Я есть Жрец!

Глава 8

Глава 8

Интерлюдия

Этот мужчина все еще выглядел грозно. Истинный лекс, признаваемый богами. Самый большой воин из племени Рысей был вождем по праву сильного. Когда-то Хлудваг был беспощадным, но справедливым, часто решал вопросы поединками, в которых не было ему равных на долгие дни путешествия по реке. Пожилой вождь, не оставил сильных сыновей. По крайней мере, столь сильных, чтобы они могли сравниться в силе с Хлудвагом. И это сильно печалило сильного мужчину. Норей, нынешний наследник, явно не дотягивал до мощи отца даже в перспективе, а характером, и подавно.

И вот этого, слабохарактерного лекса, которым станет после смерти Хлудвага его сын, Норей могут потеснить конкуренты. Был еще сын, оставшийся в живых из всех наследников бывшего реукса. Да, Вара выгнали из племени, Хлудваг понял, что не может просто предать смерти сына предшественника, уже потому, что тот оказывался через жену родственником. Но лекс жаждал смерти Вара, чтобы тот не появился через некоторое время, после смерти Хлудвага и не вызвал на поединок нового лекса.

Хлудваг принял участие в смертях конкурентов на пути становления его лексом. Когда же сильнейший воин племени Рысей взял в жены дочь последнего лекса, старшие люди племени провозгласили Хлудвага вождем. Совет воинов так же принял над собой власть сильнейшего из воинов.

И все шло хорошо, земля давала урожай, рыба не переводилась. Животные только ушли подальше из-за того, что новый лекс сам охотился и гнал всех воинов в лес за добычей. Но в загонах были свиньи и даже коровы. Хлудваг хотел накормить свой народ, чтобы никто не голодал и не было сомнений, что именно он истинный лекс, кого признали боги. Скоро дочь последнего вождя, Андара, мать Норея, получившая от мужа немало власти, так как Хлудваг часто воевал, или уходил на охоту, стала на сторону своего мужчины, против брата Вара.

Все было хорошо и понятно, больше двадцати лет процветания племени. У рысей даже было пятьдесят три раба, что очень много, далеко не каждое племя сможет прокормить столько чужаков, даже, если они и рабы и не требуют хорошей еды. Хлудваг же стал много есть, не ощущая конкуренции, утвердившись у власти, он все реже ходил на охоту, или даже рыбачить. Зачем? Если есть многие другие?

Богатые годы рождают слабых людей, часто и сильные теряют свою силу. Так и произошло, точнее, происходит в племени Рысей.

Первым потрясением для племени был, как раз-таки, конфликт с Варом. Вар — это тот самый малолетний сын последнего лекса, который вырос и стал сильным охотником и воином. Просто убить его было сложно, но можно же было подстроить несчастный случай в лесу. Вот только Вар долго жил в одном дальнем поселении и имел в нем поддержку. Кроме того, Вар принес Хлудвагу клятву верности перед богами и всеми старшими родов племени. Новый лекс поверил, впрочем, не зря. Вар верой и правдой служил племени и лично вождю. Охотничьи звезды под командованием Вара всегда имели добрую добычу и именно он повел воинов в набег против одного ослабевшего рода вверх по реке, взяв большую добычу и красивых женщин.

Женщины — коварство ваше имя. К моменту возвращения с похода Вара, у лекса было уже четыре жены. Положение главной жены, Андары, сводной сестры Вара, все еще оставалось высоким. Первую жену стали называть «главной» и она получила еще одно имя «мудрая женщина» — это максимум, что позволяли традиции жесткого патриархата, бытующие в племенах Большой Реки.

И тут Вар приводит молодую и красивую полонянку-рабыню Насту и Хлудваг забывается с этой женщиной, сразу сделав ее третьей женой. Андара поняла, что в ближайшее время она потеряет свою власть и может даже быть опущена до третьей-четвертой жены, так как была еще Мерсия, очень красивая женщина с необычайно черными волосами и ее лекс так же любил.

Андара внушила Хлудвагу, что Вар обманывает и он, если лекс уходит из поселения, спит с Настой. Главная жена не просто так об этом говорила, между воином и женой вождя была не только симпатия, а нечто большее. Насте приходилось жить с лексом, и она не позволяла себе быть с другим, кроме мужа, при этом смотрела на Вара влюбленными глазами.

Вара прогнали из племени, взяв клятву, что он не будет вредить рысям. Андара добилась своего, так как Наста извергли из племени, при этом женщину выгнали раньше на два дня, чем извергли и Вара. Чтобы Наста гарантированно умерла. Андара подослала убийцу к сопернице, мстя за то, что Хлудваг был уже готов повышать статус новой жены и понижать Андару.

С Варом ушла часть воинов и их жены. Это было не много людей, тогда племя казалось большим и непобедимым и покидать его не многие желали. Могло было быть и хуже, Вара любили, а Хлудваг все больше терял доверие в племени. Если бы сын последнего вождя заявил о своих претензиях стать лексом, то нашлось бы немало людей, поддержавших Вара. Понимал это и вождь. Но вот Вар остался верен слову, даже после того, как узнал, что Наста мертва.

Коварная Андара смогла договориться с братом, пусть он и не собирался заявлять о своих правах. Вару отдали одну колесницу и коней к ней. Так же поделились едой и шкурами. Вар ушел и уже как четыре года не показывался. А Хлудваг объявил именно Вара причиной наступающих бед. Были люди, которые уходили в поисках Вара, чтобы к нему присоединиться. Так, ушла и сестра наставника воинов, Гавела. Никей тогда попал под подозрение.

Еще осенью стали пропадать в лесу целые звезды охотников-воинов. Мужчины уходили в лес и не возвращались. При этом, следопыты обнаруживали следы крови, но не могли определить, чья она. Версия, что всех охотников побили звери, не выдерживала критики. Поэтому, опять обвинили Вара во всех бедах. Это объяснение для людей племени, а вот сам Хлудваг, как и его главная жена, понимали, что Вар так поступать, хладнокровно убивать воинов, не будет. В то, что целые звезды уходят к извергам, или в другое племя, так же не верили. В поселениях рысей оставались жены и дети исчезнувших воинов. Тем более, что изредка, но находили следы противостояния.

И сегодня вновь пропали три охотника, потому Хлудваг не мог оставаться безучастным и предаваться чревоугодию в своей большой хижине.

— Нужно усилить дозоры и запретить уходить в лес меньше, чем в две звезды охотников! — прорычал уже изрядно обрюзгший, но все еще большой, вождь.

— Да, лекс, я исполню твою волю, — подобострастно говорил старейшина, являвшийся дексом, Морваг [декс — «десница», правая рука вождя-лекса].

— Что говорят в племени? Паники нет? — спросил вождь.

— Нет, мой лекс. Злой лес, все потери списываются на его. Люди теперь называют леса злыми и жрец убедил их, что это гневаются духи леса, забирая наших воинов, — склонив голову, говорил Морваг.

Хлодвагу нравилась манера старейшины говорить. С годами, ранее сильный и удачливый воин, стал падок до лести, ум его притупился, от того все больше появляется людей, которые пробиваются к власти в племени не своими заслугами, добычей на охоте, или доброй работе на полях, а именно лестью и интригами. Сильный человек, который ставил на вершину власти свою физическую мощь сам взрастил вокруг хитрых, слабых духом и телом, прихлебателей.

Но войны не ропщут, не выговаривают своему лексу о забвении традиций и о необходимости уважения, прежде всего, за добычу и воинскую удачу. Нет, их такое положение дел, в основном, устраивает. Воинские звезды получили полную свободу действий и при Хлудваге они стали господами, так как по закону вождя, только воины могут иметь рабов. И все рабы у старших воинов и у тех, кому решат дать раба командиры. Раньше решения по рабам принимались в угоду общине и хозяйству, сейчас же воины получило исключительное право. Еще два года назад Хлудвагу было интересно и важно накормить племя, сейчас, когда рыси почти не голодают, он посчитал свою миссию выполненной и запустил руководство племенем.

— Это точно не Вар? — спросил лекс.

— Я уверен, что нет. Он не должен был выжить в Злом лесу. А на реке Вар не показывался уже давно, — отвечал главный старейшина Морваг.

Вождь посмотрел на пожилого мужчину.

— Ты меня убедил, чтобы с Севией ехал мой наследник Норей? Ты был заодно со жрецом Шариром. Я думаю уже больше одного дня, что зря это сделал, — Хлодваг пристально посмотрел на лукавого старейшину, ожидая того, чтобы тот еще раз убедил лекса в правильности решения.

Вождю было более нужным, чтобы его убедили и он не волновался за наследника, да и за дочь Севию, любимую из детей. Первоначально Хлудвагу не нравилась идея замужества дочери с Диноклом. Много ходило слухов о престарелом вожде, прожившем еще больше лет, чем сам лекс племени Рысей. Но так же были слухи, что с мест выше по реке идет сила, большая, в тысячу воинов. Может не в этом году, но в следующем, они могут добраться и до этих мест, тогда придется покоряться или воевать. А воинов становится все меньше. Ну а союз с Диноклом позволит иметь силы, чтобы отбиться.

Все это еще раз вождю пересказал Морваг и вновь в сердце лекса поселилось спокойствие и уверенность в правильности своих решений. Ну а дочь… Жалко ее, однако, быть второй женой лекса в сильном племени — это почетно и сытно. А что касается того, что старик будет покрывать Севию, то это неприятно, но не может быть частым явлением. Во-первых, Динокл стар, уже не столь резвый, во-вторых, у него четыре жены, а еще и с десяток наложниц-рабынь. Так что не часто он будет уделять внимание Севии, потерпит неудобство.

— Я доволен твоими ответами, ты успокоил меня. Иди и успокой народ мой! — повелел Хлудваг и решил поесть.

Сегодня для лекса забили подсвинка, так как охотники вновь ничего не принесли из Злого леса, а рыба вождю надоела. Еще полгода подобной жизни и в племени может начаться голод, но его не будет никогда в хижине лекса.

Старейшина недавно выиграл свой главный бой, с первой женой и признанной мудрой женщиной Андарой. Она сильно влияла на решения лекса и не хотела отправлять своего сына и наследника Норея сопровождать Севию в племя Огня. Морваг надавил на нужные болевые точки лекса и все, вождь принял навязанное решение.

Старейшина говорил Хлудвагу, что Норей не сможет править, если не будет получать опыт, что наследнику нужно самому посмотреть на племя Огня и завязать там отношения с наследником огневиков. Кроме того, парень может присмотреть себе невесту, так как у Динокла много детей. А наследник у огневиков только на три года старше Норея. Ну а когда начала протестовать Андара, старейшина тихо, чтобы не слышала женщина, указал лексу, в хитрой форме, чтобы на себя не навести гнев, что муж должен усмирять свою жену, иначе, как он может править племенем.

Выйдя из большой хижины вождя, не забыв при этом осмотреть хижину и другие постройки лекса хозяйским взглядом, Морваг отправился к селению своего рода. Это было недалеко, да чего там, очень близко, от селения вождя.

— Иди в лес и предупреди людей нашего господина, что с завтрашнего дня воины будут уходить на промысел не меньше, чем двумя звездами и со всем оружием и кожей, — повелел Морваг главному воину своего рода, который был в курсе хитросплетений интриг и готов поменять вождя.

Старейшина посмотрел в след своему воину, уходящему в лес, а после на реку, с которой должны были уже прийти новости о Севии и Норее, но их не было. Поселение рода Морвага располагалось в часе пешей ходьбы вниз по реке от главного селения племени, поэтому Саргон может послать своих воинов с известиями, не боясь, что лодки обнаружат верные Хлодвагу люди. Пора было начинать, все готово, чтобы убить потерявшего хватку лекса и взять власть себе, чтобы покориться господину Диноклу.

*………….*…………*

Я ждал реакции на произошедший инцидент, но ничего не происходило. Норей вытягивал из погреба прошлогоднюю картошку, чтобы перебрать и разрезать на части, приготовить к посадке. Никей приноровился лопатой в одной руке подрубать кочаны с капустой и складывать их у веранды дома. Все при деле, только я в напряжении.

А, нет, не только я. Из сарая, куда недавно Севия загнала Нику, в вперемежку с фырканьем кобылы раздавались всхлипы другой кобылки, конопатой такой, чернявой, красивенькой и с непонятным поведением. Знал бы язык, пошел и выяснил все, а так… Ну не я же начал, да и насилия не было вовсе, сама хотела. Испугалась? Наверное… И женщин-современниц не мог понять в будущем, куда тут гадать чего хочет женщина в дремучем прошлом.

А что, если подарить ей что-то блестящее? Можно и золотое, можно и бижутерию, которая в этом времени, вряд ли будет стоить меньше золота или другого металла. Потом, перед сном, это сделаю.

— Эй, чертяки нерусские! Я на рыбалку! Грета за мной! — скомандовал я и изменил свои планы по помывке, рыбы захотелось.

Да… с такой рыбалкой и мяса не нужно. Я взял три донки, фидер побоялся даже закидывать — слишком редкая это штука в Бронзовом веке. Вначале нужно понять, с какой рыбкой имеем дело. Так же и с сетями. Может же такой монстр попасться, то и сети в клочья. Не успел закинуть на червя, как через пару минут вытянул леща, килограмма на полтора, если не больше. Расстроился, не особо я люблю лещей, ленивый я, чтобы кости выбирать. Потом… осетр. Вот его хотел, так и получил. Маленький пришел, килограмм на пять. Уверен тут «усатики» бывают и значительно больше. Вытянул еще немаленького окуня, я пошел домой. Тридцать минут времени с учетом размотки и складывания снасти. При этом ухе быть!

Или не быть? Пусть бы приготовила что-нибудь эта… дразнилка. А то раздразнила и все, плакать отправилась. А работы, как будто и нет никакой. Правда что ли в армии что-то подмешивают, чтобы женщин не хотелось? А теперь без дозы у меня ломка?

— Севия! — позвал я девушку. — Севия! Иди сюда.

Из сарая показалась заплаканная мордашка.

— Рыба! Чистить! — я достал нож и жестами показал, что хочу, чтобы сделала девушка.

Я бы и другие жесты показал бы, чтобы она доделала то, чем подразнила. Но заплаканное лицо девушки, или моя совесть, не позволили.

— Мино? Рухат? [рыбу? Чистить?] — спросила по-своему Севия, вытирая рукавом рубахи слезы вместе с соплями.

— Да! Вот эту большую мину, — я указал на осетра. — Нужно рухат. Если я правильно тебя понял. А потом всем помыться не мешало бы. Норей! Иди сюда!

Было бы приятнее показать, как пользоваться мылом и душем, Севии, но, боюсь, что новая истерика тогда надолго ее накроет. Но помыться нужно всем. Днем я подобрал разные «деревенские треники», какую-то обувь, чтобы переодеть своих гостей, или уже не гостей, а друзей, время покажет.

С мылом нужно будет что-то решать. В доме я нашел гель для душа, четыре бруска мыла туалетного, два литра жидкого и два бруска хозяйственного, шампунь. Такого запаса хватит, может только на месяца три, если мыться четверым. Так что скоро нужно подумать и об этом, так как ходить грязным не хочется. И не хочется, как в старину мыться сажей из печи.

*…………*…………*

Интерлюдия

Севия испугалась. Таких эмоций она не испытывала никогда. С Корном она и толики того влечения не испытала, как с Глебом. Если бы чужак не стал прикасаться к ней, то, скорее всего, она завершила начатое. Теперь понимает, что последствия такого поступка могли быть катастрофические, прежде всего, для нее. Не простила бы Севия себе, так как хитрить она не хотела, используя желания Глеба, она хочет быть с Глебом, стать его женой. И почему он не пошел за ней? Не успокоил?

— Девочка, расстроилась? — Никей подошел неслышно, и Севия вздрогнула от неожиданности.

Только что она покормила свиней, подоила корову и козу, засыпала кормушки птице, даже большую собаку покормила, кошке принесла еды. Севия боялась собаки, но знала, что тот, кто покормит ее, уже не должен быть чужим. Хотя Грета и так бегала вокруг людей и только иногда гоняла зайцев, которые даже при свете дня пытались пробраться к огороду. А еще… невиданное животное с очень милыми, слепыми детенышами. Когда Севия чистила рыбу, то это животное, Глеб называл ее кошкой, пришло и издавало милые звуки, попрошайничая. Конечно, девушка дала сырой рыбы кошке, а та потерлась о ноги Севии. И теперь, когда, возложенные на девушку обязанности, выполнены, она нашла время и погрустить.

— Зачем ты, Никей, посоветовал мне позор? — спрашивала Севия. — Я вела себя, как личная рабыня. Теперь он будет думать, что я…

— Теперь он еще больше на тебя станет смотреть. Тут главное, чтобы не попробовал взять силой, — Никей задумался. — А, знаешь?.. У чужака нет выбора. Его нужно будет либо убить, либо сильно привязать к племени.

— Почему убить? — испуганно спросила Севия.

— Слишком у него много того, что возвысит любое племя. Создай он род числом в три раза пальцев рук, то силой этот род будет, как немалое племя. Так что все это либо достанется такому, как Динокл, или другому, но тот тоже тогда пожелает большей власти над людьми. Вот эти металлические ножи, трубки, которые стреляют металлом, его большой нож, много металла — все это не может быть только Хлеба, — разъяснял Никей.

— Не Хлеба, Глеба. Г-г-леб. Так его зовут, — Севия поправила воина.

— Пусть так! — согласился Никей. — Важно другое. Я хотел бы привести сюда извергов Вара.

— Что? Этого убийцу? — встрепенулась Севия.

— Я уже говорил, что он не убийца. Все же понятно, — Никей встал с бревна, что было напротив сараев и удобное для сидения. — Воинов Рысей убивают огневики. И все это происходит рядом, в меньше, чем дне пути. Что, если сюда придут воины Динокла? За всем этим богатством он пришлет своих воинов, убьет меня, сделает тебя и Норея рабами и тебе придется каждый день ублажать старого урода.

От мысли, что ее будет касаться страшный старик, которого, впрочем, она даже не знала лично, но все равно ненавидела, Севии стало страшно. Она поняла, что в таком случае предпочтет смерть.

— Что ты предлагаешь? Что я могу? Опять вести себя, как рабыня для утех? — Севия повысила голос и, работающий в стороне Норей, обернулся.

— Уговори! Как, не знаю, но у тебя больше остальных получалось найти общий язык с чужаком. Ты и сама учишь его слова, а он наши. Скажи, что мне нужно уйти, но ты и Норей останетесь. Я обернусь за два дня. Уговорю людей прийти сюда. Мы поставим хижины на острове, или в стороне на соседнем холме. Скоро спадет вода и туда уже будет невозможно причалить. Рядом, у реки Ниреи [Сож] есть мирное племя рыболовов. Оно малочисленное, скитается по реке без пристанища, но воины у них есть, — Никей явно увлекался планированием. — Они платят большую дань огневикам рыбой, но с Диноклом все равно придется воевать. Так что можно и их со временем взять под свою руку.

— Ты собрался стать лексом? — с удивлением спросила Севия.

— Не я, а Норей, или Вар, или кто иной. Все можно решить миром, а мне достаточно быть главным воином среди старших, — говорил Никей.

— Это все сложно, — ответила Севия и хотела еще что-то сказать, но увидела, как распахивает занавеску, ранее непонятно для чего построенной кабинки, Глеб.

Он был в одной тряпке на бедре, но и через тряпку… А еще его тело было красивым, выглядело мужественным. В низу живота девушки начало растекаться тепло, а дыхание участилось.

— Норей! Никей! — позвал Глеб мужчин.

Севии стало обидно, что он не позвал ее, но она силой воли отвернулась и сделала вид, что и вовсе не интересно, что там происходит. При этом, с нетерпением, ждала Никея, или Норея, чтобы они рассказали, что такого им показывал в кабинке Глеб.

Прошло еще сколько-то времени, Севия уже распалила костер под казаном, когда вернулся улыбающийся Никей.

— Мыться предложил. Представляешь? Там, с верху вода течет маленькими струйками. И это не колдовство, такое и я могу смастерить, ели нужда станет, — отвечал на невысказанный вопрос девушки Никей.

Непроизвольно Севия принюхалась к себе, отчего снова зарделась. Она любила мыться. В больших горшках для нее нагревали воду и приносили в специальную хижину, где горел очаг и были раскаленные камни. И тогда она могла натираться корой размельченного дуба, размешанного с глиной и после смывать с себя все это горячей водой. Не все в племени разделяли желание мыться подобным образом. Севии же нравился аромат дуба, как и чувствовать себя чистой.

— Пошли, я покажу тебе, как можно мыться в доме за тканью, — сказал Никей.

Севия хотела сказать, что научить ее мыться мог бы и Глеб, но сдержалась. С высоко поднятым подбородком, демонстрируя собственное достоинство, она пошла в сторону летнего душа, готовясь к тому, что придется пройти мимо Глеба, но парня во дворе уже не было.

** *

На удивление, аборигены вполне нормально восприняли и сам факт необходимости мыться и то, что нужно намыливать свое тело. Они были более, чем сообразительными и уже перестали пучить глаза и открывать рот в безмолвии, взирая на все то, что вокруг. Насколько я понял из объяснений, жестов и поведения, они не посчитали меня богом или еще каким-либо проявлением их религиозности. Чаще всего я слышал слово «млечхи» [чужак]. Что это за слово, непонятно, оно противопоставляет меня аборигенам, и, вероятнее всего, имеет коннотацию, схожую с тем, как я их называю аборигенами. Надеюсь, что это не ругательство, а что-то вроде «чужак».

Смыв грязь двадцать первого века, почувствовал себя лучше и в физическом и эмоциональном плане. А после, когда оделся в чистое, замочив снятую одежду в тазике со стиральным порошком, вообще, словно преобразился и скинул большой груз.

Для себя я подготовил фланелевую рубашку и утепленные спортивные штаны с кроссовками. Сверху, с закатом и похолоданием, накину теплую куртку с «самой уместной» надписью в этом времени — «Гомельпромстрой». Очевидно, что погода меняется, и уже к вечеру ощущается, что ночью будет явно прохладно. Хана помидорам. Ну, и Боги с ними. Так как я и особого понятия не имею, что мне делать с этими плодами. Есть мысли сварить что-то вроде соуса, но бывшая хозяйка этого дома была фанаткой томатов ибо, как объяснить то, что только за сегодня я снял пять ведер, а на кустах висят еще ведер тридцать красных, желтых, розовых, черных плодов, при этом в подполе под сорок закатанных банок.

Главная заморочка с одеждой случилась, конечно, при выборе наряда для Севии. Мало того, что я и раньше не то, чтобы разбирался в женской моде, так и сейчас испытывал затруднения в выборе одежды даже без всяких намеков на моду. Нашел бюстгальтеры, трусы, причем, и явно по размеру Севии. Я уже выяснил, что у бывших хозяев была старшая дочь. В итоге выбрал теплый спортивный костюм с толстовкой для нее сегодня. А вообще, я соберу всю женскую одежду, более-менее ей подходящую, и просто отдам девушке. Сам носить платья я не помышляю, так что не жалко.

Но, прежде всего, я захотел подарить девушке украшения. Выбрал самое яркое и безвкусное, что было — яркие красные бусы и серебряный перстенек с александритом, наверное, доставшийся хозяйке дома еще от прабабушки. И мне уже безразлично, что будут значить эти подарки. Козлом в отношении женского пола я никогда не был, и всегда в отношениях поступал красиво, в том числе и расставался. Севию я уже полапал, так что откуплюсь от неловкости ярким подарками.

Не закончив подготовку к дарению одежды, выбежал во двор. Абсолютно забыл, что решил сегодня побаловать себя ушицей. Благо, овощи подготовлены, очищены. Водочка стынет, а я собрался делать уху, а не рыбный суп, поэтому без нее никак. Какое-то домашнее вино в наличии имеется, гитара настроена. Буду шокировать дальше.

Помылись все. Особенно порадовало, что это сделала и Севия. Вот, вроде бы и не рассчитываю на интим, а радуюсь, что девушка помылась.

Вечер вышел душевненький. Наверное, больше душевный для меня, ибо получилось в какой-то момент забыться обо всем и представить себе, будто я на раскопках или на фесте реконструкторов, и все хорошо, ничего неординарного не происходит.

Гости мои тоже улыбались, Никей схватился за нож, который, оказывается, спер у меня. Это так он отреагировал на стопку водки, что я предложил дябнуть под ушицу. Воин подумал, что я его решил отравить. И это интересный факт, значит, в этом времени какие-то яды были. Винцо зашло вообще шикарно. И с каждым глотком алкоголя мне становилось все более начхать на то, что ночь может быть сложной, что днем рядом с моим «поместьем» что-то хрюкало, а, скорее, перехрюкивалось, со свиньями в загоне. Все равно!

Спать пошли за полночь.