За глупость платят дважды

Глава 1

Keiner kann hier unten stören

Niemand niemand darf uns hören

Nein man wird uns nicht entdecken

Wir lassen uns das Leben schmecken

(Никто нас здесь внизу не потревожит

Никто, никто нас не услышит

Нет, нас не найдут

Мы можем свободно наслаждаться жизнью)

Wiener Blut — Rammstein

— Удивительно скучное зрелище, — Крамм отошел от окна и осторожно сел на невесомый стул на тонких ножках. — Фогели так высоко не забираются.

Шпатц остался стоять, завороженно глядя на раскинувшееся далеко внизу облачное море.

— Ты ничего не хочешь мне наконец рассказать? — Крамм сложил ноги на пустой стул напротив него. — Что означает наше внезапное бегство из Пелльница на этом чудовище? И как это связано с твоей аудиенцией у кайзера?

— Герр доктор обещал все объяснить позже, — Шпатц наконец оторвался от созерцания белопенных облаков и повернулся к своему анвальту. — На самом деле я знаю немногим больше твоего.

— И с тебя потребовали хранить клятву о том, что ты сохранишь это немногое в строжайшем секрете? — Крамм посмотрел на пустой стол и вздохнул. — А кормить хотя бы нас в дороге обещали?

— Нет, от меня никто ничего не требовал, — Шпатц медленно покачал головой. — После моего рассказа, Готтесанбитерсдорф бесцеремонно выпроводил меня в приемную. Через полчаса вышел сам и потребовал следовать за ним. Мы сели в мобиль, вернулись в Фалькенест, где нам с вами дали полчаса на сборы. И все...

— А о чем был разговор с кайзером?

— О сигнальных башнях, Паули Вийко и виссенах, — Шпатц пожал плечами. — Вы это все и так знаете...

Вчера поздним вечером мобиль доктора Готтесанбитерсдорфа привез Шпатца и Крамма на флюгплац, где, как оказалось, их ждал огромный цвайфах-гехайз-люфтшифф. Раньше Шпатц про такие только читал — два сигарообразных корпуса, соединенные общей гондолой. Обычно такие люфтшиффы называли доппелями и использовались для перевозки крупных грузов или высадки десанта. Это чудовище было способно приземлиться практически на любой условно ровной поверхности, главное, чтобы места хватило. Но внимательно рассмотреть доппель Шпатц не успел. Мобиль доктора без всяких проволочек пропустили прямо к трапу, постоять у которого Готтесанбитерсдорф не позволил. А как только они поднялись на борт, раздался сигнал отправления. До каюты Шпатца и Крамма провожал неразговорчивый детина в знакомой уже черной униформе. Именно такие ребята сопровождали доктора в Флауменблут. Черные мундиры, серебряный кант и силуэты хищных птиц в петлицах. Крамм попытался задать провожатому вопрос, но тот молча проигнорировал его слова, взбираясь по решетчатым металлическим ступеням куда-то на самый верх. Каюта оказалась крохотной, с двумя кроватями одна над другой и крохотным узким шкафом с двумя отделениями. Никаких окон или чего-то подобного. После чего человек в черном удалился, оставив дверь открытой. Мерно стрекотавшие до этого турбины взревели, люфтшифф качнулся, пол едва заметно накренился — они поднялись в воздух.

Их каюта выходила в коридор, который заканчивался маленьким холлом с большим наклонным окном и тремя столиками. Другой конец коридора упирался в дверь санитарного блока, в котором унитаз тесно примыкал к раковине для умываний, а под потолком была закреплена лейка душа. Инструкция на двери предписывала пользоваться туалетом исключительно сидя, держась за поручни. Принимать душ следовало не дольше трех минут.

— Что-то мне подсказывает, что кое-что я все-таки пропустил, — проворчал Крамм. — Надеюсь, у тебя были веские основания скрывать. Кстати, мы же не пленники?

— Замков я вроде не вижу, — Шпатц приоткрыл дверь кают-компании и выглянул на лестницу.

— Пахнет едой и кофе, — Крамм потянул носом воздух и встал. — Предлагаю выбраться на разведку, никаких указаний сидеть на месте и слушать урчание желудка нам не давали.

— Может быть, нам наконец расскажут, куда нас везут и зачем, — Шпатц взялся за тонкие перила и стал осторожно спускаться вниз вслед за Краммом. Сначала Шпатц опасался, что они заблудятся в лабиринте лестниц и переходов, но сориентироваться оказалось легко — нужно было всего лишь идти на запах еды и гомон множества голосов. Столовая обнаружилась тремя этажами ниже. Это было просторное помещение, поделенное на две части невысокой стенкой — в правой стояло два длинных стола, а в левой, примыкающей к ряду больших окон — несколько отдельных маленьких. Один из длинных столов был занят людьми в черных мундирах. Сосчитать их Шпатц не успел, но прикинул, что их около тридцати. Вопреки ожиданиям, они сидели не с каменными лицами, механически поглощая еду из тарелок, а весело болтали, шутили и даже смеялись. Почти все маленькие столики, кроме двух, были свободны. Один был занят четырьмя ничем не примечательными мужчинами в обычных штатских костюмах, а за другим сидели три женщины. Одна молодая и две постарше. Рядом со вторым столиком приплясывал сам доктор Готтесанбитерсдоф, одетый в костюм в красно-фиолетовую клетку и желтую с золотой нитью рубашку. Его рыжие волосы были гладко зачесаны назад.

— О! Герр штамм Фогельзанг! И герр Крамм! — доктор взмахнул длинными руками и стремительно направился к порогу. — Как хорошо, что вы сами догадались прийти, я уже думал, что придется кого-то послать вас будить! Значит так, схема у нас простая — вы подходите к раздаче и получаете свой завтрак, специального обслуживающего персонала здесь нет. А потом присаживаетесь на любое свободное место. Надеюсь, все понятно?

Шпатц и Крамм синхронно кивнули и направились за ширму, на которую указал доктор. Похоже, местный повар не пытался побаловать пассажиров люфтшиффа особым разнообразием блюд. На завтрак полагалась миска сладкой молочной каши, две куриных сосиски и кусочек масла. Кофе или чай можно было налить из больших термосов с носиками. В отдельной металлической емкости — молоко. Еще можно было взять на выбор яблоко или грушу.

— Эх, я уже скучаю по разносолам герра Блазе, — Крамм поставил поднос на стол, примыкающий к окну. — Там все еще облака! Ни единого просвета, хоть бы понять, куда мы летим.

— Как, я разве вам не сказал? — на свободном стуле немедленно устроился Готтесанбитерсдорф. — Мы летим в Аренберги. Там есть работа для моего летающего госпиталя, а вы... Когда кайзер мне любезно разрешил вас забрать, я решил, что вы мне тоже пригодитесь.

— Герр пакт Готтесанбитерсдорф, — осторожно начал Шпатц, поставив свой поднос и присаживаясь за стол. — Вчера все случилось слишком быстро, и я не совсем понял, что произошло. Наше путешествие как-то связано с моим докладом?

— О нет, ни в коем случае! — доктор всплеснул длинными руками и посмотрел на Шпатца поверх крохотных красных очков. — Видите ли, герр штамм Фогельзанг, я слышал все, что вы сказали кайзеру, до последнего слова. Я отлично себе представляю, какого именно результата вы ждали, но никак не мог этого допустить.

— И чего же я ждал, по-вашему, — Шпатц взялся за легкую алюминиевую ложку.

— Что впечатленный вашим рассказом о забытом могуществе сигнальных башен кайзер немедленно отправит вас в секретную службу, которая занята поисками древних знаний и оккультных дисциплин, — Готтесанбитерсдорф уперся в стол растопыренными пальцами и подался вперед. — Что-то похожее, верно? Вы коснулись края великой тайны и хотели бы продолжать с ней работать?

— Я... — Шпатц опустил глаза и почувствовал, как жар приливает к щекам. — Я представлял себе это немного не так, но...

— Понимаю, герр Шпатц, — доктор похлопал Шпатца по плечу. — Стремиться к великому — это отличное качество! Вот поэтому я и должен был вам помешать.

— Я все еще не очень понимаю, что вы имеете в виду, доктор пакт Готтесанбитерсдорф, — Шпатц нахмурился.

— Видите ли, очень многих людей в моем окружении сгубила вот эта вот порочная тяга к поиску могущества в прошлом, — доктор откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. — вы побывали в загадочных руинах, почувствовали нечто странное, услышали правдоподобную гипотезу, приоткрывающую тайны мироздания... Вы молоды, герр Шпатц. Вам хочется изменить мир, найти ответ на вопрос о смысле жизни, и желательно сделать это быстро, одним легким взмахом пера кайзера. Это не плохо, возможно, я и сам был таким же в вашем возрасте.

Доктор широко улыбнулся и ненадолго замолчал. При упоминании руин Крамм замер и внимательно посмотрел на Шпатца.

— Вы считаете, что мне не следовало делать этот доклад, герр пакт Готтесанбитерсдорф? — Шпатц поднял взгляд на доктора.

— Напротив, я очень рад, что вы это сделали! — доктор привстал и навис над столом. — Это показывает вашу решимость, умение анализировать ситуацию и выделять важное.

— Тогда почему... — Шпатц потряс головой, почувствовав, что совершенно сбит с толку.

— В прошлом нет никакого могущества, герр Шпатц, — Готтесанбитерсдорф сел обратно на стул. — Эти несчастные города лежат в развалинах много лет. Они погубили множество жизней тех, кто пытался искать в них ответы на современные вопросы. А их там нет!

— Откуда вы знаете? Вы же не были ни в одной из экспедиций! — горячо возразил Шпатц.

— Все они давно мертвы, — голос доктора стал холодным, а взгляд — колючим. — Разрушены и покрыты пылью. И пребывают в этом состоянии уже больше пяти сотен лет. Да, там остались какие-то искры непознанного, смертельные ловушки, неизвестные источники энергии и будоражащие разум загадки. Но с тех пор мир неузнаваемо изменился. Мы построили новые города, подняли в воздух люфтшиффы и больше не ведем войн, бросаясь грудью на мечи врагов. Что бы там ни пряталось в этих развалинах, оно не стоит ни вашей загубленной карьеры, ни вашего ясного рассудка.

— Но герр Адлер... — Шпатц начал понимать, к чему клонит доктор, но согласиться с ним пока был не готов.

— Адлера мне не удалось отговорить от экспедиции, и где он теперь? — доктор скривил губы в непонятной гримасе. — Надеюсь, он еще жив. Раз инфантильный Ледебур сумел перебраться через границу, значит и у остальных есть шанс. Вы знаете, как окончил свои дни Ауфзес? Он бы самым рьяным фанатиком исследования этих несчастных городов? Пуская слюни в изгнании, на руках у своей несгибаемой супруги, которая, я уверен, считала дни до того момента, когда он наконец испустит дух, чтобы перестать слушать его бесконечный бред о башнях и звездах. А герр Вийко? Мы были знакомы очень шапочно, но судя по вашему описанию он стал законченным маньяком и умер в мучениях у вас на глазах. Только лишь потому, что вбил себе в голову, что ему непременно надо постичь эту покрытую пылью тайну. Мне бы очень не хотелось, чтобы вас постигла та же участь.

— Но я же вервант... — начал Шпатц, но сразу же поднял обе ладони вверх. — Впрочем, ладно... Вы почти убедили меня. Но кое-что все же осталось неясным. Зачем мы здесь?

— Я всегда знал, что вы умный юноша, — Готтесанбитерсдорф широко улыбнулся. — Но разговор о наших делах я, с вашего позволения, немного отложу. Вам надо позавтракать, а мне — кое-что решить до прибытия.

Готтесанбитерсдорф быстро вскочил и широкими шагами направился к выходу из столовой.

— Побывал внутри? Что-то почувствовал? — Крамм вопросительно приподнял бровь. — Ты уверен, что я все знаю про эту историю с башней?

— Да что уж там... — Шпатц махнул рукой и погрузил ложку в молочно месиво каши. — Я кое-что не рассказал, потому что подумал, что это может представлять опасность для кого-то, кроме меня. Но доктор, как видишь, даже не счел нужным говорить шепотом.

— Ладно, не переживай, герр Шпатц, — Крамм подцепил на вилку одну из сосисок. — Можешь не посвящать меня в подробности, достаточно того, что мы живы, и у нас есть какая-то работа. Аренберги... Хм. Это большой город, почти как Билегебен. Значит нам не придется продираться через лес и таскать на спине рюкзаки.

— Вот только кормить будут не так вкусно, — Шпатц проглотил безвкусную кашу и сделал глоток остывшего кофе. Жидкого и кисловатого.

— Вряд ли нам придется сидеть здесь безвылазно, — Крамм принялся за вторую сосиску. — А значит к нашим услугам все пивные и рестораны, так что можно особенно не беспокоиться. Мы в воздухе уже около двенадцати часов. Значит совсем скоро должны начать снижаться.

Сверху Аренберги был похож на морскую звезду, зажавшую в двух лучах блестящую кляксу залива. В недавний свой визит Шпатц и Крамм не успели рассмотреть город, потому что поезд пришел ночью, во время комендантского часа, и до самого отбытия люфтшиффа им пришлось сидеть в карантинной зоне. Поэтому сейчас они прилипли к окну своей крохотной кают-компании и разглядывали столицу бывшего государства Кронцланд с большим интересом. В центральной и северной части возвышались монументальные небоскребы шварцландской постройки, похожие на поставленные друг на друга кубы из серого и коричневого камня. Южная и восточная части были низкоэтажной, с извилистыми зелеными улицами. Примыкающая к морю полоса была сплошь портовой — берег ощетинился множеством подъемных кранов, далеко выдающимися в море языками причалов и ремонтных доков.

— Я слышал, что кроме своей пшеницы, Кронцланд знаменит еще и китобоями, — Шпатц стоял, навалившись на стекло, глядя на быстро приближающийся город.

— В Аренберги китобои не заходят, — Крамм крутил в руках портсигар, нетерпеливо притопывая ногой. — Киты обитают севернее.

— Здесь есть комната для курения, — Шпатц проследил за рукой Крамма.

— О нет, герр Шпатц, — Крамм засмеялся. — Я уж лучше подожду до земли. Я видел, что собой представляют курительные комнаты на люфтшиффах. Через час после начала полета ощущение от них такое, словно туда бросили гранату с фурином.

— Кажется, флюгплац совсем в другой стороне... — Шпатц проводил взглядом проплывающие далеко слева причальные башни. — Мы собираемся приземлиться в другом месте?

— Доппелю не нужны башни, — Крамм спрятал портсигар в карман и взялся за поручень, на стене рядом с окном. Только что казалось, что громоздкий люфтшифф неспешно проплывает над домами и полями, как вдруг земля стала стремительно приближаться. Заскрипели механизмы, сбрасывающий гайдропы, дважды взвыла сирена, рекомендующая всем пассажирам держаться крепче. Люфтшифф несколько раз качнулся и замер. Прибыли. В наклонное окно кают-компании теперь было видна только трава и край полосы деревьев.

— Похоже на какое-то обширное загородное поместье, — сказал Шпатц, отпуская поручень. — Надеюсь, теперь все прояснится...

— Фогельзанг? — раздался с лестницы чей-то громкий неприятный голос. — Собирайте вещи и идите за мной!

Шпатц не сразу смог определить пол говорящего. Из-за короткой стрижки и брючного костюма сначала показалось, что это мужчина. Коренастный, пухленький с высоким истеричным голосом. Но приглядевшись он понял, что имеет дело все-таки с женщиной. Она нетерпеливо притопывала, пока Шпатц и Крамм собирали свои чемоданы. Не сказать, чтобы они возились долго, но дамочку все равно заметно раздражало, что они копаются.

— Куда мы направляемся? — спросил Шпатц, спускаясь вслед за не назвавшей себя фройляйн.

— За мной, — ботинки на ногах эксцентричной дамочки тоже были мужские. — Вас ждет мобиль.

— Но мы же до сих пор не поговорили с... — Шпатц приостановился, было, но Крамм несильно ткнул его в спину.

— Не спорь, герр Шпатц, фройляйн просто выполняет свою работу!

Жилой закуток, в котором им пришлось путешествовать, находился на шестой палубе. Похоже, что у него не было какого-то специального назначения, так что про себя Шпатц его называл «семейный бокс». Нетрудно было себе представить его заполненным всеми пассажирами прилегающих кают. За столиками, примыкающими к окну, должно быть, чрезвычайно приятно попить пива и почитать газету, за центральным столом — поиграть в карты или пообедать всем вместе, а детей, если таковые летят вместе с родителями, можно отправить играть в нишу в в дальней части зала. Насколько Шпатц успел заметить, вся шестая палуба была жилой и разделенной на нессобщающиеся друг с другом блоки. В центральной части люфтшиффа, в помещениях без окон, располагалась «казарменная» часть, с каютами на множество спальных мест, никакой кают-компании там не предполагалось. А оба борта были поделены на разного размера кластеры. Если бы лютшифф был обычным пассажирским транспортом, то можно было бы сказать, что в центральной части расположены места третьего класса, а по бокам — второго и первого. Лестницы же в каждый из отсеков были в то же время частью несущей конструкции люфтшиффа. Боковая лестница, по которой спускались Шпатц и Крамм, шла до самого низа, но с нее можно было сойти на любой из палуб, кроме четвертой и второй, которые были надежно перекрыты непроницаемыми ширмами.

— Вы не могли бы поторопиться! — неприятный голос их провожатой звучал уже с самого низа. Шпатц постарался ускорить шаги, но быстрее у него все равно не получалось — непривычно крутые решетчатые ступеньки и тонкие перила внушали некоторое опасение. Очевидно, чтобы вот так ловко по ним бегать, требовался немалый опыт, похвастаться которым Шпатц пока не мог.

Доппель стоял на обширном поле, которое с двух сторон было ограничено ровными рядами деревьев, с третьей был забор, а с четвертой — низкое приземистое здание из красного кирпича с выдающейся вверх квадратной башней в середине. На вершине под слабым дуновением ленивого ветерка колыхался флаг с черным солнцем Вейсланда.

— Не похоже на поместье, — Крамм остановился и потянулся за портсигаром.

— У вас нет времени на перекуры! — провожатая стояла рядом с приземистым черным мобилем и активно махала рукой.

— Ну почему вы так суровы, фройляйн...? — Крамм вздохнул и снова спрятал портсигар в карман. Женщина проигнорировала попытку познакомиться и своего имени не назвала. Вместо этого она склонилась к водителю.

— Шмайбахштрассе, двадцать, — сказала она. — Вам знаком этот адрес?

— Да, фройляйн Диммах — водитель высунул голову в окно. — Я вижу, что чемоданы у вас не большие, просто погрузите их в салон.

— Не смейте называть меня фройляйн! — заявила суровая провожатая. Шпатц почувствовал, что ее голос начинает вызывать уже физическое неудобство. Визгливые нотки, категоричный тон, какая-то общая нетерпеливость и раздраженность. Он торопливо открыл дверь мобиля, сунул чемодан между сидением и спинкой переднего кресла и забрался следом. Благо, места хватало, так что особенно высоко задирать колени не пришлось. Крамм, похоже, испытывал те же эмоции, поэтому оказался на своем сидении еще раньше, чем Шпатц. Водитель дважды нажал на гудок и круто вывернул руль.

Мобиль выехал в ворота под квадратной башней. Оказалось, что здание, казавшееся с поля просто длинным двухэтажным бараком, было много больше. Два его крыла далеко выдавались вперед, а между ними раскинулся обширный ухоженный сад. Территорию огораживал невысокий решетчатый забор. За воротами потянулись длинные извилистые улочки с невысокими частными домиками.

— Фогельзанг, да? — спросил водитель через плечо. Увидев, что Шпатц нахмурился, уточнил. — Похож на брата. Или кем там тебе приходится Адлер. Я следил за его экспедицией, у меня даже все вырезки из газет есть. Сначала даже подумал, что вы сами — это Адлер и есть.

— Мне уже говорили, что я очень на него похож, — Шпатц посмотрел в окно. Извилистые улочки сменились ровным широким проспектом. Похоже, водитель направлялся в ту часть города, которая была застроена монументальными небоскребами.

— Первый раз в Аренберги? — спросил водитель, не оборачиваясь. — Вы курите, если хотите. Я понимаю, что хочется. С такой-то суровой фройляйн!

— А что за здание мы покинули, не подскажете? — Крамм с готовностью выхватил портсигар и приоткрыл окно.

— Бывший госпиталь для психических, — ответил словоохотливый водитель. — До войны там содержали всяких шизиков и даже экскурсии водили. Я когда пацаном был, любил туда ходить и наблюдать, как они по стенам бегают и волосы друг дружке рвут. А потом его выкупила какая-то вейсландская шишка, всех психов куда-то дели, территорию расширили. Иногда туда прилетает доппель доктора, у него тут какие-то свои дела. Я сначала пытался задавать вопросы, но мне дали понять, что если буду чересчур любопытным, то работу потеряю. Ну я и перестал.

— А куда вы нас везете? — Шпатц проводил взглядом старое здание с белыми колоннами, проплывающее мимо. Ближе к центру поток мобилей и вагенов увеличился, они шли уже практически сплошным потоком. «Квадратные» дома типичной шварландской постройки перемежались с более изящными и богато украшенными старыми. Впрочем, последние выглядели чаще всего неухоженными и нуждающимися в ремонте.

— В «Грунер-хюгель», — ответил водитель, потом повернул голову через плечо и объяснил. — Это гостиница такая. Тоже довоенной постройки, наверное, самая старая во всем Аренберги.

— А... — Шпатц неопределенно хмыкнул и продолжил смотреть в окно. Город был похож и не похож на Билегебен. Если в бывшей столице Аанерсгросса прохожие предпочитали ходить в основном быстрым шагом, ни на кого не глядя, то здесь, в Кронцланде, пешеходы как будто неспешно прогуливались, то и дело останавливаясь и заговаривая друг с другом. При этом на каждой афишной тумбе и информационном щите имелся плакат в черно-красных тонах, грозно предупреждающий, что в городе введен режим комендантского часа, и появляться на улицах после заката могут только те, у кого имеется специальный пропуск. Периодически та же самая информация доносилась из громкоговорителей. Однако, похоже, что жителей это обстоятельство никоим образом не тревожило. Они выглядели расслабленными и абсолютно беспечными. Впрочем, сейчас был еще день, или даже точнее — позднее утро. Возможно, вечером ситуация кардинально поменяется. Еще одно отличие, бросающееся в глаза — это вывески. Точнее, почти их отсутствие. Если на центральных улицах Билегебена все первые этажи домов были отданы под магазины, кафе, пивные, рестораны, парикмахерские и прочие присутственные места, то в Аренберги яркие вывески, обещавшие вкусную еду или отличные услуги встречались хорошо, если на каждом пятом доме. А то и еще реже.

Мобиль свернул на неширокую улочку и остановился рядом с трехэтажным бело-желтым зданием, зажатым между двумя более высокими и громоздкими кубами. Возможно, когда-то гостиница была роскошной и возвышалась над всей улицей, сейчас краска на фасаде заметно облупилась, изящная лепнина, украшающая вход, подрастеряла былой шик. Но даже вместе со всеми этими признаками некоторого упадка, здание все еще смотрелось вполне презентабельно.

— С прибытием! — водитель повернулся всем корпусом и еще раз осмотрел Шпатца. — Эх, как же вы все-таки похожи! Незнающий человек точно бы перепутал!

«А ты, значит, знающий...» — с неожиданной неприязнью подумал Шпатц, вытаскивая на тротуар свой чемодан. Прохожих на этой улице было немного. Соседние с гостиницей здания были похожи на обычные жилые дома, вроде того, в котором поселили Шпатца в самом начале, на Тульпенштрассе в Билегебене. Водитель два раза посигналил и уехал.

— И что теперь? — Шпатц вопросительно посмотрел на Крамма. Тот пожал плечами. Дверь гостиницы распахнулась, и на крыльцо вышел пожилой мужчина, одетый в потертую бархатную униформу. Похоже, что она тоже была сшита еще до войны.

— Вы герр Шпатц штамм Фогельзанг? — спросил он, гордо распрямив неширокие плечи.

Шпатц кивнул.

— Прошу за мной! — скомандовал он, распахивая тяжелую деревянную дверь. Все еще красивую, покрытую искусной резьбой и с потемневшими от времени латунными ручками.

В фойе не было стойки регистрации или чего-то подобного. Сразу после входа начиналась широкая лестница с мраморными перилами. Портье сразу повел Шпатца и Крамма на третий этаж. У дверей номера он извлек из кармана ключ с тяжелым брелоком в форме бочонка и цифрами «36». Номер был просторный, с гостиной и двумя спальнями. В гостиной имелся круглый деревянный стол на гнутых ножках, диван с полосатой обивкой и два кресла из того же гарнитура. Кроме того стояло несколько кадок с незнакомыми Шпатцу растениями с широкими темно-зелеными листьями и крупными бело-желтыми цветами. У самого выхода имелась дверь в просторную ванную.

— Если уходите, сдавайте ключ в номер десять, — портье положил ключ на полочку рядом с дверью. На ней же стоял телефон. — Вот здесь написан номер. Если вы не успеваете вернуться до начала комендантского часа, звоните по нему, я вышлю за вами мобиль. Ресторан на первом этаже, от лестницы налево, если спускаетесь. Он только для постояльцев и их гостей. Приводить в номер можете кого угодно. Шуметь можете сколько угодно, здесь толстые стены, вы никому не помешаете. Уборка производится раз в три дня. На этом я откланиваюсь, можете устраиваться.

Портье удалился, прикрыв за собой дверь. Крамм немедленно развалился в кресле и придвинул к себе тяжелую хрустальную пепельницу.

— Ну что ж, такое жилье меня полностью устраивает! — заявил он, складывая ноги на диван. — Я боялся, что нас оставят на люфтшиффе, и заставят питаться в столовой, повар которой раньше, похоже, работал на свиноферме. Хотя это как-то оскорбительно... Даже хрюшек хозяева кормят лучше, чем он своих пассажиров!

— Вы слишком привередливы, герр Крамм, — Шпатц взял чемодан и отнес в свою спальню. Большую ее часть занимала широкая кровать, также там имелся вместительный гардероб с лакированными узорчатыми дверями, окно занавешено тяжелой бархатной портьерой в золотой бахромой. На всей обстановке номера, как и на здании в целом, лежал отпечаток былой роскоши. Это место явно знавало лучшие времена. Сейчас же бархат портьеры кое-где был потертым, в паре мест даже как будто трачен молью, яркие краски роскошного когда-то покрывала потускнели от времени, лак на гардеробе кое-где был поцарапан, а паркетный пол поскрипывал под ногами.

— В любом случае лучше жить в такой гостинице, чем ютиться на узких полках люфтшиффной каюты, каждую ночь опасаясь, что поднимется ветер, оборвет гайдропы и утащит твой дом неведомо куда.

— Осталось понять, чем нам предстоит заниматься, — Шпатц вышел из спальни и устроился на втором кресле. — Вряд ли герр доктор привез нас сюда просто чтобы поселить в этом гнезде былого величия...

— Кстати об этом, — Крамм выпустил в потолок струю дыма и посмотрел на Шпатца. — Не хочешь рассказать, что именно ты от меня скрыл в Шриенхофе? Я так понял, что аргументы Готтесанбитерсдорфа были убедительными, но ты все еще сомневаешься... Может быть, обсудив это, мы сможем вернуть в твой разум мир?

— Собственно, я скрыл не так уж и много, — Шпатц посмотрел в потолок, украшенный по краю бордюром из лепнины, когда-то явно покрытой позолотой. — Паули притащил меня внутрь башни и откачал из моих вен довольно много крови. Потом начал вливать ее себе, что его и погубило.

— Но для чего он это делал? — Крамм потушил сигарету в пепельнице и тут же взял новую.

— По своему обыкновению он рассказал мне сказку, — Шпатц хмыкнул. — Дословно я ее уже не очень хорошо помню, но суть сводилась к тому, что виссены появились из-за чрезмерной солнечной активности несколько веков назад. И всего типов виссенов было не семь, как утверждает доктрина о чистоте крови, а восемь. Что и отражает герб Вейсланда, кстати. И все эти знаки в лесу и в башне. И восьмой тип — это верванты.

— Это какая-то чушь, — Крамм спустил ноги на пол и откинулся на спинку кресла. — У всех виссенов есть разные противоестественные способности. А про вервантов я никогда ничего такого не слышал.

— Верванты построили эти заброшенные города когда-то, — Шпатц нахмурился, вспомнив, как светились под его пальцами знаки на столе. — Это не просто города, в них как раз и заключалась способность вервантов. Они могут... Проклятье, честно говоря, я не знаю, что именно они делают. Когда я трогал каменный стол в башне, мне казалось, что я парю над лесом и могу видеть далеко-далеко. Но эти ощущения длились всего несколько мгновений. Скорее всего, я просто понятия не имею, как именно можно было заставить сигнальную башню работать. А может быть, Готтесанбитерсдорф прав, и никакого могущества там нет и быть не может. Во всяком случае, такого, которое имело бы ценность прямо сейчас. В общем, там по сказке дальше началась война, и всех виссенов, включая вервантов, изрядно потрепали, и их жалкие остатки рассеялись по миру. А вот сейчас верванты подняли головы и вознамерились изничтожить остатки других виссенов. Чтобы остаться править всем остальным миром.

— С одной стороны, я понимаю, почему ты решил ничего не рассказывать в Шриенхофе, — задумчиво проговори Крамм, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу. — С точки зрения доктрины о чистоте крови, приравнивание вервантов к виссенам звучит как чудовищное преступление. С другой... Даже если на мгновение допустить, что это не плод больного воображения герра Паули, то что это сейчас меняет?

— В каком смысле? — Шпатц тоже потянулся за портсигаром, хотя курить ему особенно не хотелось.

— Вот есть эта сказочка, рассказанная тебе ночью в каких-то пыльных развалинах в диком лесу, — Крамм взмахнул сигаретой как дирижерской палочкой. — Пусть даже сказочник этот действительно состоит в какой-то грозном тайном обществе на службе государства.

— Энфернегренц, — подсказал Шпатц.

— Ну да, — Крамм небрежно махнул рукой. — Допустим, он нашел какую-то там информацию, доказывающую, что верванты и виссены — горошины из одного стручка. Допустим даже, что это так. И что кровь вервантов тоже дает какую-то замысловатую реакцию, если капнуть в нее какую-то особенную сыворотку. Тогда в темном лесу это звучало откровением и очень важной и страшной информацией. А сейчас? Мы погрузились в доппель и пересекли половину материка, наша страна ведет войну на два фронта, сбрасывая на головы противников бомбы, к силам виссенов, заметим, не имеющие никакого отношения, а политики в это время занимаются своими сложными дипломатическими играми. Тоже, опять таки, не имеющими никакого отношения к анализам крови и древним сказкам. Фабрики производят товары. На биржах крутятся всякие процессы. Рестораны кормят, швеи шьют, портье приносит ключи. Это мир без виссенов, понимаешь?

— А как же доктрина о чистоте крови? — Шпатц хмыкнул.

— Скажи, со сколькими виссенами ты знаком? — Крамм подался вперед. — Флинк, Вологолак, Сигилд... Ну, еще наверное, Болдер, если ты уверен, что он виссен.

— Сигилд... — Шпатца передернуло. — Да уж.

— Если бы у них не было их особых способностей, они были бы хорошими людьми? — спросил Крамм и выжидательно уставился на Шпатца.

— Флинк... — Шпатц помолчал. Собственно, особо думать было не о чем. Да, вспоминать о последних мгновениях жизни Флинка было не очень приятно, но, положа руку на сердце, был ли он настоящим другом? Можно ли ему было доверять, после всех тех историй, в которые он постоянно Шпатца втягивал?

— Собственно, я не то, чтобы ярый сторонник непримиримой жестокости доктрины о чистоте крови, — Крамм задумчиво потер переносицу. — Иногда мне кажется, что этот закон все-таки слишком категоричен... Но кто из знакомых тебе виссенов не заслужил дрянного отношения к себе?

— Разве что Болдер, — задумчиво проговорил Шпатц.

— Про которого ты до конца не уверен, что он виссен, — Крамм бросил окурок в пепельницу. — Кстати, ты спросил о нем у Кальтенкорбла?

— Не успел, — Шпатц развел руками. — Все слишком быстро завертелось.

— Собственно, я это к тому, что мир сейчас вовсе не крутится вокруг виссенов, — сказал Крамм. — Поэтому совершенно неважно, правдива эта сказочка или нет. Нынешнее могущество вервантов держится вовсе не на каких-то там мистических особых способностях. А на экономике, политике и военной мощи. Вот это, как мне кажется, и пытался тебе сказать герр доктор.

— Сейчас это звучит очень логично, да, — Шпатц кивнул и опустил глаза.

— Я тебя все еще не убедил бросить идею организации очередной экспедиции в какой-нибудь из заброшенных городов или подавать немедленное прошение о том, чтобы тебя зачислили младшим хелфером в Энфернегренц? — Крамм засмеялся.

— Что ж... — Шпатц поднял взгляд на Крамма. — Пожалуй, все и правда так. Возможно, я просто чересчур впечатлительный, да и ситуация была... В общем, предлагаю оставить эту тему, благо у нас есть и другие поводы для беспокойства. Например, нам бы неплохо уже подумать об обеде, а мы все еще не знаем, что именно от нас хочет герр доктор. И должны ли мы ждать указаний, сидя в своем номере.

— Думаю, никакого вреда не будет, если мы спустимся на разведку в ресторан, — Крамм с готовностью вскочил.

Ресторан казался небольшим и довольно уютным, если это слово может быть применимо к заведению, когда-то блиставшему весьма даже впечатляющей роскошью. Продолговатое помещение с позолоченной лепниной на потолке было поделено на небольшие ниши, в каждой из которых стоял стол на восемь персон. Широкие кресла на гнутых ножках способны были вместить зад любого объема, внушительная люстра на потолке сделала бы честь любому дворцу, если бы несколько хрустальных подвесок не потерялись, а остальные не утратили свой первоначальный блеск. Кроме того, сейчас она не горела, а функции светильников выполняли небольшие настольные лампы под мозаичными абажурами, которые были немного чужды изначальной задумке интерьера, но сейчас делали тронутое тленом величие весьма уютным. Официант тоже подходил под категорию «былая роскошь». Когда-то он явно был одним из первых красавцев Аренберги, высоким и статным, с пышными усами и гордым лицом. Но с тех пор прошло уже много лет и война, которые оставили свои неизгладимые следы на его внешности. Он прихрамывал, одно плечо было выше другого, то ли из-за ранения, то ли из-за болезни, а правую щеку изуродовал неровный шрам от ожога. Шевелюра и усы поседели и поредели, блеск в глазах сменился на тоскливую готовность услужить.

— На обед овощной суп и куриные кнели, — скучным голосом проговорил официант. — Желаете вино или пиво?

— Темное пиво? — с надеждой спросил Шпатц.

— Только светлое, — с виноватым видом ответил официант. — Прошу прощения, наш повар приболел, а быстро найти замену мы не успели. У нас не очень много посетителей в этом сезоне.

— Тогда чай, — Шпатц вздохнул.

— Кажется, этот ресторан не станет нашим любимым заведением, — Крамм проводил официанта взглядом. — Куриные кнели? Это что такое вообще?

Долго ждать ответа на пришлось. Не прошло и пяти минут, как официант выкатил из-за ширмы сервировочную тележку. Кнели оказались невыразительными комками куриного фарша в белесом соусе. Впрочем, овощной суп был на вкус неплох, во всяком случае, гораздо лучше, чем на вид. Эти убогое угощение смотрелось еще более жалко на роскошных тарелках из расписанного золотыми узорами фарфора. Которые остались, по всей видимости, с тех давних времен, когда «Грунер-хюгель» был образцово роскошной гостиницей.

— Боюсь, что нам придется после обеда сходить еще куда-нибудь пообедать, — Крамм поковырял тяжелой серебряной вилкой одну из кнелей. Та легко распалась на две половины. — Даже в тюрьме кормили лучше...

Крамм сделал глоток красного вина. Задумчиво посмотрел на свой бокал.

— Кислое? — спросил Шпатц обмакивая кусочек хлеба в жидкий соус.

— Кстати, неплохое, — Крамм хмыкнул. — Впрочем, может это мне на фоне всего остального так кажется. Я всегда считал, что уж в регионе, который снабжает провизией Вейсланд и Щварцланд должны знать толк в еде! Но это же... это...

— Кстати, а что вообще известно о Кронцланде? — спросил Шпатц, чтобы отвлечь анвальта от обсуждения качества местной пищи.

— Давайте я вам отвечу на этот вопрос, герр штамм Фогельзанг! — рядом с их столиком неожиданно возник доктор пакт Готтесанбитерсдорф. Рядом с дверью замерли две фигуры в черных мундирах — личная охрана, не иначе. — Приятного аппетита, герр Крамм!

Крамм кисло улыбнулся и сделал еще глоток вина.

— Вообще-то Кронцланд сложно было назвать единой державой, — На севере правила задавал Вальфангерберг, на западе — Аренберги, южная граница — сплошные фермерские поля и пастбища, а на востоке два конкурирующих между собой промышленных центра — Бетриб и Гругберг. И при всем этом территория его огромна, почти как весь остальной Шварцланд целиком. Кронцланд объявил себя, собственно, единым государством, всего лет пятьдесят назад. Изначально кайзер собирался захватить два промышленных центра и остановиться на этом. Но война как-то затянулась, так что пришлось драться до победного, в смысле — до Вальфангерберга. Впрочем, в отличие от остальных войн, особых разрушений здесь устраивать не пришлось, местное население восприняло завоевание с меланхолией настоящих тружеников сохи — им совершенно без разницы, на кого пахать. Но при этом здесь довольно строгие нравы. Они косо смотрят, если женщины занимаются чем-то, кроме дома и семьи, проституция запрещена категорически, как и любые эротические шоу. Есть люди тоже предпочитают дома. Вы же заметили, как мало здесь заведений?

— То есть, этот город может оказаться еще скучнее Шриенхофа? — Крамм одним глотком допил вино и быстро схватил графин, чтобы наполнить свой бокал вновь.

— О нет, герр Крамм, это только так кажется! — Готтесанбитерсдорф подмигнул, глянув на анвальта поверх очков. — Это все означает всего лишь, что настоящая жизнь в этом городе скрыта и очень хорошо спрятана. Невзирая на обещания страшных кар и всеобщего порицания, здесь самые развратные бордели, кроме того, как утверждают весьма знающие источники, именно в Аренберги базируются самые крупные студии порнографических фильмов и карточек. Игорные дома прячутся в подвалах и на чердаках, а хорошие рестораны с вкусной едой и выпивкой — за вывесками библиотек и женских клубов. Так что вам предстоит узнать немало нового!

— Это немного успокаивает, конечно, — Крамм осторожно поставил хрустальный графин на место. — А в чем будет состоять наша работа?

— Об этом мы с вами поговорим чуть позже, герр Крамм, — доктор указал острым подбородком на недоеденные Краммом кнели. — Когда вы закончите свой обед, и мы поднимемся в ваш номер.

— Ваша искрометная ирония почти довела меня до слез, герр пакт Готтесанбитерсдорф, — Крамм поднялся. — Я готов разве что взять с собой в номер еще вина.

— Нет-нет, не стоит, — доктор всплеснул длинными руками. — У меня есть с собой кое-что, что, надеюсь, скрасит нашу с вами беседу. Так что если вы готовы, мы можем идти. Герр штамм Фогельзанг?

Шпатц отодвинул от себя тарелку с кнелями, которые, как он ни старался, не смог осилить. Блюдо было настолько пресным, что казалось, что жуешь перемолотые тряпки, политые мукой, растворенной в воде. На мгновение ему стало совестно перед официантом. Он даже поискал глазами какую-нибудь емкость, куда можно вывалить недоеденное, чтобы хотя бы сделать вид, что им понравились эти кушанья. Как в детстве, когда Джерд пичкала его своей обожаемой пшеничной кашей, которую он терпеть не мог. Тогда он вываливал месиво в цветочную кадку и присыпал сверху землей. К счастью, растение было неприхотливым, и стряпня Джерд ему никак не повредила. Так что никто не разбирался, куда исчезает еда с его тарелки. Помнится, это было первым опровержением истины, которую родители любят вбивать в головы своих чад. Оказалось, что далеко не все тайное становится явным. Присыпанная землей каша так и осталась тайной Шпатца.

— Ты хочешь что-то еще, герр Шпатц? — уже направившийся к выходу Крамм обернулся.

— Нет-нет, — Шпатц усмехнулся. — Просто кое-что вспомнилось.

Готтесанбитерсдорф вошел в номер первым и уверенно развалился на диване. Один из его «униформистов» снял с плеча сумку, и на столе появилась бутылка хереса, сверток с тонкими сухими колбасками и блюдо с яблоками и грушами.

— Герр Крамм, там возле окна должен быть небольшой шкафчик, — длинный палец доктора указал на панель из резного дерева, которую Шпатц раньше принимал за простое украшение интерьера. — Там должны быть бокалы, стопки и прочие нужные вещи. Вас не затруднит...

Крамм извлек хрустальные рюмки, тонкие фарфоровые блюдца и ножи для фруктов.

— Герр штамм Фогельзанг, прошу прощения, что не захватил темного пива, — доктор широко улыбнулся. — Я знаю, что вы предпочитаете темное, но рекомендую все же попробовать при случае местное белое пшеничное. Возможно, оно не станет вашим любимым напитком, но оценить вы его сможете.

— Обязательно, герр пакт Готтесанбитерсдорф, — Шпатц присел на кресло, глядя как темно-янтарная жидкость наполняет искрящийся хрусталь. Правда, нетерпение он испытывал не по поводу напитка, больше всего ему хотелось, чтобы доктор уже поведал им, для чего случилась все это спешное бегство из Пелльница, и чем им предстояло заниматься здесь.

— Итак, мои дорогие, — доктор посмотрел на окно сквозь свою рюмку, потом смочил в напитке губы и поставил ее обратно на стол. — Вы уже бывали в Аренберги?

— Только проездом, несколько дней назад, — ответил Шпатц, сжимая в пальцах хрустальную ножку своей рюмки.

— Как иронично, что вам пришлось почти сразу сюда вернуться, — доктор сдвинул крохотные очки на кончик носа. — Однако, перейдем к делу. Что вам известно о коренных обитателях архипелагов?