Ящер

Глава 28

Макар

— Пап, я пить хочу, — раздался жалобный голосок дочери как раз в тот момент, когда меня смачно долбануло током от настенного светильника, который я решил проверить, заметив уродливую скрутку проводов.

— Вот ведь сволочь криворукая!

— зашипел сквозь зубы и повернулся.

Ленка ойкнула и юркнула обратно в комнату отдыха персонала, где я им с Ванькой и определил местоположение пока буду решать рабочие вопросы.

Видать, морда у меня была от злости перекошенная, ребенка перепугал.

А злился ведь ни разу ни на нее, а на урода электрика, клятвенным заверениям которого вчера поверил, что доделает он все “по высшему разряду”, и я смело могу ехать с детьми домой.

Потом от такого вот “высшего разряда” пожары от коротких замыканий случаются с огромными убытками, а то и люди гибнут.

Но и без крайних случаев владельцам бизнеса охрененный штраф может прилететь от надзорных органов, которым и так-то повода не надо, чтобы ежемесячно мзду с нас снимать.

— Да, вот воду мы купить вам и забыли как раз, — констатировал, входя в комнату отдыха и оглядывая стол, заваленный всякими сладостями и печенюхами.

— Поехали, сейчас быстренько в ближайший магазин слетаем и купим сразу пару ящиков.

Ленок не стала скрывать радости от возможности хоть на полчасика вырваться отсюда, запрыгав вокруг меня.

Ванька сдержался, откладывая чтение своей книжки, но тоже мешкать не стал, выдавая доставшую наверняка скуку.

Как выясняется опытным путем, дети в процессе — это весьма геморойно.

Не в смысле, что мои мелкие мне в тягость, а в том, что я ни хрена не знаю, что им нужно в каждый конкретный момент времени.

Ну в смысле, я не совсем же слабоумный и понимаю, что детям необходимо есть, пить, ходить в туалет и во что-то одеваться, и по факту для того-то и есть необходимость впахивать мне, как родителю.

Однако, мой привычный режим “впрягся и до упора, пока ноги носят” вообще с их режимом “хочу-кушать-пить-писать-читать-играть-гулять” не сочетался.

Приходилось постоянно отвлекаться, и это дико раздражало.

Даже с учетом того, что большую часть дочиных хотелок брал на себя сын, внезапно переставший быть капризным нюней, как поначалу.

И не Ванька с Ленкой раздражали, а по-большей части то, что я к обеспечению их потребностей в полном объеме оказался ни черта не готов.

Когда они были мелкими совсем, я любил с ними проводить время, возиться часами в выходные и вечерами и с коляской покататься по району было не влом.

Потом этого самого времени становилось все меньше, работать приходилось все больше, чтобы Карина и ее родоки перестали мозг жрать.

Но приводило все к обратному результату, недовольное ворчание жены стало ежедневными скандалами из-за которых идти домой хотелось все меньше.

Выходные и праздники с обязательным посещением тестя с тещей вообще стали казаться адским испытанием, и я с радостью себя их лишал по любому рабочему поводу, собственно выискивал их.

После развода ничего не поменялось — из каждого нашего с Кариной пересечения и даже телефонного разговора она умудрялась устроить сцену, вот как-то само собой и выходило, что максимально избегая пересекаться с ней, я все реже видел и детей, которых она стремилась использовать как повод в очередной раз указать мне какое я чмо и говно.

Прекрасно знаю о себе правду — я проявил малодушие и реально некоторое время кайфовал от того, что могу пожить без ежевечернего мозго*бства, позволяя не думать в эти моменты о своих детях.

Моменты сложились в дни-недели-месяцы, и вот я перед фактом, что почти не знаю каково это — жить вместе с Ванькой и Ленкой в ежедневном быту.

А Лиза, на которую я сходу свалил все это, от чего офигевал сейчас, ушла.

Лиза.

Ушла.

Бесит и болит.

И снова бесит.

Она бесит, уход ее бесит своим фактом.

Настолько, что постоянно затмевается в башке осознание причины.

Алой, режущей разум, дергающей хуже любой адской зубной боли, надписью во все сознание мерцало — “ушла-ушла-ушла”.

Потому что я тупорез, который, как выяснилось, не имеет опыта еще и в нормальных семейных отношениях.

А еще и эгоистичная скотина, чего уж скромничать.

С Кариной мы встречались год до свадьбы.

Молодые были, постоянно киношки-кафешки, посиделки с друзьями, жизнь ключом до рождения Ваньки.

Потом, само собой, стало все сходить на нет.

У меня работа в ментовке еще тогда — не сахар, у нее — мелкий, зубы, пеленки, болячки, потом и Ленка.

Я старался быть в этом всем, честно, но очень быстро началось то самое “достало жить на твои копейки” зудение, которое будто стало эдаким водоразделом, что пролег между нами и стал разводить все дальше друг от друга.

А когда я поддался и бросил любимую работу, то словно что-то окончательно сломалось.

У меня к ней.

И как выяснилось позже, у нее ко мне еще раньше.

Но в любом случае, все не трах-бах же происходило.

А Лизкой меня как подхватило, что вижу ее — и кукуха отъезжает, так в голове у меня все и выстроилось вполне логично.

И женщина у меня опять будет любимая, хоть уже и не думал, что могу опять полыхать, жизнь же вроде научила.

И бизнес по-новой, и дети со мной, все в шоколаде, короче.

У меня.

Но что-то пошло не так.

И самое главное — я знал что, но признавать это перед самим собой бесило.

У себя в голове я всем: и Лизе, и детям отвел нужные мне роли, построил план, как в бизнесе.

А того форс-мажора, что они все у меня человеки со своими эмоциями, не учел.

Точнее понимал, что они есть, но думал — можно подождать с утрясанием вопросов с чувствами до удобного мне момента, потому как все обязаны понимать — я сейчас занимаюсь самым главным — обеспечением нашего общего благосостояния.

— Пап, а давай мы творог купим и сырников со сметаной и вареньем поедим?

Я очень-очень хочу!

— повернулась ко мне Ленка с пачкой белой зернистой фигни в руке, и я перехватил осуждающий взгляд какой-то проходящей мимо мамаши.

И чего так пялиться?

Ну не получилось у меня Ленке косу заплести, и вышло на голове у нее нечто авангардное, но в глаза же не лезет и нормально.

А пятна на одежде, так это же дети, я в их возрасте на черта похожий домой приходил.

— Для сырников не только творог нужен, балда, — возразил сын.

— Я видел, как бабуля их готовила и еще много чего туда сыпала.

Думаешь, папа знает что, и у него на такую фигню время есть?

Они переглянулись, тяжко вздохнули, и Лена собралась положить пачку творога на место, но я ее остановил.

— Давай сюда, Ленок.

Попробую я вам сырники организовать.

— Ура!

А как?

Как-как… А вот так.

Можно, конечно, сбрехать, что наступлю себе на горло, но это не так.

По чесноку это называется — найду повод и буду пытаться нагло манипулировать.

Что-то быстро я сам себе начинаю свою же бывшую напоминать, не стремающуюся использовать детей в своих коварных целях.

— Так, идемте еще конфеты к чаю выберем и цветов купим, и поедем добывать вам сырники, — велел я мелким.

Решился — так вперед, заднюю нечего включать.

Уже на подъезде к дому Ерохиной Ленка опознала местность.

— Пап, а мы к Лизе домой приехали?

— немного робко, но с явной затаенной надеждой спросила она.

— Ну вы же сами сказали, что ее мама годные сырники готовит.

— Ура-а-а!

— уже в полный голос заликовала Лена.

Я глянул в зеркало заднего вида и на Ваньку.

В день ухода Лизы дочь откровенно расстроилась, обнаружив, что мы теперь сами по себе.

Сын же никак своей радости или ее отсутствия не выдал.

Сейчас тоже сидел и вроде бы безразлично пялился в окно.

— Вань, ты же не против?

— спросил его.

— Чего?

— Ты не против, что мы едем напрашиваться в гости к Лизиной матери на сырники?

— да-да, конечно, именно о сырниках все мои мысли, и сердце от предвкушения творожной фигни с изюмом так в груди молотит.

— Ну Ленка же их хочет, — пожал он с уже совершенно деланным безразличием плечами и снова уставился в окно.

Эх, сынок, ты прямо весь в меня.

Ленка хочет, а мы вдвоем чисто прицепом и у нее на поводу.

Позвонил в дверь, раздались шаги, которые я уже и едва слышал из-за грохота бешеного пульса в ушах.

В дверном проеме появилась девушка, в башке бахнуло от знакомых, но не тех же самых черт.

Незнакомка шевелила губами, а я пялился и ни хрена не понимал.

За руку дернули и я опустил глаза, встретившись взглядом с Ленкой и начиная наконец слышать.

— Пап, ну ты чего?

— Нам бы Елизавету Ерохину, — выдавил из себя и понял, что на меня уже уставились все: и мои дети, и незнакомка, которая почему-то была в мокрой одежде и с волос у нее капало.

И была она, очевидно, младшей сестрой моей Ерохиной.

— Эммм… — я почувствовал себя чуток придурком от взгляда девушки.

— Я же сказала, что Лизка на работе.

С полминуты длилась немая сцена, но потом в глубине коридора что-то заплескалось, и появилась женщина с ребенком на руках.

— Ваня?

Лена!

— узнала она моих мелких и, мельком глянув на меня, напустилась на торчавшую на входе девушку.

— Ирина, ну что же ты у меня такая-то!

Людей на пороге держишь!

Заходите-заходите!

Только сразу в зал давайте.

— Здрасте, тетя Света!

Мы к вам за сырниками пришли!

— сходу объявила дочь, и они с Ванькой и той самой Ириной как ни в чем не бывало умотали куда-то в недра квартиры, прошлепав по луже в коридоре, как лягушата, оставляя меня один на один с еще одной незнакомкой.

— Добрый день!

Макар, я так понимаю?

Простите, не знаю вашего отчества, — сказала она, а мелкая у ее плеча радостно булькнула и щедро протянула мне резиновую погрызенную и обслюнявленную игрушку, а сама потянулась к на редкость показавшемуся неуместным сейчас букету.

— Не нужно отчества, — отморозился я, заставив себя прекратить беспардонно рассматривать взрослую версию снесшей мне башню девушки.

— Простите, что мы так беспардонно вломились.

Если совсем не вовремя — мы уйдем сейчас.

— Ну что вы, мы рады гостям всегда!

— махнула женщина приглашающе рукой.

— Меня Светланой можете звать.

Только с сырниками сейчас не получится — у нас трубу прорвало в ванной.

Стояк перекрыли, но ремонтировать неизвестно когда придут из ЖЕКа, и мы без воды пока.

На мой взгляд воды-то как раз тут было с избытком.

— Что же, готов обменять ваше время, потраченное на приготовление сырников, на мои услуги сантехника, — предложил я, бросая букет на тумбу в прихожей и скидывая пиджак с туфлями, и стал закатывать рукава и штанины.