Йольские забавы

Глава 4

Окончательно завершив осмотр тела, Кайлен снова изящно обогнул данное им обещание, выйдя из комнаты помыть руки. И тем самым избавил себя от необходимости одевать Сорина обратно и складывать в приемлемое положение его голову и переломанные руку и ногу. Поскольку Ионел с Шандором занимались этим в его отсутствие, а он обещал, что покойного никто не будет трогать только в его присутствии.

Столкнувшись на обратном пути с Николае, Кайлен сообщил, что они закончили, и договорился съездить на то место, где тело с утра нашли. Но уже после обеда, разумеется. А до того они вполне могли успеть поговорить с молочницей Юликой, к которой снова направились всей толпой.

У нужного им дома в сугробе возился пацан лет этак десяти, да так усердно, что уже был похож на снеговика, облепленный снегом с ног до головы.

— Здрась-сьте, дяденька Ионел! — радостно поприветствовал он, вывалившись из сугроба прямо им под ноги. — А эт с вами кто?..

— А это полиция из Кронебурга, — серьезно ответил Ионел.

— Эт из-за Сорина, штоле, приехали?

Ионел важно кивнул.

— Это капитан Фаркаш, а это господин Неманич, — представил он выдающихся гостей. — Мы пришли с тетушкой Юликой поговорить.

— Здра-а-асьте-е… — протянул пацан, тут же радостно воскликнул: — Ого! — и побежал в дом, выкрикивая по пути: — Ба! Ба-а-а! Там к тебе господа полицейские! Ба! Прям с города!

Время было обеденное, так что Юлика встретила их между печкой и кухонным столом, где сновала вместе с невесткой, собирая все к обеду. Женщиной она была весьма бодрой и совсем не выглядела старой, невзирая на трех внуков, которые крутились под ногами у бабки и матери, норовя стянуть со стола если не кусок хлеба, то хотя бы луковицу.

— Богородица Пресвятая! — всплеснула руками Юлика, увидев всю их делегацию. — А я ж думала, врет этот шельмец маленький! Да чего ж вы сюда-то! Да вы вон в каса маре, как для гостей положено… Я сейчас там на стол соберу!

Кайлен отрицательно помотал головой.

— Нас у Андры к столу ждут, а к вам мы только по делу, ненадолго, — решительно отказался он, прекрасно зная, как трудно может быть выбраться из пучины сельского гостеприимства. Особенно если гости такие «важные». Прежде чем они ушли от мельника, их успели позвать к столу четырежды, все, включая мать покойного Сорина. Но Кайлен был непреклонен.

— Все равно вы проходите вон туда. Ионел, ты проводи гостей! Я сейчас!

В каса маре, как водится, все было очень нарядно, так, что аж в глазах рябило: расшитые розами подушки, расшитые розами полотенца, висящие на ковре, на котором, разумеется, были вытканы розы. Покрывала в розах. Скатерть на столе — с розами по кайме. Крученые из ткани и бумаги розы украшали рамку особо ценного образчика светописи: общего семейного портрета, делать который, разумеется, специально ездили в город. По столь торжественному случаю вся семья, разумеется, была одета в выходные наряды… вышитые розами. Хорошо хоть светопись была не цветная. Это единственное серое пятно среди окружающего разгула всех цветов радуги успокаивало глаз.

Юлика вошла буквально через минуту, торопливо вытирая руки о передник.

— Капитан Шандор Фаркаш, — представился Шандор, привстав со стула.

— Да вы сидите-сидите! — замахала на него руками Юлика и уселась напротив.

— А это господин Неманич, — представил Шандор Кайлена. На этот раз без «специалиста»: Юлика и так была сражена гостями в самое сердце. Кайлен коротко кивнул.

— Вы ж про Сорина спросить хотите?..

— Да, расскажите все, что сможете припомнить, — попросил Фаркаш. — Даже если вам покажется, что это неважно. Может, следы какие-то видели рядом? Предметы?

— Да какие следы, там все снегом замело! — махнула рукой Юлика. — Почитай, до самого утра мело без перерыва… И темень же еще стояла! Нынче, под Брумалию, светает поздно…

Кайлен усмехнулся: его неизменно забавляли старые ромейские названия и термины, тут и там возникавшие в румельском языке почти без изменений, разве что с другим выговором, причем чаще всего — именно в деревнях. Тут, к примеру, до сих пор называли новолуния «календами», а полнолуния — «идами». А зимнее Солнцестояние вот было Брумалией, хорошо, не Сатурналией… Хотя в городе праздник всегда называли Йолем, на фрезский манер. Удачное короткое словечко быстро прижилось у всех пестрых народов, населявших Семиград. Им даже в холмах иногда пользовались. Только румельские крестьяне по привычке хранили верность памяти давно ушедшей Империи.

— Как же вы его разглядели, среди темени-то? — тем временем уточнил Шандор.

— Да сама не знаю, как! — Юлика всплеснула руками. — Гляжу: из-под снега торчит что-то, я фонарем туда посветила, гляжу — рука… Ох, страху набралась! А ну как стрыгой из сугроба выскочит!

— Стрыгои по сугробам не прячутся, — утешил ее Кайлен.

— Да мне ж откуда знать! — Юлика вздохнула. — А следы там если и были какие — так все замело потом. Там и крови-то сперва видно не было под снегом. Я гляжу: не шевелится, вроде… Ну, думаю, авось, не стрыгой. Так надо ж откопать! Вдруг живой еще! Кто ж знал… Я снег разгребла маленько, а там черное все… ну, красное, но темень же! Все черное от крови, сплошь, как в Сорине и осталось-то ее хоть сколько-нибудь…

— Как именно он лежал? — спросил Фаркаш.

Юлика нахмурилась и принялась сосредоточенно показывать, поводя в воздухе руками.

— Ну, дорога, значит, вот тута… а он вот этак на обочине ногами к ней, наискось… шага три там от дороги было, наверное…

— И на дороге тоже никаких следов крови нигде не было? — поинтересовался Кайлен. — Только на обочине под снегом?

— Да, мож, и были… так темень! Я не видала точно. Вы у Николае спросите, мож, он видел, когда Сорина забирал… — тут она решительно набрала воздуха в грудь и выпалила: — Вы расследуйте, конечно, только все одно это приколич, оборотень!

«Так вот от кого эти слухи пошли!» — обрадовался открытию Кайлен. Шандор попытался сохранить невозмутимую физиономию, но вышло у него не очень, и он заметно скривился.

— А почему вы так решили? — дружелюбно поинтересовался Кайлен у Юлики.

— Ну а кто еще⁈ Чтоб этак живого человека подрать за просто так! Всем известно, что приколич, если уж где завелся, овец поест, а людей, ежели встретит — задерет из лютой звериной зависти к тому, что не выпала им его страшная доля…

— Жуткие твари, — сочувственным тоном сказал Кайлен, глянув на совсем уж выразительно перекосившуюся физиономию Шандора. — Но, говорят, они самоходок очень боятся… Если что, будем его моей самоходкой отпугивать.

— Думаете, поможет? — очень серьезно спросила Юлика.

— Точно поможет, — заверил Кайлен, с трудом удерживая серьезное выражение на лице. — Я проверял.

Когда они вышли от Юлики, Шандор нарочно приотстал от Ионела, ведущего их к дому бабки, и потянул Кайлена за собой за рукав только для того, чтобы сообщить ему зловещим шепотом:

— Я вас, Неманич, когда-нибудь придушу, честное слово…

— Из лютой звериной зависти? — тихо спросил Кайлен и весело фыркнул в кулак.

У места смерти Сорина они были часам к трем. Кайлен попросил остановить телегу, до него не доезжая, чтобы по уже натоптанному и наезженному еще сильнее не ездить и не топтать — может, какие-то следы все же сохранились. Снег их, в конце концов, держал порой лучше грязи, особенно свежий, который сильно укатать еще не успели. В этот раз поехали без Ионела: бабка его не отпустила, сказав, что ей тоже помощь нужна, а они как-нибудь сами вдвоем управятся. Николае же, по счастью, оказался не слишком любопытным и с Кайленом и Фаркашем смотреть на «городское расследование» не потащился, оставшись у телеги. И можно было обсуждать все напрямую без посторонних ушей.

Погода по-прежнему стояла ясная и морозная, задавая Кайлену воодушевляющий настрой. Нет ничего лучше для жителя холмов, чем по-настоящему летняя погода летом, весенняя весной, осенняя осенью и зимняя зимой. Любое из состояний природы в своей кульминации истекало и искрилось совершенно дармовой энергией, которую можно было черпать прямо из воздуха. И перед Солнцестоянием, на пике зимы, это ощущалось особенно сильно. Даже летний двор находил в темной половине года свою прелесть, а Кайлен, которому повезло соединить в себе обе линии магии эс ши, мог равно пользоваться преимуществами как зимы, так и лета. Хоть и в меньшей степени, чем чистокровные жители холмов.

А после обеда у Андры расположение духа у Кайлена было и вовсе уж замечательное. Во-первых, кормили, хоть и по-деревенски просто, но вкусно: ведьмы всегда умеют готовить, а хорошие ведьмы умеют прекрасно. Во-вторых, Кайлен сперва имел удовольствие наблюдать, как Мария хлопочет вокруг стола, ловко и проворно, а потом в конце концов перехватил ее за руку и усадил рядом с собой на лавку, потребовав:

— Сядь и поешь сама, у всех руки есть, они сами себе все положат… А если тебя вдруг паче чаяния беспокоит, что лично моей господской заднице придется надорваться, самостоятельно себя обслуживая, то сиди тут, рядом, мне так приятнее.

Мария хихикнула и принялась накладывать ему еды в тарелку. А он, воспользовавшись ситуацией — непристойно хватать ее под столом за коленки, от чего Мария хихикала еще задорнее и возмущенно пихала его локтем в бок. Все это — и застолье, и его заигрывания — разумеется, тоже было продолжением зимнего праздника плодородия. И придавало сил не меньше, чем вчерашние безумные развлечения в холмах. Так что к делу Кайлен приступил с большим энтузиазмом.

— Здесь, — объявил он, когда они, стараясь держаться обочины, дошли до того места, где снег был разрыт у дороги и изрядно утоптан вокруг. Сугроб и правда был изрядно залит потемневшей уже кровью, а вот на дороге следов не было. Кайлен даже лупу достал и осмотрел все вокруг тщательно. — Мы знаем, что он не тут умер. Его уже после смерти волокли, мы это знаем, причем волокли изрядно, аж ногу вывернули и руку в третий раз сломали… учитывая, сколько с него крови натекло, должны остаться следы. Если на дороге их нет — значит, волокли не по дороге.

— По снегу из-за деревьев? — резонно предположил Фаркаш. Он все еще дулся за шутку с самоходкой и отвечал мрачно и односложно.

— Разумеется, — кивнул Кайлен. — Юлика была права в том, что снега тут намело изрядно, тело почти целиком засыпало. Но ты, Шандор, вон туда глянь, — он указал пальцем на снег перед собой правее места, где они стояли. — Что видишь?..

— Следы. Заячьи, — безошибочным взглядом охотника определил Шандор.

На снегу виднелась цепочка неглубоких продолговатых ямок. Их почти занесло снегом, и края были размыты и сглажены свежевыпавшим снежным покровом, и все же они явно виднелись до сих пор.

— Ну вот. А след от того, что тело приволокли, где тогда? — Шандор хлопнул себя по лбу и недовольно глянул на Кайлена. Похвалить мешала задетая гордость, признать, что медленнее сообразил, тем более. — Вот эта ложбинка, которая влево идет — и есть след. И если мы по нему пройдем, может, нам повезет увидеть следы нашего убивца возле места убийства…

Отсюда тот, кто подрал Сорина, вернулся назад по тому же следу, по которому тело волок, а вот дальше — вполне могли попасться его следы отдельно. Такие же полузаметенные, как заячьи, и, тем не менее, по ним можно было что-то сказать, так же как можно было отличить следы зайца от следов куницы или лисы.

Кайлен полез в сугроб первым, прекрасно зная, что провалится на рыхлом снегу куда выше уровня сапог, а также устроит не меньший бардак, чем там, где Сорина откопали. Поэтому он пошел рядом с ложбинкой, на том расстоянии, на котором до нее можно было дотянуться, но сама она осталась неповрежденной.

— Давай-ка проверим, на всякий случай — сказал он, отойдя чуть подальше, наклонился и стал разгребать руками снег в ложбинке. Кровавое пятно ему удалось отрыть с третьей попытки, но все же он нашел. И было оно достаточно крупное и безошибочно опознаваемое. — Отлично, значит, правильно идем, — обрадовался Кайлен и зашагал дальше, медленно, проваливаясь в снег выше колена. У Фаркаша даже в человеческом обличье куда ловчее получалось, так что на середине пути он Кайлена обогнал и смог наконец первым обнаружить очередной след.

— Там две ветки сломаны, — сообщил он, стоя в сугробе под молодым вязом и глядя наверх. — Сажени полторы от земли, может, чуть больше… — определил он, прищурив один глаз.

Кайлен подошел поближе к дереву и выразительным жестом поднял руки вверх. От кончиков его пальцев до обломанных веток оставалось еще порядочное расстояние.

— Сам вижу, — пробурчал Фаркаш. — Никакой это не одержимый. Одно дело — когти на руках отрастить длиной с палец, это и я могу. И совсем другое — в два раза целиком вырасти.

— Давай наверняка проверим, подсади-ка меня повыше…

Шандор взглянул на него мрачно.

— Теперь я вам, Неманич, еще и табуреткой работать буду?

— Ну а какие у тебя еще варианты? Можем, конечно, в деревню прокатиться за лестницей и обратно…

— Никаких у меня вариантов, но мне не нравится. Как и самоходка ваша, — ворчливо ответил Фаркаш и подставил Кайлену сцепленные в замок руки, чтобы он мог добраться до уровня веток.

Кора кое-где была ободрана, и самое главное — на ней, как и на ветках, виднелись темные пятна. Кайлен отколупал пару кусков коры в тех местах, где они были особенно заметными, и спрыгнул вниз, взметнув немного снежной пыли.

— Кровь? — спросил он, протянув свою добычу Шандору. Тот поднес кору к лицу, принюхался и кивнул:

— Кровь, человеческая.

— Всегда было интересно, как она для тебя вся по запаху различается…

— Ну, вы же козу от бабы по запаху отличить можете?.. — пожал плечами Фаркаш. — Вот и тут разница не меньше. Просто вы ее не чуете.

— Давай сюда. Я еще, когда вернемся, сравню с тем, что мы из головы Сорина вытащили, на всякий случай. Хотя и так уже понятно…

Пока он тщательно заворачивал кору в платок и убирал в карман, Шандор успел осмотреться под деревом внимательнее и найти новые следы на снегу. Они были человеческие и вели неровной, петляющей цепочкой обратно к дороге, только в другую сторону, чем та, откуда они только что пришли.

— Он бежал, от дороги сюда, — определил Шандор. — А тут его нагнали и убили, это тоже разглядеть на снегу можно. И кровь, если раскопать, наверняка найдется. Хотя мы с вами уже половину затоптали, Неманич, не хуже крестьян, но да шут бы с ним… — Он пошел вдоль следа, внимательно разглядывая его и все вокруг, и Кайлен потянулся за ним. — Бежал быстро, не разбирая дороги. Да и чего там разберешь в темноте в метель?.. Вот тут ветки обломал, здесь — упал, но успел встать и побежал дальше. А тут — почти упал… А вон и дорога.

Выбрались из леса они заметно дальше, чем вошли в него. И здесь вполне можно было разглядеть, среди парочки свежих утренних следов от колес, как по дороге уходят вдаль полузаметенные следы Сорина, заметно петляя из стороны в сторону.

— Все-таки правильно мне Берта сказала, — задумчиво изрек Кайлен. — Очень опасно шляться пьяным в метель.

— Вы, Неманич, ночью в лесу скорее сами кому-нибудь голову оторвете, чем наоборот.

— Спасибо, Шандор, мне приятно, что ты обо мне такого лестного мнения.

Фаркаш недовольно фыркнул.

— Что ж, следы жертвы у нас все-таки имеются, — постановил он. — А вот чего у нас до сих пор нет и не предвидится — так это хоть каких-нибудь следов того, кто его убил.

— Николае, а что это за лесорубы, с которыми Сорин пьянствовал по ночам? — спросил Кайлен, когда они вернулись обратно к телеге.

Николае поморщился и махнул рукой.

— Да пришлые они, с города… Но не с Кронебурга, с гор, с Буштеня. Тамошний торговец здесь землю выкупил и лес их рубить пригнал.

— Интересно как! — оживился Кайлен.

После того, как они увидели, какого роста существо убило Сорина и ни единого следа убивца не нашли, было уже почти очевидно, что шастает тут, возле деревни, озлобленный дух, скорее всего, лесной. И лесорубы, вторгшиеся в лес, были вполне подходящей причиной для того, чтобы он настолько озлобился. Еще одной причиной был канун Солнцестояния, самое мрачное время года, в которое опасно заигрывать с природными силами совсем не стоило. Для того, чтобы картина окончательно сложилась, не хватало еще одного компонента: подпактного колдовства, намеренного или случайного. Потому как для того, чтобы настолько довести духа простыми, немагическими действиями — нужно было, пожалуй, всю ближайшую к деревне гору полностью лысой оставить, без единого деревца. Да и то все могло куда менее страшным образом повернуться.

— Я не знаю, на кой Сорин с ними связался, — проворчал Николае. — Не связался бы — авось, живой был… Уж по лесу бы среди ночи не шлялся точно… Плотят-то они за еду, за подмогу какую, конечно, хорошо, хозяин у них не жадный. Вон и Юлика, как про Сорина нам сказала, все равно к ним поехала с молоком, говорит, днем-то, небось, не страшно… Плотят же! Вот только люди бедовые…

— Драки затевают? — предположил Фаркаш.

— Драки, гулянки… — Николае вздохнул. — Ладно бы только у себя там на вырубке, так ведь и в деревне то и дело! Как у них отдых — так все. И наших парней вон, тоже с собой тащат… Сорин, конечно, и сам дурень, а все ж жалко…

— Съездить бы к этим лесорубам поговорить, — задумчиво сказал Кайлен.

— Вы, конечно, как хочете, а я на ночь в лес нынче не ездок, — тут же напугался Николае. — Темнеет рано сейчас, дело к закату уже! Не поеду.

— Да не гоню я тебя никуда, — успокоил его Кайлен, хлопнув по плечу, и забрался на телегу. — Обратно в деревню поехали. К лесорубам мы завтра сами доберемся.

Фаркаш немедля состроил недовольную физиономию, понимая, что Кайлен на вырубку на самоходке собрался. Будет уговаривать на телеге ехать, хоть бы и с Ионелом, а не с кем-то еще из деревенских. «Ладно, завтра разберемся», — лениво подумал Кайлен и весь недолгий путь назад наслаждался погодой и тем, как солнце, медленно уползая к горизонту, начинает золотить заснеженные деревья. Набирался сил. С каким именно духом им придется дело иметь, пока было совершенно непонятно, так что Кайлен почел за лучшее готовиться к худшему и собирал всю энергию, до которой мог сейчас дотянуться: не помешает.

Остановились они на самом краю деревни, Фаркаш попросил, сказав, что дальше они сами дойдут, потому что им переговорить нужно.

— Ты что задумал? — спросил Кайлен, едва Николае отъехал от них подальше.

— В лес схожу, — деловито ответил Шандор. — Гляну, что там творится, может, чего полезное узнаю, особенно когда стемнеет.

— Уверен, что одному идти стоит?

— А что, вы за мной на двух ногах в снегу по пояс полночи бегать будете? — ехидно поинтересовался Фаркаш.

— Ты бы поужинал хоть сперва…

— Тут зайцы в двадцати минутах ходу прямо через дорогу скачут, уж как-нибудь не оголодаю.

— И то верно, — согласился Кайлен, вздохнув. Еда из котелка в доме, конечно, было куда как надежнее той, что по лесу сломя голову от тебя убегает. Но раз Шандор верит в свои охотничьи способности, кто он такой, чтобы сомневаться?

— Хорошо бы посмотреть, что там делается, и сейчас, пока еще не стемнело, — рассудительно пояснил Шандор. — И потом, уже ночью. И не человечьими глазами.

— Ты только подальше от деревни перекидывайся, чтобы после рассказов Юлики тебя тут ловить с барабанами и факелами не начали.

— А чего это вы так за меня беспокоитесь, Неманич? Стыдно, что ли, стало за ваши шуточки?

— За мои шуточки, Шандор, мне не бывает стыдно никогда, — серьезно ответил Кайлен. — У меня от такого эбед может испортиться. В смысле, все мои штучки, вместе с дрючками. А они нам сейчас особенно сильно могут пригодиться в полной целости и сохранности.

Фаркаш хмыкнул.

— Будете мне сегодня спать мешать, обеспечивая себе высокую сохранность штучек и дрючек, точно придушу, — пообещал он, вполне добродушным, впрочем, тоном, и зашагал от деревни обратно в лес.