Ящер

Глава 30

Макар

Жилище у моей Ерохиной оказалось прям по классике — бедненько, но чистенько, и сто лет нигде мужская рука не прикладывалась.

Настоящие обиталище трех… четырех женских особей.

Там перегорело, тут открутилось, здесь болтается на соплях, вон там скотчем приклеено.

Короче, до появления Лизы мне нашлось чем себя занять, отвечая то и дело на ненавязчиво наводящие вопросы ее матери и нахальные от сестрицы.

Зато мне насчет Лизки ответили только — на работе, скоро будет — и все.

К моменту явления народу моей долгожданной я успел и вымокнуть, и устать, и слегка “поплыть” от расслабухи посиделок на кухне за чаем под общий щебет.

Ел те самые, открывшие мне дорогу в этот дом, сырники, принюхивался к аромату допекавшегося печенья, хлебал почему-то казавшийся дико вкусным чай и млел потихоньку, наблюдая на гримасами замурзанной в варенье самой младшей Ерохиной.

Вспомнилось сразу какими шкодными были в таком возрасте Ванька с Ленкой.

Как мне нравилось возиться с ними в свободные моменты, держать на руках, щуриться, когда лупили ладошками по морде, нюхать их неповторимый запах, трогать похожие на птичий пух волосенки… Вот странно, пока были такими мелкими, все мечтал чтобы скорее уже выросли, говорить стали, а сейчас смотрю на чужую мелочь и вроде… тоскую?

По тому, что прошло и прошло мимо из-за… да чего уж там, из-за меня самого и прошло.

Мужик нормальный с больной головы на здоровую перекладывать не должен ибо тогда он — чмо.

Я в какой-то момент не справился в наших с Кариной отношениях, где-то поддался давлению, на что-то забил, позволил убедить себя считать главным не то, что действительно таковым является.

А когда все стало разваливаться — ничего не стал пытаться спасать, потому как в определенный момент показалось, что так жить даже круче.

Карина позвонила, будто почуяв о чем мои мысли, и на этот раз я не стал отбивать ее вызов, как поступал все эти дни со звонками от нее и ее родителей.

Вышел в ванную и ответил.

— Замолчи!

— резко оборвал ее попытку орать и угрожать.

— Если хочешь говорить со мной о детях, то либо берешь себя в руки и делаешь это спокойно или же я сейчас же отключаюсь.

— Как ты посмел… — выпалила Карина, но тут же осеклась и замолчала.

А через секунду я услышал как она рыдает.

Даже на расстоянии и с поганой слышимостью продрало по нервам.

Я немало видел ее слез и слышал истерик, но сейчас это было нечто другое.

Настоящее, горькое и возвращающее меня к пониманию, что никогда я в этой жизни не хотел ее боли, обид, слез.

Я ведь ее любил когда-то.

И пусть чувства прошли, пусть всего наворочено было, ею же в первую очередь, но кто сказал, что в этом не половина и моей вины.

Она — мать моих детей, этого ничему уже не отменить.

— Карин, не плачь.

С детьми все в порядке.

— Как… как ты мог вообще… увезти… Я… я конченная, по-твоему, совсем?

Мне казалось, они тебе нужны только как средство отравлять мне жизнь.

Подумал, но говорить не стал.

Это не по телефону.

— Я сделал то, что посчитал единственно верным в тот момент.

— Это месть, да?

За то, что мы… что отец с тобой вот так?

— Изначально — да, — и сейчас мне за это стыдно.

— Но теперь я понимаю, что нам давно нужно было что-то менять.

Сразу все нужно было делать по-другому.

— Что ты имеешь в виду, Макар?

— Приезжай сюда.

К нам.

Обдумай спокойно, без оглядки на кого-либо, чего ты хочешь.

Одна.

Без мамы, папы и их давления.

И здесь мы вчетвером станем решать как жить.

— Да откуда мне знать, как я хочу!

— снова начала повышать тон Карина.

— Вы все меня… Ванька родился — мне девятнадцать только было!

И все… Жизнь закончилась!

Пеленки, кормления, какашки, вопли… И я… вечный обслуживающий придаток к детям.

А я где в этом… Где я?

У тебя сначала работа любимая в ментовке… Потом бизнес стал поднимать… И все-то у тебя удачно и получалось… А я где?

Что я за эти годы?

То самое, липкое чувство перманентной вины перед ней в чем-то начало расползаться внутри, и я жестко отмахнулся от него, начиная раздражаться.

— Карина, тормози.

Это не телефонный разговор в любом случае, да и смысл обсуждать это уже спустя годы?

Бери себя в руки, приезжай, и мы станем решать, как лучше нашим детям.

Они — единственное, что нас соединяет и о чем мы можем говорить вместе.

Как будешь готова — пиши.

Отключился и временно ее заблокировал, зная, что если бывшую подхватит и понесет, то будет названивать без остановки и катать гневные и оскорбительные простыни.

— Что-то случилось, Макар?

— спросила Светлана, на удивление пытливо всмотревшись в мое лицо.

— Нет, — еще не случилось, но однозначно впереди много малоприятных моментов.

Но не здесь и не сейчас.

Сейчас я жду мою Ерохину.

— А можно еще чайку?

Меня успело опять попустить после разговора с Кариной, когда Лиза возникла в дверном проеме, и окружающий шум будто кто-то выключил.

Явно уставшая, одна темная прядь выпала из хвоста, касаясь вьющимися кончиками волос ее чуть обветренных губ.

Я ее тут же мысленно отвел, сглотнув от фантомного вкуса, по которому, оказывается, так скучал эти дни.

Наши взгляды не просто встретились — сшиблись, сцепляясь и сплавляясь, и по телу-разуму, всем нервам, покатилось такое… облегчение.

Да именно оно было первым, а не ревущий голод возбуждения, что гнался за ним по пятам.

Сначала схлынула боль, реальный объем которой я ощутил только с ее исчезновением, а только потом пришло таившееся в засаде и изголодавшееся желание.

Ленка дернула Лизу за руку, начав что-то рассказывать с торопливой радостью и обрывая наш безмолвный контакт.

Ерохина кивнула, что-то пробурчала и ушла, выглядя, как минимум, ошарашенной.

Я же себя ощущал примерно так же.

Как быть мужику, если его со всей дури волочет вслед за женщиной, а вокруг его дети, которых не бросишь без всяких объяснений, и люди, что наверняка не поймут, если я сорвусь молча.

Пока я сидел тупящим болваном, решая, как быть, Светлана совершила гениальный ход.

— Так, надо до ночи квартиру все же как следует просушить и проветрить.

Народ, как насчет того, чтобы пойти сначала за мороженным, а потом погулять в парке.

Лизу мы оставим охранять квартиру, а Макара ей помогать в этом.

— А, то есть, моей сестре и Макару сырость нипочем?

— ехидно фыркнула Ирина, но мать на нее выразительно зыркнула, и они сорвались шумной гурьбой и ушли.

Я не стал дожидаться, когда их гомон и топот окончательно стихнет, и пошел вглубь квартиры.

Лиза стояла посреди комнаты без футболки.

Вообще-то, времени вполне бы хватило, чтобы встретить меня полностью обнаженной, но в эту минуту степень ее обнаженки значения уже не имела.

Моя адекватность отчалила мигом и скорого возвращения не обещала, уж не после того, как Лизка, сверля меня вызывающе-жарким взглядом, шагнула навстречу.

— Какого хрена, Макар?

— практически прорычала девушка раскатисто-дразняще, останавливаясь так близко и при этом безумно далеко.

— Конкретизируй вопрос, — попросил я, и уничтожил-таки последнее расстояние между нами, притянув ее к себе и сходу попытавшись втянуть в поцелуй.

Но засранка резко повернула голову, ускользая, и я наказал ее за это, прижавшись ртом пониже уха и перейдя на шепот.

— Какого хрена я приперся в твой дом?

Какого хрена торчал тут, дожидаясь тебя и общаясь с твоими?

Или какого хрена я сейчас чувствую себя чуток рехнутым от того, как тебя хочу?

— Какого хрена ты решил, что можешь просто явиться и без единого слова хватать меня и тащить в постель!

— выпалила она, откидывая голову и проходясь ладонями по моей спине, отчего вдоль позвоночника потекла огненно-пушистая река, а в башке совсем опустело от вида покорно открытой шеи.

— Постель вот ни капли не принципиальна, Лиз.

Я прямо с места не сходя готов… — как она пахнет, как ощущается под пальцами, губами… Я от этого дурею-дурею-дурею, пьянею прямо в слюни… — Лебедев!

— мигом озлившись, Лизка отпихнула меня и вывернулась из рук, оставив обворованным.

— Мы так-то расстались и не слишком по-доброму, припоминаешь?

Сейчас я куда как лучше помню, как же долго в тебе не был.

— Не расстались.

Ты психанула и ушла.

— Прям без повода, да?

Блин, Лебедев, да глаза-то подними!

— На кой?

Не даешь себя руками трогать, буду хоть глазами лапать.

А говорить я и так способен, если у тебя есть такая острая необходимость, мало понятная мне, надо заметить.

— Ну еще бы!

С таким-то стояком ты был расположен к разговорам, — фыркнула она, и я мгновенно ощутил, как упало напряжение, возведенное ею между нами барьером.

И мгновенно воспользовался этим, шагнув к ней опять и обняв.

Скользнул сразу одной загребущей рукой на ее ягодицу и сильно сжал, помня, как она реагирует именно на мои несдержанные ласки.

Лизка охнула и изогнулась в пояснице, вжимаясь животом в мой гудящий в штанах ствол, и проворчала якобы недовольно.

— Лебедев!

— Я, Лиз, я, — проворчал, проходясь поцелуями по ее шее вниз, добираясь до манящей ложбинки, и глубоко, смакуя, вдохнул, ощущая, что тормоза испаряются, как и весь мир вокруг и опора под ногами.

Одна она в моих руках и остается.

— Соскучился, как зараза распоследняя, по тебе.

Все осознал и готов признать.

— Что, блин, признать?

— уже не сказала — простонала Лиза, обхватывая мой затылок и целуя над ухом, и я чуть не спустил от такой малости.

— Да хоть что, Лизка, только бы тобой опять нажраться, — не мешкая и ловя момент ее податливости, уложил на ближайшую из двух узких кроватей и, бухнувшись на колени, стал целовать хаотично грудь сквозь лифчик и расправляться с молнией на ее джинсах.

— Я повел себя, как мудак, взвалив на тебя своих мелких, я урод, потому что не ухаживал нормально, я… бля-а-а, Лиз, да хоть кто, хочу тебя п*здец как.

Хочу сейчас, хочу обратно, хочу, понимаешь?

— Ну ты рехнулся, — уперлась она ладонью в мой лоб.

— Войти же могут!

— Рехнулся, Лизк, реально долбанулся на всю голову от тебя.

И кайфую от этого, веришь?

И никого пока нет, все за мороженным ушли и гулять.

— Ну так чего ты тогда возишься столько?

— моментально переобулась в прыжке моя девушка, выгнулась, опершись на голову и пятки, и спихнула со своих бедер штаны, открывая мне дорогу в рай.

Я свою ширинку рванул, уже чуть не ослепнув от запредельного возбуждения, и, сдернув одну штанину с Лизкиной ноги, развел их для себя и перетек-навалился сверху, кайфуя от ее мягкости подо мной, кабаном голодным и упершись головкой точно куда мне надо до смерти.

— Защита, Лебедев!

— треснула Лизка по моему плечу.

— Ты же детей больше не планируешь.

Сука, в следующий раз язык себе откушу, все равно от него один вред местами.

— Я остановлюсь!

— поклялся я, ни черта уже не соображая, потому что сейчас бы ей что угодно пообещал, и охнул, очутившись через мгновение лежащим на полу около кровати.

— Ни хрена подобного!

— гневно ткнула пальцем в меня жестокая женщина, которую я, похоже, люблю.