За глупость платят дважды

Глава 2

Bin nie zufrieden

Es gibt kein Ziel Gibt kein Genug

Ist nie zuviel

All die andern Haben so wenig

Gebt mir auch das noch

Sie brauchen’s eh nicht

(Я никогда не удовлетворен

Предела нет, нет такого слова — «хватит»

Никогда не бывает «слишком много»

У других есть лишь такая малость

Но и ее пусть отдают

Им это не нужно)

Mehr — Rammstein

— На всякий случай я повторю, чтобы осознать, правильно ли я вас понял, герр пакт Готтесанбитерсдорф... — нарушил Шпатц недолгое молчание. — Вы предлагаете нам найти в Аренберги торговцев живым товаром, чтобы те обеспечили ваш летающий госпиталь достаточным количеством... гм... материала для исследований?

— Все именно так, как вы и сказали, герр штамм Фогельзанг, — доктор энергично кивнул. — Вас что-то смущает?

— В некотором смысле, да...- Шпатц покрутил в пальцах рюмку шерри. — Я всегда считал себя весьма законопослушным человеком. А это задание несколько... эээ... вольно обращается с этим понятием. Разве на территории Шварцланда не запрещена торговля людьми?

— Ах вот вы о чем... — доктор побарабанил пальцами по столу. — Я мог бы сейчас устроить философский диспут на тему большего и меньшего зла. Или провести вам экскурс в работу некоторых секретных и не очень служб. Или, скажем, спросить, как вы относитесь к работе разведки. Но я уверен, что если вы хорошо все обдумаете, то сможете придумать аргументы для усыпления вашей законопослушной совести не хуже меня. Однако дела обстоять именно так, как я вам и сказал. В ближайшее время в порту Аренберги причалит лайнер с гостями из Карпеланы. Послы договорились, дипломатические и экономические тонкости достигнутых соглашений вас особенно волновать не должны, кроме одного — островитяне теперь могут спокойно разгуливать по улицам без особого сопровождения. Пока только на территории Аренберги. Моя задача — выяснить, насколько безопасны эти аборигены в чисто биологическом плане. Если я просто схвачу несколько представителей этнически коренного населения Карпеланы, это вызовет трения и сложности в только что установленных отношениях. Поэтому я взял с собой вас. Думаю, у герра Крамма эта задача не вызывает никаких морально-этических терзаний? Насколько я слышал, у вас уже был опыт в подобных делах.

— Не могу сказать, что горжусь этим... — Крамм задумчиво посмотрел в окно.

— Кажется, вы тоже хотите возразить мне, герр Крамм? — доктор подался вперед, глаза его угрожающе сверкнули.

— Нет-нет, ни в коем случае, герр пакт Готтесанбитерсдоф, — торопливо ответил Крамм. — Я всего лишь предлагаю перейти к деталям и нашим полномочиям. Как, например, насчет ночных пропусков? Нам так или иначе придется посещать злачные места, а они все, традиционно, работают исключительно в ночное время...

— О, разумеется, я позаботился о таких вещах! — доктор щелкнул пальцами, и один из его «черномундирников», стоявший до этого неподвижно возле двери, немедленно приблизился и положил на колени Готтесанбитерсдорфу кожаную папку. — Что касается документов... Это ваши ауслассунги первого типа, что означает, что вам можно находиться на улицах в любое время дня и ночи, — жестом фокусника Готтесанбитерсдорф извлек из папки две темно-синие книжечки и положил их на стол. — Кауфенгелд. Здесь девять тысяч марок, если потребуется больше, вам следует позвонить вот по этому номеру телефона и назвать сумму, — рядом с ауслассунгами на стол легли три пачки марок в банковской упаковке и небольшая картонная карточка, на которой были только буквы и цифры телефонного номера. — А это чековая книжка, если потребуется оперировать рентмарками или роггенмарками. Вы знакомы с этими понятиями, герр Крамм?

— В общих чертах да, — анвальт взял со стола одну из картонных книжечек. — Мы должны действовать под своими именами?

— Вас это смущает? — доктор широко улыбнулся, его пристальный взгляд уперся в лицо Крамма.

— Ничуть... — Крамм пожал плечами. — Просто почему-то подумалось, что поддельные личности для такого задания были бы логичнее...

— На поддельных личностях и их внедрении специализируется ведомство герра пакт Кальтенкорбла, а не мое, — доктор развел руками. — То есть, я мог бы подсуетиться и выбить вам поддельные аусвайсы, но во-первых, у меня было не так много времени, а во-вторых — это на самом деле не очень-то и нужно. Кстати, еще кое-что... — Доктор снова запустил свои длинные пальцы в папку и выложил на стол еще один предмет. Ключ с литым металлическим брелоком в форме хищной птицы. — Этот ваген может вам потребоваться для транспортировки. Оборудован он должным образом.

— А как насчет обычного мобиля? — спросил Шпатц, лицо которого больше не выглядело озабоченным, а в глазах даже засветился огонек азарта.

— Я думаю, вы как-нибудь самостоятельно решите этот вопрос, — доктор поднялся с кресла. Показалось, что его длинная фигура сразу же заняла все свободное пространство гостиной. Сверкнули крохотные красные очки. — Вроде бы мы обговорили все вопросы. В экстренном случае вы всегда можете приехать ко мне в госпиталь. Покажите ваши ауслассунги, и вас пропустят. Есть еще вопросы?

— Разве что... — Шпатц почувствовал, что кончики его ушей покраснели. — Мы в этом городе новички, может быть, вы знаете какое-нибудь место... с которого нам следует начать?

— Как вы можете у меня такое спрашивать, герр штамм Фогельзанг? — доктор с деланным возмущением всплеснул своими длинными руками. — Я законопослушнейший человек, разве я могу посещать какие-то криминальные притоны? — И он громко захохотал, запрокинув голову. — На этом позвольте откланяться! Герр Крамм! Герр штамм Фогельзанг! Желаю удачи!

Готтесанбитерсдорф быстрыми шагами вышел за дверь, предупредительно открытую перед ним одним из его охранников. Или адьютантов? Или их следовало называть как-то иначе? Шпатц проводил взглядом черные спины их мундиров и перевел взгляд на все еще полную рюмку черри. Их форма напоминала военные мундиры, но армейских знаков различия на ней не было. Эксцентричный доктор одел таким образом своих санитаров?

— Вообще-то у меня было к нему еще несколько вопросов, — задумчиво проговорил Крамм, глядя на лишь слегка початую бутылку шерри. — Но задавать их я не решился. От этого доктора у меня колени превращаются в кисель.

— Он забыл уточнить, что сделает с нами в случае неуспеха, — Шпатц хмыкнул и одним глотком выпил содержимое своей рюмки, даже не почувствовав вкуса.

— Вряд ли тебе грозят какие-то серьезные последствия, герр Шпатц, — Крамм тоже сделал глоток. — Скорее всего, тебя просто вернут твоей тетке Бригит и позволят ей, наконец, реализовать ее матримониальные планы, от которых ты опять так ловко увернулся.

— Похоже, у нас нет выхода, герр Крамм, — Шпатц усмехнулся и встал. — Придется с блеском выполнить поручение доктора.

— На самом деле меня больше волнует другой вопрос, — Крамм тоже опустошил свою рюмку и потянулся за колбаской. — Насколько далеко мы можем зайти в нарушении законов в процессе выполнения поставленной задачи?

Шпатц задумался и коснулся кобуры на своем боку. Почему-то вспомнил лицо со сбившейся набок маской. Хмыкнул. Потянулся за бутылкой и наполнил свою рюмку снова.

— Впрочем, на самом деле ответ совершенно не важен, — Крамм подставил свою рюмку ближе. — Кстати, хочу напомнить, что мы до сих пор нормально не пообедали. Можем совместить приятное с началом работы.

— Поищем подпольный ресторан с вкусной едой? — Шпатц завинтил крышкой бутылку и убрал ее в шкафчик за резной панелью. — Мне кажется, что нам неплохо бы купить карту города, а то пока я очень плохо себе представляю Аренберги, а нам бы неплохо очень быстро в нем освоиться...

— Значит, с этого и начнем! — Крамм приподнял рюмку. — Твое здоровье, герр Шпатц.

Найти книжный магазин оказалось гораздо проще, чем ресторан. Пришлось всего лишь вывернуть с тихой Шмайбахштрассе на широкую Маритимштрассе и пройти пару кварталов в сторону порта. Магазин занимал весь первый этаж жилого дома, и кроме, собственно, книг, там продавались газеты, модные журналы, тетради, учебные пособия, бланки, в общем, все то, что делалось из бумаги. Впрочем, несмотря на просторность помещения, ассортимент был довольно скудным. Практически не было фривольных романов и детективов, которыми зачитывались жители Билегебена, зато несколько книжных шкафов были заставлены разными версиями книг по кулинарии и домашнему хозяйству. Крамм взял большую карту города, свернутую в рулон и две небольших карманных. Потом добавил коробку булавок с разноцветными головками, несколько больших тетрадей, и по паре экземпляров всех местных газет. Их оказалось девять.

— Герр Крамм, а зачем нам может потребоваться газета брачных объявлений? — Шпатц пробежал глазами по первой странице «Хохцайтс-цайтунг». — Мы собираемся устраивать свою личную жизнь?

— О, ты даже не представляешь, как много можно узнать из подобных газет! — Крамм положил в корзинку тонкую книжечку «Путеводителя по главным достопримечательностям Аренберги», потом подумал и добавил еще «Обзор городских правил приличия». — Вот теперь, думаю, достаточно для первого раза! Осталось найти, где здесь продается пиво, и нам обеспечен интереснейший вечер.

Крамм направился к кассе, прихватив на полке с канцелярскими товарами десяток карандашей, точилку и ластик.

— Милая фройляйн, — Крамм поставил перед кассиршей изрядно потяжелевшую корзину с покупками. — Мы здесь совсем недавно, может быть, вы подскажете какое-нибудь приятное место, где мы с приятелем могли бы выпить пива и пообедать?

— Пить пиво до заката — это дрянная привычка, — кассирша была молодая, но никак не подходила под определение «милая фройляйн». Она была одета в скучное серое платье, застегнутое на все пуговицы до самой шеи. Мышиного цвета волосы были стянуты канцелярской резинкой в пучок на затылке. Лицо было плоским, блеклым и совершенно невыразительным.

— Так я же вроде и не сказал, что мы собираемся пить пиво до заката, — Крамм подался вперед, мило улыбаясь.

— А после заката выходить нельзя, у нас коменданский час, — пробубнила кассирша. — С вас три марки и и сорок клейнов.

— Но обедать-то, надеюсь, это хорошая привычка? — Шпатц извлек из портмоне купюру в пять марок и протянул девушке.

— Добрые люди обедают дома, — ответила девушка, отсчитывая монетки сдачи.

— Оставьте себе, милая фройляйн, — улыбка Крамма потускнела. — За ваш, так сказать, неоценимый труд.

— Я не нуждаюсь в подаяниях, — голос девушки был настолько невыразительным, что было непонятно, возмущена она «чаевыми» Крамма, раздосадована, что мало, или просто зачитывает текст с карточки, закрепленной где-то на стене у Крамма над головой. Шпатц подавил смешок и стал складывать газеты удобной для переноски пачкой.

— Тогда может быть... — начал Крамм, потом махнул рукой, сгреб мелочь из тарелочки и ссыпал себе в кошелек. Рассовал по карманам мелкие покупки, взял свернутую рулоном карту и направился к выходу.

Вторая попытка найти едальное заведение оказалась чуть более успешной. Оставив дома ворох бумаги, Шпатц и Крамм изучили карманную карту и направились в сторону местечка с многообещающим названием «Гегрильтес-фляйш». Оно оказалось небольшим подвальчиком в большом доме на углу Маритим-штрассе и Дуйгхених. Только вот пиво там тоже было только светлое, а обещанное названием мясо было сухим и жестковатым. Впрочем, к этому моменту Шпатцу было уже почти все равно, он был даже уже почти согласен признать едой давешние кнели и попросить добавки в ресторане их гостиницы.

— Меня не отпускает ощущение некоторой нереальности происходящего, герр Шпатц, — Крамм отхлебнул жидковатое светлое пиво из своего стакана. — Не то, чтобы я был большим знатоком географии, но когда наш люфтшифф снижался, я своими глазами видел, что Аренберги — город немаленький. Газеты наперебой называют Кронцланд кормящим регионом. И вот мы здесь, и что?

— Что? — Шпатц с силой надавил на тупой нож, отрезая очередной ломтик жесткой жареной говядины.

— Они всю вкусную еду отправляют в какие-то другие места? — Крамм принялся с усилием жевать.

— Просто нам пока не повезло, — философски отметил Шпатц, покосившись на свой стакан с пивом. Вздохнул. Сделал глоток. Увы, чуда не произошло, пиво мало того, что было светлым, так его, похоже, еще и разбавили. — Впрочем, вы правы. Начало нашей миссии я тоже готов признать неудачным. Знаете что, герр Крамм? Предлагаю найти продуктовый магазин, купить хлеба, сыра и пива и вернуться в гостиницу. Может быть, если мы изучим город повнимательнее, то у нас получится лучше?

— А ты видел где-то по дороге продуктовые магазины? — Крамм иронично усмехнулся. — Впрочем, мы всегда можем спросить...

Анвальт встал и направился к стойке. Официантов в этом ресторане не предполагалось, еду выдавал рослый юноша, дежуривший у окна раздачи. Шпатц проводил Крамма взглядом и грустно вздохнул, вспомнив пиво и мясо в подвальчике фрау Вигберг. Размером «Гегрильтес-фляйш» был очень похож на его первый бар в Билегебене, но на этом сходство заканчивалось. Из посетителей, кроме них с Краммом был только один неприветливый старик, угрюмо зыркавший на них из-за столика в углу, никаких шелестящих бусин на входе и уютных тусклых светильников. Стены выкрашены унылой грязно-зеленой краской, под потолком горят три ярких лампочки в «больничных» абажурах в форме шаров. Единственное украшение интерьера — плохая репродукция какого-то морского пейзажа в дешевой рамке на стене. Впрочем, эта картина только подчеркивала общую убогость обстановки. Поговорив с юношей на раздаче, Крамм вернулся за стол.

— Ну что ж, кое-что выяснить мне все-таки удалось, — Крамм сделал еще глоток пива, сморщил нос и отодвинул стакан в сторону. — Правда, не могу сказать, что я невероятно рад, тому, что узнал. Оказывается, продукты здесь принято закупать на марктплацах. В городе их несколько, но этот милый юноша знает всего два — тот, на который ездит хозяин этого кафе на закупки, и второй, куда ходит его мать.

— Марктплац? — переспросил Шпатц. — Это что-то вроде сельской ярмарки?

— Похоже, что не совсем, — Крамм достал из кармана портсигар, поискал глазами пепельницу и наткнулся на табличку «КУРИТЬ ЗАПРЕЩЕНО!». Спрятал портсигар обратно в карман и криво ухмыльнулся. — Городской совет Аренберги решил, что открывать магазины, парикмахерские и прочие присутственные места в любом месте — это непорядок, бардак и ведет к хаосу и лености простых обывателей. Поэтому в городе было выделено несколько мест, где любой желающий может открыть свой магазин или, скажем, прачечную.

— А это место как же? — Шпатц обвел взглядом убогую обстановку «Гегрильтес-фляйш».

— А заведения вне марктплацев открываются строго по квоте и принадлежат городским властям, — Крамм развел руками.

— Хм... — Шпатц нахмурился. — И как же принято добираться до этих удивительных мест концентрации товаров и услуг?

— На маршрутном ластвагене, — ответил Крамм. — Причем они бесплатные.

— Знаете, герр Крамм, моей первой мыслью было немедленно выхватить крупную купюру и помахать ей перед дорогой, чтобы поймать удобный мобиль и домчать до места, не толкаясь среди несчастных кронцландцев, которые не могут даже просто горячую булочку купить, не устраивая из этого целую продуктовую экспедицию, — Шпатц криво усмехнулся. — Но, думаю, это будет неправильно. Нам же нужно узнать город, верно?

— Не уверен, что хочу узнавать город с этой стороны, — проворчал Крамм. — Что это с тобой? Ты решил как король из сказок одеться в штатское и прочувствовать жизнь народа изнутри?

— А вы считаете, что это лишнее, герр Крамм? — Шпатц подмигнул. — Если нам не понравится, мы в любой момент можем покинуть ластваген и перейти к маханию крупной купюрой на дороге.

К счастью, опасения не оправдались. Движение ластвагенов работало как отлаженный механизм — в салон запускали ровно столько пассажиров, сколько было посадочных мест, затем ваген уезжал, и его место тут же занимал следующий. Очередь на остановке, сначала показавшаяся Шпатцу и Крамму бесконечно длинной, двигалась быстро, не прошло и четверти часа, как они сидели на своих местах, и ластваген вез их по широкой улице, отведенной исключительно под движение ластвагенов, в сторону ближайшего марктплаца с гордым названием Гольденштир.

Пока Крамм закреплял при помощи булавок карту города на стене гостиной, Шпатц достал из-за резной дверцы два высоких стакана и свернул пузатой бутылке из темного стекла крышку. Темная жидкость зашипела и поднялась густой шапкой белой пены. Шпатц взял стакан и сделал глоток. Зажмурился.

— После сегодняшних приключений я уже готов признать, что это самое вкусное темное пиво, которое я пробовал в жизни, — Шпатц сделал еще глоток.

— Не увлекайся, герр Шпатц, — Крамм спустился с кресла, и пододвинул его обратно к столу. — Нам сегодня еще предстоит проштудировать местную прессу и составить черновой вариант плана дальнейших действий.

— Вот теперь я полностью готов к напряженной работе, — Шпатц приподнял стакан. — Когда уверен, что нам не грозит голодная смерть.

— Тогда начни с «Аренберги-цайтунг», — Крамм взял из пачки газет самую верхнюю и кинул Шпатцу на колени. — А я пролистаю вот эту...

Шпатц наискосок прочитал передовицу, которая, разумеется, была посвящена ходу боевых действий. Если пропустить общие слова, то, кажется, на южном и восточном фронтах наметилось напряженное затишье. Шпатц перелистнул страницу. Пробежался глазами по списку пленных, не стал читать интервью с министром сельского хозяйства и продовольствия. На сегодня ему было достаточно впечатлений из этой области. Тем более, что сам министр, Отто штамм Сигмарингер, никогда не был в Аренберги, а сейчас задача перед ними стояла как можно больше узнать именно об этом городе. На третьей странице было обращение временно исполняющего обязанности главы Городского Совета Аренберги Геца Гогенцоллена. Судя по фотографии, это был благообразный седобородый мужчина. Совсем даже не старый, несмотря на седину. Он призывал жителей проявить гостеприимство и терпимость, поскольку «наш родной город становится воротами новой дружбы и добрососедства». Он разливался в потоках сладкой лести горожанам, рассказывая им, какие они удивительные, чуткие и радушные люди. Что он горд и счастлив, что именно им выпала честь стать лицом всего Шварцланда перед «отсталыми и несчастными жителями архипелагов, проведшими долгие годы в вынужденной изоляции». Шпатц хмыкнул. Посыл был ясен — скоро в Аренберги прибудет лайнер с иностранными туристами, которых вы, деревнщины, никогда не видели, так что сделайте лица попроще и больше улыбайтесь. И постарайтесь как можно меньше трепать языками, ну, то есть «будьте сдержанными в выражении своих чувств и вежливы, помните, что умеренность и здравомыслие всегда были нашими главными достоинствами». Шпатц открыл тетрадь и записал имя и должность автора обращения и перелистнул страницу.

— Хм, знаешь, что странно, герр Шпатц? — Крамм поднял взгляд от газетных страниц, заполненных длинными колонками объявлений. — Очень много объявлений о продаже ткани. В этом разделе гораздо больше объявлений, чем в любом другом. Продают рулонами, отрезами, лоскутами, в каждом объявлении уточняют размеры и цвет. Или покупать готовую одежду здесь тоже считается дрянной привычкой, или это какой-то код для знающих людей.

— На марктплац были магазины одежды, — Шпатц закрыл газету и потянулся за следующей. — Я обратил внимание, потому что подумал, что нам может понадобиться обновить гардероб. У нас было мало времени на сборы, так что я приметил салон «Хеккер и Кош» и подумал, что надо бы в следующий раз туда заглянуть.

— Ты хочешь сказать, что собираешься наведаться в Гольденштир еще раз?! — Крамм потянулся за своим стаканом. — Я надеялся, что одного раза вполне достаточно для знакомства с городской спецификой.

— Я отложу этот разговор до завтра, герр Крамм, — Шпатц подмигнул. — Когда официант принесет нам на завтрак затвердевшую манную запеканку и кофе из луковой шелухи.

— Знаешь, герр Шпатц, сейчас эта шутка звучит довольно смешно, — Крамм сделал еще глоток пива и поставил стакан на стол. — Кстати, здесь неожиданно есть театры. Целый разворот посвящен анонсам спектаклей на разных сценах.

— Значит нам тем более нужна новая одежда, — Шпатц развернул газету и хмыкнул. — Газета называется «Семь добродетелей». Что это еще такое?

Издание было небольшим, всего четыре полосы. Сегодняшний номер был посвящен благоразумию. На первой странице был пространный философский текст о том, что делает человека хорошим или плохим. И в качестве одного из «кирпичей» фундамента «хорошести» редактор предлагал рассматривать благоразумие. В смысле умение извлекать уроки как из своего прошлого, так и из опыта других людей. «Зачем я читаю этот бред?» — подумал Шпатц и перевернул страницу. На развороте было шесть статей, каждая из которых была посвящена одному человеку, который как раз и рассказывал, как проявленное вовремя благоразумие спасло от опасных ошибок в жизни.

— Герр Крамм... — Шпатц замер и присмотрелся внимательнее. — Вот этих двоих я знаю.

Крамм встал с кресла и тоже склонился над разворотом добродетельной газеты.

— Это же Гем Бенингсен! — анвальт ткнул пальцем в круглое лицо с парой лишних подбородков и чуть косящим правым глазом. — Редактор и издатель «Штимме» из Билегебена! А кто второй?

— Отто Вишеринг, — Шпатц ткнул в фотографию улыбающегося седовласого доктора. Правда, он его видел одетым в купальный халат, а здесь на нем был элегантный пиджак в тонкую полоску. Но это был он, вне всяких сомнений!

— Вишеринг... Вишеринг... — Крамм задумчиво почесал подбородок. — Ах да! Знаменитый знаток «стыдных» болезней, родной отец всех мужеложцев и проституток. Хм... А откуда ты его знаешь, герр Шпатц?

— Разве я не рассказывал? — Шпатц удивленно взглянул на Крамма. — Мы познакомились на приеме у Лангермана. В пансионе Унгебунден. После которого герр Фуггер явился ко мне с угрозами, а Флинка пытались завербовать в антивоенный заговор.

— Честно говоря, я считал, что вся эта интеллигентная компания находилась под теплым крылышком твоего дяди Дедрика, — Крамм сел обратно на свое кресло. — Кстати, он больше не выходил с тобой на связь?

— Нет, — Шпатц покачал головой. — Стыдно признаться, но я был бы рад получить известие о его внезапной смерти.

— А остальные лица тебе не знакомы? — Крамм кивнул на лежащую на коленях у Шпатца газету.

— Вроде бы нет, — Шпатц еще раз присмотрелся. Потом взял карандаш и записал оба знакомых имени в тетрадку. Читать скучные тексты сразу стало интереснее. Имена своих героев газета не раскрывала. Доктор Вишеринг анонимно рассказывал со страниц газеты историю о пациенте, который предлагал ему большую сумму денег за сохранение его недуга в тайне. Пациент клятвенно заверял, что никак не мог заразить никого своей болезнью, поскольку вел очень сдержанный образ жизни, а подхватил «стыдную» болезнь в общественной бане. Технически, такое было, конечно, возможно, но доктор все же решил проверить слова пациента, и обнаружил, что во-первых, его супруга, с которой он просил не связываться, уже год как мертва, а во-вторых — он вовсе не тот, за кого себя выдает. Доктор благоразумно подключил к делу полицаев, и когда странный пациент пришел на прием в следующий раз, то его уже ждал детектив, который безуспешно разыскивал этого преступника уже не первый год. Вот так благоразумие помогло раскрыть несколько убийств, а также спасло от позора юную девушку, падчерицу того пациента. Потому что если бы доктор взял деньги и оставил все в тайне, то ее болезнь очень скоро обнаружила бы себя, и...

История Бенингсена была гораздо банальнее — он просто не позволил своей дочери выйти замуж за проходимца, который казался ей дерзким и особенным. С тех пор прошло несколько лет, проходимец угодил в тюрьму за брачные мошенничества, а дочь не устает благодарить своего благоразумного отца, что он удержал ее от фатального шага.

— Не знал, что Беннингсен женат, — Шпатц мельком просмотрел остальные истории и пришел к выводу, что в них нет ничего интересного. — Впрочем, не могу сказать, что я вообще о нем хоть что-то знал.

— Он был женат как минимум трижды, — сказал Крамм, не поднимая глаз от своей газеты. — Дважды овдовел, один раз развелся. И каждая супруга делала его богаче.

— Да? — Шпатц еще раз посмотрел на нервное лицо толстяка. — В таком случае его история про спасенную от брачного афериста дочку довольно иронична.

— Не удивлюсь, если окажется, что издатель этой добродетельной газетенки — наш старый знакомый Алоис Лангерман, — Крамм перелистнул страницу.

— Данных об издателе здесь нет, — Шпатц еще раз внимательно перечитал блок о газете. — Но есть адрес редакции. Надо записать его на всякий случай, — Шпатц отложил газету и подошел к карте на стене. — Штандартенштрассе в самом центре. Похоже, редакция находится в одном из респектабельных небоскребов.

— Поверим твоему чутью и нанесем им визит при случае, — Крамм свернул газету объявлений и отложил ее в сторону.

Изучение газет, книг и карты затянулось до полуночи. В ресторан на ужин решили не спускаться, обойтись пивом с закусками. Зато теперь они знали про Аренберги гораздо больше. Например, что город разделен на пять районов. Два луча морской звезды, «обнимающие» залив, назывались Шиффацхафен. Жилье там было дешевым, из-за постоянного шума от многочисленных портовых сооружений, и имелось целых три марктплаца. Брюшко морской звезды и большая часть северного луча называлась Миттельпункт. Жилья здесь практически не было. Самый центр занимали небоскребы государственных учреждений и деловых контор, а север был отведен под фабричные корпуса и склады. Кусочек северного луча, тот, что за фабриками, официального названия не имел, но между собой местные жители называли его либо Лох, либо Дикихт. Оба этих слова балансировали где-то на грани допустимых в обществе ругательств и означали нечто среднее между «дыра» и «глухомань». Когда-то фабрики и заводы построили там несколько общежитий для своих разнорабочих, а Аренберги-арбейтсхауз сделал это место проживания еще более тоскливым. Восточный луч и южный лучи представляли собой жилые кварталы. Эти районы были между собой очень похожи — невысокие частные дома, уютные улочки и цветущие сады. Однако конкуренция была какая-то совершенно дикая. Жители Шонеркартен (южный луч) злорадно и остервенело смаковали нехорошие события, происходящие в Стиллштадте (восточный луч). И наоборот. Переехать из одного района в другой считалось чем-то совершенно невозможным. Для жителя Стиллштадта было предпочтительнее оказаться среди обитателей Шиффацхафена или даже арендовать койко-место в одном из общежитий Дикихта, чем снять дом на какой-нибудь Лиленштрассе в Шонеркартене. И если вдруг кому-то из приезжих покажется, что это не правило, а какая-то блажь, то нарушив его, он горько пожалеет, потому что делать гадости ему будут жители обоих районов. Гостиница «Грунер-хюгель», в которой поселили Шпатца и Крамма, была на самой границе между портовым Шифацхафеном и деловым Миттельпунктом.

Пассажирская часть порта, в целом, была довольно уютным местом. Набережная была довольно красиво оформлена, стояли скамейки для ожидающих и встречающих, кроны деревьев аккуратно подстрижены в едином стиле, имелись даже относительно чистые общественные туалеты. Чего откровенно не хватало, так это уютных кафе с уличными столиками. Шпатц и Крамм заняли удобное место у парапета, не став претендовать ни на одну из скамеек. Не то, чтобы им хотелось провести несколько часов, стоя на ногах, но ни с одного из сидячих мест нельзя было внимательно рассмотреть людей, которые будут спускаться по трапу.

— Интересно, как можно отличить этих островитян-аборигенов? — от нечего делать Шпатц потянулся еще за одной сигаретой. Курить не хотелось, но так хотя бы было ощущение, что они чем-то заняты, а не просто топчутся на месте, среди гуляющих туда-сюда жителей Аренберги.

— Вроде бы, они похожи на таари, — Крамм перегнулся через парапет и посмотрел на плещущуюся внизу воду. — А вообще мы сюда как раз затем и пришли, чтобы внимательно все рассмотреть.

— Вряд ли их прямо с корабля выпустят гулять, — Шпатц кивнул в сторону группы инспекторов в серой униформы, стоящей рядом с приземистым зданием накопителя. Неподалеку выстроился ряд новеньких ластвагенов.

— Ох! Я и не знал, что у нас строят такие огромные корабли! — Крамм схватился обеими руками за парапет, будто собираясь на него взобраться. Лайнер из Карпеланы величаво выплыл из-за северного мыса и стал медленно поворачиваться носом к входу в залив.

— Ого... Он же размером с дом... — пробормотал Шпатц.

— И много ты видел домов таких размеров? — Крамм хмыкнул. — Я бы сказал, что он как люфтшифф... Хотя может и больше.

— Это не наш лайнер, — вклинился в разговор тощий сутулый старик, пристроившийся рядом. — У нас такие не строят, мы же за океан не ходим.

— Хотите сказать, это аборигенская лодка так выглядит? — Крамм нервно засмеялся.

— Получается, что так... — старик развел руками. — Да не смотрите вы на меня, ничего я не знаю! Просто я работаю в доках маляром.

Разговор сам собой закончился. Замолчавшие и замершие прохожие наблюдали, как белоснежная махина карпеланского лайнера медленно приближается к берегу. Казалось, что этот корабль занял собой всю акваторию. Конечно же, только казалось. Но зрелище все равно было захватывающим. Через четверть часа неспешных маневров, и корабль замер в неподвижности. Сразу три баркаса приблизились к борту белоснежного исполина. Загудел двигатель, лязгнули цепи, и на борт первого из баркасов опустилась металлическая решетчатая лестница. На верхних ступеньках показались первые пассажиры. Деталей и внешности пока было не видно, только силуэты. Когда первый баркас заполнился людьми, он взревел двигателем, оттолкнулся от борта лайнера и уступил свое место следующему.

— Сколько же людей на этом... могло приехать? — Шпатц не отрывал взгляд от приближающегося к берегу баркаса.

— Тыща или больше, — сказал старик. — Иначе зачем его гонять такой огромный? Только топливо переводить...

— Тысяча, — Крамм вытянул шею, будто надеясь, что так будет лучше видно. Народу на набережной прибавилось. Сначала встречающих было довольно мало, даже очень странно мало. Казалось бы, происходит событие даже не просто городского, а мирового масштаба, а жители Аренберги сидят по домам и делают вид, что им совершенно неинтересно. Сейчас было уже сложно оценить, сколько народу столпилось у парапета. Понятно только, что чтобы выбраться из этой толпы, теперь придется изрядно поработать локтями.

— Честно говоря, я не отличу этих аборигенов от жителей Шварцланда, — Шпатц смотрел, как из баркаса на трап выбираются обычно выглядящие люди. Крой их костюмов был немного непривычным, но это только если присматриваться. Если встретить, вот того пожилого мужчину с желчным лицом под руку с сухопарой фрау в длинном сером платье на улице какого-нибудь Билегебена, то даже не обернешься.

— В Карпелане живут не только аборигены, — сказала полноватая фрау, которая как-то протиснулась к самому парапету через толпу. — Основное население там все-таки наши переселенцы.

— Интересно, как они ухитрились добиться таких успехов за сто лет изоляции? — Крамм сдвинулся, пропуская фрау ближе.

— Вы хотели посмотреть на островитян? — женщина вытянула руку, указывая пальцем на появившуюся на трапе пару. — Вот они, в белом.

Что-то общее с таари у них, несомненно, было. Цвет глаз. Бледно-голубые, почти белые. Но в остальном же перепутать островитянина с обитателем материка было сложно. Глаза были широко расставлены, отчего лица казались немного «птичьими», очень широкая переносица и высокий лоб. Острый подбородок. Островитяне были выше и тоньше материковых обитателей Карпеланы. Сначала Шпатцу показалось, что по трапу идут женщины, но потом он понял, что это не так. Сбили с толку длинные волосы, заплетенные в замысловатые косы, и длиннополые накидки поверх деловых костюмов. Издалека их можно было принять за платья.

— Это какие-то важные шишки, да? — спросил Шпатц, обращаясь к женщине.

— Не имею понятия, — та пожала плечами. — Видела фотокарточки раньше. У них же здесь посольство торговое. Сами они оттуда не выходят, но в газетах снимки печатали.

Первый баркас отчалил от причала и направился обратно к лайнеру. Его место у трапа занял второй.

Сначала Шпатц и Крамм не собирались задерживаться в порту. Они хотели просто посмотреть на первых пассажиров, а потом отправиться изучать Аренберги ногами — прогуливаться по тем улицам, которые им показались перспективными с точки зрения поисков «подпольного» города. Но все получилось иначе. Они досмотрели выгрузку пассажиров до самого конца. Прибывшие заходили в накопитель, проводили там некоторое время, затем их рассаживали по ластвагенам и увозили. Система работала слажено и без сбоев, но довольно медленно. Последние пассажиры сошли с трапа уже почти на закате. Как раз в тот момент, когда развешанные на столбах громкоговорители ожили и напомнили встречающим про комендантский час. Толпа немедленно поредела, но не совсем. Кое-кто не спешил разбегаться по домам.

— Хм... Интересно... — Крамм коснулся плеча Шпатца и показал в сторону четырех неплохо одетых мужчин, которые только что вежливо раскланялись с полицаем. Было заметно, что служитель порядка не особенно рад этой встрече. Кивнув прохожим как своим знакомым, он сразу же отвернулся и поджал губы.

— Предлагаете пойти за ними, герр Крамм? — Шпатц вежливо кивнул полицаю, но тот сделал вид, что не заметил приветствия.

Мужская компания ненадолго задержалась на углу, где к ним присоединился еще один человек. Затем они все вместе свернули а набережной на одну из вливающихся в нее нешироких улиц. Сумерки сгущались, прохожих почти не осталось, только патрульные полицаи. Которые по каким-то своим причинам оставляли без внимания слишком веселую для этого часа компанию.

— Хальт! — негромко сказал полицай, только что пропустивший мимо мужчин, за которыми Шпатц и Крамм следовали на некотором отдалении. — Предъявите аусвайсы.

Шпатц достал из кармана документ и протянул стражу закона. Тот внимательно просмотрел все страницы, потом взял аусвайс Крамма.

— Герр штамм Фогельзанг, герр Крамм, — лицо полицая стало непроницаемо-строгим. — Как я вижу, вы приезжие. Но это никоим образом не отменяет того, что вы должны соблюдать правила. По какому адресу вы проживаете?

— Шмайбахштрассе, двадцать, — ответил Шпатц.

— Даже если вы поторопитесь, то не сможете попасть домой до заката, — полицай сделал движение, как будто собираясь спрятать аусвайсы в поясную сумку.

— Прошу прощения, герр полицай, — Шпатц извлек из кармана вторую книжечку. — Надо было предъявить вам наши ауслассунги сразу и не отнимать ваше время. Герр Крамм?

— В любом случае, герр штамм Фогельзанг, вам лучше не злоупотреблять этим разрешением, — Полицай выпрямил спину, вернул Шпатцу и Крамму их документы.

— Это получилось случайно, герр полицай, — Шпатц безмятежно улыбнулся. — Просто не рассчитали время. Хорошего вечера.

Некоторое время полицай провожал их задумчивым взглядом, потом отвернулся и полез в карман за портсигаром.

— Герр Крамм, вы видели, куда они свернули? — шепотом спросил Шпатц.

— В подворотню через три дома, — Крамм указал рукой на унылое строение, типичный жилой дом в не самом плохом районе из припортовых. К центру квадратного колодца вела скучная квадратная же арка. Шпатц оглядел мощеный двор, других выходов из него не было. По углам имелось четыре входных двери. И никаких следов недавно вошедших сюда людей.

— И что теперь? — спросил Шпатц.

— Подождем, — Крамм пожал плечами. — Или эти ребята просто шли к одному из них домой, или сюда скоро должен войти кто-то еще...

Крамм облокотился на стену рядом с водосточной трубой. Темнота становилась все гуще, но двор был неплохо освещен светом окон. Некоторое время было тихо, но в какой-то момент скрипнула одна из угловых дверей, потом раздался взрыв смеха, и во двор вышли двое. Не из тех, за которыми они сюда пришли. За приоткрытой дверью слышались звуки множества голосов в сопровождении играющего развеселую мелодию рояля.

— Похоже, мы все-таки кое-что нашли, — тихо проговорил Крамм. Смеющиеся приятели замолчали, вдруг обнаружив, что во дворе кроме них кто-то есть. — Нет-нет! Подождите, не убегайте!

Крамм бросился вперед, увидев, что один из вышедших уже схватился за дверь.

— Мы прилетели из Пелльница по работе, — быстро заговорил Крамм, придерживая того, кто пытался открыть дверь, за рукав. — У вас отличный город, но мы уже готовы выть от тоски! Знаете, до этого мы жили в Билегебене, и сейчас нам ужасно не хватает ночной жизни. Танцев, выпивки, музыки... Судя по звукам, которые я слышу, вы тоже это все понимаете. Мы шли по набережной за веселой компанией и надеялись, что нам удастся с ними познакомится, чтобы вместе выпить или что-то подобное. Я понимаю, что у вас порядки другие, но может быть, мы можем как-то присоединиться к вашему веселью? Мы можем заплатить, показать аусвайсы или...

Крамм говорил торопливо, будто очень волнуясь, и умоляюще смотрел то на одного, то на другого. Шпатц просто стоял рядом и не вмешивался. Наконец горячие уговоры Крамма возымели должный эффект. Тот, что повыше, хлопнул его по плечу и ухмыльнулся.

— Десять марок с каждого, — сказал он. — И я проведу вас внутрь и скажу, что мы знакомы.

— Вы просто наш спаситель! — Крамм просиял и полез в карман за портмоне.

Через минуту они уже спускались по недлинной лестнице в подвальное помещение, полное не очень трезвых людей.

Изначально это место явно не задумывалось как ресторан или рюмочная, можно сказать, оно вообще не очень было для этого приспособлено. Но ценой некоторых вложенных усилий обычный подвал низкими потолками превратился в весьма даже недурной дансинг или что-то подобное. В центре зала стоял рояль, место вокруг него было свободным от столиков, видимо, чуть позже там начинались танцы. Вдоль стен стояли столики, заставленные разномастными бутылками и бокалами. Гостей мужского пола на весь этот подвальчик было около двадцати. Все они были довольно молодыми, во всяком случае никаких седовласых и благообразных герров среди них Шпатц на первый взгляд не заметил. Еще были девушки. Судя по коротким платьям, украшенным перьями и блестками, род их занятий был далек от благонравного. Но время было еще не очень позднее, так что градус откровенности был не особенно высок. Молодой парнишка в белом костюме и прилизанными бриолином волосами терзал клавиши рояля, две девицы в коротких красных платьях не очень громко и не очень талантливо пели что-то про любовь, романтику и свидание при луне. В дальнем конце подвала стоял стол, который, очевидно, выполнял здесь роль барной стойки. Настенные светильники, стилизованные под старинные факела, делали атмосферу этого подвальчика загадочной и в чем-то даже уютной.

— О да! — Крамм устремился к барному столу. — Никогда не думал, что буду радоваться таким простым вещам, как шум и тесная забегаловка с не особенно большим выбором напитков.

— Очень жаль, что здесь не кормят, — Шпатц задержался взглядом на одной из девушек, одиноко подпирающий стену рядом с одним из столиков. Не то, чтобы она была особенно красивой, просто ее лицо было немного растерянным, а пальцы левой руки как-то довольно нервно пытались одернуть подол коротенького блестящего платья. Новенькая? Он подмигнул девушке, она отвела взгляд, и щеки ее слегка покраснели. Шпатц заплатил бармену за два бокала игристого, оставил Крамма болтать с другими любителями запретной веселой жизни и вернулся к девушке. Увидев его, та вздрогнула.

— Добрый вечер, милая фройляйн! — Шпатц снова подмигнул и улыбнулся. — У меня случайно оказался лишний бокал игристого, не составите мне компанию?

— Вы подумали, что я их этих?... — на лице девушки сменилось несколько выражений — смущение, досада, стыд, снова смущение. — Вы не подумайте, я здесь совершенно случайно... Может быть вы приняли меня за...

— Милая фройляйн, я понятия не имею, о чем вы говорите, — Шпатц обезоруживающе улыбнулся и протянул ей один из бокалов. — Ваши убеждения позволяют вам пить игристое?

— Эээ... да... — ответила девушка.

— В таком случае, вот ваш бокал, — Шпатц вложил тонкую стеклянную ножку в пальцы девушки. — Меня зовут Шпатц, и мне просто нужна компания. А вас как зовут, милая фройляйн? Вы можете не отвечать, если хотите сохранить инкогнито.

— Франциска... — губы девушки дрожали.

— Ваше здоровье, фройляйн Франциска, — Шпатц сделал глоток вина. Да уж, вкус его совершенно не соответствовал цене, которую пришлось заплатить. Впрочем, выбирать особо не приходилось. — Если вам не нравится мое общество, я могу оставить вас.

— Нет-нет, — девушка быстро отпила из бокала. — Я просто растерялась. Пожалуйста, не уходите. Вы же... Вам же от меня ничего больше не нужно?

Шпатц подавил смешок и пожал плечами. Ему хотелось пошутить, но он промолчал. Еще обидит ненароком юную фройляйн, чье выражение лица и поведение совершенно не соответствовало ни наряду, ни месту, где она находилась.

— Уверяю вас, со мной вы в абсолютной безопасности, — Шпатц осторожно коснулся своим бокалом ее бокала. Раздался мелодичный звон.

Любая вечеринка развивается по определенным законам. За коротким периодом стартовой неловкости, следует обязательное раскрепощение. Каждый выпитый бокал делает голоса громче, предложения смелее, а танцы — развязнее. Часа через полтора Шпатц осознал, что совершенно не рад тому, что попытался подбодрить фройляйн в синем платье бокалом игристого. После третьего она ни на мгновение не хотела от него отходить. Кажется, что от выпитого ее страх только усилился. Она держалась за локоть Шпатца, иногда продолжала лепетать что-то про «на самом деле она не такая», и что она так рада, что Шпатц ее понимает и не позволяет никому ее обидеть. Только хорошее воспитание не позволяло Шпатцу стряхнуть с себя ее цепкие пальцы и сбежать танцевать с какой-нибудь другой девушкой, например вот с той хитроглазой фройляйн, которая как бы невзначай уронила с плеча бретельку и громко рассмеялась, пряча под блестящую ткань платья обнажившуюся грудь.

— Фройляйн Францеска... — начал Шпатц, мучительно пытаясь придумать повод, чтобы отделаться от нее наконец. Но сказать он ничего не успел, потому что в этот момент входная дверь с грохотом слетела с петель и голос, усиленный хрипучим громкоговорителем, провозгласил:

— Всем оставаться на местах!

В уютном подвальчике сразу стало тесно от внезапно ворвавшихся туда полицаев с серо-зелеными повязками отдела нравов.