Я познала хаос

ГЛАВА 16. СЛАДКИЙ ПОКРОВ

Теплое вчера...

Не понимаю, как стекло еще выдерживает мой напор. Я прижимаюсь к нему лицом с такой силой, словно хочу пробраться наружу прямо сквозь прозрачный материал. И это недалеко от истины. Мне и правда невыносимо хочется на воздух. Снаружи проносятся невообразимо прекрасные образы. Мне страшно. Боюсь, что это лишь иллюзии стекла, и как только я выберусь из автомобиля, все исчезнет.

Мне нужно убедиться, что глаза не лгут. Я должна прикоснуться хоть к чему-нибудь материальному.

‒ Мы уже на месте. ‒ Голос Сэмюэля наполняет меня теплотой.

Открываю глаза пошире, чтобы не пропустить ни одной детали. Дождь почти закончился. Солнечные лучи вырисовывают на поверхностях блестящие картинки. За окном проносится все больше деревьев. Похоже, мы отдалились от города.

Через пару минут автомобиль преодолевает высокие ворота. Они переливаются на солнце, будто изящные громады, созданные из чистого серебра.

Повсюду зелень и цветочные кустарники. Никогда мне еще не приходилось видеть такого великолепия. Как-то раз я нашла в низине при входе в подземелье зеленый росток. И какое-то время даже пыталась ухаживать за ним. Пока не пришла Четыреста пятая и не разъяснила мне, что это всего лишь зеленая нитевидная часть крышки, которой закупоривают дешевое пойло.

Но сейчас перед моими глазами настоящая живая природа во всех ее красках и оттенках. Задерживаю дыхание, впериваясь взглядом в миниатюрный водопад, обложенный фигурными беловатыми камнями. Срывающаяся с небольшого склона вода поразительно чистая. Не чета той, что образует мутные грязные потоки в безымянных реках за низиной Клоаки ‒ со смердящим мусором и продуктами чьей-то жизнедеятельности.

У основания водопада образуются снопы брызг. Сверкающих, будто леденцовые крошки.

‒ Нравится? ‒ Сэмюэль с улыбкой наблюдает за мной.

Он такой уютный, когда опирается локтем на дверцу, чуть склоняет голову и прижимается щекой к собственному подставленному кулаку. Хочу залезть к нему на колени и крепко обнять. И находиться так долго-долго…

‒ Ты меня решил в заложники взять, а, Сэмюэль? ‒ раздается совсем рядом ворчливый голос Теоте Стара. ‒ Тащишь зачем-то меня в свое поместье.

А я и забыла, что в автомобиле мы не одни.

Вот же он, кажущийся вечно недовольным юрист. Расположился напротив меня на сиденье и зыркает так, словно подозревает во мне склонность к спонтанной агрессии и внезапному выгрызанию кусков из мягких боков славных городских работяг. Я ему с самого начала не понравилась. И спустя полтора часа с нашего знакомства так ничего и не изменилось.

‒ В заложники, ‒ продолжает бубнить юрист, демонстративно выставляя перед собой сумку. Видимо, как преграду от страшной меня. ‒ Пока я не соглашусь придумать что-нибудь с твоей маленькой питомицей, да?

Госпожа Тай часто называла меня безмозглой. А Четыреста пятая говорила, что я на редкость сообразительна. Не знаю. Я не задумывалась об этом. Но, похоже, уровня моего интеллекта хватает на то, чтобы сообразить, кого этот напыщенный тип с пушистыми ресницами имеет в виду.

«Питомица». Не такое уж плохое обозначение, потому что раньше меня называли и похуже. Молчу, хотя глубоко внутри уже дергается маленькая искорка. Ранее ее не существовало за ненадобностью.

Но теперь…

Мне неприятно.

Шестьсот тридцать седьмая могла бы быть питомицей.

Но не Лето.

Прикусываю губу и бросаю взгляд на Сэмюэля. Он смотрит на Теоте с укоризной. Да, мне приятно, что он возмущен. Однако… Этого недостаточно. Вот бы он сказал это вслух. Потребовал бы у этого человека больше не называть меня так.

Странно. Я становлюсь жадной. Мне чего-то хочется. И это странно.

Странная странность.

Замечаю сбоку движение. А об этом мальчишке мне тоже не стоило забывать. Виви забрался на сиденье с ногами и теперь стоит на коленях едва ли не вплотную ко мне.

Чувствую на своем подбородке его холодное прикосновение. Он разворачивает мое лицо к себе. Пальцы впиваются в мои впалые щеки еще сильнее. Думаю, он уже прощупал каждый костяной нарост моей челюсти и ознакомился с формой моих зубов. Непроизвольно щурюсь, потому что от такой хватки у меня буквально деформируется лицо.

‒ Ничего не хочешь сказать этому упырю? ‒ вкрадчиво интересуется Виви, дергая головой в сторону юриста.

‒ Упырю?.. ‒ Теоте растерянно смолкает.

Раскрываю глаза максимально широко ‒ до боли в глазницах. Злость мальчишки завораживает. Она отражается пламенем в золотистых глазах и изливается сиянием в его холодном ледяном облике.

Жутко.

Ужасает то, как это меня очаровывает.

Виви не дожидается ответа и медленно поворачивает голову в сторону Теоте. Тот мнительно вздергивает сумку повыше.

Взрослый мужчина страшится восьмилетки.

‒ Она тебе не питомица. ‒ В тишине автомобильного салона голос Виви проскальзывает шелестом листвы.

‒ Нет… я… ‒ Тео отчего-то начинает обливаться потом.

С трудом отрываюсь от созерцания хищного детского личика перед собой и перевожу взгляд на Сэмюэля. Тот неподвижен. Костяшка согнутого бледного пальца касается сбоку чуть приоткрытых губ. Он внимательно смотрит на сына.

‒ Чахотка никому не питомица. ‒ Виви вновь полностью сосредотачивается на мне. Золотистые глаза светятся ярче солнца. ‒ Разве что будешь моей…

‒ Вацлав, ‒ окликает его Сэмюэль. ‒ Отпусти. Ты делаешь ей больно.

Виви чуть дергается. Бледные губы кривятся, обнажая с одной стороны снежно-белые зубы.

Злится.

‒ Вацлав.

Хватка ослабевает. Виви отодвигается от меня.

Я приоткрываю рот, проверяя работоспособность челюсти. Все в норме. Но кожа щек по-прежнему ощущает грубые касания. Возможно, там даже остались красноватые следы, повторяющие контуры пальцев Виви.

‒ Нравятся водопады?

Я с удивлением поворачиваюсь в сторону мальчишки. Вряд ли кто-то еще слышал его бормотание. Может, и мне только показалось?

‒ Что? ‒ Тоже почему-то шепчу.

‒ Водопады. ‒ Золото чужих глаз снова опаляет мое восприятие.

Я отворачиваюсь.

‒ Нет. ‒ Касаюсь подбородка. Немного больно. ‒ Не нравятся.

Слышу фырканье и быстро вскидываю голову. Но Виви уже смотрит в окно со своей стороны.

‒ Тупоголовая Чахотка, ‒ доносится до меня.

Вот же паршивец. Хочу сказать ему, что мне плевать на его мнение.

Но не говорю ни слова.

И мне… нравятся водопады.

Передо мной открывают массивные двери. Просторный зал и высоченный потолок. Начищенный пол поблескивает в ярком свете. Застываю на пороге.

Впереди несколько широких ступеней, уводящих в зал намного больше того, в который мы входим изначально. Получается, это все прихожая? Никакого сравнения с приютским уголком метр на метр.

‒ Чего стопоришься, Чахотка? ‒ Виви пихает меня в поясницу и протискивается внутрь.

‒ А… я… ‒ начинаю дико смущаться. И только ласковая рука Сэмюэля на плече помогает мне очнуться.

‒ Проходи. Для страха нет причин, ‒ говорит он, мягко подталкивая меня вперед. ‒ Теперь это и твой дом.

Робею, ясно ощущая, насколько жалко я выгляжу в своем платье из мешка посреди этого сверкающего великолепия.

Благодаря Сэмюэлю добираюсь до первой широкой ступеньки. Виви уже наверху. Смотрит на меня своим тяжелым взглядом, отдающим жутковатой мощью. Он точно маленький мальчик? Что-то сомнительно. И не я одна это чувствую.

Оглядываюсь на Теоте Стара. Тот без всякого смущения заходит в дом, но на полпути к лестнице начинает хмуриться и нерешительно останавливается. Возвышающийся над нами Виви действует угнетающе и на него.

Лишь Сэмюэлю здесь вполне комфортно. Поняв, что я могу простоять у подножия лестницы еще долгое время, он бережно подхватывает меня под мышки и в несколько шагов доносит до вершины.

Поворачиваю голову в сторону Виви. Мне неуютно рядом с ним. Но я старше. И выше него. Незачем бояться. К тому же на моей стороне Сияющий Спаситель.

‒ Не пялься, ‒ бурчу я, кладя руку на светлую макушку Виви.

Моя ладонь погружается в абсолютную мягкость. Шелк? Пух? Что может быть настолько мягким и щекочущим? Я никогда еще не касалась чего-то подобного.

Виви смотрит на меня исподлобья. А затем резко стряхивает мою руку со своей головы.

‒ Не прикасайся ко мне, Чахотка, ‒ тихо рычит он.

И то верно. Я грязная. И мои руки тоже. Прижимаю кулаки к груди и поджимаю губы. Его слова не обижают меня. Возможно, во мне и стали просыпаться какие-то странные зачатки чувствительности, но в остальном я по-прежнему равнодушный валун. В Клоаке по-другому нельзя. Там никого не трогают твои слезы.

Сэмюэль осторожно ведет меня дальше. Мне нравится держаться за краешек его рукава. Мои пальцы задевают его теплое запястье, и маленькое равнодушное сердечко внутри меня отстукивает болезненный ритм.

Навстречу нам устремляется мужчина с посеребренными висками и усами, одетый в черный фрак. Фигурная сетка морщин занимает середину его левой щеки, когда как правая ‒ натянутая и почти гладкая. Наверное, это остатки глубоких шрамов, так и не исчезнувших по прошествии многих лет.

‒ С возвращением, господин Люминэ. Юный господин. Сэр Теоте. ‒ Он почтительно кивает Сэмюэлю.

‒ Благодарю, Лиллоу. Ах да, сразу представлю вас друг другу.

Взгляд мужчины со шрамом уже пару раз прошелся по мне, однако выражение его лица остается непроницаемым.

‒ Лето, это наш дворецкий Лиллоу Вуд. Можешь смело к нему обращаться, если у тебя возникнут вопросы. Лиллоу, это Лето. Новая жительница поместья Люминэ.

Сэмюэль гладит меня по спутанным грязным волосам. Хочется крикнуть, предостеречь его, что из-за таких нежных касаний к нему от моего тела может перейти что-то грязное и отвратительное. Тьма, существующая в смрадных глубинах Клоаки.

‒ Приятно познакомиться, юная госпожа. ‒ Когда Сэмюэль меня представлял, по лицу Лиллоу лишь на секунду проскочила тень, но затем его выражение стало прежним. Серьезным и спокойным.

Дворецкий протягивает мне руку. С изумлением пялюсь на его бледную раскрытую ладонь. Он мог бы избежать контакта, его никто ни к чему не принуждает. Прикладываю свою далекую от чистоты ладошку к широкой чуть шершавой ладони Лиллоу. И внимательно смотрю в его карие глаза ‒ оттенок леденцов со вкусом ирисок. В них нет ни презрения, ни брезгливости. А я бы различила и то, и другое с первого раза. Как увидела это в глазах Теоте Стара. Мне известно, что значит быть мусором, падалью, дефектной продукцией.

Мужчина сжимает мою руку ‒ крепко и решительно. И снова ни намека на презрение.

‒ Какую комнату подготовить для юной госпожи? ‒ обращается он к Сэмюэлю, который наблюдает за нами с едва заметной улыбкой.

‒ Мы выберем вместе. Так ведь, Лето?

Отстраненно киваю.

Лиллоу не отпускает моей руки. И я понимаю, насколько контрастируют температуры наших ладоней. Не знаю, когда я успела замерзнуть, ‒ наверное, всему виной внезапное волнение. Теплая рука дворецкого греет мои холодные пальцы, и робость постепенно отступает. Вместе с тьмой Клоаки.

Тьме Клоаки здесь не место. Сияние этого окружения гонит ее прочь, осветляя меня изнутри. Дезинфицируя мои душу и разум.

Хочу рассказать обо всем Четыреста пятой. Про мою любовь. Про водопады. Про злобного мальчишку. Про фыркающего юриста. Про блестящие полы. Про дворецкого с леденцовыми глазами и большими теплыми руками.

‒ Господин, с возвращением. Распорядиться об обеде?

К нам присоединяется слегка запыхавшаяся женщина с пухлыми щечками и объемной буклей на макушке. Она напоминает вздутую сладкую фигурку, которую когда-то принесла Четыреста пятая с ярмарки. Та была выполнена из грязноватой сладкой ваты и попахивала сточными водами. Ее требовалось съесть, заткнув нос, а еще не забыть сплюнуть насекомых, затесавшихся в приторную полость.

‒ Через час, Марта. ‒ Сэмюэль кивает женщине и поворачивается ко мне. ‒ Познакомься, дитя. Наша незаменимая экономка. А это Лето.

‒ Юная госпожа. ‒ Марта лучезарно улыбается, а меня будто солнцем шарахает. ‒ Такая симпатичная!

Виви за моей спиной громко фыркает.

Но мне все равно. Краем глаза замечаю выглядывающую из-за угла девчонку примерно моего возраста ‒ уменьшенную копию Марты.

‒ Тамара! Иди поздоровайся! ‒ зовет экономка, активно взмахивая сразу двумя руками. ‒ Это моя доченька.

Замечаю, как глаза Тамары вспыхивают радостью, и вот она уже движется к нам, чуть косолапя и прямо на бегу поправляя подол сарафана. Но тут из-за спин взрослых выходит Виви. Увидев его, девчонка бледнеет, пищит и драпает в обратном направлении, игнорируя призывы матери.

Что ж, ее страх мне вполне понятен. Но я ни за что не стала бы так открыто отступать.

А этот мальчишка, видимо, ждет моего бегства. Вряд ли он хотя бы на секунду оторвал от меня свой до мерзости пристальный взгляд. Его созерцательные касания вызывают настойчивую щекотку на затылке и под лопатками.

Интересно, а если я и правда пущусь в бега, Виви будет торжествовать?

Или… бросится в погоню?