Я - Гепард

Глава 2 - Конкурент

Дневная дремота незаметно обернулась глубоким сном. Снились уносящиеся за горизонт деревья, облака, гонимые ураганным ветром на немыслимой высоте, звездный дождь средь ясного дня. Снилась скорость… Длинные, сильные лапы, когти, вырывающие комочки из пыльной земли, стебли сухой травы, хлестко бьющие по носу. И кровь… Пульсирующими струями она текла из четырех порезов на ноге, шкура и плоть которой отпадали рваными кусками, обнажая кость, пронизанную алыми жилками. Цвет, запах, вкус крови. Череп газели, меланхолично жуя, смотрит живыми, обезумевшими от страха глазами. Челюсть бессильно отвисает, вываливается язык, слышен хрип. Ударом лапы разбиваю череп на осколки. Остаются рога, они цепляют меня и подбрасывают в воздух. Крутя хвостом, переворачиваюсь и падаю на широкую спину. Вцепившись когтями в бока, вонзаю клыки в хребет, разрывая хрящи меж шейных позвонков. Взвыв, как гиена, подо мной с чудовищным грохотом рассыпается огромный скелет. Отталкиваюсь в падении от костей и мягко приземляюсь далеко в стороне. Оглянулся. Кости превратились в пыль, ветер развеял ее.

Гордясь победой, я бежал по бескрайнему зеленому простору. Трава щекотала подушечки лап, я дышал полной грудью, и бежал, обгоняя Солнце, ветер и звезды.

Действительно, я спал, лежа на боку и бежал во сне. Блурри сидел вблизи.

"Во сне ты отчаянно царапался, и кусался так, что лязгали челюсти. Мне было не очень удобно на твоей лапе. Тебе снились кошмары".

"Никогда, будучи человеком, мне не случалось делать столь кровавую работу. Мой сегодняшний обед… - я встопорщил усы. - Просовывать нос в разорванное брюхо, вытаскивать кишки, отгрызать мясо с костей - и все это сопровождается обильной кровью… Сознательно я все делал правильно, но мое подсознание в шоке, отчего и получаются кошмары. "Получаешь ли ты то, что делаешь?" После того, как я задушил газель, ты видел, что делали остальные? Они стояли неподалеку и смотрели, таращились, пялились во все глаза. Получали мазохисткое удовольствие, наблюдая, как поедают одного из них. И ведь, уверен, им нравится смотреть на подобные сцены, когда от ужаса перехватывает дыхание и отнимаются конечности. Этот кошмар им сделал я, а теперь и получаю то, что делаю - кошмары. Но победа над скелетным монстром - хороший знак. Подсознанию необходимо привыкнуть к таким вот трапезам".

Слушая возню шакалов, я смотрел на запад. Оранжевый апельсин Солнца опускался все ниже. Повсюду в красноватой пыли тянулись зыбкие тени. Ухватив ребро, мимо бежал шакал, за ним вприпрыжку, весело тявкая, еще двое. Повиснув на концах ребра, они тянули кость каждый к себе, тряся головами. Первый, который держал ребро с середины, имел преимущество: стоило ему резко свернуть, и концы ребра выскальзывали из пастей остальных.

Я проводил играющих взглядом. Им весело. Даже после того, как газель доедала гиена, на костях осталось достаточно мяса. Наелись - и веселятся.

Переместившись с пляшущего силуэта шакала, взор лениво скользил над озерной водой, подобной золоту, расплавленному в лучах заката. В жидком золоте купались бегемоты, выставляя на поверхность свои округлые спины. Широко зевая, шевеля комично маленькими ушками, они глубоко вдыхали и, гоня золотую волну, величаво погружались на дно.

Блурри неподвижно лежал у меня на спине. Ему не обязательно осматриваться, чтобы увидеть находящееся за пределами поля зрения. Он мог воспринимать весь мир вокруг себя одновременно со всех сторон. Его видение окружающего мира рисовалось сложной трехмерной проекцией с многочисленными векторами и направляющими. Сам Блурри находился в точке пересечения трех координат, но мог по желанию установить дополнительные точки отчета в любом месте пространства, что позволяло ему рассчитывать оптимальные траектории и совершать головоломные маневры.

"Блурри, неужели ты слез с моей лапы лишь потому, что тебе было "не очень удобно" ?"

Мой друг не шевельнулся:

"Мне интересно было наблюдать за тобой со стороны. Кроме чтения памяти, я могу улавливать твои сны. Сопоставляя происходящее во сне с твоими действиями наяву, я пришел к выводу, что сны и реальность взаимосвязаны. Во сне ты дрался, это отразилось на твоем поведении - ты царапался и кусался. После победы над скелетом спал спокойно 3 часа 12 минут, затем долго "бежал", пока активные движения лап не разбудили тебя. Я оставил твою лапу, чтобы занять наблюдательную позицию, а удобство - это для меня третьестепенное".

"Но ведь мы о чем договаривались?"

"Это уже не имеет значения. Помнишь, что спрашивал Дик позавчера - живой я или нет? Спутник "Циклоп" снимает меня, как и тебя. Меня давно уже заметили такие особо внимательные, как Дик. Не вижу смысла прятаться, теперь главное - не раскрывать всех своих возможностей".

"Ох, этот "Циклоп". - дотянувшись до спины, я взял Блурри в зубы как попало - что ему сделается? - и положил меж передних лап. - Мне кое-что рассказывали о его возможностях. К примеру, он может просканировать меня до самых кишок, если кому-то захочется узнать, кто был у меня на обед. Вот твою "начинку" им изучить не удастся".

Казалось, Блурри полностью игнорирует меня и мои действия - он смотрел вслед большой, низко летящей птице, определяя ее характеристики. Однако вербальные и невербальные сигналы не совпадали - наблюдая за происходящим вокруг, кибердракончик в то же время поддерживал ментальный диалог. Зная мою психологию и характер, Блурри корректировал поведение в соответствии с моими представлениями о том, что для робота является необходимым, а что - бесполезным. Для машины нет смысла менять позу, поворачивать голову, только чтобы ответить. Важна сама передаваемая информация.

"Конечно, благодаря тебе и Блурри-отцу, моя кожа непроницаема для любых излучений".

"Так что резвись, Блурри, живи полной жизнью, изучай мир. Главное, как ты верно сказал - не раскрывать всех своих возможностей".

"Значит, ты разрешаешь мне гулять вокруг да около, как какой-нибудь обычной ящерице?"

"Ну, ты же сам пришел к выводу, что маскироваться под обруч либо спираль незачем. И меня убедил. Гуляй. Давай обсудим, что из своих способностей ты можешь использовать. Все уже знают, что ты летаешь и плаваешь - значит, свободно пользуйся плавниками и крыльями. Все твое вооружение до сих пор не находило применения, следовательно, о нем не знают. Будем и дальше держать арсенал в секрете. За исключением лазерной пушки - ею мы пользовались, когда убивали акул, делали Дику памятную надпись на лезвии "Полковника Боуи" и паяли камень-тайник с документами. Лазером будем работать в экстремальных ситуациях. Электрошок, посредством которого ты добывал для меня рыб, достаточно малозаметен, чтобы его можно было определить как оружие. Мысленная связь позволит нам общаться на расстоянии, и ты всегда сможешь прийти мне на помощь. Действительно, живи, Блурри. Одно дело - изучать мир сканированием, и совсем другое - знакомиться с ним вплотную. Найти меня ты сумеешь в любой момент, включив радар, тем более что я ношу под шкурой на боку радиомаяк, предназначенный для наводки "Циклопа". Поймаешь его волну".

"Спасибо". - Блурри исчез в сумерках.

Я долго умывался, тщательно стирая засохшую кровь. Учту, что умываться желательно сразу после еды, иначе на морде образуется корка. Удачная была охота… А ведь она могла закончиться смертью меня самого, и дело вовсе не в том, что Грант был вооружен острыми рогами, нет…

"Блурри, с какой скоростью я бежал?"

"97 км\ч. За одну секунду ты преодолевал 20 метров".

"А пульс?" - Блурри мог считывать все показатели жизнедеятельности моего организма.

"Частота колебалась между 200 и 250 ударов в минуту".

Вот так. Для человека уже 120 ударов в минуту считается плохим делом, а 250… Во время гонки резко повышается кровяное давление и сосуды головного мозга - ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МОЗГА - не могли выдержать такой напор, их неминуемо разорвало бы. Но обширного кровоизлияния в мозг не произошло.

Я улыбнулся в мыслях и сразу заметил, как уголки пасти слегка поднялись. В строении тела присутствовали несколько технически оригинальных решений. Кровеносные сосуды, составляющие малый круг кровообращения, - от сердца к мозгу и обратно, - были укреплены, они имели прочные, толстые стенки, толщина которых увеличена за счет сужения внутреннего пространства. Таким образом, за единицу времени по ним мог пройти строго определенный объем крови, даже когда сердце гнало 250 "оборотов" в минуту. Во избежание разрыва от переполнения эти сосуды имели множество отводящих, которые направляли излишки крови на большой круг кровообращения - по всему телу. Да, о том, что мозг может взорваться, я подумал еще тогда, в пещере и, создавая кровеносную систему, адаптировал себя к новому организму. Благодаря такому остроумному подходу я не рисковал "перекачать" мозг, самая большая опасность, что мне угрожала - мигрень.

Солнце ушло за горизонт, только несколько багровых лучей пронзали многоэтажные громады облаков. Со временем я привыкну автоматически перестраивать сетчатку глаз с наступлением дня и ночи, но пока для этого необходимо сознательное усилие. Спрыгнув с термитника, обошел вокруг него. Вот метка льва. А здесь ничего нет. Я повернулся задом, поднял хвост. Вдохнул резкий запах влажного пятна, стекающего по жесткой, неровной поверхности. Теперь я знаю, как пахнет моя метка. Этот термитник принадлежит мне.

В животе все улеглось, можно "изучать, охранять и расширять территорию". Интересная директива.

Приближаясь к берегу, я учуял крокодилов. Они лежали подле воды, скрытые сумерками. На вахте. Нашел удобный спуск, где не было зловещих "вахтеров". Отрывистый скачок - и мирно сидящая лягушка оказалась под лапой. Приподняв лапу, понюхал холодную кожу земноводного. Слегка двинул лягушку когтем. С тихим "бульк" она прыгнула в воду. Напился, затем отправил в желудок несколько больших порций жидкой грязи, чтобы улучшить пищеварение и получить минеральную подкормку.

Внезапно перед самой моей головой из воды метнулась страшенная крокодилья пасть. Огромные челюсти, усеянные частоколом кривых зубов, захлопнулись вхолостую: выяснилось, что цель проворнее. Выгнув спину в дугу, я сложился пополам, так, что передние лапы оказались под брюхом, и на задних сделал мощный бросок в сторону. Быстро перебирая короткими лапками, крокодил выбрался на берег. Быть может, парализованная страхом, жертва не найдет сил убежать? Какое там. Удрало пятнистое мясо.

А ведь ты драпал во все лопатки, так что сверкали пятки, верно? Совершенно верно. Не стыдно было признаться себе, что я здорово струхнул.

Я сидел, учащенно дыша и свесив язык, отдыхая от пережитого шока. Стоило закрыть глаза, как вновь бурлила вода и взору являлась рептилия, жаждущая заполучить именно мою жизнь. Жуть. Усилием воли я постарался если не стереть из памяти, то хотя бы "погасить" запечатлевшуюся картину, смазать краски.

В отдалении шныряла мелкая зверушка. Ни единым движением не обнаруживая своего присутствия, я следил за ней глазами. Вот она высунулась из норки, настороженно осмотрелась, убедившись, что нет явной угрозы, посеменила к трухлявому пню. Рядом с ним мышь встала на задних лапках, понюхала воздух, шевеля коротким хоботком, и исчезла меж корней.

Я подошел к жалким останкам некогда могучего дерева, поскреб. Донеслось шуршание. На земле - тончайший запах крохотных следов. Эта зверушка была одним из многочисленных видов землероек, но я не знал, как она называется, и для себя назвал ее хоботной мышью.

Знакомый термитник. Привычные запахи. Новый запах - кто? Самец. Чужак претендует на твой участок, он был здесь совсем недавно. Его след… К воде, тут свернул. Следы зубастого… Ясно, чужак погиб, твоей территории больше не угрожает. Идешь дальше… Опять запах, след… Он жив. Где он? Ускоряешь шаг. Найди и прогони его!.. Чужак будет наказан и изгнан.

Я прислушался. Зов повторился, в нем слышалась уверенная агрессия. Так говорить будет только хозяин, завидевший незваного гостя в доме. Скорее всего, он нашел мой след.

Издав ответное "чириканье", тем самым объявляя о своем присутствии, я перешел на открытое всем ветрам место. Если кто-то ищет встречи со мной, он меня найдет.

Черно-белое восприятие имеет, по меньшей мере, один солидный плюс, значительно перекрывающий многие недостатки: когда на движущиеся предметы падает хоть какая-то толика света, они видны четче, словно-бы выделяемые на темном фоне. Кроме того, на дне глазного яблока, под сетчаткой находится слой кристаллического вещества, того же самого, которым сверкает рыбья чешуя. Отраженный кристалликами, свет проходит через сетчатку дважды, благодаря чему резко повышается чувствительность глаз к слабому свету. И дополнительный красивый эффект - свечение глаз в темноте.

Местный гепард и я оценивающе смотрели один на другого - как враг на врага. Он, зайдя с подветренной стороны, мог чуять меня, тогда как его собственный запах относило ветром. Запомню эту тактику, хоть я ее хорошо знаю, но для животных умение ловить чужие запахи и скрывать свои имеет большее значение, чем для человека.

Я "чирикнул", местный глухо зарычал, демонстрируя клыки, шерсть на его загривке поднялась торчком. Мое поведение ему не нравилось: оно было "неправильным" и от того настораживающим.

Твой конкурент превосходит тебя во всем, и прежде всего - размерами. Он крупнее, чем ты - значит, сильнее. Да, он чужой, хочет занять твой участок, территорию. Прогнать его… Но его поведение? Оно не понятно. Не нападает, не убегает. Ни страха, ни агрессии. Неуверенность?.. Нет. Не так, что-то не так. И взгляд… Спокойный, с чем-то неуловимым, что ощущается, словно напор, давление, от которого хочется свернуться, поджать лапы, хвост. Спрятаться. Или убежать. Но ведь он на твоей территории, значит, должен чувствовать себя неуверенно - именно потому, что чужой. А ты - хозяин. Прогони его.

Рыча и прижимаясь к земле, местный пошел кругом, но я оборачивался к нему, разгадав намерение напасть сбоку. Он низко прыгнул, ударяя лапой по моим передним. Я отскочил, когти свистнули мимо. Теперь атаковал я, в броске замахиваясь обеими лапами. И тоже мимо. Соблюдая дистанцию, гепард-хозяин вновь стал кружить, ловя момент для скорой расправы. Он зашипел, я ответил - словом и делом. Одно с другим не расходилось - я оцарапал его нос. В тот миг, когда я был вплотную, он ударил, метя в глаза. Боль острым крючком зацепила по лбу. До кости. Я прянул назад, жмурясь и отбиваясь. Ободренный успехом, неприятель прыгнул, но я перехватил его атаку в воздухе, наотмашь ударив по голове. Он опрокинулся в пыль, напрягся для нового рывка - и обмяк, чувствуя на шее клыки чужака.

Кровь стекала со лба в правый глаз, увесистыми каплями падала с носа на шерсть поверженного врага. Испустив грозный рык, я сильно тиснул его горло. Застонав и полностью расслабившись, он медленно перевернулся брюхом кверху: "Сдаюсь на твою милость, вот мой живот. Пощади". Он видел свое поражение и признавал его. Выбора не было. Жизнь дороже, чем владения.

В отличие от людей, животные не подличают, если речь идет о власти. Когда решен вопрос, кто - лидер, кто - подчиненный, его может оспорить только другой претендующий на роль вожака. Проигравший же не смеет ударить победителя исподтишка - ему добавят. Но, набравшись сил, он снова попробует залезть на вершину иерархической пирамиды.

Разжав челюсти, я поднялся, свысока взирая на местного, старательно избегающего прямого взгляда - побежденный не должен смотреть в глаза победителя, он рискует вызвать агрессию с его стороны. Кот уходил, всем телом выражая униженную покорность. Моя кровь, признав гепарда за чужого, стекла с его шерсти на землю, Подойдя, я ступил в лужицу крови - она слилась с лапой, проникнув в кровеносные сосуды под шкурой. Каждая клетка НанОрга знала: в случае отделения против воли носителя необходимо найти основной организм и присоединиться к нему. Я "чирикнул", теперь в этом звуке - как металлом по металлу - слышались властность и сила. Никто более не отозвался на мой вызов. Первая стычка - и снова успех.

Вот мы и выяснили, кто из нас лидер, Отныне у территории новый хозяин - я.

Можно заняться повреждениями - какие бы ограничения я ни ставил сам себе, все-таки очень неприятно, что на лбу такая резаная дыра. Залечив болезненную рану, я облизал лапу и долго, тщательно вычищал морду.

"Поздравляю с победой. - Блурри встал рядом. - Впечатляюще".

"Пожалуй, что да".

"А если б он продолжал сопротивляться?"

"Тряхнул как следует, чтоб понял".

"Убил бы?"

"Нет. Следует четко осознавать: за что сражаешься? Если вопрос стоит так: ты или тебя - без раздумий применяй все способности, уловки и трюки, какие знаешь. У животных поединки за участок или партнера редко заканчиваются смертельным исходом - обычно кто-то сдается, принимая позу подчинения или убегая. В действительности, мой противник находился в невыгодном положении, хотя бы потому, что я, по сути, неуязвим. Он мог царапать меня, сколь угодно, а толку? Не говоря уже о физическом превосходстве. В любом случае, травмировать его я не стал бы".

Развернув крылья, Блурри полетел к дереву, в ветвях которого висели хитро сплетенные домики ткачиков, издали похожие на большие плоды. Жильцы многоквартирного дерева спали, и летучий ящер, обладая ночным зрением, будучи абсолютно бесшумным, мог обследовать самих птиц и их постройки, не причиняя беспокойства.

"Что интересного?" - я зализывал царапину на левом пястье, не замеченную в пылу схватки.

"Осматриваю домики. По-моему, они не очень надежны".

"Ткачики из поколения в поколение живут в одних и тех же домиках, обновляя их и пристраивая вокруг новые. Птицам, значит, хватает того запаса прочности, которым обладают эти гнезда. Они ведь не дураки - жить в доме, что может развалиться в любой миг, да еще когда сидишь на яйцах. Что, я угадал насчет яиц?"

"Угадал".

"Попробую сообразить яичницу, тем лучше, что ночью".

Стоя под деревом, я изучал его тактико-оборонительные особенности. Низко висящих гнезд нигде нет, с земли не допрыгнешь. Я обхватил ствол и мало-помалу подтянулся до развилки. Многие домики привязаны на концах веток, но несколько гнезд были над моей головой. Понюхал одно, другое. Из небольших трубчатых входов, расположенных в нижней части, веяло теплом, но пахло по-разному: в некоторых только птицами, а в иных, кроме того, ощущался родственный дух яиц.

Внизу кто-то околачивался. Не глядя, проанализировал запах. Так и есть - неотвязные спутники жизни и смерти, таскающиеся за всеми охотниками - собаки куцехвостые. Задрав носы, гиены ждали, пока им в рот что-нибудь свалится.

Сухие веточки, на которых висел домик, громко хрустнули, когда я хотел осторожно обкусить их. Разом оборвав все, - пернатое, спавшее внутри, закричало, - я ухватил гнездо с нижней части, закрыв дырку, чтобы не выпали яйца, и ринулся прямо на спины ожидающих халявы гиен. Для той, на чей хребет я спрыгнул, мое приземление было не очень мягким - она не встала. От прочих мне удалось уйти.

Содом и Гоморра! Птичий городок, разбуженный криками и треском, точно с ума сошел. В густой листве стоял дикий гвалт. "Неужели столько шума из-за меня одного?" - удивленно подумал я.

Ткачик метался в плетеной "упаковке", ища выход. Выход был только один - в пасть, куда птаха и проследовала, едва лишь были разорваны стенки домика, обернувшегося ловушкой. Три небольших темно-серых крапчатых яичка, одно разбилось. Интересно, какого цвета они были бы днем?

Ветер укатил остатки гнезда, этого строительного гения ткачиков. Царапина раскрылась и кровоточила. Я заживил ее. Кот, с коим я имел честь померяться силами - он поцарапал мне лапу с первого броска. Когда я держал его за горло, языком чувствовал кожу. Широкий, кожаный ошейник. Шутки Судьбы иногда не поддаются разумению. Ведь этого самого гепарда я не так давно спас от гибели.

Я задумчиво повернул ухо, слушая деловитый шорох.

Моим противником был… Чанзо.