Я обязательно вернусь (СИ)

Глава 3

Изменения в налаженной жизни, так ли они нам нужны? Ведь облик перемен он ощущается сразу. Есть люди, которые не любят те или иные метаморфозы, считая, что не все они ведут к чему-то лучшему.

А что лучшее для меня? Этот вопрос не покидал моё сознание все последние дни. Будет ли у меня хоть какой-нибудь выбор в жизни?

Напряжение в поведении окружающих меня людей, и недосказанность чего-то очень важного были сравнимы только что с грозой летним вечером, которая напряжённо собирается показаться во всей красе, взяв себе в спутники гром и зарницу.

А ведь с утра так всё было чудесно.

«— как увлекательно», — скажите Вы.

«— возможно», — отвечу с надеждой.

Как ручейки с гор, которые тихонько прокладывают свой путь под каменистыми склонами, так и гроза подкрадывается незаметно, её манипуляции давят на сознание, обостряя интуицию.

Я что-то чувствовала в поведении служащих монастыря, росло напряжение, за вежливыми улыбками угадывалась нервозность двух служителей святой церкви. Разум улавливал изменения, пока ещё не явные, но они были очень осязаемы.

Снова появилась женщина, которую я называла «нянюшкой», что-то угнетало её. Я чувствовала тревогу, она окутывала серой действительностью эту бесхитростную, и в принципе очень добрую сеньору. По моим предположениям она вероятно, вырастила меня с младенчества. В душе, я была ей очень признательна за это.

Язык её жестов выдавал сильное волнение. Суетливо пощипывая бровь, и облизывая губы, она пыталась вести себя как обычно, видимо отгоняя беспокойные мысли. Но безуспешно. Очевидно думы её были не веселы. А вечером она принесла отвар из каких-то трав и попросила выпить. Объяснений не было. И только её настороженный взгляд следил за всеми моими действиями ничего не объясняя. С моей стороны это был не страх, нет. Я растерянно и изумлённо шептала в ответ:

— Что-то случилось? Это лекарство? Я больна?

И не посмела отказать. При ней выпила настойку, с улыбкой послушного ребёнка возвращая кружку. Увидев при этом, виновато опущенные глаза, в которых, застыли не выплаканные слёзы. Монахиня явно поступала в данный момент против своей воли.

«— что Они задумали, Мадонна, как надоело быть в чьей-то власти».

После ухода женщины, меня охватил трепет. Моё сердце, оно стучало так громко, что казалось, сейчас сбежится весь монастырь. Стало страшно. Разум пытался обуздать это состояние. Незамедлительно вызвала рвоту и всё что выпила, отправила в ночной горшок, после чего закрыла его крышкой и сдвинула далеко под кровать. Долго не могла отдышаться, вытирая пот с лица. Выпила ещё, как можно больше чистой воды из кувшина, и после вечерней молитвы почувствовала сонливость.

По моим внутренним часам было ещё рано ложиться спать, я примерно поняла, что было в той кружке. Уверенна была, что чувствовала аромат корня пиона и валерианы, их ни с чем не спутаешь. Думаю, наверное, должна была уже беспробудно спать, по плану тех, кто для меня приготовил сей напиток.

Расслабилась, попыталась отключить сознание, выровнять дыхание, и уйти в медитацию. В результате на кровати лежал ребёнок по виду крепко спящий. Я старалась, чтобы ничего не выдавало, что я в сознании и всё слышу и понимаю. Мне казалось, что даже сердце моё медленнее стало биться.

А ещё, внутренне я общалась со своей малышкой и мысленно её любила, даря ей спокойствие и уверенность, что всё будет хорошо. Ведь в этом мире мы были лишены любви и участия родных и близких людей. И наше общее сознание, после слияния было местом теплоты и гармонии для нас обоих. Я не хотела пугать, ту часть себя, что была юной и не опытной. Понимая, что происходит что-то необъяснимое.

И всё же я уснула. Как из кельи меня перенесли в транспортное средство, возможно какой-то вид кареты, но со спальным местом, я не помню. Пришла в себя уже в дороге и попыталась ничем себя не выдать, хотя конечно жестковато было так лежать и покачиваться в такт движения транспорта. В дормезе находился ещё один пассажир, предположительно мужчина. У нас явно были конные сопровождающие. Их я явно слышала через тонкие стены кареты. Раздавался топот копыт и приглушённые голоса мужчин.

Я потеряла счёт времени, пока дождалась, когда мы остановимся. Пассажир, который дремал сидя на скамье, открыл глаза, слегка размял тело и вышел на улицу, оставив незначительно приоткрытой дверь.

Разговоры велись на испанском языке, которым я владела как родным, но разобрать смысл я не смогла, уж больно тихо переговаривались мужчины между собой. Что-то в моем спутнике, в его движениях, и одежде указывало на определённый возраст и принадлежность к католической церкви.

Историки во все времена очень много писали про святую инквизицию и средневековье. На основании этих знаний я понимала, что меня не могли передать светскому лицу без сопровождения, состоящего из служителей церкви. А вот почему изменилась моя судьба, ведь по прошлым видениям я оставалась в монастыре до конца своей жизни, этого я не знала.

Мысли приходили разные, возможно совершенно абсурдные, и я готова поделиться ими: а что, если настоятельница монастыря где-то отмечала и кому-то рассказывала, что девочка, то есть я, растёт и развивается достаточно хорошо и делает успехи в учёбе. И может она говорила, что я замечательный и талантливый ребенок. Может, даже мои родители интересовались мной и захотели забрать домой.

А ещё вероятно, я получала так образование и сейчас уже пора было вернуться в семью.

Тогда зачем нужно было усыплять ребёнка?

Как же наивна я была, думая о таких возможностях, забывая, что вокруг меня был целый мир. Мир тёмного средневековья, подчас очень жестокий, и не терпящий человеческой слабости.

Я совершенно выпала из реальности, проведя пять лет в монастыре.

Наши сопровождающие к мужчине обращались падре, чем подтвердили мою догадку.

Святая церковь. Она всегда рядом.

Аббат Антонио Гутьеррес 1532 год.

По дороге, что под колёсами экипажа ложиться серой, пыльной лентой, и равнине, окружающей эту дорогу, стелется лунный свет. Природа, словно часть тебя, с её неизведанными тайнами. Это всё ты. Твоими глазами видит Создатель этот мир, прекрасный, порой, и в тоже время очень жестокий. Ты, неуловимое нечто, показывающее и дающее предельно конкретные ответы на поставленные жизнью вопросы. А если нет ответа? Если сомнения отравляют жизнь? Нет возможности принять правильное решение.

Ведь предельно конкретные ответы, на важные жизненные вопросы и чужие тайны не рождались сами собой. Присутствие юной девушки, что спала в дормезе, не давало покоя. Тайна рождения обрекала её, в конце концов, на смерть. Этот нераспустившийся бутон розы был обречён.

Каталина — ребёнок, рождённый вне брака, в ней текла кровь королей Испании и в то же время она служила доказательством того, что инфанта, когда-то вышла за муж, не будучи девственно чистой. А это пытались доказать многие, дабы добиться от Ватикана развода для короля Генриха.

Прятать Каталину всю жизнь просто невозможно. В данный момент аббат перевозил девушку в монастырь, который находился высоко в горах, надеясь, что там её не найдут. Так же Антонио понимал, что Каталина является гарантом того, что его жизненный путь ещё продлится на этой грешной земле, какое-то время. Возможно. Ведь такие свидетели, хранящие чужие тайны, долго не живут, если нет самой тайны.

Наблюдая, как растёт ребёнок в бенедиктинском монастыре, недалеко от высоких скал Монтсеррат в Каталонии аббат был удивлён, что девочка в десять, а то и девять лет очень изменилась. Повзрослела.

Стал другим взгляд ребёнка, её серые глаза смотрели спокойно, и внимательно всё подмечая, и осознавая, с достоинством настоящей аристократки. Светлые волосы всегда были уложены в аккуратную причёску. С великолепной статью, плавными движениями, и отсутствием детских капризов — это выделяло её из всех детей, что аббату Антонио когда-то были знакомы.

Каталина расположила к себе всех, с кем общалась. Настоятельница монастыря, конечно, приписывала все заслуги себе по обучению и воспитанию юной сеньориты, но как считал аббат, королевская кровь не водица, что-то да значит. Маленькая, незаконно рождённая инфанта была очень похожа на свою мать, Изабеллу Арагонскую. Это бросилось в глаза одной из сестёр монастыря, когда она заменяла сестру Анну во время болезни. Начались вопросы, на которые не было ответа, то есть ответы были, но они были настолько опасны, что даже мысленно не хотелось их произносить. В монастыре пошли слухи о девочке, что обособленно живёт в восточном крыле, о страшной тайне, в связи с чем… пришлось…

Ох, грехи наши, прости Господи. Но все мы смертны.

Антонио стоял, облокотившись на угол кареты, смотрел в звёздное небо и думал о том, что в пути они уже почти сутки. Наступит момент, когда придётся ехать только верхом, а также подниматься в высокую даль по узким горным тропам пешком.

А ещё он знал, что возможно скоро ему одному придётся принимать решение. Возможно спасая этим решением две жизни: свою и жизнь ребёнка, что спал сейчас крепким сном в карете. Он максимально подготовился к этому. Не хватало твёрдости духа и ещё чего-то.

Временное затишье в пути и тихая звёздная ночь даёт иллюзию того, что всё наладится само собой, и страсти успокоятся.

— Не успокоятся. Мир огромен, он примет нас, даст укрыться. И спрятать тайну рождения маленькой Каталины, — шептали звёзды вслед. Но уставший мужчина, конечно же не слышал этого, погружённый в свои мысли.