Я ненавижу вас, Доктор Робер!

Глава 17 Яна

В течение месяца мы притворялись парой. Каждое утро Марк заезжал за мной, отвозил на работу, и мы вместе возвращались домой. Иногда мы ссорились, я чего-то не понимала, а он чего-то не мог запомнить. Но в конце концов мы всегда мирились. К тому же, два раза в неделю я приходила и преподавала для студентов предмет. Не сказать, что это было мне в радость, но я старалась совершенствовать во всем. Пускай и маленькими шагами. А вот на тему с моей работой мы еще не разговаривали с Марком. Всегда находились какие-то отговорки, и я невольно начинала нервничать.

Мы были почти готовы отправиться к родителям на званый ужин. Однако что-то внутри нас беспокоило сильнее, чем предстоящее мероприятие. Мне ещё предстояло выяснить, что именно.

Женя уже всё обо мне знает: как мы начали встречаться, как он целуется, что любит, во сколько просыпается… Иногда мне кажется, что она готовит меня к экзамену, где я должна блистательно ответить на все вопросы о Марке. И это слишком меня удручало.

— Ты чего такая грустная? — спросила Женя, подвигая ко мне свой стул.

Марк уже объяснил мне, чем будем заниматься. Нужно было обязательно написать статью в журнал SELA — в один из ведущих в области, где имеются подразделы узкопрофильных направлений. Но вначале, нужно было вырастить органоиды, чтобы понять, какие реакции происходят с клетками.

— Не знаю, — сказала я отодвигая микроскоп. — День дребедень какой-то.

— Почему? — отозвалась Женя. — Ты же вроде бы загорелась этой темой.

— И да, и нет, — протяжно произнесла. — Вы изучаем ВПЧ, будем испытывать на них лекарства. И я боюсь, что все образцы уйдут в пустую…

— Ну ничего страшного, — подбодрила меня Женя, хотя я понимала, что страшное только впереди. — Придут еще образцы. У тебя вроде бы получились органоиды.

— Да, но…

Я тяжело выдохнула. Марк сегодня был на каком-то совещании, поэтому я всё время дергалась, будто бы совещание было посвящено мне, а не научной теме.

Женя еще ближе подъехала ко мне.

— Ты что, поссорилась с Марком?

— Нет, что ты, — произнес я, чувствуя, как на языке разливается грусть. — Мы не поссорились.

— Тогда почему на тебе лица нет?

Я пожала плечами.

— Я боюсь, что у меня не получится. Мой испытательный срок закончился, и я теперь полноценный сотрудник лаборатории.

— Господи, — воскликнула Женя, как кто-то из коллег громко кашлянул, дав понять, что она мешает. — Простите! — сразу же добавила Женя и склонилась ко мне ближе. — Господи, Яна, нашла из-за чего переживать. Ей-богу, это не тот пласт жизни, для которого нужно растрачивать свои эмоции.

— Но это мечта всей моей жизни, понимаешь?

Женя выразительно хлопнула ресницами.

— Культивирование клеток никуда не денется, у них же, фактически, нет ног, чтобы сбежать с твоего стола.

Я вновь тяжело вздохнула.

— Как тебе удается быть всегда в хорошем расположении духа?

— Просто у меня такой дар, — хихикнула коллега, сжав мое плечо. — Нет ничего плохого в том, чтобы ошибаться. Это тоже опыт.

— Возможно, ты правда.

— Дай посмотрю, что у тебя там получается.

Я отодвинулась от стола, а Женя наоборот, придвинулась, настроила микроскоп под себя.

— Ты уже в курсе, что ВПЧ имеет двухцепочечный ДНК-вирус?

— Угу.

— И он имеет форму икосаэдра.

— Да, — мямлю вновь в ответ. — Я читала про это.

— Хорошо.

Женя продолжает что-то выискивать на чаше Петри, а потом оторвавшись от микроскопа, говорит:

— Ну, слушай, органоиды как органоиды, я считаю. Сколько по времени уже прошло?

— Семь дней, — отвечаю ей.

— Вообще, процесс длится от недели до трех недель, поэтому я не вижу ничего страшного в том, какая картина вырисовывается у тебя.

— Думаешь, все в порядке?

— Конечно! — отзывается Женя. — Все-таки, конечный результат ты увидишь, возможно, завтра.

Я прикусила губу. Меня переполняла тревога, потому что мне казалось, что я ничего не могу сделать правильно.

— Спасибо, — натянув улыбку на лицо ответила я.

— Слушай. Сходи и развейся. Проверь ксенографты у Микки и Лили, и если тебе не сложно, возьми немного азота.

— Ладно, — отвечаю ей и встав со стула, беру ключи у Жени и направляюсь в другую комнату.

Вставив ключ в замочную скважину, я открываю дверь и включаю свет. Две мышки носятся по клетке, и, наверное, они рады меня видеть. Я надеваю перчатки, которые лежат в упаковке на столе около двери, и подхожу к клеткам.

— Привет, Микки, — здороваюсь я с мышкой, которая в целом выглядит очень бодро. Каждая мышь подписана специальной карточкой, чтобы не запутаться. Я подливаю ему воды в поилке.

— Привет, Лили, — говорю я второй мышке, которая с любопытством смотрит на нас. Кажется, Лили чувствует себя хуже. Она с трудом дышит, шевеля носиком. Ей я тоже подливаю водички в поилку. Ксенографты не моя забота, а забота Жени, но… Мне так жалко становится этих мышек, которые против своей воли остаются здесь, в металлической клетке.

Подавив в себе разочарование, я прощаюсь с подопытными, утилизирую перчатки и выхожу из комнаты, направляясь на верхний этаж, чтобы взять азот. Здание всегда проектируется так, чтобы было место под различные агрегаты. Поэтому азот, в нашем случае, стоит на самом верхнем этаже. Кстати, говорят, там пустует и кабинет Марка, в который он не захотел переезжать, но он все-таки закреплен за ним.

Поднявшись на восьмой этаж с помощью лифта, я выхожу и иду туда, где располагается азот, беру немного в термос (который мы используем для транспортировки в малых количествах азота) и выхожу обратно. Не знаю, почему, но все мысли мои заняты о Марке. Казалось бы, почему я думаю об этом снобе? Ведь, в нем все идеально только с научной точки зрения, а вот с человеческой — он по прежнему упертый баран.

Однако не стоит отрицать, что он начал вызывать у меня симпатию как мужчина. Но это лишь симпатия. Надеюсь, что моё влечение к нему окажется мимолетным и не повлечёт за собой серьёзных последствий.

Когда я вышла на своем этаже, то в холле было оживленно Максим Дмитриевич что-то воодушевленно говорил нашему коллективу. Я лениво подхожу, потому что Максим Дмитриевич обратил на меня внимание.

— А, подходите-подходите, — говорит он мне, зазывая рукой. — Не хватает только Марк, да?

— Наш предводитель, как всегда, купается в лучах славы, — ехидно высказала Женя.

— Лучше купаться в лучах славы, чем в формалине, — отозвался Максим Дмитриевич и захихикал.

На шутку это было мало похоже, поэтому, никто из нас не засмеялся.

— Ну смешно же ведь, а!

Единственный, кто поддержал его после этих слов, был Денис. Он захлопал в ладоши и сказал:

— Ха-ха-ха, какая тонкая шутка, босс!

— Вы все какие-то угрюмые, — с досадой в голосе произнес Максим Дмитриевич. — Нужно радоваться! Скоро новый год, затяжные праздники!

— В которых мы будем все равно работать? — фыркнул Арсений, облокотившись на колонну. Удивительная особенность этого мужчины — вечно облокачиваться на что-то, будто бы его ноги не держат совсем.

— Ну, если тебе нечем заняться, то ты можешь и поработать.

Арсени скривил недовольную гримасу, а вот во взгляде Дениса можно было заметить море азарта и предвкушения от осознания, что кажется он единственный будет работать на праздниках. Его никто не будет терроризировать смешками, никто не будет ему мешать.

Кажется, Денис второй в очереди после Робера по трудоголизму.

— Я вовремя? — голос Марка, прозвучавший у меня над ухом, заставил меня подпрыгнуть. Как же хорошо, что у термоса есть крышка, иначе, я бы сейчас получила ожог.

— Зачем так пугать?

— Ты принесла мне кофе? — спросил Марк, принимая из моих рук термос. — Как мило с твоей стороны!

— Это азотное кофе, если тебе интересно, — проворчала я в ответ. Марк сразу же вернул мне термос. Я посмотрела на него с легкой насмешкой: — Что, не нравится азотное кофе?

— Я как-нибудь обойдусь, Яна. Не так уж и хочется пить, — ответил он.

— Ну как знаешь, — пожала я плечами.

— О, Марк! — воскликнул Максим Дмитриевич. — Иди сюда, иди.

Марк тяжело вздохнул. Ему тоже не нравилось, как Максим Дмитриевич вёл себя на публике, но он ничего не мог с этим поделать. Это был один из лучших друзей его отца, и общаться с ним было гораздо сложнее, чем мне.

Мне нужно было только смотреть на Марка с восторгом, изображая влюблённость. А на Марка возлагались другие, более сложные задачи: разговоры, объятия и нежные шепоты на ушко. Возможно, со стороны это выглядело слишком слащаво, но что поделаешь. Игра на публику должна быть безупречной.

— Как мы все знаем, скоро новый год! — По коллективу прошлись перешептывания. — А это значит, что…

— Нужно больше работать! — серьёзно ответил Денис. Если бы на месте Марка был Денис, я бы выпила азот из термоса прямо сейчас, потому что это прозвучало очень глупо.

— Правильно, Дэн! — воскликнул Максим Дмитриевич, указав на мужчину пальцем. — Но я говорю о корпоративе.

— Зачем нам корпоратив? — спросила Женя.

— Как зачем? — вопросительно поднял брови Максим Дмитриевич. — Чтобы сплотить коллектив!

— В прошлом году Денис был так расстроен, что попытался засунуть голову в ламинар, крича, что не может работать рядом с такими неумными людьми, как мы.

Денис скривил недовольную мину.

— Не было такого! — воскликнул он вдогонку.

— Ага, ага, не было, — ко-кошачьи прищурила глаза Женя.

— Достаточно! — воскликнул Максим Дмитриевич, а Дэн, изобразив рогатку, направил её сначала на себя, а потом в сторону Жени, давая ей понять, что война только начинается. Дурдом, ей-богу. — Марк, займись этим и дай своим сотрудникам задание приготовиться к корпоративу, скажем, двадцать шестого декабря. — Мужчина сделал паузу, пока Марк самодовольно улыбался всем. — И мы все сыграем в тайного Санту!

— А какой бюджет? — воскликнул кто-то из толпы.

— Да, какой бюджет? — кто-то поддержал вопрос.

— Ну, скажем… До двух тысяч рублей!

Робер обратился к Максиму Дмитриевичу.

— А не слишком ли много?

— Нет, что ты! — воскликнул он. — В самый раз! Организуй это и проди незабываемый корпоратив для нашего самого лучшего коллектива в офисе!

Сказать, что все расстроились, было бы грубым заявлением. Все стали лениво расходиться по своим делам, а я передала термос Жене, как ко мне подошел Марк.

— Яна…

— Твое азотное кофе не у меня, — воскликнула я, но Марк остановил меня.

— Пойдем, нам нужно поговорить.

Что опять стряслось у мистера «я-само-совершенство»? Очень любопытно. Пожав плечами, мы остались в холле, правда, немного отошли от толпы еще не рассосавшихся коллег.

— Что-то случилось?

— И да, и нет, — ответил Марк. — В общем, почти через месяц мы должны будем приехать в загородный дом наших родителей.

— Я помню, — сказала я, сложив руки на груди. Марк подошёл ближе.

— Нужно будет придумать что-то в подарок. У тебя есть идеи?

Я задумалась.

— Нет, ни одной. К тому же, я ещё не всё знаю о твоих родителях.

Марк хмурится, задумавшись. Следом он заглядывает в мои глаза и мое сердце пропускает один удар.

— Как ты смотришь на то, чтобы, скажем, завтра встретиться и обсудить это?

— А почему не сейчас?

— Ну, как минимум… — Марк украдкой оглядывается по сторонам. — Здесь полно лишних ушей.

Я не могла оторвать взгляд от его глаз, пытаясь найти ответ на вопрос, который меня беспокоил: как такой человек может быть настолько обаятельным? Его глаза настойчиво требовали от меня скорейшего ответа, вынуждали согласиться, хотя, наверное, я просто сама хотела провести с Марком время вне стен университета и офиса.

— Хорошо, — ответ прозвучал со свистом. — Давай встретимся.

— Вот и ладушки, — воскликнул Марк. — Куда хочешь сходить?

— Разве у нас не просто обычная встреча?

Марк замешкался. Нет, я никогда не пойму, что он имеет в виду под словом «встретиться».

— Я очень хотел бы, чтобы ты чувствовала себя более расслабленно, ведь обсуждать мы будем не научную тему твоей работы.

— Ну да, — согласилась я. — Впрочем, ее тоже нужно обсудить, как и статью в научный журнал.

— Всему свое время, Яна, — голос Марка прозвучал очень нежно. — Не торопи события.

Я даже не сообразила, что можно ответить ему, ведь в его глазах пролетела, как падающий метеорит с неба, искра счастья. Интересно, что это могло бы значить?

Впрочем, оставшийся вечер я провела в смятении, не представляя, что Марк учудит.

Мы договорились, что Робер заедет за мной около часу дня в субботу, чтобы я смогла выспаться и собраться спокойно, а также погулять с Шелби. Всю ночь я не спала, ворочалась. Мне что-то не давало покоя, что-то тянущей леской в груди пыталось напомнить мне о том, что мы с Марком лишь притворяемся. И ни единой клеточкой больше!

Я уснула только под утро. Декабрь выдался в Москве на удивление слишком дождливым и промозглым, но сегодня, встав ровно в девять утра, я увидела, что снежный покров укрыл стылую землю. Шелби с удовольствием зарывался носом в пушистый снег, который крупными хлопьями падал на землю. Чем ближе время подходило к назначенному, тем сильнее меня трясло. Я старалась сосредоточиться, но мысли разбегались. Я пыталась создать красивые локоны, но руки словно не хотели мне подчиняться. Поэтому я решила сделать лёгкую укладку и надела белую рубашку, тёмный свитер, тёмные кожаные брюки и невысокие зимние ботинки. Теперь их черед согревать мои ноги в холодное время года, а осенние, по приезду домой, нужно будет помыть и убрать, впрочем, как и пальто. Достав теплую парку, я прошлась по ней липким роликом, чтобы на темно-коричневой ткани не осталось волос от Шелби. Питомец огорченно тявкнул, словно, не хотел, чтобы я уходила.

— Ну не переживай, Шелби. Мы вечером обязательно еще прогуляемся!

Шелби вылизал мне руку. Как же я сильно люблю его, кто бы знал… За десять минут до приезда поступило сообщение от Марка, что он подъезжает и у меня, как назло, все окончательно стало валиться из рук. Внутри складывалось впечатление, что я иду на настоящее свидание. Что вся эта приятная тревога внутри меня, ни что иное, как тревожный звоночек о том, что Марк мне действительно начал нравится, как мужчина. И, черт возьми, с этим нужно что-то срочно делать. Не хватало еще влюбиться в него в такой отважный момент…

Чуть не забыв телефон и кошелек с карточками, я выбежала на улицу, когда Марк уже подъехал. Выбежав на улицу, я увидела, как Марк вышел из своей машины. Я привыкла видеть его в пальто, но с наступлением снега Марк надел темную парку, которая идеально сидела на его фигуре. Она была расстегнута, а из-под нее виднелась самая обыкновенная толстовка с капюшоном. Марк лучезарно улыбнулся, как только я подошла к нему.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ответила я, ощущая, как между нами зарождается приятная неловкость. Она была настолько сладостной, что от её нелепости сводило скулы.

— Ты замечательно выглядишь, — произнес Марк.

— Спасибо, — я была очень тронута его комплиментом, хотя внутри меня все еще трепетало волнение.

— Ну что, поехали?

— Давай.

Марк открыл передо мной дверь и я уселась в салон машины. Когда Мар сел рядом, то я не знала, как усесться по удобному. Пристегнулась, поправила сусмку, ляпка которой спала с плеча.

— А куда мы едем?

От Марка вкусно пахло, так же, как и когда, в нашу последнюю неофициальную встречу.

— Это сюрприз, — произнес он и, не дожидаясь моей реакции, тронулся с места, на ходу пристегивая ремень безопасности. — Если, конечно, ты не против.

— Конечно, не против, — ответила я с улыбкой, которая не сходила с моего лица. В этот момент мне показалось, что пора перестать следовать велению сердца и начать принимать разумные решения.

Давай, Яна, будь благоразумной. И никаких проявлений нежности!

— Как спалось?

— Замечательно, спасибо что спросил. А ты?

— Не плохо. Правда, я уже с раннего утра на ногах.

— Не любишь долго спать?

— Организм уже работает как часы. Каждой утро воскресенья, около семи часов, я иду в зал. Держу свое тело и разум в форме.

Ну как же. Кто бы мог подумать, что Марк не держит себя в форме? От него так и веет тем, что он идеален во всем.

— Я успела только позавтракать и погулять с Шелби.

— Кстати, как он?

— Хорошо, спасибо.

— Не съел больше ничего?

— Ну… иногда такое случается.

Марк усмехнулся.

— Не думал, что у тебя есть собака.

— Почему?

Марк многозначительно пожал плечами.

— Просто не складывается образ рокового молодого специалиста, который любит собак породы корги.

— Какой же ты сноб!

— Спасибо, — лучезарно улыбнулся Марк. — Сочту за комплимент.

Какое-то время мы молчали, пока Марк не выехал на МКАд.

— Я хотела бы поговорить на счет моей работы.

— Говори, — сказал он, словно, ждал совершенно другого от меня. Я облизнула пересохшие губы.

— Я прочитала тот материал, который ты мне скинул.

— Весь?

— Да, — неуверенно ответила я, не понимая, что его больше смущает: то, что я действительно отсмотрела весь материал, или то, что я хочу с ним обсудить его сейчас? — Всё, что ты мне скинул.

— Я поражен твоей страстью к науке.

— Ну, грызть я ее точно не перестану. Так вот… Я же правильно понимаю, что ты дал мне задание изучить раковые клетки и создать базовую модель лекарства?

— Ну, во-первых, мы с тобой будем этим заниматься вместе. Во-вторых, базовая модель уже есть, просто тема ВПЧ не сильно исследована в России, да и по всему миру, поэтому у тебя есть прекрасная возможность блистать своим исследовательским открытием.

— Ты так веришь в меня?

Марк сильнее сжал руль.

— Да, Яна. Я верю в то, что ты и без моей помощи можешь провести это исследование. Но замечу сразу же, что мне хочется просто помогать тебе в этом, чтобы ты не чувствовала себя одинокой в этом.

— Да, но… Вся наша лаба занимается теперь изучением ВПЧ в разных сценариях.

— Они делают иную работу, в отличие от тебя.

— Ясно, — подытожила я.

— Мы специально приобрели этот материал сразу же после удаления. Женя тебе говорила?

— Да, она что-то упоминала об этом.

— Вот. Поэтому работать с ним куда проще и интересней, нежели совершенно с другими вариантами.

Между нами вновь появляется натужная пауза, словно намекая нам на то, что мы говорим совершенно не о том, о чём нужно было бы.

— Что ты уже знаешь о вирусе ВПЧ?

— Ты спрашиваешь у меня о курсе лекций? — Я вопросительно приподняла бровь и взглянула на Марка. Он ответил мне добрым, но многозначительным взглядом.

— Да. Ты же ведь изучила весь материал, который я тебе скинул. И у нас впереди весь день, чтобы ты мне пересказала, желательно, слово в слово содержание каждого листа в ворде.

— Ты же не серьезно?

— Нет, конечно. Я на полном серьезе.

Я подумала о том, что нужно было бы придушить Марка тогда, когда он меня впервые поцеловал. Прям на месте. И проблем было бы меньше, и этот индюк перестал бы выкабениваться.

Марк, взглянув на меня, рассмеялся. На моем лице, должно быть, читалось все, что я думала о нем в тот момент.

— Яна, я же шучу. Просто скажи, что ты знаешь о вирусе папилломы человека (ВПЧ) с теоретической точки зрения?

— Ну, ВПЧ — это вирус, который передается…

— Это ты уже знаешь. Что-нибудь еще, расскажи.

Я нахмурилась.

— ВПЧ может годами находиться в организме и никак не проявляться, а потом, при определенных условиях, может вызвать серьезные заболевания.

— Хорошо. Что еще?

— Ну, это вирус без оболочки, который имеет очень прочный капсид в форме икосаэдра. Капсид защищает вирус от воздействия антисептиков. Вирус состоит из двухцепочечной ДНК, которая образует замкнутое кольцо. В процессе своей жизнедеятельности вирус многократно воспроизводит свои белковые структуры и для этого ему необходимо разделить свою ДНК на фрагменты.

— Блистательный ответ, — похвалил меня Марк. — Мне нравится!

— Спасибо…

— А про развитие вируса ты помнишь?

— М-м-м, да, — ответила я. — Да. Это происходит в два этапа. Сначала, когда человек заражается вирусом папилломы человека (ВПЧ), в клетках кожи нарушается процесс их деления. Затем инфицированные ВПЧ клетки базального слоя начинают активно размножаться, образуя клоны.

— Что происходит в первой фазе?

— На первом этапе происходит разрыв кольца ДНК и разрушение одной из копий генома L1. Этот ген содержится в ДНК вируса более ста раз, поэтому потеря одной копии не является критичной. В дальнейшем происходит отделение фрагмента ДНК, содержащего гены E7 и E6, в виде молекулы РНК. Оставшаяся часть вирусной ДНК интегрируется в ДНК клетки, становясь частью её генома.

Я ждала похвалы от Марка, но он лишь цокнул языком, будто бы не доволен моим ответом.

— Да, в организме человека около восьми процентов занимают фрагменты ДНК древних вирусов, которые были включены в геном и утратили свою полезную функциональность. Но это лишь для общего развития информация.

Марк улыбнулся мне.

— А что касается клинических исследований? Ты успела что-то прочесть.

— Немного, — призналась я честно. — Я больше пыталась узнать про сам вирус…

— Ну, ВПЧ миру известен давно и раньше не являлся каким-то угрожающим заболеванием. Я уже говорил, что лишь в шестидесятых годах ученые пришли к выводу, что ВПЧ вызывает не только косметические заболевания, но и онкологические. Иными словами, в результате сбоя в работе ключевых белков, которые контролируют процесс деления клеток, возникают проблемы с их функционированием.

— Происходит мутация клеточной ДНК, — выпалила я на автомате.

— Именно!

— Вроде бы, если мне не изменяет память, в мире известно о более чем 600 штампов, 180 из которых изучены досконально.

— И некоторые из них могут спровоцировать рак.

Марк повернул машину на проспект, и я смутно представляла, куда мы по итогу едем.

— В мире существует вакцинация, но она не может полностью защитить от развития вируса. Зарубежные учёные считают, что организм может самостоятельно справиться с вирусом в течение двух или трёх лет. По крайней мере, их исследования показали, что в 90% случаев так и происходит.

— Но ведь, какой-то радикальной терапии вируса не существует, — дополнила его ответ своим уточнением.

— Тонко подмечено, коллега, — Марк, кажется, доволен нашим разговором. Я так и вижу, как он весь светится изнутри. И еще сильнее понимаю, что он влюблен по уши в науку. — В 2006 году была создана и выпущена первая вакцина «Гардасил». При прохождении полного курса вакцинации вероятность развития онкологических заболеваний снижается на 60%. Препарат защищает от четырёх типов вируса папилломы человека: 6, 11, 16 и 18, которые как раз вызывают рак.

— А что же делали до этого времени?

— Конечно, мы изучали это, — ответил Марк с лёгким оттенком снобизма. — Наука, конечно, не является машиной времени, но она может стать ею в будущем.

— Значит, всё в наших руках? — спрашиваю я, глядя на Марка.

— Да, Яна. Всё в наших руках.

Когда я увидела на горизонте башни Москва-Сити, у меня возникло подозрение, что мы направляемся именно туда. Но для чего? Я не решилась спросить об этом Марка, ведь он сказал, что это сюрприз. Не хотелось портить его своими расспросами. Я смотрела на величественные здания, созданные, несомненно, талантливыми архитекторами. Крупные хлопья снега, кружась вокруг этих небоскрёбов, создавали завораживающий танец, окутывая всё вокруг романтической атмосферой в этот зимний день.

Марк припарковал машину на платной стоялке и отстегнул ремень безопасности, произнес:

— Вот и приехали.

Мы вышли из машины. Я сразу же надела шапку, чтобы не испортить причёску. Вдохнув морозный воздух, я подняла голову и залюбовалась открывшимся видом. Рядом красовалась высоченная башня, закрученная по спирали. Марк поспешил вставить свои пять копеек, увидев, что я завороженно смотрю на нее.

— Эта башня называется — «Эволюция». Она построена из гнутого стекла и является одной из самых изогнутых зданий в форме спирали.

И вправду, башня по своей форме напоминает молекулу ДНК: две ленты фасадов, расположенных друг напротив друга, закручиваются и плавно соединяются в металлической конструкции над крышей, что символизирует эволюционную спираль.

— Это удивительно, — выдохнула я.

Конечно, я и раньше слышала о том, какие здания появились на этом участке земли, и видела их в новостях. Но увидеть всё своими глазами — это словно по-новому осознать всю красоту и изящество, которые способен достичь прогресс.

Марк сделал тоже самое, что и я — посмотрел вверх.

— И впрямь, удивительно.

А после, мы вновь встретились взглядами. Марк протянул мне свою руку, за которую я не спешила взяться.

— Пойдем, — нежно произнес он. — Я тебе кое-что покажу.

Я неуверенно взяла Марка за тёплую руку. Казалось бы, что может быть проще, чем продолжать играть в пару и вне офиса?

— В башне «Эволюция» около пятидесяти этажей.

— И мы туда пойдем?

Когда мы с Марком обходили пару, наши плечи случайно соприкоснулись.

— При условии, если ты выйдешь за меня замуж.

Его слова прозвучали слишком отчетливо и уверенно, словно это был не просто намек, а прямой вызов. Меня передернуло.

— Нет, Марк, я не хочу выходить за тебя замуж.

— Ты уверена?

Я попыталась освободить свою руку из его, но не смогла. Его мужское тепло, казалось, проникало под кожу, растворяя моё одиночество и, как ни странно, исцеляя ещё не затянувшуюся рану от прошлых отношений.

— Да, Марк, — мой голос дрожал. — Я уверена.

— На твоём месте я бы всё же задумался об этом, — Марк усмехнулся и сжал мою руку ещё крепче.

Мы направились к другой башне. Ко мне закрадывались разные мысли, но чуть позже, когда мы скрылись от пушистых снежинок, то поняла, что затеял Марк. Подойдя к ресепшену, Марк сказал, что купил два билета на смотровую площадку. Сдав куртки в гардероб, мы подошли к лифтам, которые с легкостью подняли нас на высоту триста двадцать семь метров.

Когда я подбежала к окнам, то обнаружила, что город словно раскинулся передо мной. Он поражал своим величием: крыши домов, верхушки котельных, черная, как смоль, дорога, по которой неторопливо катились игрушечные машинки. Все казалось нереальным, сказочным и детским.

— Поразительно, — сорвалось с моих уст, когда Марк поравнялся со мной.

— Да, — ответил он, но ответ показался мне сухим на эмоции. — Я подумал, что такой вид тебя поразит не меньше, чем исследование, которое мы проводим.

— Ты только посмотри! — воскликнула я, указывая пальцем вдаль. — Река Москва, словно змея, впавшая в спячку.

Марк усмехнулся.

— Что такое?

— Ты такая забавная, — сказал он, сунув руки в карманы джинсов. А я стояла и радовалась, как ребёнок, которому купили сахарную вату.

— Это удивительно, смотреть на родной город с высоты птичьего полета.

Я не до конца понимала, от чего у меня перехватывает дыхание: от увиденного города, как на ладони, или от того, что Марк стоял ко мне так близко.

— Да, это поразительная черта человеческого прогресса.

Сегодня я влюбилась в город вновь. Влюбилась в его верхушки заснеженных домов, шумный ритм мегаполиса, непостижимую сознанию архитектуру. И эта любовь была особенной.

— Пойдем, — позвал Марк меня, потянув за руку.

Не знаю, почему я так легко позволяла ему дотрагиваться до меня? Что со мной такое?

Мы направились к ресторану, где вдоль панорамных окон были расставлены столики на двоих. Людей было немного: возможно, ещё не пришло время для посещения или же внезапный снегопад напугал гостей. Мы взяли по чашке кофе и, усевшись за самый угловой столик, наблюдали за крошкой снега, которая кропотливо трудилась над укрытием города пушистым одеялом.

— Так, — начала я вопрос с многозначительной паузы, — какие твои родители?

Марк все это время смотрел на меня завораживающим взглядом. Были видно, что он нервничает, так же, как и я.

— Целеустремленные люди, которые посвятили себя науке.

— Это я уже поняла, — хихикнула в ответ, а после, сделала глоток кофе. — Я имею ввиду, расскажи о них поподробнее. Кем они работают, как зовут, что любят.

— Ты, вероятно, уже знаком с моим отцом, — начал Марк. — Его зовут Робер Борис Алексеевич. Он заслуженный доктор биологических наук, вирусолог, и за свою многолетнюю службу России был награждён несколькими медалями.

— А мама?

— Анна Геннадьевна Робер — удивительная женщина с аналитическим складом ума. К сожалению, её карьерный рост остановился на уровне кандидата биологических наук. Однако, несмотря на это, даже после того, как она помогла мне встать на ноги, она с энтузиазмом вернулась к любимой науке.

— Почему ее карьерный рост остановился?

Марк откашлялся, будто бы этот вопрос резал его по небу.

— Если в других профессиях женщины могут занимать высокие должности и идти к самой верхушке своей карьере, то в науке совершенно другие принципы.

— Это какие?

Марк посмотрел мне в глаза.

— Я не хочу тебя расстраивать раньше времени, но не все ученым женского пола удается брать такую планку. К ним, как ты заметила, очень скептически относятся.

— О да, — воскликнула я, откинувшись на спинку стула. — Это я уже испытала на своей шкуре.

— Нет, ты правда смышленая девушка и очень быстро учишься. Но исследовательская деятельность чаще всего приземляет женщин. Всегда находятся причины, почему они не могут пойти дальше. — Марк сделал паузу, набирая в легкие воздух. — Тебя уже завалили на экзамене по английскому. Казалось, что может быть проще, чем сдать его на отлично?

— Я немного перенервничала, — признала ему. — Да и к тому же, в тот момент у меня вновь были… ну… — я запиналась, говоря о прошлом, которое до сих пор еще отдавалось тт эхо боли сердце.

— Проблемы с бывшим?

Я лишь кивнула. Не хотелось знать, как Марк это понял. Наверное мой ответ был виден по глазам.

— Это тоже может стать причиной приземления в достижения верхушки цели.

Остаток дня мы больше не говорили про его родителей. Ни про его, ни про моих. Хотя Марку вряд ли бы было интересно, кем являются они.

Мне было грустно осознавать, что мой ещё не сформировавшийся фундамент может быть разрушен несправедливым и жестоким миром науки. Я пока не была к этому готова.

Из нашего разговора я узнала, что Марк любит капучино, тащится от белого шоколада с пупырышками, ненавидит томатный сок (который заставляет себя пить время от времени) и обожает все фильмы франшизы «Индианы Джонса». А вот «Звездные войны» он раскритиковал до такой степени, что мне пришлось держать язык за зубами, чтобы мы не перессорились. Мы кратко обменялись предпочтениями в одежде, где оказалось, что Марк также ненавидит рубашки. Он бы с удовольствием ходил бы в лонгсливе или же футболке, которая не сковывает движение. А я сидела и пускала слюни на бицепс Марка, потому что мне чертовски резко захотелось его потрогать. Что ж, на обратном пути я точно возьму его под руку, так, незаметно, чтобы пощупать его.

Я же ему сказала, что в целом мне очень душно в халате (это так и есть), а одеваться легче не могу, потому что жуткая мерзлячка. Но нужно мириться с такими неудобствами, чтобы дойти до своей цели. Впрочем, мы решили что пока-что этого будет достаточно, чтобы иметь представления друг о друге.

— Ну что, поехали? — спросил Марк у меня. Я одобрительно кивнула. Здесь, конечно, было красиво, и я бы сказала, вдохновляюще, но мы и так провели достаточно много времени сегодня.