Я приду за тобой в августе

Глава вторая

Представляете нашу реакцию?

Вот только что рабочий день кончился. Обычный день, каких в жизни много было и будет. Мы с Гаркавым уже в мыслях дома были. (Дома у нас разные, если что, но каждому в такое время вечернее домой хочется). Ну, может Гаркавый и не дома, а в бутылке уже мыслями был, а я так давно мечтала, как домой приеду и отдохну, наконец. С обеда голова болела, настроение тоже так себе, на душе август... А дома хорошо: уют, спокойствие. И вот на тебе. Такое происшествие на маршруте. Только что весь мир был тебе знаком и понятен, а тут за секунду все перевернулось. Так оно всегда в жизни бывает. И не будет она уже прежней, жизнь эта. И не важно, что человек хотел и к чему стремился... Не хозяева мы нашей жизни, а наивно думаем, что можем сами судьбу себе выбирать.

«Как это мертвый?»

Гаркавый грязно выругался и даже рукав назад закатал.

«Как-как?.. — я присела рядом с этим неподвижным, уже остывающим, но все еще человеческим телом. — В прямом смысле слова».

И жалко мне было этого бедного пассажира, и страшно, и гадко чуть-чуть, но почему-то, сама не знаю почему, и интересно: что же с ним случилось такое. Не каждый день люди в автобус живыми садятся, а на конечную мертвыми приезжают. То есть теоретически, конечно, все может быть, и ничего сверхъестественного тут нет. С любым может случиться. Но здесь... Здесь другой случай был. Я это как-то сразу поняла. Какой-то в этом всем чувствовался театр. Нехороший театр. Слишком какой-то драматический.

Вообще я к мертвым нормально отношусь. Чтобы бояться или там в обморок падать — нет, такого со мной не бывало. Мне их и до этого видеть приходилось — за десять лет до описываемых событий у меня тетя умерла. От рака. А еще помню, как в молодости дедушку хоронили, как я его в лоб целовала. Не хотела, а заставили. Или вот у мужа моего, Толи, друг недавно умер, мы на похороны ходили. Костюм ему купили... Мужу, то есть, а не покойнику. Говорят, сердце, но ясно же, что от пьянства. Так что не могу сказать, что я тогда в автобусе так уж испугалась. Мне кажется, здесь многое от воспитания зависит. Если с детства видишь и понимаешь, что есть в любой жизни начало, а есть конец, так и бояться мертвецов не будешь. Я сама не из Минска, а из сельской местности. Там к смерти намного проще относятся. Как говориться, по-философски. И это хорошо, я считаю. Полезно для нервной системы.

А вот Гаркавый, когда я ему сказала, что пассажир этот мертвый, так сразу же побледнел, как девка, и отвернулся. Плохо ему стало. Мужики они все слабонервные, даже те, которые на вид самые мужественные. Гонору у каждого много, а как до дела доходит, так сразу глаза на мокром месте. Мой Толя тоже такой... Палец порежет — и все: умирающий лебедь. Женщины покрепче в этом смысле будут. Такими нас природа создала.

Решила я того мертвого мужика осмотреть, пока не поздно. Зачем? Ну просто — вдруг милиции понадобятся потом особые приметы. Мало ли что, в общем. На всякий пожарный. Чуть-чуть затошнило меня, где-то в районе легких, вот здесь, но я себя сразу в чувство привела. Сказала себе: «Так, Юрьевна. Спокойно. Ничего он тебе не сделает. Просто мертвый мужчина». Он и правда, простой был. Обычное лицо. На вид лет пятьдесят. Одет прилично. Понятно, что работяга. По чему понятно? Да по всему. По рукам, по коже, по одежде. Выражение лица не злое. Какой у человека характер, по лицу сразу видно. А больше никаких особых примет. Ну, поседевший немного, в рубашке и куртке летней. Брюки поглажены. Вот так. Был человек — и нету. Таких в Минске — большинство, а в Заводском районе вообще каждый второй. Неплохой, наверно, мужчина был. Нормальный. Такого примерно типа, как — и тут я внутренне содрогнулась — как мой Толя. Нельзя так, конечно, думать, когда на покойника смотришь, но именно так я, дура, тогда и подумала. Каюсь. Но мысль же обратно не затолкаешь.

В кармане куртки этого покойника что-то лежало. Я осторожно глянула: бутылка коньяка. Не дорогого. Недопитая. И телефон... Ну, кошелек, конечно. Жировка[4]на квартиру, паспорт в обложке. Я жировку развернула, паспорт полистала. Что еще? Зажигалка, а сигарет нет. Ключи от дома на брелоке. Проездной.

Но самое интересное было не это, а то, что сзади на затылке у него кровь была. Большая такая рана, но не такая, что кровь аж хлещет, а такая, будто головой ударился. Была и еще одна подробность, на какую я сначала внимания не обратила, но запомнила...

«Надо водителю сказать», — сказал Гаркавый. С такой злобой, будто это водитель был виноват, что мертвеца нам подбросил.

«Так скажи. Что стоишь? И звони в милицию!» — сказала я Гаркавому, а у самой в голове какие-то колесики закрутились.

Что-то здесь не складывалось.

Пока милиция и скорая ехали, мы с Гаркавым на лавочке на остановке сидели. Гаркавый все ругался, все мужика того жалел, а я не слушала, я с мыслями собиралась. А водитель возле автобуса стал и курил одну за другой. Может у них какие-то свои суеверия, я не знаю. Может автобус, в котором человек умер, у них проклятым считается. Но с водителем говорить я постеснялась. Минут через двадцать милиция приехала, мы все рассказали, подписали. Понятно было, что придется и дальше показания давать, они ж не отстанут... Настроение у меня совсем испортилось. Гаркавый с милиционерами разговор завел — такой себе умник, а я сбоку стояла и прислушивалась. Тоже ж интересно стало, что специалисты скажут. Но тут ждало меня разочарование. Почему-то решили они сразу, что мужчина этот напился, на остановке где-то упал, а потом в автобусе еще добавил спиртного и умер в дороге от полученной раны.

Но это хорошо, что я осталась. Потому что они телефон этого бедолаги проверили. Телефон, кстати, был какой-то странный. Золотого такого цвета. Будто бы женский. Вот не знаю, почему, но мне так сразу показалось.

Проверили они и почему-то развеселились. Как дети малые. И надо же, в чем дело было. На этом телефоне неприличные картинки были. Порнография всякая с голыми женщинами. Стали они все вместе рассматривать. Один не выдержал и как заржет. Как подросток, честное слово. Я на них как посмотрела — чтоб пристыдить — так они сразу лыбиться перестали. Нельзя же так при мертвом человеке себя вести. Что бы ни случилось, нельзя. К смерти уважение надо иметь. Бояться покойников не надо, а уважать умерших — будь добр.

«Ну, все с ним ясно. Веселый мужик был. Вот и довеселился», — сказал какой-то молодой милиционер.

«Я похожую историю слышал, — вставил Гаркавый свои пять копеек: вот же человек неугомонный. — Одного мужика «Мазом» сбило на улице. Так он поднялся, в магазин пошел, пузырь взял, выпил с ребятами на скамейке и потом уже, когда домой пришел, умер от полученных травм. Просто шок у человека возникает от сильной боли. Организм сначала понять должен, что произошло, а потом уже решить, к хирургу ему или прямиком на тот свет».

Но никто Гаркавого уже не слушал. Мне тоже милиционерам о своих сомнениях рассказать хотелось, но я язык попридержала. Кто меня слушать будет? Что я, следователь?

«Не все здесь так просто», — сказала я Гаркавому, когда мы одни остались. Такую я потребность почувствовала своими мыслями поделиться, что не могла уже просто молчать.

«Подожди, Юрьевна, я мигом».

Гаркавый в магазин сбегал, взял бутылку чернил и пачку вафель, сели мы с ним во дворике, подальше от любопытных глаз, тут я ему и рассказала, что меня смущает. После двух глотков как-то в голове прояснилось. Такое ощущение появилось... Уверенность какая-то в своей правоте. Правда, Гаркавый меня на смех поднял — что ты, мол, понимаешь, нафантазировала тут. Все время у тебя, Юрьевна, какие-то странные идеи в голове, отдыхать тебе надо побольше. Дело же простое — на почве пьянства человек погиб. Может, поранился перед этим. Бытовой случай. Жалко мужика, хотя он и извращенец. Наверно, семейные неурядицы довели. Счастливых мужчин сейчас практически нету.

«Вот мне рассказывали, что в Германии в каждом автобусе видеокамеры установлены, — задумчиво сказал Гаркавый, допивая бутылку. — Там сразу посмотрели бы и сказали: когда ему поплохело и что произошло. А у нас только ум поможет и логика. И логика нам русским языком говорит, что дело ясное».

«Дело ясное, что дело темное», — сказала я машинально. Так моя мама когда-то любила выражаться.

«Да какое темное... Напился человек, упал где-то, в автобус сел, а на следующей старуха с косой зашла», — пошутил Гаркавый.

«Какая еще старуха?» — спросила я рассеянно, потому что совсем Гаркавого не слушала.

«В синем жилете».

«Почему в синем?»

«Мать твою, Юрьевна! Ты что, шуток не понимаешь? Ладно, все там будем. Стресс мы с тобой сняли, надо теперь еще одну взять, чтоб мозги до конца прочистить».

Но голову мне задурить не так просто. Гаркавый за второй пошел, а я на остановку побежала. И пока я домой на Шарики[5]ехала, то снова и снова в голове все свои сомнения прокручивала. С вами так никогда не бывает? Сидишь и с кем-то разговор в голове ведешь. На самом-то деле сама с собой. Но все равно споришь, доказываешь, аргументы ищешь, факты. Вот и я сама не заметила, как домой доехала, столько у меня сомнений в голове крутилось.

Во-первых... Да какое тут, во-первых. Не тот это был случай, понимаете? А не тот случай, потому что не тот тип.

Понимаете?

Я тип мужчин имею в виду. И этот покойник наш — ну не того он был типа мужчина, чтобы вот в таком виде по улицам шастать. С бутылкой коньяка и неприличными картинками в телефоне по асфальту валяться. Не-ет... Я в типах мужчин хорошо разбираюсь, не первый год замужем, как говориться. И не первый раз, кстати. Но это уже личное. Так что вы меня извините, но уж можете мне поверить, насмотрелась я в своей жизни на всяких мужиков. От отца своего до тех, с кем на заводе работала, от директора фирмы до художника, у которого я в квартире убирала. А еще Толиковы друзья и сослуживцы. А на даче соседи? Там вообще такие типы — хоть в трехлитровые банки закатывай. Ну, а когда контролером устроилась, на общественном транспорте — так вообще книги могла бы писать. Вот уж где типы так типы. Я иногда думаю, вот бы какой-нибудь писатель написал, а я ему рассказала. Сама я не могу, у меня по русскому языку тройка в школе была. Зато по математике — твердое «пять».

Так что не того этот покойник типа был. Этот тип мне хорошо известен. Такой тип коньяк покупать не будет. Даже дешевый. Хотя где вы коньяк дешевый видели. Самый дешевый по сто сорок тысяч, четырнадцать рублей новыми. Такой тип или водку проверенную возьмет, или чернильца хорошие. И обязательно все выпьет, культурно, под закусочку. За разговорами про жизнь, про политику... Про Украину. Про Америку с Европой. Про экономику нашу развивающуюся. Такому типу рюмочка не повредит, потому что он меру знает. А даже если и выпьет когда лишнего, то не какого-то там коньяка. Хотя нет, до такого состояния, чтобы мордой об асфальт, такой тип никогда не ужирается. Этот тип — он такой весь уравновешенный, серьезный. Основательный, как у нас в Беларуси говорят. То есть такой строгий, может даже грубый чуть-чуть, но надежный. С пониманием жизни и положительным к ней отношением.

Вот и телефон у покойника... Тоже — парадокс какой-то. Ну не будет этот тип мужчины такой телефон красивенький себе покупать! Такой тип себе солидный телефон купит. Простой, надежный и неброский. Темный или белый, в крайнем случае. А про картинки неприличные я уж и не говорю. Совсем у такого типа другое к женщине отношение. Если оно вообще в таком возрасте осталось еще. Любовница у такого типа может быть, не спорю. Но если такому в его возрасте любви захочется — он не в интернет полезет, а к девке молодой. Нет. Серьезный этот мужчина слишком, чтоб так с телефоном баловаться, да еще почти и не прячась. А если жена найдет? А если он тот телефон потеряет? Ерунда какая-то, одним словом.

Нет, теоретически, конечно, всякое может быть. Исключения из правил с каждым могут произойти. Но не с этим типом. Такому даже в гроб лишнего не положат, а то он по ночам к родственникам приходить будет и требовать, чтоб переделали все, как он привык.

К тому же штаны у него поглажены, рубашка тоже, носки новые, обувь нормальная. Аккуратный мужчина, ухоженный. Значит, дома жена ждала. У такого типа жена всегда имеется. Вот сами и смотрите: не совпадает этот образ с тем, который нам был во всей красе показан.

Как будто кто-то специально эту красоту подстроил, чтобы у тех, кто покойника найдет, неправильное впечатление сложилось.

Пришла мне в голову эта мысль, и я аж испугалась. Шла с остановки домой и все оборачивалась. Сердце как-то забилось нехорошо. Сколько я там с Гаркавым выпила — граммульку одну... Давно я так себя не чувствовала странно. Все мне казалась, что кто-то за мной идет. Преследует и не отстает. Вот сверну сейчас с улицы освещенной во двор, догонит этот кто-то и стукнет по голове. А потом подбросит, извиняюсь, херни всякой в сумочку — вот стыд-то будет, когда найдут. Подумают, вот ты какой была, Юрьевна, а мы тебя приличной женщиной считали. А самое худшее, что на детей пятно ляжет. Они же разбираться не будут — дети на то и дети. Да и кому сейчас что докажешь? У государства других забот хватает. А мы сами должны так жить, чтоб никакая, извиняюсь, порнография не могла нам душу замарать. Ни на этом свете, ни на том.

Было и еще что-то в том покойнике, что мне покоя не давало. Но что, я сначала не понимала. Что-то в виде его внешнем. Или нет. Что-то неуловимое такое... Какая-то аура от него шла. Сильная слишком. Знаете, бывает такое: от людей аура идет. Это особенно летом хорошо чувствуется: когда в автобус влезаешь, в который не попасть. Густое что-то такое, как подлива...

Но для этого всего мне время было надо, чтоб подумать. Зашла я в подъезд, вздохнула с облегчением, постояла немного на площадке и тогда уже в квартиру поднялась.