Южная Аравия без султанов

ПОГИБШАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

В поселок Бир Али, расположенный на побережье Аденского залива, из столицы республики можно добраться различными путями. Во-первых; морем. Для этого пользуются катером, изредка совершающим рейсы вдоль побережья. Однако этот способ отнимает много времени, привязывает к месту, а кроме того, приближался сезон северных ветров, следовательно и штормовой погоды, что было ни к чему.

Можно также добраться туда на машине. Ехать придется прямо по пустыне. Хороших дорог пока в республике мало. Англичане, жившие в основном в Адене, мало заботились о дорожном строительстве, а если и строили, то в первую очередь стратегические дороги, как, например, в Радфане, предназначенные для переброски войск в восставшие районы.

В Бир Али нас влекло крупное кооперативное рыболовецкое хозяйство. Срок командировки подходил к концу, нужно было торопиться, а преодоление 250 миль от Адена до Бир Али по бездорожью могло потребовать значительного времени. Мы выбрали третий путь — по прибрежной полосе, точнее, по узкой, сырой полосе отлива. Эта полоса представляет собой идеально гладкую поверхность, простирающуюся на многие десятки миль.

Выехали рано, с самым началом отлива и, свернув с наезженной дороги к морю, стрелой помчались вдоль отступающей кромки воды. Слева громоздились барханы белого песка, справа расстилалась синяя гладь океана, вдаль бежала темная полоса оставленного морем песка, над этим простором в ярко-голубом небе висело раскаленное солнце. В его лучах блестели оставшиеся кое-где лужицы морской воды, вспыхивали разноцветными огнями перламутровые раковины, светилась отполированная волной галька. А влажная полоса вела вперед — то вытянувшись стрелой на несколько миль по песчаному пляжу, то огибая широкой дугой небольшую бухту, то круто ломаясь на каменистой или песчаной косе, вонзенной в море.

Песчаный пляж сменялся мелким крошевом ракушек, кораллов и других известковых останков, иногда прерывался пологим каменистым плато — выходом черного базальта.

Возле воды сидели сотни серых, жирных чаек. С приближением машины они лениво взлетали, делали небольшой круг, пропуская нас, и снова садились на прежнее место. В мелких илистых бухтах, стоя на одной ноге, размышляли о странностях бытия розовые фламинго. Шум мотора не произвел на них никакого впечатления.

После нескольких часов езды мы увидели развешенные на шестах рыбацкие сети. Немного в стороне, прямо посреди прибрежных дюн, виднелись сложенные из нетесаных камней рыбацкие хижины. Около десятка каноэ и сомбуков, почерневших от рыбьего жира, солнца и морской воды, сохли на берегу. Свора похожих на лисиц собак одинаковой светло-желтой масти выскочила навстречу и с лаем заметалась вокруг машины. Мы остановились возле навеса из пальмовых веток, в тени которого были сложены невода и прочее рыбацкое снаряжение.

Неподалеку, прямо на песке, сушились огромные кучи недавно выловленной сардины. Лохматые мальчишки, размахивая тряпками, пытались отогнать прожорливых чаек, вившихся над рыбой и оглашавших воздух резкими криками.

Арабы побережья Аравии прирожденные мореходы. На своих примитивных, но мастерски сделанных судах они много веков назад ходили к берегам Восточной Африки, Индии, Юго-Восточной Азии. Арабский лоцман Ахмад ибн Маджид провел корабли Васко да Гамы через Индийский океан к берегам Индии.

Рыболовство с давних времен было основным промыслом жителей побережья Аравийского полуострова. На узких долбленых каноэ или искусно изготовленных без единого железного гвоздя остроносых сомбуках они уходят далеко в море, рыбацким чутьем отыскивают косяки рыбы.

Прибрежные воды Аденского залива богаты рыбой. Здесь ловят тунца, скумбрию, сардину, анчоусы, барракуду, ставриду, скального окуня, различных акул и много других океанских рыб.

Сардину вылавливают в огромных количествах. Это, можно сказать, хлеб прибрежных жителей. Незначительная часть ее потребляется на месте. Основное количество сушат, затем перемалывают в муку и в таком виде отправляют в Африку и в другие районы мира. Часть рыбной муки или просто сушеной сардины продается во внутренние районы кочевым племенам.

Из сардины вытапливается рыбий жир. Он идет на экспорт, им промазывают рыбацкие лодки. Крупных рыб — тунца, ставриду, скумбрию, акулу — солят и вялят на солнце, а затем отправляют на внешние и внутренние рынки.

Нужно сказать, что не только свежую, но даже солено-вяленую рыбу потребляют, в основном, жители побережья и соседних с ним районов. Дело в том, что отсутствие дорог и почти полное отсутствие транспортных средств, приспособленных для перевозки скоропортящихся грузов, являются серьезным препятствием для экономических связей между частями страны. При высокой температуре и повышенной влажности такой нежный продукт, как свежая рыба, может храниться всего несколько часов. Чаще всего ее перевозят на близлежащие рынки рано утром.

Наиболее ценным продуктом рыболовного промысла юга Аравии считаются акульи плавники. Их вялят, упаковывают в мешки и отправляют в Китай и страны Юго-Восточной Азии, где за них платят большие деньги. Акул в Южном Йемене вылавливают очень много и употребляют в пищу. Лучшим деликатесом считаются акулята. Прибрежные воды буквально кишат акулами и другими хищными рыбами. Здесь можно встретить рыбу-меч, рыбу-пилу, мурену и самого страшного людоеда — рыбу-молот. К счастью, нам не пришлось встретиться с ними во время купанья. Мы видели их распростертые туши лишь на берегу, где их ловко разделывали кривыми ножами йеменские рыбаки.

Рыбацкий поселок, где мы остановились, был небольшой — всего около пятидесяти семей. На лов тут выходят бригадами. Хозяин сомбука или каноэ, часто он же и владелец сетей, подбирает команду из тех, кто не имеет ничего, кроме рук, и выходит с ними на промысел. Улов распределяется в зависимости от внесенного вклада, и ясно, что львиную долю забирают владельцы лодок и промыслового снаряжения. Остальные рыбаки, как правило, оказываются в неоплатном долгу у крупных хозяев и скупщиков рыбы.

Республиканское правительство проводит политику объединения рыболовецких хозяйств в артели и кооперативы, помогает им сетями и другим оборудованием, планирует строительство холодильников для хранения рыбы.

Солнце уже палило во всю мочь, и нам надо было спешить, чтобы добраться до намеченного ночлега прежде чем начнется прилив. Дело в том, что несмотря на все удобства передвижения по отливной полосе, этот путь имеет и некоторые недостатки. Так, в тех местах, где выходы скальных пород приближаются к морю и машина движется между морем и каменной стеной, существует опасность, что машина не успеет выбраться из этого коридора до начала прилива, и тогда прибойная волна может разбить ее о скалу. Если же прилив застигнет машину где-то на пустынном пути, то придется сворачивать прямо в пески и пробиваться по бездорожью в надежде набрести на какой-нибудь проселок. Тут уж все зависит от мастерства водителя. Зарываясь в сыпучий песок, машина петляет между барханами, продирается сквозь заросли сухих колючек и после нескольких часов мучительной тряски, жары и пыли привозит вконец измученных и отупевших пассажиров к селению или колодцу.

Однако нам повезло. Мы успели проскочить скалистый коридор, когда же начался прилив и нам пришлось сцернуть на песчаную равнину, оставалось уже всего несколько десятков километров до Ахвара, где намечали сделать привал. Мы ехали теперь по территории Третьей провинции, т. е. по земле бывших султанатов Фадли и Нижний Аулаки.

Поздним вечером мы въехали в Ахвар, расположенный в нескольких километрах от моря. Это средний, ничем не примечательный южнойеменский городок, центр сельскохозяйственного района Третьей провинции. Вокруг него расположены большие хлопковые плантации. Несмотря на то, что здесь очень засушливый климат, а хлопок, как известно, требует много воды, в этом районе его выращивают вполне успешно. Специалисты объясняют это тем, что вблизи моря влажность воздуха очень высока и это препятствует испарению влаги листьями[11].

Все чаще стали попадаться небольшие рыбацкие деревушки; у берега покачивались остроносые пироги. Смуглые, с черными, падающими на плечи волосами рыбаки вытаскивали на берег улов. Серебром сверкали на желтом песке груды сардин и морских окуней, синеватым блеском отливали упругие туши акул.

В одном месте наше внимание привлекли какие-то странные большие предметы округлой формы, торчавшие из песка. Темного цвета, они напоминали большие обкатанные каменные валуны. Приглядевшись, мы заметили, что поверхность у них не гладкая и покрыта пятнами. Подъехав поближе к одному из этих загадочных предметов, мы увидели, что это труп гигантской морской черепахи диаметром больше метра. Панцири черепах, уже наполовину занесенные песком, попадались нам затем на протяжении десятков миль.

Мы заинтересовались, как попали сюда эти морские животные. Сами ли они пришли умирать, или их погубила какая-нибудь болезнь? Один из сопровождавших нас йеменцев — старый рыбак — объяснил, что местные жители не употребляют в пищу мясо морских черепах и не продают его, считая нечистым. Когда же черепаха попадает в сеть, они убивают ее ударом по голове.

— Невежественные рыбаки, — сказал он, — делают это для того, чтобы черепаха не попалась второй раз и не порвала сети.

Так это или не так, но на коротком участке пути мы насчитали более полусотни черепашьих панцирей.

У берегов Аравии обитают огромные стада черепах: Однажды мы увидели их лежбище. На пустынном мысу песок был изрыт множеством воронок метра три в диаметре. От каждой из них в сторону моря тянулись глубокие борозды, будто оставленные гусеницами трактора. Каждый год в определенное время самки морских черепах приходят сюда, чтобы в укромном месте отложить в горячий песок несколько яиц в кожистой оболочке. На этом их миссия в деле продолжения потомства кончается. Пролежав в горячем песке, яйца лопаются, из них вылупляются маленькие черепашки и резво бегут в свою родную стихию — море.

Правительство республики принимает сейчас меры для охраны этих животных от истребления. Во многих местах на побережье, в бухтах, богатых водорослями, которыми питаются черепахи, устраиваются заповедники и питомники, места кладки яиц охраняются законом. В определенное время производится отлов ограниченного количества черепах, мясо которых является одной из статей экспорта и вывозится в западные страны.

Колоссальные запасы морских богатств хранят в себе, прибрежные воды Южного Йемена. Бывают сезоны, когда рыба кишит у берегов, и рыбаки прямо с берега закидывают невод и тут лее полный вытаскивают на берег.

Рыбные богатства могли бы стать важной статьей дохода при правильной организации добычи.

Солнце уже клонилось к закату, когда вдали показались очертания бухты Бир Али. Мы с интересом вглядывались в вырастающие впереди многоэтажные, дома, остатки каменных стен, полузанесенные песком развалины каких-то зданий.

Этот ныне пустынный район был когда-то цветущим краем, одним из центров древней химьяритской цивилизации. Здесь — в суровых горных районах и в безлюдных песчаных равнинах — и сейчас еще можно найти Остатки Древних Ирригационных сооружений: плотин, водоемов, колодцев, каналов, развалины старинных замков и крепостей, гробницы, стены которых покрыты древними письменами. И сейчас поражают воображение будто волшебной силой вознесенные на неприступные утесы древние храмы удивительной архитектуры, сложенные из монолитных многотонных глыб. О развитии искусства, большом мастерстве древних художников говорят прекрасные фрески на стенах, тонкой работы изделия, обнаруженные в гробницах. К сожалению, наиболее ценные предметы, представляющие большой интерес для науки, были расхищены до провозглашения независимости Южного Йемена. Но и то, что сохранилось, оставляет археологам и востоковедам богатый материал для изучения. Немало интересных памятников химьяритской истории и культуры сохранилось, в частности, в том месте, куда мы направлялись в районе Бир Али.

К дошедшим до нас следам химьяритской культуры можно отнести и химьяритский язык, хорошо сохранившийся и очень распространенный среди жителей побережья и островов. Необыкновенно мелодичны старинные химьяритские песни, которые поют рыбаки, выходя в море и дружно, в такт песне, взмахивая веслами.

Рыбацкий поселок и порт Бир Али расположен в небольшой бухте в милю длиной, защищенной от суровых северных ветров. С востока ее прикрывает длинная цепь холмов Шуран. На юге черным квадратным камнем возвышается словно природная крепость, защищающая вход в бухту, гора Аль-Гураб. Эта бухта издавна служит надежным укрытием для небольших рыбацких и торговых судов, спасая их от ярости муссонных ветров, дующих на Аравийском побережье.

В древности этот естественный порт носил название Кана. Он был когда-то основным портом Хадрамаута, центром торговли и перекрестком старых торговых дорог, связывавших Индию, Африку и средиземноморские страны. Здесь шла торговля такими дорогими в то время товарами, как ладан и мирра, отсюда их вывозили на кораблях в страны Восточной Африки и Юго-Восточной Азии, здесь их грузили на караваны, которые, покидая Кану, шли в долину Амд, а оттуда — на северо-восток, к порту Герры на побережье Персидского залива (и далее в Месопотамию) или на северо-запад, к Ясрибу[12](и далее в Сирию и Египет).

Кана как один из важных торговых портов Сабейского царства упоминается в Ветхом завете. Птолемей сообщает, что Кана была в его время большим торговым городом, а Плиний утверждает, что через Кану проходила прямая дорога из Египта в Индию.

Для защиты города на вершине горы Аль-Гураб была воздвигнута крепость. Остатки ее сохранились и поныне. Жители Бир Али говорят, что построил эту крепость царь по имени ас-Самаамаа бен Дабьян. Удивительно, как могло дойти до нас это имя из глубины веков? Известно, что среди царей, правивших в Хадрамауте 2600 лет назад, были цари, носившие имена Самаа Дабьян бен Малкакяраб и Ядаа аль-Бейан бен Самаа Яфаа. Это очень похоже на то, что называют сейчас жители Бир Али. Очевидно, имя одного из них, немного искаженное эхом времен, долетело до наших дней.

Пострадало от времени и его творение. Если вы сегодня захотите попасть в крепость, вы найдете дорогу, ведущую к вершине горы. В некоторых местах еще сохранились каменные ступени. Однако значительная часть лестницы разрушилась, и поэтому подъем требует внимания и осторожности.

Добравшись до верха, можно увидеть на каменной стене химьяритские надписи. Четко и красиво высечены они в скале на краю обрыва. Надпись относится к тому времени, когда один из химьяритских царей, Зараа Зу Нувас, принял иудейскую веру и заставил население последовать его примеру. Он жестоко расправился с теми, кто отказался принять иудаизм, особенно с христианами Наджрана: приказал бросить их в ров, наполненный дровами, и сжечь живыми. (Этот эпизод нашел, возможно, отражение в суре Корана, называемой «Бурудж» — «Башни».)

Когда весть об этом дошла до византийского императора, тот обратился к эфиопскому царю с просьбой взять на себя защиту христиан Южной Аравии. Последний давно уже искал повода распространить свою власть на эту территорию. Поэтому, воспользовавшись случаем, он снарядил большую армию, поддержанную византийским флотом. С этими силами в 525 году эфиопам удалось завоевать химьяритское государство.

В следующем году, воспользовавшись выводом из Южной Аравии основных эфиопских сил, химьяриты поднялись на борьбу против поработителей. Борьбу населения восточных провинций возглавил Сам’яфаа Ашваа, провозгласивший себя царем. Хотя Кана уже имела в своей оборонительной системе крепость Хус аль-Гураб, новый царь заставил своих подданных реставрировать старые и построить новые укрепления, возвести стены и выкопать резервуары для сбора дождевой воды. Однако даже эти меры позволили жителям Хадрамаута продержаться всего семнадцать лет.

О последних попытках химьяритских племен Хадрамаута противостоять нашествию завоевателей рассказывает надпись на скале у Хус аль-Гураба. В ней говорится, что «один из вождей племен, Сам’яфаа Ашваа, и его сыновья Шархабаиль Якмаль и Маид Кярат Яафар[13] возглавили сопротивление нашествию эфиопов, которые захватили землю химьяритов, убили царя химьяритов и вождей племен бени аль-амар и бенп архаб. Они начали строительство укреплений и восстановление крепости Хус аль-Гураб для защиты города от захватчиков». Надпись датирована 640 годом химьяритского летосчисления, что приблизительно соответствует 525–526 годам[14]. Как известно, именно в этом году эфиопы и захватили Йемен.

Об одном из эпизодов борьбы химьяритского народа, не желавшего смириться с чужеземной оккупацией, рассказывает надпись на мраморной плите, найденной при раскопках в районе Мариба. В тексте, высеченном на химьяритском языке по приказу эфиопского военачальника Абрахи аль-Ашрама, говорится, что во владениях киндийского вождя Иазид бин Кабшата в Западном Хадрамауте вспыхнуло восстание. Абраха собрал войско из эфиопов и химьяритов и направил его на подавление восстания. Однако поход оказался неудачным — эфиопские войска были разбиты, а к повстанцам присоединились подвластные царю Сам’яфаа Ашваа вожди химьяритских племен бени мусид, бени тамара, зу хиляль, зу йазан и другие. Тогда Абраха собрал новое войско и решил сам возглавить его. Когда он достиг Набата, населенного пункта, расположенного к северо-западу от Мариба, Иазид бин Кабшат и его химьяритские союзники капитулировали и выразили покорность эфиопам.

Упомянутая надпись датирована месяцем «зу майн» 658 года химьяритского летосчисления.

Если смотреть со стен крепости Хус аль-Гураб на северные склоны горы, там сквозь песок проглядывают очертания старого порта, видны остатки зданий, видны следы улиц, кварталов, хотя мелкий белый песок уже почти занес их. Когда-то склоны горы были застроены зданиями, сторожевыми башнями, сборниками для воды. Крепость была соединена с портом узким укрепленным проходом, выложенным из камня. Он имел множество поворотов, узких настолько, чтобы пройти одному человеку. В начале прохода находились ворота и сторожевая башня.

К сожалению, нам не удалось более подробно познакомиться с этими редкими памятниками глубокой старины: наши специалисты торопились и не хотели отвлекаться от выполнения своих основных заданий. Нас ожидали загадки Шибама…