Йольские забавы

Глава 1

Домой Кайлен Неманич ввалился далеко за полночь. И, встав прямо у задней двери, принялся отряхивать с себя снег одной рукой. Второй рукой он держался за дверной косяк, поскольку совсем не был уверен в том, что сможет твердо стоять без опоры.

К счастью, буквально через минуту ему на помощь пришла экономка Берта, в халате и ночном чепце. Бодро подскочив к нему, будто и не спала еще недавно, она первым делом принялась решительно стаскивать с Кайлена пальто, не обращая внимания на мокрые хлопья снега.

— Снимайте! — потребовала Берта, пытаясь вытряхнуть Кайлена из рукава.

— Не-е тряси меня так! А то я упаду, — потребовал он и вцепился в косяк покрепче.

— Да почему ше вы в таком состоянии… — возмущенно начала Берта, но Кайлен тут же перебил ее ответом:

— Потому что я был в гнездилище… Или гнездовище?.. Или другое слово… Я был в этом самом разврата, как говорит Шандор… Он тоже там был, между прочим! Потому что праздник!

— Вот и оставались бы уше там до утра! А не по улицам болтались в непотребном виде! В снегопад! — Берта наконец сняла пальто, для чего Кайлену все же пришлось отпустить дверной косяк и опереться всем весом на нее, потому как твердо стоять у него и впрямь не получалось. — Могли бы насмерть замерзнуть там…

— Потомок зимнего двора не может замерзнуть насмерть, — уверенно сообщил Кайлен. — Он может даже жить в сугробе. До самой весны! А оставаться там мне надоело… — он очень скорбно вздохнул.

— И только потомок летнего двора мошет шляться пьяным в мороз, не думая о последствиях! — продолжила возмущаться Берта.

— Я пытался найти извозчика! Но они все решили сквозь землю провалиться…

— Как вы из холмов-то вышли… — изумилась Берта, волоча Кайлена в сторону спальни.

— Меня проводили. Очень скору… сроку… сокрушались, что я не останусь еще… А мне надоело! Jебем ти жарко… лестница!

— Ничего, раз до дома дошли — и на второй эташ как-нибудь дойдете, — твердо заявила Берта и потащила его наверх.

Она оказалась права: споткнулся он всего пару раз, да и то не сильно.

— Ого! Да я молодец! — обрадовался Кайлен и осторожно оторвал руку от перил, снова опершись о Берту.

— Нушно было вовсе не ходить, раз вам не хотелось, — продолжила она на время прерванное лестницей возмущение.

— Ты же сама знаешь, что я не мог… я должен был засив… завси… детель… ствовать почтение зимнему двору. Праздник же! Даже Шандор пришел! А он никогда не хочет…

— В таком случае нушно было не пить, — резонно заметила Берта. — По крайней мере, столько.

— Когда я пил, мне еще не совсем надоело… Мне позже надоело. Jеботе… еще же к бугро… мистру идти! Тоже… свиде… тельствовать. Там мне сразу надоест. И даже напиться толком не получится… Ну, хотя бы женщины будут! В холмах тоже были, разу… меется.

— Ухашивать за дамами следует более трезвым, — наставительно изрекла Берта, впихивая Кайлена в спальню.

— Так они меня и напоили! На спор… Сказали, что я их не перепью, раз я нечисто… кровный. Я выиграл, — победно сообщил Кайлен и упал на кровать.

— Кашется, вы довольно весело проводили время… Даше странно, что вам надоело, — заметила Берта, снимая с него ботинки.

— Весело… а праздничного настроения нет, понимаешь?.. Уж ты-то в нем понимаешь… У тебя случайно не завалялось лишнего праздничного настроения, Берта?..

— Это не так работает, и вы это прекрасно знаете, — строго ответила экономка, стянув с него сюртук и накрыв одеялом. — Спите.

— Ну вдруг… завалялось бы… — пробормотал Кайлен, устраиваясь поудобнее на подушках.

А потом резко провалился в темный глухой сон без сновидений, где отсутствие праздничного настроения его наконец-то совершенно не волновало.

Разбудил Кайлена стук в дверь, громкий и настойчивый, который немедля отдался в висок так, будто дверным молотком колотили прямо Кайлену по голове.

— Сунце ти жарко… — скорбно пробормотал он, потерев ладонями лицо, и поглубже забрался под одеяло. Ему очень хотелось уснуть обратно, но быстро стало понятно, что уже не получится: в сознание беспощадно врывались воспоминания о вчерашнем вечере.

Значит, там были те три девицы, одна из летнего двора, ужасно смешливая и с кудряшками, две — из зимнего, со светлыми до прозрачности глазами и остренькими зубками, которыми замечательно кусались… Не из местных холмов, оттого ужасно желающие поближе поглядеть на здешнюю достопримечательность в лице Кайлена: высокородного полукровку, которому не нравится Пакт.

Довольно молодые по меркам народа холмов, то бишь, родившиеся сильно позже создания Пакта и оттого о жизни людей имеющие весьма приблизительное представление. Так что Кайлен вскоре поделился с ними человеческой традицией пить на брудершафт, а после целоваться — последнее по желанию, разумеется. А когда прелестные девы холмов поинтересовались, с кем из них у Кайлена есть желание целоваться, он, разумеется, ответил «со всеми»… На что девы справедливо заметили, что если он будет по кругу пить до дна со всеми тремя, то очень быстро упадет под стол.

Тут-то они и поспорили, что Кайлен вполне осилит пить не в три раза больше, а ровно столько же, наливая себе на каждый поцелуй, то есть, брудершафт, по трети бокала. Невзирая на то, что полукровка. Вот где чистокровные девицы точно его уделали — так это в том, что у них сейчас наверняка голова не так сильно болела. Прекрасная сопротивляемость ядам, которой Кайлену действительно досталось меньше, чем чистокровным. Девицы не учли только, что как человек он был колдуном, притом хорошим, а значит — прекрасно обученным самоконтролю. Он даже сознание терял исключительно по собственному желанию, ну или когда совсем паршиво дело было. А уж с опьянением тем более как-то мог управиться.

Стук в дверь раздался снова, и Кайлен с мрачным стоном разлепил глаза и воззрился на прикроватный столик, на котором лежала бумажка с порошком от головной боли и стоял стакан минеральной воды.

— Спасибо, Берта.

Не без усилия приподнявшись на локте, он решительно высыпал в рот весь порошок и сразу запил его, залпом. Порошок был отвратительно горьким, зато минеральная вода ощущалась чистым благословением свыше. После нее Кайлен даже смог сесть, свесив ноги с кровати.

Если вдуматься, о споре он ни капли не сожалел: от души целоваться с тремя девицами по очереди было восхитительно. Особенно когда две из них уселись к нему на колени, разыграв эту замечательную возможность по жребию, потому что на всех троих у него коленей не хватало. Хотя они бы вряд ли добрались до чего-то большего, чем поцелуи, учитывая, настолько они надрались. Но все равно отлично вышло… И что ему вчера, спрашивается, так не понравилось, что он аж домой сбежал сквозь метель?.. Нет, безусловно, будь он трезвее, не взбрыкнул бы так… Но все равно должна быть причина… которую от Кайлена покамест скрывали темные воды памяти. Как именно он добрался до дома, тоже помнилось не слишком хорошо и урывками.

В дверь снова от души заколотили, и Кайлен снова от души выругался.

— Да кого там вырколаки принесли с утра пораньше? — вопросил он в пространство и только тут понял, что это, скорее всего, клиент. Голова с похмелья соображала совсем плохо. Берта не открыла сразу, потому что чем-то занята, но скоро уже откроет. И Кайлену придется срочно приводить себя в вид достаточно пристойный, чтобы принимать клиентов. Что будет совсем непросто.

Мужественно поднявшись с кровати, он подошел к окну, чтобы взглянуть на крыльцо и выяснить, кого именно принесли вырколаки. И с облегчением обнаружил, что это не клиент, а его добровольный помощник Ионел, который уж как-нибудь переживет совершенно не пристойный после вчерашнего вид Кайлена. Так что он ограничился тем, что накинул халат поверх мятой рубашки, в которой спал, и торопливо поплескал на лицо водой из умывальника, чтобы хоть каплю взбодриться. А потом побрел на первый этаж, стараясь поменьше шевелить головой, потому что порошок еще не успел подействовать.

— Вы не заболели, господин Кайлен? — обеспокоенно спросил Ионел, когда Берта ушла на кухню делать кофе и они остались в книжной лавке вдвоем.

— Нет, — ответил Кайлен и плюхнулся в кресло, откинув голову на спинку и прикрыв глаза. — Я вчера слишком бурно веселился…

— Голова болит? — понимающе спросил Ионел, усевшись в кресло напротив.

— А-ага. И веселье не совсем задалось… Впрочем, не важно. Рассказывай, что у тебя там. Ты же не просто так в гости прямо с утра зашел.

— Может, я попозже, когда вам получше станет?.. — заботливо предложил Ионел.

— Рассказывай давай, а то пока мне получше станет, я успею скончаться от любопытства. В жутких мучениях.

— Кхм, — Ионел замялся, кашлянув в кулак, а потом выпалил: — Беда у нас в деревне!

— Мария в порядке? — тут же обеспокоился Кайлен, даже один глаз открыл и слегка приподнял голову.

— В полном порядке они, и Мария, и бабка, — заверил Ионел. — Это со средним сыном мельника беда… задрали его.

— Судя по всему, не волки, раз ты ко мне пришел.

— Бабка говорит, не волки. И не стрыгой. Она смотреть ходила нынче спозаранку, сразу как его нашли. Посмотрела, вернулась и велела мне сразу к вам ехать, мол, для господина Кайлена это дело, он разберется… Вот я и приехал.

— Мне же вечером к бургомистру, — Кайлен недовольно скривился. Зимние торжества всегда представляли собой бесконечную череду приемов и визитов, начинавшихся в холмах за три дня до Солнцестояния, продолжавшихся среди людей, потом снова в холмах, потом как придется… Праздничного настроения, которое он по неведомой причине потерял вчера, все еще не было, а официальный визит к бургомистру, вместе со всеми лучшими людьми города, был самым нудным в его йольском списке. Если только там вдруг не находился какой-нибудь клиент с какой-нибудь работой. Или, на худой конец, какая-нибудь достаточно приятная светская красотка, жаждущая развлечений с одним из главных бабников Кронебурга, то есть, с Кайленом. — Хотя знаешь что, Ионел?.. Шел бы он у курац, этот бургомистр, напишу ему письмо с извинениями, мол, я в отъезде по срочному делу и почтить визитом никак не смогу… Что будет чистой правдой. Ты сам приехал?

— Не, с деревенскими, которые на праздничную ярмарку в город собрались.

— Вот и отлично, значит, возьмем самоходку. Осталось только уговорить на нее капитана Фаркаша, который новомодную технику терпеть не может… Надеюсь, он уже проснулся и бодр, в конце концов, он вчера намного меньше пил… вроде бы.

Ионел сейчас наверняка представил себе какую-нибудь праздничную встречу городской полиции, на которую позвали и Кайлена заодно. Поскольку Ионел не подписывал Пакт, о холмах и их жителях он не имел ни малейшего понятия. Хотя отчасти такую версию можно было бы счесть правдивой: на праздники в холмах собирался Надзор в полном составе, не только из Кронебурга, со всего Семиграда. Тоже своеобразная полиция, только надзирающая не за человеческими преступниками, а за Пактом.

Шандор Фаркаш очень ценил эту возможность увидеться, поговорить, поделиться опытом — и выпить, конечно, как без этого — с другими эйрами Надзора. Но всегда находился в сложном поиске той грани, за которой формальные ритуальные праздничные торжества перетекали в совершенно неформальную, хотя все еще ритуальную и праздничную, пьянку с оргией. И неизменно нужный момент упускал, а потом еще долго ругался на развратные традиции, которые царят что при зимнем, что при летнем дворе.

Кайлен даже пытался ему однажды объяснить, как именно действует магия плодородия у жителей холмов, про соответствующие ритуалы и про то, почему из-за этого все праздники в холмах в конечном счете выглядят именно так. Но помогло не очень. Видимо, потому, что объяснения Кайлена ничуть не убавляли поток любопытных женщин — вроде тех, что вчера Кайлена споили — жаждущих узнать, правду говорят про то, каковы волки в постели, или врут. А Шандор честно хранил супружескую верность, и его это откровенно бесило.

Как-то раз Кайлен пошутил, что местные холмы по этому поводу следует по-липовски называть «вуконеjебина»[1], и Фаркаш рычал на него добрую неделю, обзывая похабником. Зато шутка очень понравилась главе кронебуржского Надзора: Эйлин смеялась чуть ли не до слез. Что еще взять с чистокровной жительницы холмов из зимнего двора, в полной мере причастной к тамошним развратным традициям…

Что-то в потоке этих праздных мыслей Кайлена дернуло — будто там отыскался намек на то, почему он вчера сбежал домой и отчего у него пропало праздничное настроение. Но ухватить его за хвост он не успел.

— Вы прямо сейчас ехать собираетесь? — вырвал Кайлена из размышлений вопрос Ионела, заданный с большим сомнением. Видимо, его помощник не верил, что Кайлен в таком состоянии способен управлять самоходкой.

— Нет, после завтрака. — Кайлен вздохнул. — Если я буду столько пить и при этом не есть, Берта мне голову открутит и украсит ей йольское древо вместо звезды.

Аппетита у него совершенно не было, но он и сам понимал, что поесть нужно. А уж Берта, с ее суровой и неумолимой заботой о здоровье Кайлена, наверняка считала завтрак само собой разумеющимся. Он еще раз вздохнул и принялся неторопливо массировать пальцами виски: порошок достаточно подействовал, чтобы долечить остатки головной боли простым и незатейливым колдовством, на которое он прямо спросонья совершенно не был способен. А там, глядишь, и аппетит появится.

[1] «Вук» в переводе с сербского — «волк», «вукоjебина» — устойчивое выражение, аналог нашего «медвежий угол». Настолько глухое место, что там спариваются волки. «Вуконеjебина» — соответственно, наоборот, место, где волки не спариваются.