Я познала хаос

ГЛАВА 28. ПРЯНИЧНАЯ ФЕЯ

Будоражащее сегодня...

Приставляю руку ко лбу на манер козырька, чтобы прикрыть глаза от слепящего солнца, но все равно щурюсь — правда уже не из-за солнечных лучей.

‒ Ух, ‒ вкладываю в этот манерный выдох всю гамму нахлынувших на меня эмоций.

Кафе, владелицей которого является моя давняя подруга Тамара, напоминает многослойный сладкий торт. Многоуровневая конструкция оснащена множеством ажурных лестниц. Стены выкрашены в нежно розовый и салатовый тона, кое-где на первом этаже проглядывают желтые участки, а вздутые белоснежные занавески, покрывающие каждый оконный проем, походят на украшения из сладких взбитых сливок. Свою украшательскую лепту вносят и кадки с цветами — здесь их уйма. Делай шаг и любуйся новым цветущим кустом ‒ дыши, нюхай, вкушай глазами эстетику. И, судя по всему, на каждом уровне кафе устроена своя особенная тематика. Где-то даже слышится шуршание миниатюрных фонтанчиков.

Уютно. С этим не поспоришь. Да и с посещением никаких проблем: снаружи заняты почти все столики.

Оглядываюсь через плечо на лесные насаждения вдали. Кафе располагается на самой окраине города, практически на территории неприкосновенных зеленых долин. Что ж, как раз об этом и мечтала Тамара. Маленький уголок уюта для людей вдали от бытовой суеты и проблем.

Смахиваю с лица волосы, игриво наброшенные ветром, и еще раз пробегаюсь взглядом по вывеске.

«Лето наших сластей».

‒ Кажется, я вижу в названии свое имя, ‒ с неприкрытой мрачностью замечаю я.

‒ Думаешь? — Стоящий рядом Фрэнсис поднимает руку и с философским видом барабанит пальцами по собственному подбородку. Наигранность жеста распознается на раз. — А я вижу название некоего солнечного сезона.

‒ Неважно. — Отмахиваюсь и кривлю губы. — От содержания вывески аж зубы сводит. Кажется, мой измеритель сахарной ваты начинает зашкаливать. Это точно заведение Тамары?

‒ Да. Никаких сомнений. Информация достоверна.

‒ Супер. — Приглаживаю волосы и, поразмыслив, стаскиваю с себя пиджак Фрэнсиса. — Как я выгляжу?

‒ Как не очень хорошая подруга.

‒ А? — Вопросительно таращусь на парня, пока он надевает на себя возвращенный пиджак и с чинным видом поправляет рукава.

‒ Прямо сейчас ты собираешься предстать перед некогда близким для тебя человеком, который не имеет ни малейшего сомнения в том, что ты погибла более десятилетия назад. — Фрэнсис многозначительно приподнимает одну бровь. — Ничего не пропустил?

‒ Хочешь, чтобы я ее подготовила? — резко перехожу в режим злобы. — И как, спрашивается, это провернуть? Ну? Открыточку с картинкой пудинга ей послать?!

‒ Целесообразнее не выходить с ней на связь вообще.

‒ О как? — Разворачиваюсь, встаю прямо перед Фрэнсисом и, сложив руки на груди, смотрю на него снизу вверх. — С учетом того, что Виви в скором времени собирается забросить на вентилятор свою версию вонючей новостной кучки и скормить все это обществу через средства массовой информации, какова вероятность того, что Тамара пропустит эту малюсенькую незначительную новостюшку?.. Что я, мать вашу, восстала из мертвых!!

Фрэнсис тактично кашляет и делает пару быстрых зырков по сторонам. Меня утихомириться он не просит, но, предполагаю, что моя сдержанность существенно бы облегчила ему жизнь.

Выдыхаю и прислушиваюсь к телу. Все конечности по-прежнему функционируют. Наверное, организм решил, что последний эмоциональный порыв не стоит того, чтобы из-за него вырубаться.

‒ Никто не знает, когда Вацлав решит действовать и каким образом собирается все провернуть. — Фрэнсис бросает взгляд поверх моей головы на кафе. — Общество когда-нибудь да узнает о тебе. И, возможно, тогда, наконец, прекратят распространяться слухи, то и дело разрывающие новостные ленты в последние годы.

‒ Слухи? Насчет Виви?

‒ Да. Насчет него ‒ одного из самых влиятельных лиц Высотного Города. Неженатого и при этом так и не представившего обществу свою невесту. Не обозначившего планы насчет создания союза с какой-либо влиятельной семьей Иммора и абсолютно не распространяющегося по поводу своих личных планов. И при этом, ‒ Фрэнсис хмыкает, ‒ умудрившегося как-то обзавестись двумя сыновьями.

‒ Не смотри на меня, я не при делах, ‒ раздраженно буркаю я, когда он делает паузу между высказываниями.

‒ В общем, Лето, никто не смеет ставить что-либо в упрек Вацлаву только потому, что он на вершине. У него власть, авторитет, связи.

«А ведь когда-то окровавленным клубочком на моих руках сворачивался и хныкал мне в плечо». — Мельком проскочившая по взбудораженному сознанию мысль отчего-то пробивает меня до дрожи.

‒ Короче, ‒ меняю положение рук и выдвигаю нижнюю челюсть чуть вперед, ‒ ты хочешь, чтобы мы вернулись в автомобиль, а Тамара о моем воскрешении узнала из новостей?

‒ Верно. У этой женщины нет клейма рода Люминэ. Ничто не будет сдерживать ее, если она захочет наговорить кому-нибудь лишнего. Кроме того, об особенностях твоей ситуации ей ничего не известно.

‒ Типа и я ей при встрече сболтнуть лишнего могу, да?

‒ Нет. Несмотря на порывистость и детские замашки, твоя расчетливость по-прежнему включается раньше всего остального и работает в полную силу, ‒ без тени сарказма заявляет Фрэнсис.

И как прикажете реагировать?

По-видимому, это что-то из разряда «хвалю тебя, пока ругаю». Или его компаньон «ругаю тебя, пока закидываю похвалами».

‒ То есть я не болтушка? ‒ делаю осторожный вывод.

Фрэнсис кивает.

‒ Здорово. — Поднимаю оба кулака с отогнутыми большими пальцами к лицу Фрэнсиса. — Я классная. Но характер у меня отстойный. Так что двинули к Тамаре. У нее сегодня счастливый день, знаешь ли. Ей полагается порция меня.

За моей спиной раздается тяжелый вздох Фрэнсиса.

По всей видимости, останавливать он меня не будет. Также полагаю, что прямого приказа помешать моей встрече с Тамарой от Виви не поступало, а иначе Фрэнсис был бы менее аморфным и уже запихивал бы меня в багажник автомобиля. Виви мозговитый, с этим не поспоришь, так что вполне мог предположить, что одним из способов моего дрыганья будет попытка связаться с Тамарой. И раз он не мешает мне, грех не воспользоваться шансом. Не то чтобы я собираюсь целенаправленно напакостить ему в силу своей несдержанности и нетерпеливости, но мне теперь, по крайней мере, понятно, что Виви в любой момент готов подтереть за мной.

Еще одно извращение его извращенной личности. Однако прямо сейчас я хочу побыть эгоисткой, и он вроде как позволяет мне себя так вести…

Бегу по ступеням лестницы при входной группе со всех ног, опасаясь, что Фрэнсис может передумать. Или внезапно получить срочное указание от своего господина: связать меня, заткнуть болтливый рот и все-таки закинуть в автомобиль. Оборачиваюсь и пытливо смотрю на чинно следующего за мной мужчину. Тот останавливается на некотором расстоянии и посылает мне осторожную улыбку.

И почему я решила, что мне здесь труднее всех? Например, Фрэнсис, кажется, уже вполне осознал, чем грозят ему эти игры в няньку.

Выдыхаю через нос и сторонюсь к стене, пропуская какую-то лучащуюся радостью малолетку и не менее счастливую женщину, безуспешно пытающуюся удержать темп своего резвого ребенка.

Мать и дочь?

Семья…

Встряхиваю головой и заглядываю в одно из помещений кафе. Понятия не имею, насколько за эти годы изменилась Тамара. Мы ведь были очень дружны. С момента моего появления в доме Сэмюэля она всегда была рядом — сначала боязливо и ненавязчиво маячила где-то на горизонте, а затем уже поддерживала меня в любом начинании, везде сопровождала и пугливо пряталась за моей спиной при каждом появлении Виви, доверчиво цепляясь за мою одежду и жалуясь на «ужасающего молодого господина».

Как она жила в мире, где не существовало меня? Каких людей успела повстречать? Каким образом вырвалась из цепких лап Виви?

Хочу узнать все. Вновь познать сладость беззаботности.

Без ограничений законов. Без отягощающих обязательств долга и принудительного клеймения.

Без тех притеснений, что не позволяли таким, как Тео и Фрэнсис, быть по-настоящему искренними со мной.

Хочу пообщаться с человеком, который не станет страдать из-за того, что я вновь замелькала на радаре бытия. Не будет вечно насторожен и напряжен.

«Передумала?» — доносится до меня шепот Фрэнсиса.

Слегка разворачиваюсь и пихаю его локтем.

«Ни за что. — Дергаю головой в сторону еще одного помещения. — Может, пока тут расположишься. Девчонок поцепляешь, а?»

Не стоит труда заметить, что статный светловолосый красавчик привлекает женское внимание. Пусть и «дефектный», но Фрэнсис остается Иммора. К тому же дамочки не в курсе его видовой принадлежности. Пожирающие взгляды нацелены на каждый кусочек идеальных телес моей няньки. Даже та солидная женщина с дочкой, проходя мимо, успела украдкой полюбоваться моим сопровождающим.

«Я иду с тобой», ‒ твердо заявляет Фрэнсис и переходит в режим ожидания. В общем, куда я, туда и он.

Жаль. Такой потенциал мужественности, а им не пользуются. Хотя, наверное, подобные мысли пованивают безнравственностью.

Пожимаю плечами и поднимаюсь по лестнице на следующий уровень.

Здесь нет. И тут нет. Перехватываю одного из официантов, и тот советует пройти в дальнюю часть кафе.

По ощущениям, сердце вбивается в ребра, ‒ так и хочется подставить руки перед грудью, чтобы поймать его, если оно все же вырвется на свободу.

Проход в следующее помещение огорожен длинными лентами, увешанными разноцветными бусинами. Через плотную занавесь ничего не видно, оттуда только веет прохладой с примесью сладких ароматов.

«Вход только для персонала. Так что не заходите, сластенки», ‒ гласит кокетливая надпись с завитушками на табличке.

Меня передергивает. Не привыкла я к такой сахарности. Но народу вокруг, кажется, нравится.

Итак, проход для сластенок закрыт. Однако я не «сластенка».

Вывод? Врываюсь.

‒ Прошу прощения, но я не один.

Замираю, занырнув в новую комнату наполовину, и быстро оглядываюсь. Фрэнсис стоит неподалеку и вежливо улыбается девушке в кричаще ярком красном платье. Его левая рука чуть приподнята в защищающемся жесте, будто он ждет, что девчонка вот-вот нападет.

Да ну-у? И кто к кому здесь вообще приставлен, а? Кто кого должен спасать?

Желание кинуть тактичного красавчика на растерзание хищной девице велико. Нечего было соглашаться следить за мной, по указке Виви!

Но благородство берет верх. Отпускаю ленты с бусинами и устремляюсь на сцену этого нелепого спектакля.

‒ Мусечка! — Мой голос уходит в надрыв.

С чистой совестью повисаю на рукаве Фрэнсиса, и тот с заметным облегчением загребает меня под свой мощный бок. Обнимаю мускулистое тело и немного расслабляюсь, позволяя мужчине держать меня на весу. Длительные физические нагрузки — та же обычная ходьба — пока быстро утомляют меня, так что я даже рада этой необычной передышке.

Девица в красном складывает прорисованные брови в интересную неровность и в открытую пялится на меня.

‒ Я здесь со своей возлюбленной, ‒ мягким тоном поясняет Фрэнсис, усиливая наше и без того крепкое объятие.

Ого, какие фразы! «Возлюбленная». Звучит серьезно, солидно, по-взрослому. А меня тянет похихикать.

‒ Правда? — Хищница снова оценивающе проходит по мне взглядом от макушки до пят и, судя по всему, разочаровывается окончательно.

Да в курсе я, что видок у меня общипанный! Да и синяки под глазами еще не сошли, а щеки — сплошные ямы. Перед выходом из могилы намалеваться забыла, звиняй, тетя.

Фрэнсис с ответом не успевает.

‒ Правда, ‒ лаконично кидаю я, кривлю губы в зловещей улыбке и с размаху даю шлепка по стальным ягодицам Фрэнсиса. Мой сопровождающий такого напора явно не ожидал. Подскакивать от неожиданности он, конечно, не стал, но взглянул на меня крайне выразительно.

Девица, видимо, наши переглядывания оценивает как нечто интимное, потому что тут же разворачивается и, цокая каблуками и бормоча что-то себе под нос, удаляется.

‒ Кхм… Лето… ‒ Фрэнсис, судя по напряженному лбу, старается подобрать слова, но тщетно.

‒ Сто баллов.

‒ Сто? — Он непонимающе моргает.

‒ Баллов, ‒ подтверждаю я. — Это.

И добавляю еще один смачный шлепок по тому месту, которому уже досталось ранее.

Мое настроение заметно повышается. Фрэнсис смущенно проводит ладонью по своим волосам и со сдержанной улыбкой плетется следом за мной.

Я и забыла, что жизнь может быть довольно забавной.

Возвращаюсь к занавеси из лент и тяну руку вперед. Неожиданно навстречу мне кто-то выплывает. Полненькая женщина в длинном сарафане оттенка салата. Тонкая цепочка, обвивающая шею, струится дальше и ныряет в ложбинку внушительной груди. Светлые пышные волосы забраны лентой в тон основному одеянию.

Тамара. Никаких сомнений. Она сильно похожа на Марту, но при этом с возрастом приобрела чуть более богатую пышность, чем мать. В руках Тамара держит большущий пончик с разноцветной обсыпкой.

Сердце принимается бешено колотиться. Моя подруга изменилась, но по-прежнему способна вызывать во мне целую бурю положительных эмоций.

Я не одна в этом мире. Все верно. Одиночество не поглотит мою сущность. Я все еще Лето. И есть те, кто знает меня настоящую.

‒ Извините, но эта комната пока не предназначена для посетителей. — Мило улыбаясь, разъясняет Тамара и тихонечко протискивается вперед, явно ожидая, что я отойду в сторону. ‒ Мы пока ее дорабатываем. В скором времени там будет помещение с барной стойкой.

Не сдвигаюсь с места ни на миллиметр.

Тамара, растерянно хлопая чересчур длинными ресницами, подается в одну, в другую сторону, а затем замирает. И наконец поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

Секунда. Вторая. Третья. Четвер…

О, такого визга моим ушам слышать еще не приходилось.

По-моему, посетители за нашими спинами повскакивали со своим мест. Или просто-напросто шлепнулись на пол. До слуха добираются только скрипы ножек стульев.

Тем временем моя визжащая подруга прикрывает руками глаза и отступает назад ‒ сквозь ленты с бусинами.

Плотно сжав губы, следую за ней. На мое плечо ложится рука Фрэнсиса, но я сбрасываю ее и пробираюсь через занавесь.

‒ Нет! ‒ Тамара швыряет в меня своим пончиком.

Ловлю его и хмурюсь. Не совсем то воссоединение, на которое я надеялась.

‒ Что тут происходит? ‒ В помещение заглядывает молоденький официант. Испуганно смотрит на Фрэнсиса, потом на меня.

‒ Вышел, ‒ холодно командую я, и тот, побледнев, выныривает обратно в общий зал.

Трели не прекращаются. Тамара упирается спиной в барную стойку и от страха, похоже, не в состоянии сообразить, что может обогнуть ее и отойти еще дальше от меня.

Хорошо. Будем считать, что я ‒ личность некоммуникативная.

Не глядя, протягиваю Фрэнсису через плечо сладкий пирожок.

‒ На, выруби ее пончиком.

‒ Не думаю, что это хорошая идея, Лето.

‒ Ладно, я вырублю ее пончиком.

С этими словами делаю шаг в сторону вопящей.