Ящер

Эпилог

Лиза

Просыпаться мне как обычно категорически не хотелось, но в кои-то веки я делала это сама, так сказать, естественным образом, а не от мерзкого дребезжания будильника или не от толчков и окриков домочадцев.

Не открывая глаз хотела потянуться, но грудную клетку прострелило, и я тихо ойкнула, окончательно просыпаясь и вспоминая все недавние события.

Ребра болят, ладони-локти-колени подпекают от ссадин, голова гудит, в горле тоже скребется жжение, и вообще — я вся болю.

В попытке протереть никак не продирающиеся глаза, ляпнула ладонь на физию и почувствовала какой-то неуместный холодок и тяжесть.

Ресницы таки разлепились, и я с некоторым трудом смогла сфокусировать взгляд на широком, в полфаланги золотом кольце на безымянном пальце.

Его там появления не помнила, но сто процентов знала чьих шаловливых ручек это дело.

— У-у-у!

— сесть на кровати без подвывания было не вариант.

В палате я была одна, хоть и присутствовали еще две пустые кровати.

Надо же, болею тут как королевишна.

Еще и цветы всякие на тумбочке и в четырех баллонах на полу.

Апельсины, бананы, персики и виноград на стуле россыпью.

Фигасе, изобилие.

Из коридора бубнели голоса, я слезла с кровати, еще раз взвыв, и поковыляла на звук.

В коридоре обнаружился искомый мною наглый объект.

Лебедев стоял там спиной ко мне, высокий, широкоплечий, в одном из своих офигенских костюмов, и говорил с седым полноватым дядькой в светло-голубом халате.

Я несколько секунд полюбовалась, дожидаясь пока Макар проследит за направлением взгляда собеседника и обернется.

Подняла кисть, выставила окольцованный палец, посмотрев на него с “че за хрень” видом.

И да, на самом деле мне хотелось попрыгать и повизжать, но, во-первых, надо прояснить, правильно ли я поняла смысл подарка, а во-вторых,… что за самовольство вообще-то!

Макар улыбнулся, что-то тихо сказал собеседнику, забирая у него небольшой листок, сунул его в карман и пошел ко мне, попытавшись оттеснить обратно в палату.

— Эй!

Мне в удобства нужно!

Лебедев так же молча обхватил меня аккуратненько, как хрустальную, вокруг талии и повел по коридору до нужной двери.

Вышла я оттуда чуточку счастливее, потому что еще и умылась, кое-как согнувшись, и потерла хотя бы пальцем по зубам, выполоскав рот.

Снаружи ждал Макар, причем, с инвалидным креслом на колесиках.

— Блин, ты бы еще каталку в морге позаимствовал, — каркнула я хрипло и потерла горло.

— Я лучше камеру в изоляторе сниму в аренду в следующий раз, — огрызнулся Макар.

— Ну да, ну да.

А вещи мои где?

— В лесу.

Волки носят.

Просили кланяться за обновки.

— Макар, вот это что?

— проигнорировав его типа наезд, снова выставила я палец.

— Ювелирное изделие, служащее для демонстрации степени твоей занятости.

— Судя по ширине этой демонстрации, я должна быть прям офигенски занята.

А я так-то согласия своего на это не давала.

— Естественно.

Я же его и не спрашивал, — похренестически пожал он широкими плечами, усаживая обратно на широкую кровать.

— Ты не обнаглел ли в корень?

— Только в том случае, если ты категорически против и горишь желанием мне его вернуть.

— Не горю, — ответила без колебаний и попыток поломаться, хотя чуток хотелось.

Девушка я или где?!

— Но считаю, что ты сильно торопишься.

Просто порыв на эмоциях, о котором потом можешь пожалеть.

— Вот уж нет, Лиза, — он взял мою руку с кольцом и уложил на свою широкую ладонь, глядя неотрывно.

— Пожалеть я рискую, если буду долго щелкать клювом, и тебя уведет кто-то более расторопный из того табуна восхищенных тобой жеребцов.

— Лебедев, я не какой-то безголовый приз в мужском соревновании “кто первый вставил — тому и Лиза”.

— Вставил, следуя твоим выражениям, первый я, и так все и останется.

И не своди все чисто к сексу, Лиза.

Мое решение абсолютно осмысленное.

Я уже не пацан, что первым делом смотрит на сиськи-ножки и действует, подчиняясь хотелкам своего члена.

— А, то есть мои сиськи и ножки не являются привлекающими тебя достоинствами?

— докопалась-таки я.

— Ерохина!

К сиськам я еще вернусь, причем, буду возвращаться часто и регулярно, только заживешь вся!

Не сбивай меня, блин, я тебе не мастер художественного лирического свиста, так что говорю четко и по делу: я черта с два готов упустить такую женщину, как ты.

— А… — Молчи!

Ты — умная, добрая, упрямая, не обижаешься по пустякам, прощаешь мою сиюминутную дурость, не боишься говорить все в лицо и ставить на место, когда веду себя как эгоистичный засранец.

Не сдаешься перед трудностями, даже когда тупарь-любовник внезапно спихивает на тебя своих детей без всякого предупреждения.

— Пффф, нашел тоже мне трудность!

— И если ты вот так вела себя, сохраняя жизнь совершенно постороннего человека, то как же будешь готова в случае чего драться за своих.

А еще я хочу тебя так, что временами дух перехватывает, мозги в кашу и стояк постоянный, как в шестнадцать.

— Ну мне так-то за Марину деньги платили, — пробурчала, чувствуя, что краснею как дурочка, и лицо плывет от глупой улыбки, и решив, что на кой мне сдерживаться и молчать, когда слова так и прут, выпалила: — И я тебя хочу.

Никого так раньше… Без тебя как больная вся ходила.

— Вот и договорились, — вздохнул облегченно Макар и поцеловал в висок.

Осторожно, будто боялся даже этим навредить.

— Выходишь отсюда, и идем заявление подавать.

— Минуточку!

Не то, чтобы я прямо торопилась с вопросами размножения, но детей я иметь планирую, Лебедев.

А ты, насколько мне помнится в этом… — Повел себя как полный мудачина, ляпая языком совсем не по делу, — решительно оборвал меня Макар и вытащил из кармана ту самую бумажку, что взял у доктора в коридоре.

— Тем более, что это уже никакой не вопрос, а свершившийся факт, так сказать.

— Что?

Да ладно!

Но мы же… — взяла у него сероватый листочек с буквами-цифрами, но они скакали и расплывались.

— Не вели себя достаточно осторожно.

— Так это… — я снова уставилась на свой палец.

— Поэтому, да?

— Лиза, блин, достала!

Кольцо я тебе еще вчера вечером купил и надел.

А о ребенке узнал только что.

Я чувствовала себя слегка оглушенной.

Как будто опять рухнула в вертолете и приложилась головой.

Вот это да!

В смысле… чего делать-то теперь?

Ваньке с Ленкой как мы скажем?

А с работой что?

— Ну это же еще не сто процентов?

Может оказаться, что ошибка какая-то?

Анализы там какие-то еще нужны, чтобы наверняка знать, так?

— Лиз… ты что, не рада?

— встревоженно заглянул мне в лицо Макар.

— Не хочешь ребенка?

— Сдурел?

— я нервно рассмеялась, обхватила его лицо и принялась целовать.

— Он во мне вон как держится!

Мы с ним уже такое прошли!

Как я могу его не хотеть?

Хочу-хочу-хочу и его, и тебя, и Ваньку с Ленкой!

Нас хочу!

— Никаких нервов с тобой не напасешься, женщина!

— выдохнул Макар, обнимая.

***

Боев — А чего это у нас такое столпотворение в офисе?

— спросил мажорище, поставив на стол контейнер, из которого вкусно пахло.

Моей Катькой почему-то, точнее от нее вот так же вечерами пахло.

— Ну как же, новый набор девчонок на курсы тельников, — ответил я, сунув нос в емкость и выудив оттуда большой пирожок, в который тут же вгрызся.

— М-м-м, с картошечкой.

Коновалов-то после того, как Лизка от денег его отказалась, мало того, что уболтал ее мать на оплату евроремонта в их квартире, так еще и в своем кругу растрезвонил про то, как Ерохина его дочь спасала.

К нам заказчики косяком дурным поперли, прикинь!

Так что нужно срочно штат расширять.

— Круто, — Каверин вытащил пирожок и себе и уселся напротив.

— В моем отделе перевозок тоже ажиотаж.

Еле справляемся, сам мотаюсь постоянно.

Надо же, у народа столько ценностей, чтобы возить их под вооруженной охраной, а говорят — страна в жопе.

— Не у народа, а у слуг его всевозможных да бандюков, — не преминул я кольнуть его папашей депутатом, который все не оставил попыток вернуть свое чадо на путь истинный, потому как работать в ЧОПе для людей их круга даже руководителем отдела перевозок ценных грузов — стремно.

Хотя, конечно, Каверина-старшего опасность такой работы волнует само собой.

— И вот, кстати!

Антоха, ты бы это… дома почаще бы бывал и жену свою чуть поутихомирил бы.

— В смысле?

— В смысле Катька моя с ней целыми днями где-то пропадает.

А мне рассказывать не хочет где.

Самостоятельная, бля.

На самом деле я уже почти решился на установление наблюдения за женой.

Единственное что останавливало — стопроцентная вероятность отлучения от тела, если Карамель моя узнает о слежке.

Она от такого реально взбесится, а бешеная жена — сексуально голодный я.

Оно мне надо?

— То есть ты не в курсе?

— приподнял мажор брови.

Ой, что-то рожа у него ехидная такая.

Не к добру.

— Не в курсе чего? — насторожился я.

— Они же решили втроем заниматься кормлением детей беспризорных.

Каждые пару дней собираются, пекут пирожки, еще там чего-то готовят и ездят по вокзалам и заброшкам всяким.

Раздают и убеждают перестать бродяжничать, по больницам, если нужно возят.

Камнев им и пару парней наших на всякий выделяет в сопровождение.

Я вон у них несколько пирожков свежайших как раз стянул.

— Ну надо же… — изумился и одновременно возгордился я.

— И чего Катька тогда как партизанка?

Хотя… По вокзалам и заброшкам?

Серьезно?

Где помимо беспризорников этих еще наркоманье, бомжары да еще черт знает кто шастает?

Всего с двумя людьми в охране?

— Угу, Катерина и сказала, что если тебе сразу рассказать, ты бычку включишь и запрещать кинешься, даже слушать не станешь, — фыркнул мажор.

— Вот ей Рокси и сказала пока не посвящать тебя в эту их затею.

Меньше знаешь — крепче спишь.

— При чем тут бычка! — я почувствовал себя одураченным и, заедая это, зло откусил большой кусок, уже предвкушая чья задница пострадает сегодня ночью за такое, и тут до меня дошло.

Рокси?!!

Чертова Камнева — творец поноса, отрыжки, изжоги и пылающего после перца ануса приложила руку к приготовлению этих долбанных пирожков?!

Все встало поперек горла и полетело обратно в кашле.

Каверин продолжил невозмутимо жевать, пока я хрипел и отплевывался, а потом заливался минералкой.

— Вот, кстати и такую твою реакцию Рокси тоже предсказала, — флегматично заметил он, поднялся и пошел на выход.

— Но ты напрасно все это.

Камнева к готовке не прикасается, она у них за водителя.

— Су-у-ука! — с чувством просипел я и швырнул в закрывающуюся дверь бутылкой.

— И ты, и эта… Предсказательница, етить ее в качель!

Ну я вам это как-нибудь припомню!

Уселся на место и принялся составлять план страшной мести.

Конец