Я есть Жрец!

Глава 13

Глава 13

— Стоять! — прокричал я, забывшись, что меня явно не понимают.

Однако, на пару секунд, но мужик застыл.

У меня в руках был пистолет и в тот момент я и не подумал, что отважившийся на убийство абориген понятия не имеет, что именно за предмет я на него направляю. Нужно было достать тесак, вот такой аргумент должен был испугать идиота.

Я мог прямо сейчас его застрелить. Мог и рука бы не дрогнула. Вопрос у меня был иного характера: он сам такой придурок, или тут таких много и он только лишь на острие копья? Если второй вариант, то нужно убивать исполнителя холодным оружием, быстро открывать окно, выставлять лестницу, которую я вновь притащил к себе на чердак, ну и очередь из автомата, потом деру к реке.

Но, если он действует по своей воле и без сообщников, то судьбу этого дебила должна решать община. Я тогда в более выигрышной ситуации и смогу прояснить для себя обстановку и намерения людей.

— Тыщ! — предрассветную тишину нарушает выстрел из пистолета.

В криках и с ужасом в глазах, горе-убийца заваливается на пол и начинает корчиться. Кажется, я прострелил ему коленную чашечку, а такое тут вряд ли лечится, нет бронзы, а не то, что титана для протеза. Но жалости никакой. Злость и обида царили в моей голове. Я им дал надежду, накормил, а в этом мире, как я понял, еда — главный ресурс. А что в ответ? Меня хотят убить?

Дверь вновь резко открылась, я направил пистолет в сторону входа, лишь чудом не выжал спусковой крючок.

— Севия, е…ть тебя в ж…! Какого х…? — прочитал я колдовское заклинание.

— Помочь, блят, нахрен! — удивленно отвечала девушка.

Нужно сдерживаться и самому и объяснить о пагубности сквернословия. Я раньше почти никогда не матерился, а тут… И даже с уст, стоящей передо мной в ночной рубашке, девушки, маты начинают не так и весело звучать. А завтра, если конечно инцидент будет решен в удобоваримую для меня сторону, материться начнут дети. Вот и получится, что главное прогрессорство — маты.

— Спасибо, — сказал я на русском языке и сразу же поспешил продублировать слово и на местном наречии. — Дякша.

А, чтобы придурок с прострелянным коленом не мешал мне общаться с интересующей меня девушкой, я попросил его замолчать. Пыром, с ноги по дурной и алчной голове. Он оказался воспитанным и любезным и сразу же замолчал.

На первом этаже дома послышалась суета. Сюда бежали, двое человек точно, может больше. Я посмотрел на Севию и мог бы любоваться на ее еще долго, но… все-таки инстинкт самосохранения сильнее размножения, и все мои мысли вновь направились на то, что делать.

Когда дверь вновь распахивалась, я был готов дать очередь из автомата. Но, Никей, знающий об опасности божественного оружия в моих руках, встал, как вкопанный, раздвинул руки и остановил Вара и еще одного мужика.

— Нет бит, Глеб, нет бит [по сути, не стреляй]! — говорил Никей, размахивая руками в отрицании.

— А это? — сказал я, указывая на лежащего без сознания убийцу.

— Ида [это] дибила, блят нахрен! — Никей указал на мужика и пнул его. — Бит таса [убей его].

Убить его? Смертная казнь? Да! Я за нее! Чтобы спать чуточку спокойнее. Чтобы знали люди, что за провинность следует отвечать, что безнаказанности не может быть.

— Хорошь [в смысле, договорились]? — спросил Никий, косясь на автомат.

— Хорош! — ответил я наставнику воинов в его же манере.

Воин, на удивление, преуспевает в изучении моего языка. Нужно и мне активизироваться, чтобы понимать, что происходит вокруг. Хотя в этом направлении не так и плохо, если не считать момент, как ругательства употребляются чаще, чем какие иные слова.

Зашевелился раненый мужик, но его подхватили Никей с Варом и выволокли из дома.

*…………*…………*

Интерлюдия

Люди пробуждались и смотрели в недоумении на небо. А откуда может еще будет раздаваться гром? Но странный он был, гром, короткий и всего один раз, это если еще большей странностью не считать абсолютно безоблачное небо. Хотя этот казус быстро забывался. На повестку утра, дня, как и последующих дней, выдвигался самый важный вопрос: а кормить когда будут? И людей пугала мысль, что больше кормить никто никого не станет. При этом люди думали, чем им заниматься, какой фронт работы и кто вообще лидер.

Но были во дворе и те люди, которых интересовал другой вопрос. Если перевести на примитивный, но понятный для всех: какого хрена вообще произошло. Двое мужчин спорили и взывали к богам. Спор был ожесточенным, но при этом парадоксально тихим. Ни Вар, ни, тем более, Никей, не были заинтересованы, чтобы Глеб узнал о предмете спора. Ранее они договорились, что сделают все, чтобы чужак не почувствовал опасности, ни в коем случае не попытался сбежать, или еще что учудил. Может, он все-таки любимчик богов и при обиде, боги сами заберут парня, как и все, что у него есть.

— Он из второй звезды, почему Калин пошел убивать Глеба? Ты дал клятву перед богами! — шипел Никей.

— Я не лекс, а только предводитель. Он со своим братом условился забрать металлические ножи и сбежать, посчитали, что их примет любое племя с такими ножами, — отвечал Вар.

— Где этот брат? Если он сбежал…- Никей многозначительно прорычал, показывая, как плохо будет и не только сбежавшему.

— Нет, моя первая звезда уже его схватила в лесу, — сказал Вар.

— Ты понимаешь, что Калина с его братом нужно лишить жизни? При всех людях? — напирал Никей.

— А ты подумал, что я буду против? — спросил Вар.

Через полчаса все изверги были собраны для разговора.

— На рассвете Калин с братом попытались убить посланника богов и того, кто накормил всех людей, а многим дал одежду, — обращался Вар к извергам. — Калин проник в дом посланника с ножом, но Глеб-жрец из божественного оружия ранил его, но не убил. Есть ли кто еще, кто подумал, что можно убить посланника и забрать его металлические вещи?

Люди молчали, а дети, те, что младше, но при этом сообразительные, начали всхлипывать. Все рассчитывали, что их покормят, ну а они отработают еду. Иные смотрели дальше и ждали не суда над неудавшимися убийцами посланника богов, а объявления о рождении нового племени. Маленького, но столь разнородного, что быть единым родом нет возможности, но племенем, можно.

Многие люди уже вычеркнули у себя из головы селение у озера, которое в последнее время ассоциировалось с бедами и голодом. И теперь никто не хотел возвращения, но если посланник богов, обладающий каким-то колдовским оружием их прогонит?.. А они, получается, не благодарны. Нужно было еще вчера принести жертву богам, или отдельному богу, который послал спасителя для людей. А тут, не жертвы, а есть попытка убийства.

— Есть среди вас тот или та, кто скажет в защиту этих людей? — спросил Вар, обводя взглядом всех людей.

Никто не пожелал высказываться и защищать ни Калина, ни его брата. При этом, у Калина была семья: одна жена и дочь, которая уже готова рожать и даже была сговорена с одним парнем. Хотел ли Калин оставить свою семью, или он еще более глуп, рассчитывая уйти вместе с женой и дочерью, у не сложившегося убийцы не спросили. А жена молчала и ее колени потрясывались. Если сейчас ее выгонят, то это точно смерть, а она беременна и дочь нужно отправить на обряд, для чего нужно ей дать имущество в чужой род.

— Смерть! — сказал Вар.

Словно эхо слово «смерть» разлетелось в толпе людей.

— Сердце Глебу не давай. Он не знает наших обычаев, — прошептал Никей Вару.

Вар и не думал так делать. Он сам откусит кусок от сердца Калина и проведет обряд.

*…………*…………*

Скрывая свои эмоции, я вышел во двор. По моему виду, вряд ли, можно было сказать, что внутри не унимаются эмоции. Покушение для меня было что-то вроде игрой, осознание которой приходит сейчас. Нет, мне не было жалко убийцы, как и его сообщника, который, оказывается, ждал под окном, что брат начнет сбрасывать богатства из дома. Но я не хотел такой для них смерти.

Вначале преступников избили и каждый член общины бросил в них камень. Если бы камешки не были мелкими, то казнь бы уже состоялась, но два мужчины стояли лишь в крови, но на своих ногах. А потом началось самое кровожадное, когда, у привязанных к столбу, роль которого сыграло одно из бревен, что на баню, Вар разрезал грудную клетку, пошарил там рукой и вынул еще сокращающееся сердце.

Я уже убивал, видел смерть, но такое… Сколько же стоило усилий не излить желчь на землю! Комок подступал раз десять, но я не сделал то, что можно было бы счесть слабостью. Стойко смотрел, как убивают людей, видел ужас в глазах казненных, которые осознавали, что их сердце в руках Вара, а уже после умирали. Ужасом ситуации было и то, что на все это смотрели дети, не отворачиваясь, молча. Даже бывшие пять младенцев не заплакали, что создавало вокруг казни ауру мистицизма и ужаса.

А потом? Вот должно же было быть это «потом»! Но его не было. Началось будничное, обыденное, как будто эти люди живут тут уже не одну неделю, шевеление. Кто-то пошел к реке, чтобы вымыть лицо или еще что-то, при этом не особо стесняясь. Иные отправились «удобрять» ближайшие кусты. Но не меньше половины людей далеко от меня не уходили, в их глазах читалось: а нас вообще собирается кто-то кормить.

Собирался. И в этом уже будет помогать Севия. Она не станет выходить из дома, но можно же придумать блюдо, которое приготовляется и на дому. К примеру, творог с медом. Моя Ленка, так я переименовал корову, которая была уж очень похожа на лучшую мамину подругу тетю Лену, давала в день не менее тридцати литров молока. Корова хоть внешне и была похожа на тетю Лену, но по своим свойствам противоположностью. Тетя Лена доила всех, как и маму, правда на деньги, ну а Ленку-корову дою я и Севия. И молока зверюга дает много.

Знатоком коров я не был, но знал, что есть породы, которые и сорок литров в день дадут, была ли Ленка из таких, не знаю, но и тридцати было за глаза. Было. Теперь, чтобы всех напоить парным молоком… да, нет, все равно хватит. А тут еще и козы. А вот местных худющих и низких коровок я в расчет не беру. Тут бы литров семь-восемь в день поиметь.

Так что вопрос стоял больше не в молоке, а в том, чтобы хватило марли для выжимки творога.

Знаю, что диетологи не советуют начинать день с молочных продуктов, по крайней мере, есть творог или йогурты натощак. Но вот что я сказал бы диетологам: идите в… отвыкаем от ругательств… так вот — что есть, то и едим!

Деревянные и глиняные тарелки быстро наполнялись творогом, а те, кто имел кувшинчик или иную посудину, удостаивались чести снять пробу с парного молочка.

Ну а после началось распределение на работы. Одна звезда охотников отправилась на охоту, тем более, что аборигены заприметили кабанью тропу и, как я понял, воодушевились этому факту. Подросткам дали задачу на отстрел или отлов зайцев. Эти и вправду, задолбали. Ну а остальные мужчины пойдут со мной валить деревья. Решить за один день вопрос с жильем не получится, придется померзнуть еще, но строиться нужно. Местные знали, что такое сруб, но тот, который сооружается над ямой, потому взяли почти все лопаты. Видимо, собрались строить полуземлянки. Подростки и женщины искали камни, наверное, для очагов. Себе же я взял работу по валке деревьев. И делал это споро, не взирая на то, что некоторые, при виде работы бензопилы вставали на колени и восхваляли каких-то богов.

Севию то же не пожалел. На ней осталось приготовление обеда и присмотр за зоопарком. Кормить людей будем щами. Капусты еще много, картошка есть, так что пусть приобщаются, а туда добавить свекольной ботвы, молодой крапивы… Так и не щи получаются, а, вовсе, борщ. Принцип я объяснил, благо молодую картошку чистить не нужно, только промыть.

К обеду охотники притащили кабана, что порадовало, так как теперь готовка на ужин перестала быть моей головной болью. И вообще, я смог вечером расслабиться и спокойно порыбачить. Работа кипела, люди, почти что, знали, что им делать, остатки сбора картошки оставил назавтра.

Рыбалка для меня, как и тихая охота, то есть сбор грибов — это время тяжких дум и самокопаний. Но не в этот раз. Меня соблазняли. Да так, что даже я, переживающий взрыв гормонов, и думать не хотел об интиме. То одна девочка согнется и смотрит на реакцию, то уже взрослая женщина пойдет подмываться к реке рядом с тем местом, где я закинул удочку. И в этом спектакле я не хотел быть зрителем. А, если представление не интересное, то что? Правильно, — буфет! В моем случае, это еще оставшиеся шесть бутылок водки.

Так что, поймав штук шесть окуней, плотвы, и на донку стерлядь в почти метр длинной, пошел в дом.

«Кем они меня считают?» — думал я, когда шел от реки к дому.

Все, кого встречал, отбивали поклоны, смотрели горящими глазами. Наверное, именно так смотрят на всяких «миссий» и «пророков», которые дурят головы людям в сектах. Да, именно что секта, а я тот самый «пророк». И проводить разъяснительную работу, я не буду. Пусть таким и считают. Мне в скором времени будет, что предъявить обществу, чтобы упрочить этот статус. Обустроимся, и обязательно подумаю о прогрессорстве. Вам нужны металлы? Так их я вам дам. Плохенькое, но железо будет.

— Блят, нахер! — сказала Севия, как только я зашел в дом.

Я не засмеялся, напротив, показал своим видом, что такие слова не приятны. Девушка была в недоумении.

— Нельзя, плохо! Пута [плохо], — сказал я и погладил волосы Севии.

Что же мешает нам быть вместе? Я уже согласен и на какие-нибудь обряды с толстой женщиной в вонючих шкурах, кричащей «именем бога Рабраха объявляю вас…». Только где взять толстую женщину и пьяных гостей свадьбы? Ну а серьезно, я почти готов сорваться. Нет, не насиловать. Да и какое насилие, если и я и она желаем одного и того же?

— Романтач [блаженство, удовольствие], — сказала Севия, закатывая глаза от того, что я просто глажу ей волосы.

Хотя и меня это заводит. Вот уже позволяю себе расстегнуть ее халат, обнажая упругие груди, Севия начинает тяжело дышать, потом исследую другие части ее тела, заостряя внимание на некоторых из них. Ощущаю ее руки, сам стягиваю спортивные штаны… получаю «романтач».

Мы вновь не переспали, но уже то, что произошло, подарило некоторое расслабление. Я опустошился и при этом уверился, что и в Бронзовом веке женщины знали, как доставить мужчине удовольствие, при этом еще умудриться сохранить себя.

Но что есть физиология? Для меня — условность. Был у нее кто, или не был, не так и важно. Если я сделаю так, что женщина не будет видеть никаких мужчин, кроме меня, то есть ли разница, что было в прошлом? Может и есть, но при настоящих чувствах и эмоциях, этого не замечаешь, но начинаешь придираться к былому тогда, как проступают трещины в отношениях. Бывает и такое, что мужчина полон комплексов или зависит от общественного мнения, но тут явно не мой случай.

— Спас-бо! — шепнула мне Севия на ухо.

— Тебе спасибо! Я, как бы не проявил себя, — забывшись, я говорил на русском языке.

Я почти не курю. Вернее не так, раньше, до армии, не курил. Во время службы получалось так, что некурящий вообще не социализируется в армейском обществе. На курилках озвучивается главная информация, проводится анализ ситуации, просто общение. Порой, там кому-то «перемывают кости». Если не хочешь, чтобы о тебе всякую ерунду говорили, то ходи в курилку со всеми, чтобы не пропустить разговоры. Вот и яподвязался ходить и дымить, будучи уверенным, что по возвращению на гражданку, сразу брошу. Попав сюда еще не курил, хотя в доме нашел аж два блока сигарет. После такого взрыва эмоций, потянуло курнуть, как и выпить.

По выпивке, вернее распитию, решил, что нужно, опять же создавать круг элит и застолье — лучший способ это сделать. Если я не приму участие в создании элит, то элиты создадутся без моего участия. Поэтому помыл картошку, нарезал, приготовил лук, достал самые удачные копченые тушки кролей и птицы, стал ждать окончания рабочего дня.

*…………*……………*

Интерлюдия

Норей не находил себе места. Глеб разрешил ему выходить во двор. Нет, не так все было. Норей сам вышел, а Глеб махнул рукой, мол «делай, что хочешь», вот наследник и делал. Проблема была в том, что он не знал, что именно ему делать.

Бесцельное шатание по рабочим участкам ничего существенного не дало, если только проклятия. Много тут людей, которые были извергнуты из племени Рысей. Они видели Норея и узнавали его. Молодому мужчине было неприятно слушать все те гадости, что сыпались ему в след, как сыну и наследнику того, кто стал причиной людских бед. В конце концов, он вновь вошел в дом и лег на диван.

Норей не рыдал в голос, но слезы предательски текли по его щекам. Импульсивный характер молодого человека требовал решительных действий в ответ на неприятие общества. Мысли роились в голове. То Норей собирался бежать к отцу и рассказать обо всем, что тут происходит, чтобы пришли воины рысей и покарали всех. Потом парень вспоминал о любимой сестре, о уважаемом им Никее. Да и Глеб. Пусть этот чужак был в высшей степени странный, но оказался душевным и добрым человеком, каких сложно найти в жестоких условиях выживания.

Что он тут делает? Кто он тут? Положение Норея было больше похоже на пленение. И как все было хорошо до прихода людей! Он работал, не перетруждался, но ел сытно и вкусно так, как никогда ранее, а парень питался с одного горшка с лексом. Бежать… все-таки нужно бежать к отцу. Рассказать ему все.

Племя Рысей, если получит все то, что есть в этом доме и пристройках к нему, станет самым сильным на Реке и сможет победить всех, установив собственные правила. И тогда он, Норей, унаследует мощное племя и обязательно преумножит богатство, власть и влияние Рысей.

— А, ах, а! — услышал Норей звуки, которые доносились из соседней комнаты.

Грусть резко сменилась интересом, и парень встал с дивана, на цыпочках, бесшумно, направился к двери. Приоткрыв дверь, Норей уже хотел ворваться вовнутрь, остановить свою сестру, спасти ее от бесчестия. Но не стал этого делать. Может, остановил страх получить травму от божественного оружия, с которым не расставался Глеб, но, скорее всего, иное.

То, что наблюдал Норей сильно взбудоражило его естество. Он и раньше видел, как мужчина берет женщину. Да чего там, он сам, как велели наставники, несколько раз брал разных рабынь. Но вот так, чтобы не брать женщину, но получать удовольствие?

Норей не вышел, а выбежал во двор. Желание переполняло его. Рядом с сараем он увидел девушку, которая собирала конский навоз. Разъяренным зверем он накинулся на женщину, не разбираясь была ли она чьей-то женой. Женщина не кричала, когда Норей, сильно суетясь, приспускал свои неудобные штаны, но когда он стал задирать шкуры женщины, она размазала по лицу парня навоз, оттолкнула Норея и убежала.

— Ты что с ней сделал? — спросил Никей, идущий в дом, чтобы поговорить с Глебом.

— Я… — парень растерялся, так как начало приходить понимание случившегося.

— Ты взял ее силой? — испуганно спросил воин.

Никей пытался сегодня следить за Нореем, видел и слышал, с каким унижением встретился парень. Но в этом случае наставник воинов ничего не мог сделать. Он знал, что людям нужно дать возможность спустить пар, выговориться. Они нашли виновного в своих бедах. Но это должно было пройти, люди отходчивы, тем более, если они стали получать пищу и их дети перестают голодать.

Но и другой посыл был. Наследник, а для Никея парень все еще был наследником лекса, не может быть слабым. Норей должен был научиться держать удар и находить с людьми общий язык.

Никей, между тем, был в растерянности, он не мог допустить самого напрашивающегося поступка, когда наследник решит бежать к отцу. И, если воину быть честным перед самим собой, Норею лучше было бы уйти. Вот только, пока о новой общине никто не знает, нельзя этого делать. Ну а потом, а о посланнике богов рано или поздно, но люди на Реке узнают, Норея можно и отпускать, если будет куда. Все же большая вероятность того, что у Рысей скоро будут серьезные проблемы.

— Тебе так сильно нужна женщина? — спросил Никей.

— Мне сильно нужно понять, что я тут делаю, и почему все это не принадлежит Рысям, не мое⁉ — вызверился Норей, поддавшись на эмоции и поник, понимая, что сейчас сказал что-то лишнее.

— Поверь, я хочу сделать так, чтобы племя Рысей не стало забытым и не погибло, — Никей приобнял парня.

Наставник воинов выстраивал свои планы, в которых Норей был бы ключевой фигурой. Никей прекрасно понимал, многим больше, чем Глеб, что образовавшаяся община, даже с использованием божественных орудий труда, находится под ударом и пока не жизнеспособная. И Рыси и огневики, даже, казалось, миролюбивые роды рыбаков, что живут по Нирее [река Сож], все представляют опасность для общины.

Спасает пока только одно — это то, что место, которое вынуждено облюбовала община, пользуется дурной славой. Лес, который окружает небольшое поле — Злой. Тут проживает огромное количество зверя, при этом разнообразного. Казалось — вот он, рай для охотников. Однако, охотились здесь исключительно большими силами. Тут даже олени могут быть смертоносными, чего говорить о волках. Была стая умных хищников, предводителем которых являлась огромная волчица. Вот они и кошмарили людей, уничтожая двуногих существ порой и десятками. Волки нападали хитро, выжидали и, прежде всего, лишали жизни беспечных.

Когда же Никей увидел убитой ту самую волчицу, сразу понял, что лес перестанет пугать людей ровно тогда, как они вновь решаться идти за добычей в эту сторону. Убит был и большой медведь, который так же считался духом Злого леса.

Так что дело времени, чтобы лес в этой стороне стал одним из самых привлекательных мест для охотников. И тут появляется одно из направлений, откуда придет, обязательно придет, опасность для общины.

Другое направление — это река. С Большой Реки дом и его постройки не видны, но внимательный взгляд позволит заприметить видимые изменения, что произошли у дальнего русла реки, по которому уже никто не передвигался из-за увеличении пути. Порой, речные путешественники, передвигаясь по реке, пристают к острову, на котором располагается дубрава, считающаяся священной. Это происходит лишь в период разлива, так как в другое время, когда вода уходит, берег становится сложным для высадки, образуется обрыв в метра три. Сложным, но не так, чтобы невозможным. Если задаться целью, то можно и в условиях бурного течения и обрыва, высадить десант.

Проблему решает дежурство на реке, тогда, если вовремя сориентироваться, желающих высадиться можно хоть камнями с обрыва закидывать. Да и возвышенность в центре острова — это потенциальное городище, даже ров не обязательно копать глубокий. Так что оборона на острове — хороший вариант, позволяющий защититься от сильно превосходящего врага. Но… Это оборона. И сколько можно просидеть в осаде, если противник пожелает во что бы то ни стало покорить общинников? А противник пожелает, еще как! Тут стоит сверкнуть металлическим ножом и все… Не остановится недоброжелатель, возжелавший заполучить себе небывалое в этом мире оружие.

Так что вариант один…

— Тебе нужно стать лексом Рысей и объявить Глеба верховным жрецом, а тех, кто будет с ним жить — служителями богов, — сказал Никей, внимательно наблюдая за реакцией парня.

Норей был молод, но не глуп. Наивен, в некоторой степени, в силу возраста, но разум парня оказался явно не отцовским, а матери. Хлудваг был воином, а вот его жена, мать Норея, мудрая женщина Андара, была хитра и изворотлива. Парень мог бы стать таким же, если создать ему условия.

— Это убийство отца, — не разочаровал Норей, додумавшись о невысказанном условии становления его главой Рысей.

— Отца твоего либо уже убили, либо сделают это скоро. О том говорил убитый Глебом Саргон, о этом же рассказали лазутчики, пойманные и убитые людьми Вара, — Никей нашел своими глазами глаза парня и, внимательно, не моргая, всматриваясь в Норея, продолжил. — Истинный лекс принимает решения, выгодные роду, сохраняя свой род. Что будет, когда твоего отца убьют?

— Убьют мать, остальных жен отца, всех детей, — задумчиво отвечал на вопрос Норей.

— Это может сделать Морваг, или другой предатель, это сделает и Динокл. Тогда как сохранить Рысей? И как тебе остаться в живых, если после смерти Хлудвага, Вар, как сын последнего лекса, убитого твоим отцом, больше имеет прав назваться вождем племени? — Нокей пытался использовать страхи парня, чтобы побудить его действовать.

— Я не стану убивать своего отца. Я хочу отправиться в главное селение Рысей и помочь отцу навести порядок, — голос Норея был повелительным, осознано решительным.

Нокей даже подумал, что просчитался в своей оценке личности парня, или, скорее, все же молодого мужчины и реального наследника. До того, как одно из условий, что людей Вара покормят и дадут шанс на лучшую жизнь, Нокей взял слово от предводителя общины. Вар поклялся не претендовать на главенство в племени Рысей, если жив Норей, при этом следом была озвучена и еще одна клятва, так же на крови, что Вар не то, что не убьет Норея, но и обязывался его охранять.

Наставник воинов был мудрым и решительным. Но отнюдь не всегда, если даже не использовать слово «никогда» не вмешивался в дела племени. Вот только ранее все было более-менее ясно и племя не только выживало, но и худо-бедно развивалось. Рыси смогли поставить под свой контроль немалую территорию по обоим берегам Большой Реки. Однако, началась череда неудач, как теперь стало понятным, что это дело рук подлостей и хитростей лекса племени Огня.

— Ты не станешь убивать. В противном случае, твои права, как наследника могут быть оспорены, а ты не настолько готов, чтобы выдержать поединки тех, кто хотел бы занять место Хлудвага, — Никей усмехнулся, и чуть отвернул голову, стараясь, чтобы Норей не счет ухмылку оскорблением.

— Ты что-то придумал? — догадался наследник лекса племени Рысей.

— Нужно посмотреть, что будет в ближайшее время, — уклончиво ответил Никей.