XVII. Аббат

Глава 22

— Как это случилось?

— Простите меня… — Оливье смахнул слезинку со скулы. — Простите, я сейчас возьму себе в руки. Госпожа… она… была для меня и моей семьи, словно мать… только благодаря госпоже мы выжили. Такой удар… я сам думал, что умру от горя…

С того времени, как мы последний раз виделись, мажордом очень сильно изменился: худой, почерневший, Оливье выглядел смертельно больным, чувствовалось, что он искреннее переживает смерть маркизы.

Я кивнул и подошел к окну. Известие о смерти Мадлен меня самого едва не убило.

Черт, черт!!! Как же так? Когда уезжал, она уже выздоровела. И тут… отравили? И ни одна сука, не удосужилась меня предупредить. Кто-то за это обязательно ответит. Если понадобится, я вырежу весь Париж!

— Ваша светлость…

Я недоуменно обернулся на мажордома, а потом вспомнил, что с недавних пор стал герцогом.

— Говори. Нет… сначала скажи, где ее похоронили?

— В фамильной усыпальнице. Но склеп сейчас замурован, потому что… ее тело быстро… — он тихо заскулил. — Быстро разложилось. Это было страшно. Какой ужас. Но пред своей смертью, госпожа написала вам письмо… — Оливье с поклоном протянул мне обеими руками маленький конверт, запечатанный личной печатью маркизы.

Я схватил его, нетерпеливо разорвал и быстро вслух прочитал первые строчки.

«Мой милый друг… — писала маркиза дю Фаржи. — К тому времени, как ты прочитаешь это письмо, скорей всего, я буду уже мертва…»

Я скрипнул зубами и приказал мажордому.

— Тащи водку и поживее. Принесешь ее в беседку. Шевелись, мать твою.

Сам вышел из дома и побрел, цокая подковами на каблуках по мощеной мраморными плитками дорожке. Письмо в руке буквально жгло огнем. Я очень хотел его прочитать и одновременно боялся. Слишком жива была в памяти Мадлен.

— Любил все-таки… — тихо сказал сам себе. — Все-таки любил…

— Ваша светлость, — Оливье догнал меня с подносом в руках. — Я взял на себя смелость самому прислуживать вам. К тому же, в доме не осталось других слуг. Здесь очень пусто и холодно без госпожи…

— Не мни сиськи, наливай, — я снова развернул письмо.

«Мой милый друг, к тому времени, как ты прочитаешь это письмо, скорей всего, я буду уже мертва…»

Глаза неожиданно наполнились слезами, я зло стер их рукавом камзола и одним глотком осушил поданную рюмку. Крепчайшая испанская водка пролилась в желудок как вода.

«…я умираю с твоим именем на губах, которые помнят волшебный вкус твоих поцелуев. К сожалению, счастье не может быть вечным, но я верю в то, что оставила след в твоем сердце…»

— Еще!

Мажордом быстро наполнил и протянул мне рюмку.

— Себе налей.

Он повиновался, мы выпили, и я снова взялся за письмо.

«Я прощаюсь с тобой, мой милый друг. Твоя Мадлен…»

— Какого черта? — рыкнул я, еще раз пробежал глазами по строчкам и даже несколько раз перевернул письмо. — Это все? Почему она не написала, что случилось?

Содержание письма выглядело очень странно, если не сказать больше. И совсем не похоже на стиль Мадлен. Она, даже умирая, постаралась бы сыграть последнюю игру, дать мне цель, чтобы отомстить, или для того, чтобы я доиграл ее партию. Что за хрень? Или она когда была при смерти, уже не соображала ни черта? Проклятье, мать вашу. Где следы? Кому мне мстить? Хотя… не сомневаюсь, здесь без герцогини де Шеврез не обошлось. Но все равно, могла оставить хоть какой-нибудь намек. Что за чертовщина?

— Ваша светлость… — смутился Оливье. — Простите, я не понимаю…

— Что ты не понимаешь? Что с ней случилось, мать твою! — я схватил мажордома за горло и дернул к себе. — Как, она, умерла? Что ты от меня скрываешь? Хорошенько подумай, потому что ты сейчас сам отправишься в ад! Ну!!!

— Ваша светлость… — прохрипел Оливье. — Прошу, дайте мне возможность ответить…

— Говори!

— Она умерла… умерла быстро! Врачи говорили, что это… это… они не смогли сказать, от чего она умерла. Сильный жар, она буквально горела. И кашель…

— Ее отравили?

— Я не знаю, ваша светлость. Врачи что-то такое подозревали, но подтверждений не нашли… — он сильно смутился. — Да, да, никаких подтверждений…

Я сразу понял, что Оливье врет мне. Без особых оснований, просто на уровне ощущений.

— Врешь, скотина? Говори правду!

— Простите, ваша светлость, но… — он отскочил от меня. — Я не уполномочен…

— Что не уполномочен? Кем не уполномочен? — рыкнул я. — Тогда прощайся с жизнью, собака сутулая… — шпага свистнула в воздухе, а уже через мгновение острие клинка задрало подбородок мажордому.

Оливье застучал зубами и промямлил, сильно заикаясь:

— П-право, я н-не знаю, что вам с-сказать, помилуйте, ваша светлость…

— Знаешь, что я сейчас сделаю? Нет, не мечтай, убивать я тебя не буду… — я криво ухмыльнулся. — Сейчас я тебя свяжу, а потом в ход пойдет раскаленная кочерга. И ты расскажешь все, собака! Или начать с твоих яиц?

— Хорошо, хорошо, но ответы на свои вопросы вы получите в другом месте! — заполошно зачастил Оливье. — Уверяю, вы получите ответы на все ваши вопросы! Я вас провожу. Но нам придется ехать верхом. В охотничьем замке госпожи… там ответы…

— Какие ответы? Кто мне будет отвечать?

— Там еще одно письмо.

— Почему сразу его не отдал? Жить надоело? Черт с тобой, но я хочу, чтобы ты понимал. Я все еще хочу тебя убить, — предупредил я мажордома. — И без раздумий перережу глотку, только дай мне повод. Понял? Ну, чего стоишь? Живо, шевели рогатками.

— Какими рогатками? — уставился на меня Оливье, но после того как увидел кулак, закивал и побежал к конюшне.

Дальше мы сели на лошадей и отправились в дорогу.

Позади нас ехали Арамис с Портосом, Анри выглядел чернее тучи, а сентиментальный Исаак не сдерживал слез. Но со мной они заговорить не пытались.

По пути я пытался еще расспрашивать гребанного мудака мажордома, но тот начинал плести такую ересь, что я перестал допытываться. Но история со смертью Мадлен все больше и больше казалась мне странной. Я даже начал подумывать, что Оливье причастен к смерти Мадлен и сейчас пытается завести меня в ловушку.

Охотничий замок маркизы оказался небольшим, двухэтажным домом из дикого камня, окруженный высокими, почти крепостными стенами. Обслуги во дворе не было заметно, только в садике у роз возилась одинокая служанка в чепце и переднике.

— Этот замок, госпожа почти не навещала, — пояснил Оливье. — Пройдемте за мной.

Мы вошли в каминную залу.

— Аделина сейчас приготовит ужин, а я сейчас все принесу… — мажордом попытался ретироваться, но я жестом отправил с ним Арамиса и Портоса.

Послышался стук каблучков, комнате появилась служанка с кувшином в руках.

— Сидра, ваша светлость?

Я был занят своими мыслями и просто махнул рукой.

Служанка наполнила бокал, но почему-то не ушла.

— Что еще? — раздраженно буркнул я.

— Правда, любишь, что ли? — хихикнула девушка.

— Сдурела? Какого, черта?.. — я зло на нее посмотрел и едва не онемел от неожиданности.

Белокурые, вьющиеся волосы, слегка вздернутый носик, упрямый подбородок, огромные зеленые глаза…

— Не узнал? — служанка кокетливо приосанилась, уперев руку в бочок.

Это была Мадлена де Силли, маркиза дю Фаржи, dame d'atour, хранительница гардероба и драгоценностей королевы и по совместительству моя любовница.

Целая и невредимая, жива-живехонька, как говорится. Простенький костюм ей очень шел. Да и сама она, с момента нашей последней встречи даже похорошела. И уж совсем не походила на труп.

— Пьяные святые угодники… — в чувствах ругнулся я.

Первым моим желанием было просто выпороть мерзавку. Снять ремень и всыпать так, чтобы неделю не могла сесть. Три тысячи беременных монахов, а я ведь поверил!!! Сейчас так отдеру…

— Ты часом не онемел, милый? — язвительно поинтересовалась Мадлен.

— Нет… — сухо ответил я после недолгой паузы и медленно вытащил из-за голенища сапога плеть.

— Ты что это задумал? — маркиза отступила на шажок. — Не смей! Не смей, сказала…

Я молча схватил ее за волосы, намотал их на руку, рывком перекинул Мадлен через стол, а свободной рукой задрал на ней юбки.

— Не смей, мерзавец!!! — зашипела она. — Что ты делаешь? Прокляну! Прикажу отравить! Ты никуда от меня не спрячешься. Нет! Нет! Ну, пожалуйста-аа…

Свистнула плетка, на белоснежной ягодице вспух розовый рубец. Через мгновение рядом появился второй.

Сразу стало легче. Я даже улыбнулся.

— Оо-ох… — неожиданно грубым голосом охнула Мадлен и призывно завертела задком. — Еще… ударь меня еще, еще-е…

Я хлестанул еще раз, а потом рванул ремень на своих штанах…

В общем, на долгое время нам стало не до вопросов и ответов.

Дальше действие переместилось в спальню и продолжилось почти до самого утра.

Оторваться друг от друга мы смогли лишь только тогда, когда над деревьями забрезжил рассвет.

— Скотина… — с довольной улыбкой проворчала Мадлен, поудобней устраиваясь на моем плече. — Ты меня изнасиловал. Какой же ты варвар!

— Скажи спасибо, что не убил… — мрачно хмыкнул я.

— Спасибо… — пискнула маркиза. — Правда, я все понимаю, но… но, так, было надо. И не убивай Оливье, пожалуйста. Он не виноват. Ему было приказано.

— Не обещаю. Какого черта он устроил? — я приподнялся на локте. — Нельзя было сразу предупредить? Я чуть не поседел, мать твою!

— Моя мать была редкостная сука… — хихикнула Мадлен.

— Мне все равно кем была твоя мать! Зарежу как барана! Где эта собака?

— Прости! Пожалуйста, — взмолилась Мадлен. — Это я ему приказала.

— Зачем?

— Просто… — она смутилась. — Хотела проверить, любишь ли ты меня? Он должен был открыть правду только когда убедится, что ты… ты меня на самом деле любишь.

— Ты сомневаешься в том, что я тебя люблю? Хорошо, как он должен был проверить?

— Как? Ну… — Мод состроила забавную рожицу. — Исходя из того, как ты будешь реагировать. Может, заплачешь от горя, а может, от радости танцевать начнешь. Оливье уверял, что сможет понять твое отношение.

— Идиоты! Он что, специалист по любовным чувствам? Отрежу скотине голову! У меня создается чувство, что все вокруг сплошные идиоты.

— Антуан, пожалуйста…

— Черт с тобой, — смилостивился я. — Сидра принеси. От этого безумия в глотке пересохло.

Мадлен пошевелилась и страдальчески охнула.

— Ой… я не могу встать! Ты меня совсем… замучил. У меня все болит. И попа тоже! Зачем было хлестать? Сходи сам, там где-то внизу должен быть Оливье. А остальных, слуг, сам понимаешь, пришлось удалить…

Я ругнулся, накинул на себя халат и спустился вниз.

— Ваша светлость! — предо мной сразу появился мажордом. — Ваши друзья в порядке, они еще спят.

Я вздохнул, а потом коротко двинул Оливье под дых. Дальше поднял за шиворот и спокойно посоветовал.

— Скажи спасибо, что еще жив.

— Спасибо, ваша… светлость… — сипло пролепетал мажордом.

— А теперь марш за сидром. Одна нога там, одна здесь.

Дождался, пока он принесет кувшин, сделал несколько долгих глотков, крякнул от удовольствия и вернулся в спальню.

— А теперь рассказывай, зачем эта клоунада.

— Это не клоунада! — обиженно воскликнула Мадлен. — За то время, пока ты отсутствовал, меня действительно трижды пытались отравить, а еще раз подкидывали гадюку в постель. Я уже сменила всю обслугу, но покушения не прекращались. Меня спасло только чудо. Не могла же я жить в четырех стенах и под круглосуточной охраной? Знаешь, как страшно всех подозревать?

Она возмущенно стрельнула на меня глазами, словно винила меня в этом.

— Рассказывай, рассказывай, — спокойно подбодрил я ее. — Расследование проводили?

— Расследование ничего не дало. Следы вели всегда к разным людям, к посредникам, которые бесследно исчезали. Скорее всего, их самих убивали. Но за покушениями стоит эта змея!!! Я точно знаю! — в глазах маркизы сверкнули зловещие огоньки.

— Дальше. Главный вопрос: зачем инсценировать свою смерть? — я невольно остановил взгляд на сосках Мадлен.

Она улыбнулась и приподняла свои груди руками.

— Нравятся?

— Не заговаривай мне зубы. Зачем ты инсценировала свою смерть?

— Затем! — вспылила Мадлен. — Неужели не понятно? Чтобы выжить. Рано или поздно, меня все равно убили бы. А сейчас я ушла в тень. Но это не все. Задача де Шеврез устранить меня, чтобы самой вернуться ко двору. Поэтому я решила сделать вид, что умерла. И чтобы дождаться тебя. При дворе зреет новый заговор. В нем участвует Сен-Симон, который не хочет мириться с тем, что потерял влияние на короля. А точнее, его использует Мария. А формальный глава заговора — снова Гастон Орлеанский. Но речь не идет о вооруженном перевороте. Сначала они заменят все ключевые фигуры при короле, а дальше, думаю, займутся Луи. Все очень скверно. К тому же, король ведет себя очень странно. Он уже почти простил своего брата и Марию де Шеврез. Не сомневаюсь, скоро он вернет их в Париж. Попытки его вразумить ничего не дают.

— Как у него с Анной?

— С одной стороны хорошо, — вздохнула Мадлен. — Он прекрасно к ней относится, но не слушает ее советов. Она никак не может на него влиять.

— А должен слушаться? Ладно, черт с ним. А дальше? Ты вдруг воскреснешь чудесным образом? Как объяснить это Луи? А кардиналу Ришелье? Вряд ли они обрадуются, когда узнают, что их водили за нос.

— Анна все знает, — улыбнулась Мадлен. — Она потом сможет все объяснить королю. При дворе убеждены, что я отбыла перед смертью в паломничество по святым местам. И скончалась в дороге. Хоронили закрытый гроб, в который положили Луизу, мою служанку. Эта дурочка отпила предназначенное для меня отравленное прохладительное питье. А Ришелье… — она состроила недовольную гримасску. — Он тоже… все знает. Так получилось. И это он посоветовал мне так сделать.

— Ришелье? Вот даже как? — я всерьез озадачился. — Ты нашла с ним общий язык?

— Он мерзавец! — прошипела маркиза. — Но… — она запнулась, подбирая слова. — Но… даже мерзавец может быть союзником. К слову, он тоже… тоже сильно занемог. Ты понимаешь меня?

— Как ты? Маскарад?

Мадлен несколько раз быстро кивнула.

— Да, так как я. Он уже две недели не появляется при дворе под предлогом тяжелой болезни. Ходят слухи, что он при смерти. Все его враги и недоброжелатели чуть ли не пляшут от радости.

— Хорошо, черт с вами… — я тяжело вздохнул. — Но какова моя роль?

— Ты… — Мадлен ехидно улыбнулась. — Ты задушишь заговор на корню и спасешь короля с королевой! Это должен сделать ты, здесь я полностью согласна с Ришелье.

— Почему я, черт бы вас побрал? На мне что, свет клином сошелся? — я на мгновение потерял контроль над собой и вскочил. — Зачем меня впутывать? И почему так сложно? Заговорщики известны, так почему бы их просто не арестовать?

— Все действительно сложно, — Мадлен пожала плечами. — Король и Ришелье должны создавать видимость признания силы высшего дворянства. Аресты создадут прецедент и тогда все эти пустоголовые бездельники восстанут. Ни один суд без прямых доказательств не согласится с доводами обвинения. Приходится соблюдать формальный баланс.

— Чертово болото! Весь этот высокородный сброд похож на змеиное кубло.

— Так и есть, — согласилась маркиза. — Но, ничего не поделаешь. Это как правила игры, которые нельзя нарушать.

— Нельзя? — я криво усмехнулся. — Если очень хочется — то можно.

— Репрессии только усложнят дело! — воскликнула маркиза. — Правила игры, помнишь? Пусть сначала выступят! Открытый мятеж — это прямое основание для того, чтобы устранить всех.

На самом деле, мне показалось, что Мадлен сильно сгущает краски. И это представление задумано с какой-то другой целью. Хотя… кто его знает. Но слепо верить ей я не собираюсь.

— Я сам установлю правила… — зло буркнул я и задумался. — Ладно, сиди здесь и не высовывайся. Я оставлю с тобой своих людей, а сам съезжу в Париж, чтобы встретиться с отцом Жозефом и кардиналом. А там посмотрим. Это представление пора заканчивать.

Мы еще немного поговорили с Мадлен, а утром, я выехал в Париж..