За глупость платят дважды

Глава 5

Der Mann will von der Brücke steigen

Die Menschen fangen an zu hassen

Bilden einen dichten Reigen

Und wollen ihn nicht nach unten lassen

(Мужчина хочет уйти с моста.

Люди загораются ненавистью,

Стягиваются в плотный хоровод

И не хотят позволить ему спуститься.)

Spring — Rammstein

— Бенингсен, — сказал Крамм, выбравшись из-за кустов и присев на обшарпанную скамейку рядом со Шпатцем и Маргрет.

— Странно, — Шпатц хмыкул, достал из кармана портмоне, извлек пять купюр по двадцать марок и протянул девушке. — Не понимаю, зачем...

— Я могу идти? — Маргрет встала и потянулась, снова как бы невзначай демонстрируя Шпатцу аппетитные изгибы своей фигуры.

— Благодарю вас, фройляйн Маргрет, — Шпатц задумчиво кивнул.

— Но вы же мне позвоните, как и обещали? — девушка коснулась плеча Шпатца.

— Можете не сомневаться, — Шпатц подмигнул. — Как я смогу теперь вас забыть?

Маргрет направилась по почти заросшей тропе в ту сторону, где она оставила мобиль. Шпатц и Крамм проводили ее долгим взглядом. Возможно, когда-то Вергнуген-парк был излюбленным местом прогулок и отдыха всех окрестных жителей. Вдоль центральной парковой аллеи стояли многочисленные ларьки, ныне запылившиеся, покрытые облупленной краской, когда-то яркой, забитые фанерой и досками. Вдоль узких дорожек были расставлены скамейки, большая часть из которых сейчас пребывала в весьма плачевном состоянии. Шпатц занял одну из немногих уцелевших. Да и на нее предпочел сесть, подстелив сначала газету.

Ваген заказчика должен был стоять рядом с кустами близ старой карусели. И пока Крамм ходил проверять, там ли он на самом деле, Шпатц сидел на скамейке и мило беседовал с девушкой. Спрашивать о причинах, которые привели этот когда-то весьма уютный и процветающий парк к запустению он не стал, зато узнал, что Маргрет родилась здесь почти сразу после войны, хотя родители переехали из Аанцверха — бежали из Аанерсгросса, который подвергся нападению Вейсланда самым первым. Один из подельников, с которыми они устроили провалившееся нападение, уже год за ней ухаживает и очень нравится ее родителям, как подходящая партия, а сама она считает его мямлей и неудачником. И терпит рядом просто потому что... Познакомились они в Стадшуле, где она год была вольнослушателем, но сейчас ей надоело.

Шпатц слушал, кивал, но особо не расспрашивал, потому что любой его вопрос девушка все равно сводила к своей скучной личной жизни и тому, что она, вне всяких сомнений, достойна чего-то большего. Осталось только дождаться, когда закончится эта война, потому что из-за нее и так скучноватый город вообще застыл. А вот потом можно поехать в Билегебен, где, как она слышала...

В общем, Шпатц был рад, когда Крамм наконец вернулся.

— С ним есть кто-то еще? — спросил Шпатц, когда девушка скрылась за деревьями.

— Я не заметил, — Крамм пожал плечами. — Но у вагена окна плотно закрыты шторами.

— Как ты вообще разглядел, что это он? — Шпатц встал со скамейки и аккуратно свернул газету.

— Он стоял и курил рядом с открытой дверью, — Крамм усмехнулся. — И явственно проявлял нетерпение. Поглядывал то на часы, то в сторону главной аллеи.

Ваген Бенингсена стоял вплотную к кустам таким образом, чтобы с главной аллеи его было не видно. Рядом с передним колесом валялось несколько окурков, очевидно, ждать ему пришлось довольно долго. Шпатц легонько постучал по стеклу, привлекая внимание хозяина. Тот поднял глаза с выражением «ну наконец-то!», но как только увидел, кто именно стоит рядом с дверью, схватился за ключ в замке зажигания. Шпатц резко открыл дверь и поймал Бенингсена за руку.

— Не спешите, герр Бенингсен! — Шпатц быстро заглянул в салон вагена. Он был пуст, никого, кроме хозяина там не было. Шпатц перевел дух. Это был самый тревожный момент во всем этом предприятии. Вместе с толстяком в вагене их могли поджидать парочка вооруженных головорезов. А вокруг — пустынный парк, в котором нет ни одного человека. — Что с вами? Я думал, вы именно меня здесь и ожидаете...

— Проклятье, — прошипел Бенингсен, пытаясь освободить руку. Выглядел он в точности так же, как и в пансионе Унгебунден — обрюзгший, одышливый, с нервным ртом и лицом, которое выглядело так, будто его хозяин всегда чем-то недоволен.

— Герр Бенингсен, выходите из вагена, — Крамм выступил из-за спины Шпатца, держа в обеих руках пистолет.

— Да ладно, герр Крамм, это лишнее, — Шпатц отпустил руку толстяка и похлопал его по плечу. — Он уже успокоился и готов разговаривать. И стрелять он не будет. Верно, герр Бенингсен?

— Что вы сделали с моими людьми? — Бенингсен завозился, выбираясь наружу.

— Ничего, — Шпатц пожал плечами. — Не знаю, за кого вы нас принимаете, но надеюсь, вы сейчас мне это растолкуете.

— Вы не втянете меня в ваши игры, герр Шпатц, — Бенингсен бросил на Шпатца злой взгляд. — Вы мне казались подозрительным еще в самый первый раз, когда Алоис зачем-то привел вас на собрание.

— Закурите? — Шпатц вынул из кармана портсигар, открыл его и протянул Бенингсену.

— Зачем вы прицепились к Отто? — толстяк сделал вид, что не заметил сигареты и полез в собственный карман.

— Держите руки на виду, герр Бенингсен, — Крамм приподнял пистолет повыше. Теперь, если он решит нажать на спусковой крючок, пуля попадет толстяку в колено. Тот дернулся и замер в нелепой позе.

— Герр Бенингсен, произошло какое-то нелепое недоразумение, — Шпатц развел руками с видом простодушным и приветливым. — Я не знаю, в чем вы меня подозреваете, и что у вас тут происходит. Уверяю вас, ваши дела меня совершенно не касаются, но я бы все же хотел как-то расставить все по местам, чтобы вы не помешали мне с моими делами.

— Что здесь нужно Дедрику? Его планы никак не касались Кронцланда. Или его загребущие руки уже потянулись и к побережью? — Бенингсен опять зло зыркнул на Шпатца. Потом опустил глаза к портсигару.

— Я не имею никакого отношения к Дедрику, — совершенно честно ответил Шпатц. — Ну, кроме того, что он мой дядя, конечно...

— И кажется Отто вы в этом даже смогли убедить, — толстяк потянулся к сигаретам, но замер и сжал руку в кулак. — Только не меня. Как только мы смогли организовать небольшой кружок здравомыслящих единомышленников и наладить выпуск газеты, как немедленно появляетесь вы! Надо же, какое совпадение!

— Герр Крамм, я в тупике, — Шпатц повернулся к анвальту и снова развел руками. — Мне кажется, что где-то в воображении этого человека живет какой-то другой герр Шпатц. Злокозненный прислужник моего злого дяди. Герр Бенингсен, — Шпатц снова повернулся к толстяку, — что именно должно произойти, чтобы вы мне поверили, что я понятия не имею, о чем вы говорите.

— Уезжайте отсюда и оставьте нас в покое, — сквозь зубы прошипел Бенингсен.

— Увы, — Шпатц усмехнулся. — Как бы я не был к вам расположен, но в Аренберги у меня дела. Они никак не связаны с вами, но если вы и дальше будете натравливать на меня всякие юные дарования, то это может мне помешать. Так что давайте изобретем какой-нибудь другой вариант для налаживания взаимопонимания. Может быть все-таки возьмете сигарету? Я же вижу, что вам хочется закурить.

— На кого вы работаете? — быстро спросил Бенингсен.

— Это не ваше дело, — голос Шпатца стал холодным. — Давайте прогуляемся, герр Бенингсен. Как приятели, по главной аллее. Такой был замечательный парк когда-то, жаль, что сейчас он заброшен...

Шпатц взял толстяка под руку и потащил в сторону просвета между кустами и деревьями. Упираться он не стал, но перебирал ногами с большой неохотой. Крамм убрал пистолет в кобуру и пристроился к Бенингсену с другого боку.

— А почему вы уехали из Билегебена, герр Бенингсен? — спросил Крамм. — Мне казалось, что «Штимме» очень успешная газета, я даже сам ее почитывал периодически...

— «Штимме» больше не существует, — толстяк поджал губы. — Редакция была арестована по анонимному доносу, а мне удалось скрыться. И то только потому, что я никогда и нигде не публиковал свое настоящее имя.

— И что же случилось потом? — голос Крамма звучал предельно дружелюбно.

— Ксав меня перехватил почти на пороге, — как будто нехотя продолжил толстяк. — И отвез к Отто. Тот был в ужасном состоянии. Сказал, что едет в Аренберги. Я думал сначала отправиться куда-нибудь в Шверге, но не захотел отпускать Отто одного. А Ксав еще и свесил на нас заботу об Алоисе. Вы же Васа Крамм, верно?

— Все так, герр Бенингсен, — анвальт кивнул.

— Я про вас наслышан, — буркнул Бенингсен. Лицо его снова стало замкнутым.

— Послушайте, а ведь мы с вами можем друг другу помочь, — Крамм остановился рядом с бывшим ларьком, в котором когда-то явно продавали мороженое. Бенингсен молча уставился на него.

— Наша беседа зашла в тупик, — Крамм оперся ладонью о пыльный бок ларька. — Вы устроили на нас покушение, мы резонно рассердились, но вы продолжаете нам не верить, потому что мой друг теперь носит фамилию, с которой у вас связаны плохие воспоминания. Мы можем танцевать вокруг этой темы еще много часов и разойтись по-прежнему недовольные друг другом. Неконструктивно, вы не находите?

— Ну? — Бенингсен тяжело дышал, будто ему пришлось не совершить короткую прогулку по парковой дорожке, а забежать на высокую лестницу.

— Давайте вы представите на мгновение, что мы действительно люди Дедрика, — Крамм сладчайше улыбнулся. — Вы наняли тех ребят, они повели себя точно так же и нападение провалили. Мы приехали в заброшенный парк, взяли заказчика под руку и в процессе милой беседы подвели к ларьку, за которым прячем свой мобиль. Чтобы посадить вас в него и увезти на рандеву со своим нанимателем, который в процессе беседы, наверняка, будет использовать разные раскаленные предметы, которые изобретательно запихает во все потаенные места вашего организма.

Крамм замолчал, удовлетворенно глядя, как краска сползает с лица Бенингсена.

— Ну что вы так побледнели, герр Бенингсен? — Крамм развел руками. — Вы же умнейший человек, наверняка такой сценарий приходил вам в голову. Давайте, загляните за этот ларек и скажите, что вы там видите. Отпустите его, герр Шпатц!

Толстяк пошатнулся и сделал несколько шагов вперед. Повернул голову. Потом недоуменно посмотрел на Крамма.

— И что же вы там видите, герр Бенингсен? — невинно поинтересовался тот.

— Ничего... — Бенингсен еще раз посмотрел на заросли кустов за ларьком.

— А знаете почему? — Крамм снова широко улыбнулся и продолжил, не дожидаясь ответа. — Да потому что мы не работаем на Дедрика. Я вижу, что вы уже понимаете, что ваш бывший патрон так и сделал бы, как я только что сказал. Только вот мы здесь появились совершенно по другому вопросу. И как бы это обстоятельство не казалось вам подозрительным, оно не более чем просто совпадение.

— Сигарету? — Шпатц снова протянул Бенингсену открытый портсигар.

Шпатц молча помешивал ложкой мутный суп, в котором сиротливо плавали один жалкий кусочек курицы и горсть мелко нарезанных овощей.

— Может быть, доплатить нашему официанту, чтобы он взял такси и съездил за едой в какое-нибудь другое место? — Крамм покосился на тарелку с кнелями в белесом соусе. Создавалось впечатление, что это блюдо сохранили с прошлого раза в холодильнике, а теперь разогрели и подали снова.

— Хорошая мысль, — Шпатц отодвинул тарелку и потянулся за блокнотом. — Но нам необязательно это доедать. Просто дождемся герра доктора, поговорим с ним, а потом возьмем такси и... Кстати, а вот и он.

Дверь ресторана распахнулась, и на пороге появилась тощая фигура Готтесанбитерсдорфа. Он быстрыми шагами пересек зал, два рослых парня в черной униформе встали по обеим сторонам двери.

— Я вижу на ваших лицах тягостное беспокойство, друзья мои, — доктор сел рядом с Краммом. Сегодня он был одет в темно-красный костюм и черную рубашку. — Не о чем волноваться, даже если вам и нечем пока похвастаться. Я всего лишь просто решил нанести вам визит. Кстати, отличный костюм, герр Шпатц.

— Благодарю, герр пакт Готтесанбитерсдорф, — Шпатц отодвинул тарелку с нетронутым супом подальше.

— Надеюсь, вы наблюдали за триумфальным прибытием лайнера из Карпеланы? — спросил доктор, брезгливо оглядев содержимое тарелок.

— Даже больше, герр пакт Готтесанбитерсдорф, — сказал Крамм. — Герр Шпатц назначил сегодня свидание одной фройляйн, прибывшей оттуда.

— Той самой фройляйн? — доктор подался вперед.

— Если вы имеете в виду какую-то конкретную фройляйн, то лучше уточнить, — Шпатц открыл блокнот. — Но она из коренных островитян, если вы об этом.

— Блистательно! — доктор хлопнул в ладоши. — Герр Шпатц, вы просто неотразимы! Имейте в виду, что отчет с этого свидания я рассчитываю получить в полном объеме. Устно, не вздумайте ничего писать!

— Это может быть опасным, герр доктор, — сказал Крамм.

— Объяснитесь, — Готтесанбитерсдорф посмотрел на анвальта поверх своих красных очков.

— Во время беседы она продемонстрировала некоторые... гм... способности, — проговорил Крамм. — Она как будто считывала прошлое или мысли. Что если на свидании она сможет точно так же узнать цель, с которой мы здесь находимся.

— Занятно... — доктор долгим взглядом посмотрел на Шпатца. — Вот как мы поступим... Вы пойдете на это свидание. Действовать будете по обстоятельствам, но постарайтесь не вызвать подозрения и сохранить общение в дружелюбном ключе. Если что-то пойдет не так... Впрочем, нет! Мы с вами все равно не сможем предусмотреть, как и что может пойти не так. Я верю в ваше обаяние и такт, герр Шпатц.

— А может быть ему просто привезти ее к вам на доппель? — спросил Крамм.

— Ни в коем случае! — доктор всплеснул своими длинными руками. — Никак нельзя, чтобы исчезновение кого угодно из гостей связали с вами или со мной. В том случае, если ваши имена всплывут в расследовании похищения, то увы, я ничем не смогу вам помочь или как-то выручить. Скорее всего, в этом случае вас расстреляют. Так что обставить все вам придется как несчастный случай или что-то вроде того. Проявите фантазию. Ну и да, если вам понадобится техническая или финансовая поддержка, я все еще в вашем распоряжении.

— Расстреляют, герр пакт Готтесанбитерсдоф? — Шпатц нахмурился.

— О, выше нос! Это случится только в том случае, если вы просто решите на глазах у множества прохожих стукнуть по голове какого-то гостя и запихать в ваген, — доктор широко улыбнулся. — Но вы же не собирались делать ничего такого, верно?

— Конечно нет, герр доктор, — ответил Крамм.

— Видите ли, друзья мои, — Готтесанбитерсдорф сцепил пальцы в замок. — Мы с вами находимся в крайне деликатном положении. Нам никак нельзя допустить, чтобы Карпелана каким-то образом затаила на нас зло. Технический уровень островитян крайне неприятно нас удивил. Мы по старой памяти считали, что там до сих пор ютятся рыбацкие хижины, а китобои плавают на утлых деревянных баркасах. Неожиданный просчет международной политики, верно? — доктор сдвинул очки на кончик носа. — Поэтому дипломаты наших заокеанских гостей разве что не облизывают. При этом усиленно стараются наверстать упущенное и собрать информацию об этом вероятном противнике в рекордно короткие сроки. Разумеется, они не могут просто взять и попросить предоставить нам для изучения своих граждан. Вот нам и приходится действовать... деликатно. Вы же понимаете?

— Да, герр доктор, — Шпатц кивнул. Разумеется, он понимал. Правда, не мог сказать, что ему очень нравится это поручение.

— Так что не спешите и продумывайте каждый шаг, — доктор подался вперед и заглянул Шпатцу в глаза. — Все слушайте и запоминайте. А когда вы вернетесь в вашего свидания, я жду вас у себя в доппеле.

— Для доклада? — спросил Шпатц.

— Не только, — доктор выпрямился. — Хочу сделать несколько анализов, чтобы убедиться, что воздействия, которым будет подвергать вас юная островитянка, не относятся к классу опасных.

— А если относятся? — Шпатц пристально посмотрел на доктора. Тот пожал плечами и развел руки.

Длинный приземистый крафтваген остановился рядом с гостиницей «Хауптхотел». Молодой водитель торопливо выскочил наружу и предупредительно открыл дверь. Шпатц вышел на тротуар и огляделся. До заката оставалось еще примерно полчаса, так что немногочисленные прохожие на улице все же были. Несколько мгновений он постоял рядом с тускло поблескивающим боком головокружительно дорогой машины, прислушиваясь к собственным ощущениям. Он вспоминал слова Бригит, когда та занималась его воспитанием. «Умение элегантно пользоваться роскошью должно стать твоей второй кожей, — говорила Бригит, стоя на табурете. Ее портниха в этот момент выравнивала подол ее длинного вечернего платья. — Недостаточно просто надеть дорогую одежду и заказать в ресторане дорогое блюдо. Между богатым человеком и вервантом разница в том, что богатство было его целью. Для него нормально гордиться ценой того, что он носит. А для верванта это так, потому что иначе и быть не может. Ты поймешь!»

— Когда-нибудь обязательно пойму, фрау Бригит, — пробормотал Шпатц и направился к входу. Четверо полицаев сделали вид, что не заметили Шпатца. Один швейцар вытянулся в струнку, второй — распахнул перед ним дверь. Шпатц едва заметно ему кивнул и вошел в вестибюль. Квадратный холл, гладкий мраморный пол, мозаичная облицовка квадратных колонн. Справа от стойки — решетчатая дверь лифта, слева — выход на лестницу. Рядом с окнами перед самым входом — несколько столиков и стульев для ожидающих. Есть крохотная барная стойка, но за ней никто не работает, полки пусты. Все выглядит новехоньким и идеально чистым, включая форму сотрудников. Обстановка основательная и практичная, никаких намеков на аристократическую роскошь, как у них, в «Грунер-хюгель».

Шпатц неспешно направился к стойке. Дежуривший там портье распрямил спину и придал своему лицу серьезное и торжественное выражение. «Когда-нибудь я пойму», — подумал Шпатц и мысленно усмехнулся.

— Я бы хотел поговорить с герром Хопером Кошем, — сказал Шпатц и посмотрел на бейдж на груди портье. — Добрый вечер, герр Шлессинг.

— Одно мгновение, — портье отвернулся к телефонной станции и поднял трубку к уху. Что-то негромко сказал. Выслушал ответ, вернул трубку на место и повернулся обратно к Шпатцу. — Присядьте за любой столик, герр Кош скоро к вам спустится.

Шпатц кивнул и направился к столикам. Занят из них был только один, за ним сидела пожилая пара. Мужчина в сером костюме в полоску и женщина в повседневном сером платье до колен. Шпатц посмотрел на них мельком, взял из стойки газету и устроился через три столика, рядом с колонной. На первой полосе «Аренберги-нахрихтен» напоминало жителям города, что в каждом районе действуют вербовочные пункты, где можно добровольно вступить в ряды героической армии Шварцланда. Следом предлагался список вакансий, для которых открыты особые условия. Инженеры, медики, специалисты по работе с взрывчатыми веществами, химики... И там же, еще ниже, размещалась информация для тех, кто хочет приобрести полезную для фронта профессию — на базе лагеря фолкскриг открыты медицинские курсы, школа подготовки военных курьеров, поваров и стенографистов. Разворот традиционно посвящался преступникам, нарушителям общественного порядка и прочим асоциальным элементам. Шпатц скользнул взглядом по незнакомым лицам и перешел к последней полосе. Частных объявлений, не очень важных новостей, а также смешных и странных случаев.

В этот тип газет нельзя было дать объявление за деньги или заказать рекламу. Но в каждой газете был специальный бланк, на котором любой желающим мог написать информацию и сбросить в любой из специальных ящиков с эмблемой газеты. Они стояли на каждом перекрестке. В редакции эти листки внимательно просматривали, и если считали что-то достойным внимания, то объявление публиковалось в газете. Одно время даже появились умельцы, которые утверждали, что умеют формулировать информацию так, что редакция любого из нахритхеров точно ее опубликует. Правда, потом над несколькими из них устроили показательные суды, обвинили в мошеннических сговорах, с громким треском уволили нескольких редакторов. В общем, доброе имя нахритхеров, как беспристрастных новостных листков было восстановлено, а специалисты в особых способах подачи информации либо исчезли совсем, либо ушли в глубокое подполье. Вспомнив эту историю, Шпатц почувствовал короткий укол ностальгии по лекциям в Стадшуле, улыбнулся и снова опустил глаза к газете.

— Портье сказал, что вы меня ожидаете, — рядом с колонной остановился мужчина в темно-серой униформе и без головного убора. Редкие волосы зачесаны назад, высокие залысины делали лицо длинным и несколько... хищным. В остальном ничего угрожающего в инспекторе по контролю не было. В петлицах был значок, которого Шпатц раньше не видел — сдвоенная рыба.

— Добрый вечер, герр Кош, — Шпатц поднялся со стула и кивнул. — Я Шпатц штамм Фогельзанг, хотел бы пригласить на прогулку вашу подопечную. Она представилась как Лелль, никаких других данных о себе она не оставила, но я надеюсь, этого достаточно.

— Вы понимаете, что она подданная Карпеланы? — спросил инспектор.

— Разумеется, герр инспектор, — Шпатц кивнул. — К сожалению, я не знаю полного протокола оформления прогулки, надеюсь, вы мне в этом поможете.

— Следуйте за мной, герр штамм Фогельзанг, — Кош направился в сторону лестницы.

Бывший холл на втором этаже временными ширмами поделили на множество маленьких кабинетов. В каждом помещался только крохотный квадратный столик и два табурета. Столик был такого размера, чтобы вмещать на себе раскрытый журнал, ничего другого поставить на него было нельзя.

— Аусвайс, ауслассунг, — сказал Кош, усаживаясь на свое рабочее место. Шпатц выложил документы перед ним и сел напротив. Инспектор открыл страницу с закладкой с номером 344. Верхняя часть ее была прикрыта половиной чистого листа, очевидно, чтобы посетителю не было видно информации, которая там была. Страница Лелль? Инспектор открыл аусвайс Шпатца и принялся старательно переписывать его данные. Потом просмотрел ауслассунг, кивнул и вернул документы Шпатцу.

— Адрес, по которому вы проживаете в Аренберги, — сказал он без вопросительной интонации.

— Гостиница «Грунер-хюгель», Шмайбахштрассе, двадцать, — ответил Шпатц, не задумываясь.

— Где именно вы познакомились с гражданкой Карпеланы Лелль?

— В ресторане, соседнее здание.

— С какой целью вы посещали это заведение?

— С целью обеда, герр инспектор. В нашей гостинице отвратительно кормят.

— Сколько времени вы намерены провести в обществе гражданки Карпеланы Лелль?

— Еще не знаю, — Шпатц на мгновение замолчал. — Нет-нет, я все понимаю, это очень важный вопрос. Дайте подумать... Я в Аренберги тоже гость, так что попросил водителя Крафтвагена провести ночную экскурсию по городу. Это займет примерно часа три. Еще час я бы отвел на неформальное общение и созерцание особенно понравившихся достопримечательностей. И, пожалуй, еще час на возможные непредвиденные случайности. Пять часов. Насколько я осведомлен, это разрешенная продолжительность прогулки.

— Да, вполне, — Кош кивнул. — Вы собираетесь приглашать гражданку Карпеланы Лелль в место своего проживания в Аренберги?

— Нет.

Инспектор достал с полки бланк разрешения на перемещение, переписал в него данные Шпатца, потом приоткрыл со своей стороны страницу журнала и вписал в бланк длинную комбинацию из букв и цифр. Протянул разрешение Шпатцу и захлопнул журнал. Шпатц сделал движение, чтобы подняться, но инспектор придержал его за руку.

— Что-то не так, герр инспектор? — Шпатц опустился обратно на табурет и внимательно посмотрел на Коша.

— Хочу кое-что вам сказать, перед тем как вы уедете на прогулку, — глаза инспектора стали похожи на два стальных кинжала. Шпатц поежился под их пронзительным взглядом.

— Внимательно вас слушаю, герр инспектор, — тихо сказал он.

— Хочу вас предупредить, что их нравы во многом отличаются от наших, — инспектор говорил, как будто забивал словами гвозди. — Вам может это показаться забавным или привлекательным, но я рекомендую вам не обманываться. Не переходите границ, даже если вам это предложат прямым текстом. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Признаться, не очень... — ответил Шпатц, но почувствовал, что ушам стало предательски жарко.

— Герр штамм Фогельзанг, вы прекрасно меня поняли, — бледные губы инспектора тронула легкая улыбка. — Держите своего дружка в штанах, ясно вам?

— О, разумеется, герр Кош! — Шпатц смущенно улыбнулся. — Даже в мыслях не было...

— Не рассказывайте мне сказки, герр штамм Фогельзанг, — инспектор прищурился. — Я уверен, что в мыслях у вас не было ничего кроме этого. В любом случае, я вас предупредил. Надеюсь, вы меня услышали и правильно поняли.

— Да, герр инспектор, — Шпатц поднялся. — Обещаю не переходить границ.

В широко расставленных глазах Лелль отражались матовые шары фонарей на Вайценплац. Формально она не считалась центральной площадью, когда-то здесь были торговые ряды, а еще раньше — это была местом, где встречались рыбаки и фермеры. Правда, как сообщил всезнающий словоохотливый водитель, она стала как минимум вдвое меньше, раньше примыкала к причалам, а сейчас ту часть застроили административными портовыми зданиями. Торговых рядов здесь тоже больше не было, зато на память о них остались несколько причудливых зданий, которые когда-то особо богатые и эксцентричные торговцы построили для своих магазинов. Был в довоенном прошлом период, когда кронцландские торговые дома пытались перещеголять друг друга в создании уникальных архитектурных сооружений. Кое-какие городской совет решил оставить как памятник эпохе и художественную ценность. Шпатц подумал, что без сопроводительной речи эта площадь выглядела бы гораздо романтичнее. Дорожками и газонами она была поделена на ромбы, и в центре некоторых возвышались павильоны в виде многоярусных башенок в стиле восточного Чандора, постройки в форме перевернутых цветов и полностью покрытые стеклянной мозаикой домики, украшенные по углам прозрачными фигурами птиц.

— Это места священных раздумий? — спросила Лелль, тронув Шпатца за руку, будто не слышала многословной истории этой площади, которую только что излагал водитель.

— Герр Утер же только что рассказывал нам... — Шпатц осторожно отодвинул руку, стараясь не дернуть ей, чтобы не обидеть девушку.

— Я не слушала, что он там болтает, — она пристально посмотрела на Шпатца. — Я хочу слышать только тебя сегодня.

— А что такое места священных раздумий? — спросил Шпатц. Его раздирали невероятно противоречивые чувства. Лелль ему нравилась, несмотря на свою экзотическую внешность, а может и благодаря ей. Ее светлые волнистые волосы источали тонкий едва заметный запах... воды. Так пахнет ранним утром на озере, когда выпадает роса и над зеркальной гладью воды стелется легкая дымка. Прозрачные глаза Лелль смотрели на него с таким неподдельным восхищением, что от каждого ее взгляда ему становилось жарко. «Держи дружка в штанах», — посоветовал инспектор. Вот только у «дружка» были явно другие планы... Но при этом мозгом он отлично понимал, что перейти границу может оказаться очень плохой идеей. Перед мысленным его взором вставал то обеспокоенный Крамм, которому не давали покоя границы возможностей Лелль по чтению мыслей и воздействию на мозг, то доктор Готтесанбитерсдорф, вооруженный ланцетом и шприцем с сывороткой для медикаментозного допроса, то хищное лицо инспектора с глазами-ножами. Как он там сказал? «В мыслях ничего, кроме этого?» Все верно, герр Кош, все верно...

— Ну это же совсем просто, Шпатц! — Лелль снова коснулась его руки. Провела кончиками пальцев по запястью, потом накрыла его ладонь своей ладонью. — Священное размышление — это когда человек должен остаться один и принять решение. Или просто побыть сам с собой. Прерывать его нельзя, это преступление. Лет десять назад за такое полагалась смертная казнь, но сейчас ее отменили, теперь просто отправляют на самый север. Там добывают нефть и охотятся за китами, всегда нужны подневольные рабочие.

— Смертная казнь? — переспросил Шпатц. — Смертная казнь за то, что прервал чье-то уединение?

— Не уединение, а священное размышление, — Лелль придвинулась ближе, хотя и так сидела уже вплотную.

— А есть какой-то знак или что-то подобное? — продолжать разговор Шпатцу пока удавалось, но уже с трудом. — Если человек просто сидит на скамейке, то к нему можно подходить, или за это могут арестовать и расстрелять?

— Утопить, — уточнила Лелль. — Но нет, не могут. В местах для священных размышлений нет скамеек. Но знак? Что ты имеешь в виду, Шпатц? Такое нельзя ни с чем перепутать!

Ладонь Лелль переместилась на бедро Шпатца. Она приблизила лицо к его уху, он почувствовал на шее ее горячее дыхание.

— Ты говорил, что вокруг города — пшеничные поля, — прошептала она. — Я хочу посмотреть на пшеничное поле. Скажи своему слуге, чтобы он отвез нас туда.

— Но сейчас темно, — у Шпатца перехватило дыхание. — На полях нет фонарей.

— Мне не нужен свет, чтобы видеть, — ее жаркий шепот обжигал шею. Он поднял руку и коснулся ее волнистых волос. — Я хочу посмотреть. Пожалуйста.

— Герр Утер, фройляйн желает прокатиться за город, — сказал Шпатц. — Правила комендантского часа позволяют нам покидать границы?

— Ваш ауслассунг позволяет, герр штамм Фогельзанг, — ответил водитель. — Куда прикажете вас отвезти?

— К какому-нибудь пшеничному полю, — сказал Шпатц, чуть дрогнувшим голосом. Мягкие губы Лелль коснулись его щеки. Водитель повернул ключ зажигания, могучий мотор крафтвагена низко заурчал, и машина помчалась по пустынным улицам Аренберги.

Шпатц подумал про лицо доктора, который завтра будет смотреть на него поверх своих крохотных красных очков и обнял девушку за гибкую талию. Воображаемый инспектор Кош с высокими залысинами смотрел осуждающим взглядом, когда он нашел своими губами ее губы. Представил, как обеспокоенный Крамм где-то там, далеко-далеко, в их номере гостиницы держит перед собой лист газеты и смотрит на часы, ожидая его возвращения. Шпатц притянул Лелль к себе и прижал плотнее. Ее нечеловечески прозрачные глаза мерцали в свете редких фонарей совсем близко. Ее влажный язык касался его губ, вызывая мучительно сладкие судороги. «Держи дружка в штанах», — сказал инспектор откуда-то с другой стороны океана, когда Лелль запустила свою тонкую ладонь под пряжку его дорогущего ремня...

— Я хочу, чтобы мы вышли здесь, — прошептала Лелль, когда их крафтваген неспешно катил по неширокой дороге между двух полей пшеничных полей. Тяжелые колосья золотились в свете фар, водитель в точности выполнил пожелание.

— Остановите, герр Утер, мы хотим прогуляться, — голос Шпатца был хриплым, впрочем, вряд ли у водителя остались сомнения, зачем именно парочка пассажиров намерена выйти в ночной мрак.

— На улице прохладно, — сказал он. — У меня есть плед, если хотите...

Лелль быстро выскочила наружу, не дожидаясь, когда Шпатц или водитель откроют перед ней дверь.

— Как много пшеницы! — она замерла, трогая налившиеся колосья тонкими пальцами. Серебряная краска на фалангах мерцала, казалось, что ее пальцы светятся. — Шпатц, я хочу туда! Туда, чтобы нас обнимала эта плодородная земля!

Она схватила Шпатца, еще не успевшего выбраться из крафтвагена за руку и повлекла за собой вглубь пшеничного поля. Высокие колосья достигали лица и щекотали щеки, жесткие стебли хрустели под ногами, через несколько шагов Шпатц перестал что-то видеть, но девушка все еще настойчиво тянула его вперед. «Ты не должен этого делать!» — попытался сказать себе Шпатц, но прозвучало это совершенно неубедительно. Лелль крепко сжимала его ладонь и продолжала идти вперед. Почти бежать. А он слепо следовал за ней, отводя тяжелые колосья от своего лица. Краем сознания он подумал, что более неподходящего места трудно придумать, что где-то тут, несомненно, полно мышей и насекомых, что пшеница очень жесткая, от нее будут сплошные царапины и ссадины... Лелль остановилась и прильнула к нему всем телом.

— Я чувствую твой огонь, я хочу его весь, без остатка! — прошептала она, расстегивая пуговицы на его рубашке. Голова Шпатца закружилась, он сжал девушку в объятиях, провел ладонями по изгибам ее тела, чувствуя ее нетерпеливую дрожь сквозь тонкую ткань платья. Она оттолкнулась от его груди и отступила во мрак. Раздался шелест ткани, и через мгновение она снова оказалась рядом, распахнула его рубашку и прижалась к нему своей обнаженной грудью. Его пальцы жадно блуждали по ее гладкой коже, исследуя каждую выпуклость и впадину. Она продолжала что-то горячо говорить, но кажется, она перешла на незнакомый Шпатцу язык, потому что он ни слова не понимал. Он снова нашел губами ее губы.

Она оказалась совсем легкой, почти невесомой. Он слушал ее сладкие стоны, ощущал, как изгибается ее тонкая талия, вдыхал запах ее волос. Потом мир взорвался яркими брызгами и на несколько мгновений перестал существовать.

— Ты такой красивый и сильный, — прошептала Лелль и провела пальцем по профилю Шпатца. Он открыл глаза, но вокруг все еще был непроглядный мрак осенней ночи. Вот теперь он почувствовал жесткие стебли и колосья пшеницы под своей спиной. И то, что воздух на самом деле был не таким уж теплым. — Я помогу тебе одеться. Ты не можешь видеть в темноте, я знаю.

Шпатц натянул белье, переступил босыми ногами по колючей траве. «Проклятье, когда я успел снять носки?» — подумал он. Краска бросилась ему в лицо. «Что я только что наделал?!» — обреченно подумал он, взяв из рук Лелль свои брюки. Ему и хотелось бы свалить всю вину на какие-то неведомые способности Лелль, которая внушила ему неуемную похоть, но если уж быть перед собой полностью честным, то никакое колдовство тут было ни при чем. Он наощупь застегнул рубашку. Благо, все пуговицы в этот раз были на месте. Легкие руки Лелль накинули галстук на его шею. «...и мне придется обо всем этом рассказать...» — подумал Шпатц и порадовался, что вокруг темно. Потому что щеки полыхали так, будто он стоял перед открытой печью. Лелль подала ему носки. «Проклятье!» — Шпатц чуть не свалился на бок, натягивая правый носок. Да уж, трудно придумать менее удобное «любовное гнездышко»...

Путь обратно оказался много короче. Когда Лелль тянула Шпатца за собой в поле, ему показалось, что они ушли куда-то далеко-далеко, куда-то в самую его середину. Но оказалось, что они прошли не больше десяти шагов. Водитель стоял, облокотившись на капот вагена и курил. Огонек его сигареты был виден издалека. С такого расстояния ему наверняка было слышно все до последнего звука. Шпатц открыл дверь крафтвагена, и Лелль забралась в машину.

— Подождите, — Шпатц остановил водителя, когда тот уже собрался сесть за руль.

— Да, герр штамм Фогельзанг? — невинным тоном ответил тот.

— Я надеюсь, как человек деликатный, вы промолчите о некоторых подробностях нашей экскурсии? — Шпатц вложил в руку Утера купюру в пятьдесят марок.

— Разумеется, герр штамм Фогельзанг, — невозмутимо ответил он. — Мы просто покатались по городу, вы полюбовались достопримечательностями, а потом я развез вас по гостиницам.

— Все верно, герр Утер, — Шпатц направился к своей двери.

— Надеюсь, вам еще понадобятся мои услуги, герр штамм Фогельзанг! — мотор крафтвагена басовито заурчал, и машина тронулась с места.

— Герр Кош? — Шпатц тронул за плечо дремавшего на стуле в холле инспектора.

— А, это вы, — тот оглядел Шпатца и Лелль с головы до ног.

— Надеюсь, мы не опоздали? — Шпатц протянул инспектору бланк разрешения, тот сунул его в карман и открыл лежавший перед ним на столе журнал. Посмотрел на часы.

— Все в порядке, герр штамм Фогельзанг, — он записал время, надорвал бланк и захлопнул журнал. — Уже поздно, вы наверное, хотите спать, Лелль?

— О да, инспектор, — пропела девушка и улыбнулась.

— Тогда мы с вами побеседуем после завтрака, можете идти, — Кош махнул ей в сторону лестницы. Она улыбнулась Шпатцу, коснулась на прощание пальцами его руки и ушла. Шпатц сделал шаг к выходу.

— Как прошла ваша прогулка, герр штамм Фогельзанг? — инспектор так и сидел за столом.

— Без происшествий, герр инспектор, — сказал Шпатц. — Вайценплац изумительно красивое место, я нигде не видел ничего похожего.

— А вы знаете, что означает слово «Вайцен» на Альтешпрахе? — спросил инспектор.

— Конечно, герр Кош, — Шпатц замер.

— Пшеница, — задумчиво проговорил инспектор и наклонился. — Современное название звучало бы «Пшеничная площадь». Можете представить, что когда-то там стояли телеги, груженые мешками с зерном, верно?

— Довольно сложно, герр инспектор, — Шпатц выдержал прямой взгляд Коша.

— Вот и не могу, — инспектор наклонился и вытащил из ботинка Шпатца застрявший пшеничный колосок. — Приятных сновидений, герр штамм Фогельзанг.

Шпатц осторожно открыл дверь в номер, надеясь, что Крамм уже спит, и ему удастся прошмыгнуть в свою спальню и избежать объяснений хотя бы прямо сейчас. В голове царил сумбур и хаос, он всю дорогу до своей гостиницы пытался сложить слова в сухие формулировки, подходящие для завтрашнего отчета, но все его выводы сводились к одной фразе: «Я безответственный идиот».

Он отпустил крафтваген, подумав, что если водитель посмеет ему подмигнуть или отпустить какую-нибудь шуточку, то его не застрелит прямо сейчас, конечно, но жизнь испортит качественно. Но Утер оказался либо очень опытным, либо обладал звериным чутьем на такие вещи. Вежливо-нейтрально, без тени иронии попрощался и пожелал приятных снов. Шпатц постоял на крыльце, выкурил подряд две сигареты, чтобы хоть как-то оттянуть момент возвращения в номер. Когда в горле уже запершило от табака, вздохнул, выбросил окурок и направился к лестнице.

В гостиной горел свет. Крамм, одетый в купальный халат, сидел в кресле и читал газету.

— Ну наконец-то! — Крамм поднял голову и облегченно вздохнул. — Хотя ты даже чуть раньше, чем я думал. Я опасался, что придется ждать до утра.

— Я безответственный идиот, герр Крамм, — сказал Шпатц, устало опускаясь в кресло. — Полчаса я стоял на крыльце, придумывая, как и что рассказывать. Кажется, меня все предупредили, чего именно делать не надо, и именно это я и сделал.

— Прозвучит странно, но я рад это слышать, — Крамм выпрямил спину. — Точнее, я рад слышать не то, что именно ты говоришь, а как ты это говоришь. Очевидно, что с тобой все в порядке. Никто не вскипятил тебе мозги, и твоя патологическая честность, которая иногда ставит меня в тупик, тоже осталась на месте.

— Да уж, кажется инспектора мне тоже не удалось обмануть, — Шпатц криво усмехнулся. — Но знаете, что меня больше всего мучает? — Шпатц откинулся на спинку кресла. — Мне придется все в подробностях рассказать Готтесанбитерсдорфу.

— Давай я тебя отвлеку от сложных мыслей, герр Шпатц, — Крамм хлопнул его по колену. — Пока тебя не было, звонил доктор Вишеринг.

— О, — Шпатц удивленно приподнял бровь. — Я думал, что он больше не захочет иметь со мной дело.

— Напротив, герр Шпатц, — Крамм усмехнулся. — Он извинялся за свое неприветливое поведение, и даже согласился забыть наши с ним разногласия. Твоя деликатность и такт произвели на него впечатление, и он хочет встретиться.

— Видимо, до него добрался Бенингсен и в красках рассказал о нашей с ним беседе, — Шпатц пожал плечами. — Все-таки, я никогда не пойму этих заговорщиков.

— А нам и незачем их понимать, герр Шпатц, — в глазах Крамма засветились искорки азарта. — Они как раз то, что нам нужно, ты же понимаешь? Бенингсен глуп, Вишеринг... Насколько я его помню, он идеалист и довольно наивен, несмотря на свою специальность. Если они вдруг окажутся в центре скандала с похищением островитян, то...

— Проклятье, — Шпатц замер. — Надо же, я совсем забыл, для чего именно доктор привез нас в Аренберги...

Шпатц закрыл глаза. Вспомнил прозрачные нечеловеческие глаза Лелль. Ее горячие прикосновения и жаркий шепот. Открыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Крамм молча смотрел на него.

— Я не только безответственный идиот, герр Крамм, — Шпатц вздохнул. — Я еще и просто дурак.

— Вишеринг сказал, что у них в местной стадшуле есть кружок единомышленников, — продолжил Крамм, как будто не слышал, что ему сказал Шпатц. — И что он бы хотел, чтобы мы с тобой как-нибудь поприсутствовали на его заседании.

— Зачем? — Шпатц тряхнул головой, отгоняя образ Лелль, все еще стоящий у него перед глазами.

— Я думаю, что сначала он не планировал это предлагать, — Крамм пожал плечами. — Просто хотел бы угостить нас с тобой извинительным обедом, чтобы мы не наделали ему и его друзьям неприятностей. Но после недолгой беседы он решил, что мы обязательно должны с ними познакомиться. По его словам, некоторые из них чересчур категорично настроены, и неплохо было бы познакомить их с тобой, герр Шпатц.

— Со мной? — Шпатц недоуменно нахмурился.

— В своих... гм... дискуссиях, они много рассуждают о вервантах, — Крамм подмигнул. — Разумеется, никто из них ни разу не общался ни с одним из представителей аристократии. И он надеется, что твое обаяние немного собьет с них эту спесь и заставит думать в конструктивном русле.

Ответить Шпатц не успел, потому что в этот момент в дверь осторожно постучали.