжа (ныне это Антиохийский университет). Она готовилась стать педагогом, но отцовское воспитание и царивший в семье дух активизма подталкивали ее к юридической карьере. Темнокожим тогда трудно было получить должность юриста, но Розацелла решила, что попробовать стоит. Выпустившись из Говардского университета в 1969 г., она поступила в юридическую школу при Университете Дюкейн в Питсбурге. Там Канти-Летсам получила диплом и некоторое время работала юристом в Федеральной комиссии по связи — она была одним из первых темнокожих юристов в этой организации. Диссертацию магистра Розацелла Канти-Летсам защитила уже в Гарварде. Вскоре она подала заявку на должность преподавателя права в Университете Голден Гейт (Сан-Франциско). На собеседование Розацелла пришла в норковой шубе, которую купила в секонд-хенде.

Интервьюеры, все белые, по воспоминаниям Канти-Летсам, явно не ожидали увидеть на собеседовании крупную, полную темнокожую женщину в шубе и были заметно раздражены. Пять человек бомбардировали Розацеллу вопросами — в тоне, который казался ей унизительным, — и удивлялись тому, что она была способна на них ответить. По ходу интервью недовольство Канти-Летсам росло все больше. Наконец разговор зашел о ее магистерской диссертации — о влиянии пуританизма на правовые представления Джона Уинтропа^{33}. «Почему вы выбрали именно эту тему?» — осведомился один из интервьюеров, намекая, что черной женщине странно браться за такую глубоко «белую» тему.

«Я хотела разобраться в том, как вы думаете!» — вспылив, ответила Канти-Летсам. Должность она получила и переехала в Окленд, став вторым темнокожим профессором права в колледже.

Розацелла всегда была полной, но после рождения дочерей-погодок набрала вес еще больше, и врачи советовали ей похудеть. Она, всегда готовая действовать и уверенная в себе, отозвалась в своей обычной манере: «Всему свое время. Вот я. Будем работать с тем, что есть». И решила начать с тренировок на уличной спортплощадке. Вдвоем с подругой они бегали от параллельных брусьев к турникам и обратно, делая упражнения на каждой остановке. «Это всегда было весело, — говорит Розацелла, — но мы встречались довольно далеко, в Беркли, а у меня было двое маленьких детей. Так что в итоге я прекратила эти тренировки».

Как и миллионы ее современниц, Канти-Летсам решила попробовать аэробику и купила кассету с видеотренировками Джейн Фонды. Хотя в целом тренировки Розацелле нравились, она чувствовала, что эти упражнения разработаны не для такого тела, как у нее. Почти все из них ей приходилось модифицировать и адаптировать под свои ограниченные возможности движения и способности к аэробике. Это расхолаживало. Но затем Розацелла встретила Деб Бергард.

Бергард попала в Сан-Франциско через Кембридж. Она окончила Гарвардский университет в 1980 г. и была активным членом феминистских организаций. Ее основной задачей было изменение отношения женщин к собственным телам — этот интерес уходил корнями в детство Деб.

Она выросла в пригороде Сент-Луиса в обычной для 1960-х гг. белой семье, принадлежавшей к среднему классу: отец был врачом, мать — учительницей. Последняя, cледуя за модой, хотела походить фигурой на Твигги или Жаклин Кеннеди-Онассис и потому сидела на многочисленных диетах. Отец тоже много беспокоился о своем физическом здоровье и внешности.

Деб Бергард была полненькой, массивного телосложения девочкой, сильной и атлетичной, за что ее часто дразнили. «В любой подвижной игре я была вашим самым страшным кошмаром!» — вспоминает она. Еще Деб очень любила танцевать. Отец научил ее танцевать джиттербаг, и, когда родители устраивали вечеринки, Деб вылезала из своей кровати, прокрадывалась в гостиную и отплясывала в пижаме перед гостями, которые находили ее выкрутасы смешными и милыми.

Несмотря на любовь Бергард к физической активности и спорту, родителей беспокоил ее вес. Когда девочке было тринадцать, мать уже брала ее с собой в клуб для худеющих. В подростковом возрасте Деб часто сидела на диетах, то сбрасывая вес, то снова его набирая. Между первым и вторым курсом университета она похудела на 13 кг. Девушка стремилась к этой цели долгие годы, но, достигнув ее, осознала, что потеря веса слишком дорого ей обошлась: она впервые в жизни почувствовала глубочайшую разобщенность с собственным телом. Дотронувшись до бедер, Деб теперь могла прощупать выступающие кости — у нее была фигура, которую она давно уже хотела иметь, однако она «все время мысленно говорила себе: какого хрена ты творишь? Зачем ты это делаешь?». Бергард осознала, как ей повезло в жизни: она учится в Гарварде, у нее есть друзья и любимый человек. Любой успех, которого она достигнет, будет обусловлен именно этим, а не цифрами на весах. «Я осознала: в эту игру я не выиграю. А я хочу играть в игру, в которой смогу выиграть».

В 1983 г. Деб Бергард переехала в пригород Сан-Франциско. Свою миссию девушка видела в том, чтобы помочь полным женщинам ощутить ту же радость движения, которую чувствовала она сама, когда ребенком плясала в гостиной своих родителей. Бергард придумала аэробику для полных — и это была революционная идея, которая не только открывала доступ к аэробике огромному количеству женщин, которым раньше этот вид спорта был не по силам, но и позволила переосмыслить задачи аэробики в целом.

Принципы занятий Бергард были просты: «Ты не обязана заниматься спортом, если ты полная или весишь больше среднего. Ты вообще не должна заниматься спортом. Но у тебя есть безусловное право заниматься спортом». Различие между желанием и необходимостью, объясняет Деб, очень важно: «Я хотела, чтобы движение у полных людей ассоциировалось не с наказанием и искуплением, а с базовыми человеческими правами».

Тренировки Деб были составлены из тщательно подобранных хореографических и силовых упражнений и элементов танцевальной импровизации, а целевая аудитория была специфическая. «Я рекламировала свой курс как предназначенный для женщин весом больше 80 кг, потому что хотела подчеркнуть, что не имею в виду тех, кому кажется, что бедра несколько полноваты, — поясняет Бергард. — Мне хотелось создать безопасное спортивное пространство для людей, которые регулярно испытывают осуждение из-за своего веса».

В руководстве по фитнесу под названием «В прекрасной форме» (Great Shape^{34})[214], которое Деб Бергард позже напишет в соавторстве с Пэт Лайонс, авторы объясняют, почему они используют по отношению к женщинам слова «полная» и «толстая» вместо выражений «страдающая ожирением» или «с избыточным весом». «Когда мы называем женщину „толстой“, мы пытаемся нормализовать значение этого слова, лишить это значение элемента токсичности, использовать лексему в чисто описательном смысле». Как и активисты других общественных движений, Бергард и Лайонс стремились переприсвоить слова, ранее использовавшиеся для подавления, и дать новые возможности людям, которые чувствовали себя исключенными из мейнстримной фитнес-культуры. «Мы поняли, что некоторые из несчастий, которые считаются следствием большого веса, на самом деле являются порождением жизни без движения, жизни без игры, жизни без глубокого дыхания и энергии, — пишут Бергард и Лайонс в своем руководстве. — Но движение, игра, дыхание и энергия — все это может стать нашим прямо сейчас!» Затем они задают себе и читателям важный вопрос: «Может ли физическая активность быть самоцелью?»

Курс Деб Бергард назывался «Мы танцуем». Занятия проходили в парках, на базах отдыха и в танцевальных студиях Окленда и Северного Беркли. Одни залы напоминали гимнастические, в других были балетные станки и зеркала. Деб годилось любое большое помещение, в котором хватало места для группы танцующих женщин. Одним из главных моментов каждого занятия, вспоминает Бергард, был момент, когда она включала музыку — группу Earth, Wind and Fire, фанк, R&B или диско — и предлагала всем прочувствовать ее, насладиться ею. Иногда она пробовала олдскульные танцы 1950-х (стролл, пони, бугалу или твист) и показывала группе движения. Потом, нарушая конвенции классической аэробики, предлагала женщинам придумать собственные движения.

Побывав однажды на тренировке Деб Бергард, Розацелла Канти-Летсам пришла в восторг: она наконец нашла место, где полные женщины могут заниматься спортом, не навлекая на себя критики. «Все упражнения были мне по силам. Нагрузка была не слишком велика. Это было замечательно!» — вспоминает она. К сожалению, Розацелла столкнулась с той же проблемой, что и раньше: у нее было двое детей и много работы, времени, чтобы ездить на занятия, ей не хватало.

В поисках решения Канти-Летсам предложила своей подруге из Говардского университета заниматься аэробикой по методу Бергард дома. После нескольких таких самодеятельных тренировок Розацелла поняла: она очень хочет, чтобы и у оклендских женщин была возможность посещать занятия наподобие тех, что ведет Деб Бергард. Канти-Летсам решила взять дело в свои руки и записалась на курсы подготовки преподавателей аэробики. «Конечно, в группе все были худые. Кроме меня», — вспоминает она. Но Розацелла так привыкла быть единственной темнокожей женщиной в университетской аудитории, что теперь ее не особенно беспокоило, что она единственная толстушка среди худых и подтянутых женщин. «Я всегда знала, кто я», — говорит она.

Получив сертификат преподавателя аэробики, Розацелла Канти-Летсам купила страховку и нашла площадку в Оклендском отделении Ассоциации молодых христиан. Она проводила тренировки дважды в неделю в свободное от обязанностей профессора права время. Успеху способствовало то, что она приводила на них и своих маленьких дочерей в гимнастических купальниках и трико.

Свою фитнес-программу Канти-Летсам назвала «Легка на подъем: Курс упражнений для крупных красавиц». Каждое занятие начиналось с разминки и продолжалось упражнениями для различных частей тела. Была также растяжка. Если ученица с чем-то не справлялась, Розацелла просто советовала ей делать то, что под силу: «Прислушивайcя к своему телу! Оно скажет тебе, что нужно делать». Приоритетом Канти-Летсам всегда был комфорт, а не сложная акробатика. «Я хотела, чтобы все поняли, что находятся в безопасном пространстве, — объясняет она. — Можно говорить все, что хочется. Можно стонать и ныть».

Царившая на занятиях атмосфера открытости и приятия, как отмечает Канти-Летсам, изменила ее учениц. Сначала они «прятали свои тела и носили простые старые треники», так как обычная спортивная одежда не льстит полному телу. Но потом женщины стали придумывать собственные костюмы, «появляться на тренировках в розовых и фиолетовых гимнастических купальниках и выглядеть просто роскошно!» Любимым костюмом самой Розацеллы был полосатый красно-белый купальник с поясом, трико и гетрами. «Трико всегда ко всему подходило», — вспоминает она. Деб Бергард тоже с любовью вспоминает свою спортивную одежду: «У меня было много гимнастических купальников, много обтягивающих комбинезонов, я надевала их один поверх другого. Они все были разных ярких цветов. Были даже штанишки, которые застегивались под коленом. Я выглядела как клоун».

Дженни Эллисон, куратор Отдела спорта и досуга в Канадском историческом музее, отмечает, что курсы Канти-Летсам и Бергард были не уникальны. В 1980-х по всей Северной Америке, особенно на Западном побережье, то и дело появлялись фитнес-группы для полных. В Ванкувере некая Кейт Партридж основала курсы аэробики под названием «Полной жизнью» (Large as Life), предлагая тренировки, спортивные мероприятия на открытом воздухе и комьюнити единомышленников. В США и на юго-западе Канады открылась сеть фитнес-студий под названием «Женщины по большому счету» (Women at Large), правда, недолго просуществовавшая. После публикации руководства «В прекрасной форме» Деб Бергард и Пэт Лайонс было зафиксировано почти пятьдесят новых фитнес-курсов для толстых женщин, многие из которых с каламбурными названиями типа «Широкие возможности» (Ample Opportunity) или «Хорошего много» (Positively More).

Эллисон указывает, однако, что идеология этих курсов различалась. Одни, как программа Деб Бергард, были откровенно феминистическими. Создатели других, например «Женщин по большому счету», пытались вписать свои программы в мейнстрим, придавая фитнесу для полных более «девочковый» смысл: «Участники курса должны были носить ультраженственную униформу. А преподаватели настойчиво называли их „пышными дамами“». Женщины записывались на курсы по разным причинам. Одни чувствовали себя исключенными из фитнес-культуры и хотели найти способ участия в ней; другие хотели доказать, что можно одновременно быть толстой и спортивной. «Большинство женщин не страдали отчаянным желанием похудеть, — говорит Эллисон. — Есть люди, у которых никогда не будет „стальных булок“. За это их и критиковали, но это ложный и не для всех достижимый идеал!»

Вскоре и «Легка на подъем», и «Мы танцуем» привлекли внимание национальных медиа[215]. Журналисты из The New York Times и Houston Chronicle написали о новом феномене, а Розацелла Канти-Летсам даже выступила в «Шоу Фила Донахью»^{35}. Но об аэробике для полных писали по большей части как о курьезе. СМИ не восприняли ее как коррективу, которую необходимо внести в повсеместно распространившуюся фитнес-культуру. Радикальные идеи Бергард, Канти-Летсам и других активисток замалчивались. Так, например, журналисты не упоминали о том, что аэробика для полных является не способом похудения, а возможностью просто наслаждаться движениями своего тела.

Программа «Стальные булки» обещала, что поможет вам вылепить крепкую поджарую попу, но ее название предполагало даже нечто большее — что это будет попа, которая преодолеет ограничения плоти и освободит человека от неизбежных несовершенств и унижений тела. Стальная попа — это не человеческая попа, это искусственная попа, стандартная, отшлифованная и усовершенствованная. Но, как мы убеждаемся снова и снова, тела невозможно стандартизировать. Плоть всегда сопротивляется.

Деб Бергард и Розацелла Канти-Летсам выразили это сопротивление в движении. В мире, где толстая попа означает лень и потакание собственным слабостям, полные женщины, занимавшиеся аэробикой, доказывали, что они тоже могут быть спортивными и контролировать себя. Они намеренно бросали вызов обидчикам, которые советовали им «поднять с дивана свою жирную задницу». Они говорили: Эта толстая попа — радостная попа и, вообще-то, спортивная попа. И эта радостная и спортивная попа не ваше дело. Они принимали реальность тела и все, на что тело способно. Деб Бергард описала это так: «Просто создать пространство радости и направить эту радость в мир было волшебно. Мы дали людям понять: это ваше право по рождению. Вы можете ощущать телесную радость, если захотите».