За глупость платят дважды

Глава 7

Etwas fassungslos

Und garantiert — Verstaendnislos!

Das wird zensiert!

(Слегка необузданно

И, гарантированно, — безрассудно!

На это будет наложена цензура!)

Los — Rammstein

Шпатц смотрел сквозь укрепленное сеткой стекло мобиля и пытался запомнить дорогу. Куда она их везет? Вот проплыло назад приземистое здание полицайвахты Шиффацхафена, потом они нырнули с широкой Маритимштрассе на неосвещенную улицу, вдоль которой стояли только длинные кирпичные лабазы. Дальше эта улица забирала по широкой дуге влево, пока неожиданно не влилась в уютную широкую Кайзерштрассе. Двухэтажные домики с острыми крышами, пышные цветники и скверы и геометрически выверенными дорожками. Перед одним из домов, похожим на две капли воды на два десятка тех, мимо которых они проехали, мобиль остановился. Женщина выбралась из мобиля, доставая из сумочки звенящую связку ключей. Щелкнул замок.

— Выходите, — сказала она, резким рывком распахнув дверцу.

— Так мы не арестованы? — спросил Крамм, еще раз оглядывая идиллические окрестности. Похоже, она привезла их куда-то в Стилштадт.

— А разве есть за что? — фрау пакт Гогенцоллен иронично изогнула бровь. — Ваши документы в порядке, никаких заявлений от пострадавших не поступало.

— Тогда зачем мы здесь? — Шпатц тоже выбрался из мобиля и теперь пытался отряхнуть штаны от налипшего в пылу борьбы мусора. Поморщился, когда резко двинул рукой, осмотрел пропоротый рукав. Края прорехи пропитались кровью. Все-таки зацепил ножом тот тип. Надо же, только сейчас заметил...

Женщина проигнорировала вопрос и снова зазвенела связкой ключей. Скрипнула калитка. Она обернулась и кивком велела следовать за собой. Дорожка, мощеная округлыми шершавыми булыжниками, вилась через кусты жасмина и сирени, огибала дом и утыкалась в стеклянную дверь.

— Снимите ботинки, — сказала она, пропуская Шпатца и Крамма в прихожую. — У отца весь дом застелен чандорскими коврами, он не терпит, когда кто-то ходит по ним в уличной обуви. Шпатц и Крамм послушно разулись.

Гостиная занимала почти весь первый этаж. Просторная, практически без мебели, роль стульев и кресел выполняли разбросанные по узорчатому ковру подушки. На низком столике стоял высокий стеклянный кальян, окно было закрыто причудливо драпированными газовыми полотнищами. Странно пахло. Словно смолистым дымом с примесью сладкого цветочного аромата.

— Фрау пакт Гогенцоллен... — начал Крамм.

— Если вам показалось, что я за вами следила, то вам не показалось, — женщина гибко опустилась на одну из подушек. — Я заметила вас в порту, когда вы зачем-то полезли в Мюлькипы.

— Куда полезли? — переспросил Шпатц. Рана саднила все сильнее. Теперь уже не казалось, что там просто царапина, он чувствовал ее при каждом движении.

— Туда, куда ни один нормальный человек по доброй воле не пойдет, — отрезала женщина. Остановила взгляд на раненом плече Шпатца, потом отвела глаза и сделала вид, что ничего не заметила. — Я навела о вас справки. Вы — вынырнувший непонятно откуда новый Фогельзанг, а вы — частный детектив с сомнительной репутацией из Билегебена.

Шпатц и Крамм напряженно молчали и ждали продолжения.

— Что вы на меня так уставились? — женщина смерила взглядом Шпатца. — Я даже сомневалась, настоящий ли вы Фогельзанг, а потом посмотрела ваши семейные фотокарточки и сомнения отпали.

— Так мы и не скрывали своих личностей, — осторожно проговорил Шпатц.

Женщина порылась в сумочке, достала портсигар и изящную зажигалку с блеснувшим кроваво-красным камнем. Взвился огонек пламени, фрау сунула в него кончик длинной тонкой сигареты. Выдохнула дым. Казалось, она совершенно потеряла интерес к своим вынужденным гостям. Шпатц непонимающе уставился на Крамма. Тот неопределенно пожал плечами. Никаких вопросов или команд больше не следовало. Женщина курила, развалившись на подушке, стряхивая пепел в маленькую перламутровую пепельницу. Шпатц переступил ногами. Кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Честно говоря, я ничего больше про вас знать не хочу, — равнодушно сказала женщина. — Да пусть вас хоть на куски порежут в трущобах, мне все равно.

— Тогда зачем мы здесь? — повторил сбитый с толку Крамм.

Женщина опять ничего не ответила. Лицо ее снова стало безмятежным. Шпатц пересек гостиную и опустился на большую бархатную подушку. Неясно, в какие игры она играет. Может быть, она даже не станет их задерживать, если они попытаются уйти. Но теперь ему стало любопытно. Получается, что она несколько часов кружила вокруг лабиринта контейнеров на своем мобиле, чтобы дождаться, когда они выйдут. А если бы они до утра задержались? Или, например, их бы там зарезали, как собирались, и сбросили в черные воды залива? Она как-то навела про них справки, но ничего больше не спрашивает. Тогда зачем? Есть кто-то еще, кого она ждет?

— С нами хотел поговорить ваш отец? — спросил наконец Шпатц.

— Технически, он не мой отец, — ответила фрау Гогенцоллен. — Он отец моего мужа. Муж погиб три года назад, а Гец так и остался отцом по привычке.

— Гец пакт Гогенцоллен? — Крамм тоже устроился на подушке. — Глава городского совета?

— Это временно, — женщина с силой вдавила недокуренную сигарету в пепельницу.

Замок входной двери дважды щелкнул. В прихожей раздались шаги. Кто-то снимал плащ, потом не с первого раза смог повесить его на вешалку. Стук упавшего ботинка. Жалобно скрипнула дверца шкафа, словно на нее навалились всем телом. Стукнул второй ботинок. Потом пришедший фальшиво замурлыкал мотивчик, в котором, впрочем, все равно можно было опознать не очень приличную песенку про афедрон невинной Марлетты.

— Бен? — мужчина замер на пороге гостиной. — Я думал, ты уже давно спишь... А это...

Он переводил взгляд слегка покрасневших глаз то на Крамма, то на Шпатца, и в них медленно появлялась искра понимания. На его впалых щеках появился румянец, он стал торопливо стягивать с шеи фиолетовое перьевое боа.

— О... Я... Прошу прощения за мой внешний вид, — создалось ощущение, что он хотел прикрыться самим собой от самого себя. Он был одет в ярко-зеленый с золотой нитью костюм, карманы и лацканы длиннополого пиджака были оторочены леопардовым мехом. Серьга в правом ухе поблескивала внушительным бриллиантом. Седеющие волосы зачесаны назад и густо посыпаны блестками.

— Герр пакт Гогенцоллен? — вежливо спросил Шпатц, неловко поднимаясь с подушки.

— Бен! — хозяин дома уставился на фрау пакт Гогенцоллен сверкнувшими глазами. — Где твое гостеприимство? Ты не предложила гостям даже чаю и сладостей... Или может быть, вы хотите выпить? — он икнул и смутился. — Шерри? Игристое? Гранатовое вино? Бен! Быстро накрой на стол! Проклятье!

Женщина смотрела на него, не двигаясь с места. Гогенцоллен махнул рукой, все еще сжимавшей конец фиолетового боа.

— Прошу прощения, — сказал он почти нормальным тоном. — Я вернусь через несколько минут. Только пожалуйста не уходите!

Мужчина торопливой, но не очень твердой походкой вернулся в прихожую, потом его шаги застучали по лестнице. Зашумела вода.

— А я бы, кстати, выпил игристого... — задумчиво проговорил Крамм.

— Я правильно понимаю, что это тот самый Гогенцоллен? — Шпатц почувствовал, как на его губах помимо воли появляется улыбка. Воображение живо подсказало ему выражение лица сурового Хагана штамм Фогельзанга, когда вместо приличного пансиона для одаренных юношей он оказался в главном зале притона мужеложцев, разряженных в пух и прах и с накрашенными глазами. Действительно, этого Гогенцоллена было очень легко представить в такой компании.

Бенедикта потянулась за еще одной сигаретой. Она очень старалась сохранять хладнокровное выражение лица, но в глазах ее явственно светилось злорадство.

Через несколько минут хозяин дома появился снова. Теперь он был одет в мягкий серый домашний костюм и войлочные тапки. В руках он держал поднос, на котором стояла бутылка рубиново-красного вина и мозаичная вазочка из цветного стекла, наполненная засахаренными фруктами. Он поставил поднос на низкий столик, убрал с него кальян и отставил в угол. Выкатил стол на середину комнаты и опустился на подушку, скрестив ноги. Провел ладонью по волосам, вздрогнул, когда его пальцы наткнулись на серьгу. Вынул ее из уха и смущенно спрятал в карман.

— Я еще раз прошу прощения, — сказал он. — Мы с друзьями устраивали маскарад, не подумайте ничего плохого... Вина? Герр штамм Фогельзанг? И да, прошу прощения за Бен. У нее такая работа, что на любезность просто не остается сил. Верно, Бен?

— Ничего, мы не в обиде, — Крамм придвинулся ближе к столику и взял в руки высокий бокал, поблескиващюий по ободку разноцветными стеклышками. — Это же из Угель-Гулеля? Изумительная работа, никогда раньше не держал их в руках!

— Как приятно встретить понимающего человека! — Гогенцоллен взял в руки бутылку, плеснул вина в остальные три бокала. — Кстати, мы же не представлены. Я Гец пакт Гогенцоллен, временно исполняющий обяз... ик... анности главы городского совета.

— Васа Крамм, анвальт герра Шпатца штамм Фогельзанга, — Крамм протянул хозяину свой бокал, чтобы тот наполнил и его тоже.

— Шпатц, да, конечно же! — Гогенцоллен хлопнул себя по лбу ладонью. — Я так неудобно себя чувствовал, потому что не мог вспомнить ваше имя. Вот что значит несоблюдение протоколов! Ваше здоровье!

Хозяин дома первым пригубил глоток вина и немедленно отставил свой бокал на стол. Шпатц красное вино не очень любил, но это было действительно неплохим. Кисловато-сладким, с терпким гранатовым привкусом. Он подумал, что надо будет запомнить эту марку на случай свидания с фройляйн, предпочитающей игристому красное.

— Кстати, герр Крамм, вы обратили внимание, как сменилась цветовая гамма, после того, как бокалы были наполнены? — Гогенцоллен снова взял свой бокал и приподнял его на уровень глаз. — Вот этого камень выглядит красным, когда бокал пуст или наполнен белым вином. Но стоит налить в него красное, он становится почти черным. Или вот этот. Золотистый превращается в густо-изумрудный. Это выглядит как магия, верно?

Шпатц слушал, как Крамм с Гогенцолленом азартно обсуждают секреты стеклодувов из Угель-Гулеля и пытался придумать, как бы уже перевести разговор в деловое русло. Сомнительно, что Гогенцоллен выклевал своей невестке все мозги, чтобы та нашла и привезла к нему дорогих столичных гостей только для того, чтобы напоить их гранатовым вином, пусть даже и замечательно вкусным, и угостить засахаренными фруктами. Шпатц протянул руку и взял из вазочки лимонную дольку.

— Герр штамм Фогельзанг, — наконец хозяин дома оставил бокалы в покое и всем корпусом повернулся в сторону Шпатца. — Вы, должно быть, ломаете голову, зачем я искал с вами встречи, верно?

— У меня есть пара мыслей на этот счет, но вы правы, любопытно, — Шпатц с удовольствием отпил еще глоток вина. — Вы ведь когда-то жили в Билегебене?

— А, то есть вы знаете эту историю... — лицо Гогенцоллена на мгновение помрачнело. — Впрочем, тем лучше. Значит мне не придется краснеть, рассказывая все с самого начала. Кстати, а кем вам приходится... То есть, приходился, герр Хаган?

— Он его дядя, па, — сказала из своего угла Бенедикта. — Я же тебе только вчера показывала все бумаги.

— О... — Гогенцоллен снова взял свой бокал и сделал глоток. — Еще раз прошу прощения. Что-то я сегодня чрезвычайно рассеянный...

Шпатц промолчал, не пытаясь помочь хозяину дома преодолеть неловкость. Но тот уже с собой справился.

— Видите ли, какое дело... — Гогенцоллен приосанился. — Без ложной скромности могу сказать, что я блестящий финансист. Это моими стараниями Кронцланд справился с кризисом пару лет назад, кроме того, здесь в Аренберги... Впрочем, давайте я не буду углубляться в экономические и политические подробности. Я действительно хорош. Вот только та досадная история фактически связала мне руки. Гнев герра Хагана закрыл передо мной практически все официальные посты. И дело, как вы понимаете, совсем даже не в моем карьеризме...

Шпатц слушал, не перебивая и сохраняя на лице заинтересованное выражение. Ему было настолько в новинку оказаться среди людей, к которым приходят просить покровительства, что у него пока не находилось подходящих к случаю слов.

— Что касается того досадного инцидента... — Гогенцоллен нахмурил брови, поперек лба пролегла глубокая морщина. — Никто не пострадал и не погиб. Я считаю, что был достаточно наказан многолетней опалой. А сейчас, когда я мог бы принести пользу своей стране, я вынужден стоять над ухом бестолкового клерка и диктовать ему, что делать. Потому что не имею права подписывать документы сам.

— Разве вы не глава городского совета? — спросил Шпатц.

— Временный, — хозяин дома дернулся, как будто его ударило током. — Все понимают, что лучше меня с этой должностью никто не справится. Я делаю всю фактическую работу, но при этом все вынуждены каждый раз говорить, что я занимаю эту должность, пока не пройдут перевыборы, чтобы наконец избрать достойного кандидата на этот пост. Но никто не будет никого выбирать! Потому что все уяснили, что нет никакого более достойного кандидата. Вы меня понимаете?

— Понимаю, — Шпатц кивнул.

— Когда Бен сказала, что некий Фогельзанг попал в накопитель ее полицайвахты, я понял, что это мой шанс! Герр Шпатц, я просто обязан был с вами встретиться! — Гогенцоллен подался вперед и положил руку на колено Шпатца. — Я уверен, что мы вполне можем помочь друг другу.

— Помочь? — Шпатц вопросительно изогнул бровь.

— Возможно, я не так выразился, — Гогенцоллен облизнул пересохшие губы. — Возможно, я мог бы оказать вам какую-нибудь услугу, в обмен на которую вы бы согласились замолвить за меня словечко перед кайзером? Я ведь правильно понимаю, что герр Хаган нигде не открыл истинную причину моей опалы?

Шпатц пожал плечами и ничего не ответил.

— Я понимаю, что деньги вам, должно быть, не очень нужны... — тут Гогенцоллен заметил кровь на пиджаке Шпатца. — Что с вами случилось? Бен! Герр Шпатц ранен, а ты даже не предложила ему промыть рану и забинтовать? Эх...

— Оставьте, герр пакт Гогенцоллен, — Шпатц махнул рукой. Просто царапина.

— Понимаете, я бы подал прошение сам, — хозяин дома снова расслабился. — Мне запрещено появляться в Вейсланде. Мои письма теряются по дороге. Никаких запросов от меня никогда не принимают. Уверен, что к вашему заявлению они отнесутся со всем почтением.

— Они? — Шпатц поставил опустевший бокал на столик.

— Кабинет кайзера, любой из Камрадов, министерство финансов... — Гогенцоллен начал по порядку загибать пальцы. — Проклятье... все-таки, сейчас поздно, и мы немного выпили. И я никак не могу сосредоточиться, чтобы вести нашу беседу ровно! — хозяин дома вздохнул. — Я бы хотел предложить вам за посредничество что-то ценное, что-то такое, чего вам действительно не хватает, но моя фантазия отказывается работать.

— Остановитесь, герр пакт Гогенцоллен! — Шпатц снова потянулся к вазочке. — Я понял, о чем вы говорите. И за вашу компетентность говорит пост, который вы занимаете, несмотря на то, что вас так ограничивают. Давайте поступим так. Вы составите письмо, где разъясните суть вашей просьбы и в чем выгода отмены отлучения от официальных должностей, а я обещаю передать его в нужные руки и проследить, чтобы оно не отправилось в мусорную корзину.

— И что же я вам буду должен в обмен на это? — осторожно спросил Гогенцоллен.

— Не знаю, — Шпатц развел руками. — Не буду обещать своего полного бескорыстия. Вдруг когда-нибудь мне и правда понадобится ваша помощь.

— А если нет? — Гогенцоллен пристально смотрел в глаза Шпатца.

— То я в любом случае передам письмо, — Шпатц посмотрел на Крамма, потом на безучастно сидящую в углу Бенедикту. — Я бы не назвал это договором или взяткой. Я просто помогу вам, чем смогу, а вы, если сможете, меня отблагодарите.

Шпатц проснулся и услышал, что из гостиной раздается негромкий звон тарелок и тихий разговор. Ноздри щекотал запах кофе, свежей выпечки и сладковатый аромат специй. Спустил ноги с кровати, раздернул шторы и посмотрел на часы. Хмыкнул. Неудивительно, что он проспал до полудня, ведь вчера они вернулись от Гогенцоллена уже почти под утро. Фрау Бенедикта оказалась столь любезной, что довезла их до самого крыльца гостиницы на своем мобиле. Накинул халат, затянул пояс и вышел в гостиную.

— Доброе утро, герр Шпатц! — Маргрет радостно улыбнулась. — Я приготовила завтрак. Герр Крамм уже оценил булочки с орехами и корицей, что выделил мне деньги на закупку продуктов. Сегодня я доберусь до марктплаца, так что на ужин будет...

— Я не сомневался в твоих талантах, фройляйн Маргрет, — Шпатц подмигнул Крамму. — Надеюсь, что герр Крамм дал достаточно денег, чтобы ты купила себе что-нибудь из одежды?

— Скажу даже больше, я договорился с Марфредом, чтобы он выделил фройляйн Маргрет отдельную комнату, — Крамм сделал глоток кофе из большой фарфоровой кружки. Улыбка на лице Маргрет погасла. Видимо, девушке не особенно нравилась роль приходящего повара, она рассчитывала на что-то другое. Но тут Шпатц всецело был на стороне Крамма — им нужно было обсуждать дела, а присутствие Маргрет, как бы замечательно она ни варила кофе, совершенно не вписывалось в этот процесс. Шпатц задумчиво наблюдал за тем, как она снимает с кофейника шерстяной колпак и наполняет его кружку, и думал, что на самом деле они ведь ничего о ней не знают. Что она может оказаться кем угодно — как простоватой девушкой из Дикихта в попытках улучшить свою жизнь, так и чьим-то соглядатаем, ловко втершимся в доверие Шпатца и Крамма. Впрочем, Шпатц решил не зацикливаться на подозрительности. В конце концов, он пока еще не настолько значимая фигура, чтобы к нему подсылали шпионов, да еще и так хорошо обученных, чтобы так достоверно изображать наивность. Так что, отбросив подозрения, он ушел в ванную. Надо было привести себя в порядок, до того, а то еще мгновение, и поддастся соблазну устроиться на диване и схватить свой кофе. Не умывшись и не почистив зубы.

Когда завтрак был почти закончен, и Шпатц обдумывал, съесть ли еще одну булочку или уже достаточно, в дверь вежливо постучали.

— Герр Крамм, я взял на себя смелость... — Манфред стоял на пороге и держал в руках большую текстильную сумку, вроде тех, с которыми торговцы на марктплацах носят свои товары. — Как я понял, у фройляйн есть некоторые проблемы с одеждой. Наши постояльцы порой оставляют кое-какие вещи. Мы их храним на складе на тот случай, если гости о них вспомнят и захотят получить обратно. Если вещи лежат больше года, мы их перемещам на другой склад, и таким образом...

— Но на информационном стенде написано, что вы выбрасываете эти вещи, — Шпатц все-таки взял еще одну булочку. Маргрет не солгала, она действительно очень вкусно готовила.

— Моя супруга против такого расточительства, — старый портье покачал головой. — Она считает, что раз эти вещи были оставлены, то немудро их выкидывать. Возможно, они здесь не случайно, и в какой-то момент могут оказаться жизненно важными. Я не то, чтобы разделяю это убеждение, но и не спорю с ним. Если фройляйн не против воспользоваться вещами с чужого плеча, то я тут собрал кое-что близкое по размеру...

— Благодарю вас, герр Манфред! — Крамм взял протянутую сумку, в которой, судя по ее размерам, легко мог поместиться целый гардероб заядлой модницы. — Фройляйн не против. Даже если идеально ничего не подойдет, то по крайней мере ей будет в чем добраться до магазина одежды. Остальные вещи вам вернуть?

— Как желаете, герр Крамм, — Манфред сделал шаг за порог. — Вещи все чистые, после прачечной...

Крамм закрыл дверь за Маргрет и облегченно вздохнул. Оказавшись наедине с полной сумкой платьев, юбок и блузок, девушка не успокоилась, пока не перемеряла все. Разумеется, требуя от Шпатца с Краммом оценки ее внешнего вида. И когда она наконец выбрала темно-синее платье с белой окантовкой, они были счастливы, что парад мод наконец-то закончен.

— Сегодня утром я даже обдумывал, не может ли Маргрет быть чьим-то засланным шпионом, — Шпатц усмехнулся.

— И к какому выводу пришел? — Крамм взял кофейник и вылил себе в чашку остатки уже подостывшего кофе.

— К тому, что безосновательная подозрительность может привести к преждевременной паранойе, — Шпатц встал с кресла и походил по комнате. — Но в любом случае, мы ничего не знаем про эту девушку.

— И ты хочешь навести о ней справки? — Крамм оживился.

— На самом деле нет, — Шпатц пожал плечами. — То есть, мне немного любопытно, но жаль тратить на это время. Потому что ночная беседа с Гогенцолленом, например, видится мне гораздо более важной.

— Жаль, что нельзя просто обратиться к нему за пособничеством в похищении, — Крамм засмеялся. — Ты уже думал, что напишешь в рекомендательном письме для Вишеринга?

— Надо же, совсем вылетело из головы! — Шпатц встал и направился в свою спальню за портфелем.

— Хочешь сделать это прямо сейчас? — Крамм подвинул пепельницу ближе к себе.

— Не вижу причин откладывать, — Шпатц вернулся в гостиную, открыл портфель и выложил на стол несколько листков бумаги и ручку. — Вишеринг считает, что его информация очень важна. Настолько, что он готов о ней разговаривать только с кайзером.

Шпатц занес ручку над чистым листом. Представил бесстрастное лицо фрау Бригит. Как она водит глазами по строчкам его письма и поджимает тонкие губы. Как написать ей письмо так, чтобы она отнеслась к нему серьезно, а не как к плоду богатой фантазии своего внезапно обретенного племянника? Она ведь до сих пор по-настоящему его не знает... Как, впрочем, и он не знает, что именно прячется за ее идеальными манерами и холодным взглядом.

«Фрау Бригит!

Человек, который доставил вам это письмо, некоторое время назад был участником событий, которые могут иметь значение для всей страны...»

Нет, как-то слишком официально. Такое можно писать Кальтенкорблу, а не родственнице... Может быть, так:

«Фрау Бригит!

Человека, вручившего вам это письмо, зовут Отто Вишеринг. Он попросил меня помочь устроить встречу с кайзером, потому что считает, что его информация чрезвычайно важна. Я склонен доверять ему словам, но в силу своего небогатого жизненного опыта хотел бы воспользоваться вашей мудростью и проницательностью. Пожалуйста, примите его, поговорите с ним и, если сочтете, что он искренен, то помогите ему попасть на аудиенцию к нужным людям. Полностью доверяю вашему чутью и жизненному опыту.

Шпатц».

Протянул исписанную страницу Крамму. Тот пробежался глазами по строчкам и кивнул.

— Идеально, герр Шпатц, — сказал он. — Общаясь с тобой, я начинаю думать, что способности к дипломатии могут передаваться по наследству. Теперь она просто пробьет все стены, чтобы довести Вишеринга до кайзера Зогга.

— Полагаете? — Шпатц посмотрел на еще один чистый лист.

— Ты изящно польстил, проявил уважение и внимание, и при этом был кристально честным, — Крамм несколько раз хлопнул в ладоши. — Я написал массу подобных записок, но, боюсь, не смог бы написать лучше.

— Надо еще написать герру пакт Кальтенкорблу... — Шпатц занес ручку над листом. — Кстати, сегодня же есть вечерний рейс люфтшиффа до Пелльница?

— Сейчас мы это проверим, — Крамм встал и направился к телефону.

Пока Шпатц писал, анвальт попросил соединить его со справочной флюгплаца, убедился, что люфтшифф отправляется сегодня на закате, а следующий будет только через четыре дня. Шпатц подписал два конверта и сложил в них оба письма. Заклеил их. Снова открыл портфель, и достал блокнот, куда он с некоторых пор аккуратно записывал все контакты.

— Вишеринг... — Шпатц открыл книжечку в обложке из тисненой коричневой кожи на букве «В». — Домашнего телефона у него нет, но скорее всего он сейчас в своем кабинете. Есть телефон, который он дает своим пациентам...

— Как я понимаю, это номер клиники, которая сдает кабинеты для частных врачей с собственной практикой, — сказал Крамм, заглядывая Шпатцу через плечо.

— Не уверен, что безопасно обсуждать такие вещи по телефону, — Шпатц задумался.

— Какие именно вещи, герр Шпатц? — Крамм снова сел в кресло и заглянул в свою давно опустевшую кружку. — Он же не сказал нам ни слова, кроме того, что хочет сообщить кайзеру нечто важное. Нам всего лишь нужно сказать ему, чтобы он собрал вещи и явился на флюгплац до заката.

— Вы правы, — Шпатц направился к телефону и снял трубку. — Добрый день, милая фройляйн! Пожалуйста, соедините меня с номером 14-МШ-31. Да, конечно. Насколько мне известно, это клиника. Благодарю вас, конечно подожду.

В трубке раздалось несколько щелчков, потом вместо голоса телефонистки раздался другой голос:

— Клиника «Ротескрайц», меня зовут Хальдан Мориц, чем могу быть вам полезен? — судя по всему, голос принадлежал совсем молодому юноше. Отвечал он важно, будто мальчишка, которому в первый раз поручили серьезное дело.

— Добрый день, герр Мориц! — сказал Шпатц. — Могу я поговорить с доктором Отто Вишерингом?

— У него сейчас пациент, это очень срочно? — озабоченно поинтересовался юноша.

— Боюсь, что да, — ответил Шпатц. — Но я не займу его надолго.

— Хорошо, тогда я сейчас его позову.

Раздался глухой стук, видимо парень положил трубку на стол. Некоторое время Шпатцу приходилось слушать шуршание, тени чьих-то голосов, отдаленные щелчки и прочие загадочные звуки, по которым было сложно определить, что они такое.

— Надо же, — задумчиво проговорил Шпатц, прикрывая микрофон трубки рукой. — Мы уже довольно давно пользуемся телефонами, а я до сих пор воспринимаю такой способ разговора как нечто...

— Магическое? — Крамм хохотнул.

— Не смейтесь, герр Крамм! — сказал Шпатц и засмеялся сам. — Я не представляю, как это все работает, поэтому да. Для меня телефон до сих пор какая-то магия.

— На самом деле я не смеюсь, — сказал Крамм. — Потому что я тоже не знаю, никогда не разбирался...

— Добрый день, герр Вишеринг, — Шпатц поднял палец, призывая Крамма к молчанию. — Я хотел спросить, не передумали ли вы?

— Что? — в голосе послышалось недоумение.

— Герр Вишеринг, это Шпатц штамм Фогельзанг, — сказал Шпатц и мысленно обругал себя. Все-таки, протоколы и правила написаны вовсе не идиотами. Он забыл представиться. Доктор никогда не слышал его голос по телефону, что он должен был подумать, услышав такой вопрос? — Я написал письма, о которых мы с вами говорили, и звоню уточнить, не изменилось ли что-нибудь в ваших планах.

— О... — Вишеринг закашлялся. — Я понял. И нет, я не передумал.

— В таком случае мы с герром Краммом ждем вас сегодня за полчаса-час до заката на Аренберги-флюгплац. Вам хватает средств купить билет на люфтшифф, или нам следует озаботиться этим вопросом?

— Средств у меня хватает, но может не хватить времени, — теперь голос Вишеринга звучал уверенно. — Так что я был бы вам премного благодарен, чтобы вы... — доктор замолчал.

— Да, я все понял, герр Вишеринг, — ответил Шпатц. — Не буду вас отвлекать более от работы. До встречи!

Шпатц нажал на отбой.

Флюгплац Аренберги со времени их последнего визита не особенно изменился. Затейливое здание из красного кирпича с часами на невысокой башенке, приземистая временная постройка карантинной зоны, высокий решетчатый забор, несколько причальных башен — грузовых и пассажирских. У одной из них зависла громада рейсового люфтшиффа. На его борту огромными синими буквами было написано название «Блауваль». Можно сказать, Вишерингу повезло. Рейсами от Аренберги до Пелльница занимались две транспортные компании. Билеты на китов «Блауваль» были много дороже, потому что на этих люфтшиффах не подразумевалось третьего класса. Только богатая публика. На каждом рейсе устраивали развлекательную программу. Иногда показывали спектакли и мюзиклы, иногда это был маскарад, а иногда — просто сборные концерты разнообразных артистов. Кассирша вручила Шпатцу билет, вписав в него имя Отто Вишеринг, предупредила, что сейчас по условиям комендантского часа, пассажиру придется на входе предъявить аусвайс, на что Шпатц понятливо кивнул. Еще к билету прилагалась яркая программа. Шпатц мельком просмотрел, что ждет доктора по дороге и хмыкнул. Ужин-буфет, выступление певицы, имени которой Шпатц не слышал, но на фотокарточке она выглядела довольно мило. Затем ночью гостей приглашали на бал-маскарад с прокатом костюмов для тех, кто не взял с собой в дорогу ничего подходящего. До самого утра можно было веселиться, а к обеду люфтшифф уже должен достичь Пелльница. Правда при условии, что ветер не будет встречным.

— Доктору будет нескучно, — Крамм вернул Шпатцу билет и программку, и тот убрал их в портфель. Оглядел полупустой зал ожидания. Удобные кресла и столики, рядом с баром стоит музыкальный автомат, напитки и закуски можно употреблять сколько душе угодно... Вообще-то Шпатц хотел заплатить за вход сюда. Но как только контролер увидел его аусвайс, он сообщил, что в этом нет необходимости. Вервантам услуга комфортного ожидания предоставлялась бесплатно. Ну или точнее, не совсем бесплатно, просто семейные фонды обычно оплачивали такие вещи заранее.

— Вишеринг должен быть уже здесь, — Шпатц бросил взгляд в сторону входа, рядом с которым вытянулся в струнку местный вариант швейцара — совсем юный парень в ярко-синей униформе. — Я попросил охрану, чтобы его провели в этот зал. Может быть, он по ошибке оказался в карантинной зоне?

— Посадку объявят не раньше, чем через четверть часа, — Крамм поднял глаза от журнала «Воздушные киты», который открыл полистать. — Он же сказал, что может не успеть купить билет.

Шпатц кивнул, направился к стойке с газетами, взял «Аренберги-цайтунг» и вернулся к анвальту. Попытался почитать, но беспокойство почему-то не оставляло.

— Я все-таки схожу проверю, нет ли его в карантинной зоне, — Шпатц встал и бросил газету на кресло. — Мало ли, фамилию не расслышали или еще что-нибудь.

Шпатц вышел из здания и подошел в металлическим воротам ангара карантинной зоны. После недолгих объяснений и предъявления аусвайса и ауслассунга, охранник согласился его впустить. Шпатц прошел знакомым коридором и заглянул в общий зал. Он был неожиданно забит народом. Люди сидели не только на скамьях, но и на полу вдоль стен. У Шпатца зарябило в глазах, и он направился к скучающему за конторкой инспектору по контролю.

— Здравствуйте, герр инспектор, — Шпатц сунул под нос пожилому фельдфебелю свой аусвайс. Тот пробежал глазами по строчкам и поднял взгляд, мгновенно ставший внимательным из сонного.

— Вы что-то хотели, герр штамм Фогельзанг?

— Видите ли, я ожидаю приятеля, который должен лететь в Пелльниц вечерним рейсом «Блауваль». У меня его билет. Я предупредил охранника, чтобы тот провел его ко мне в зал ожидания, но вдруг он что-то не расслышал. Не могли бы вы помочь мне проверить, не здесь ли мой приятель? Отто Вишеринг.

— Конечно, герр штамм Фогельзанг, — инспектор грохнул на конторку тяжелый журнал учета. Палец с измазанным чернилами ногтем быстро побежал по строчкам. — Вы извините, сегодня просто наплыв переселенцев. За ними скоро должны прибыть ластвагены, но там какая-то нестыковка или на дороге что-то случилось... Герр Вишеринг же из Шварцланда?

— Насколько я знаю, да, — Шпатц пожал плечами.

— Увы, — инспектор поднял взгляд от исписанных страниц журнала и покачал головой. — Точнее, я рад, что никакой досадной ошибки не произошло, и пассажир первого класса не оказался в карантинной зоной, битком набитой людьми, которые в дороге уже не меньше недели.

— В любом случае, благодарю за помощь, герр инспектор, — Шпатц вежливо кивнул. В этот момент ожил громкоговоритель, и раздалась длинная трель сигнала к посадке. — Надеюсь, моего приятеля все же провели в зал ожидания.

Шпатц попрощался и вернулся в основное здание. Немногочисленные пассажиры уже повставали со своих мест и неспешно направлялись выходу на флюгплац. Шпатц нашел глазами Крамма, но Вишеринга рядом с ним не было. Крамм поднялся и пошел навстречу Шпатцу.

— У Вишеринга есть еще около получаса, чтобы успеть на этот люфтшифф, — Шпатц посмотрел в огромное окно. Оранжево-красный клубок солнца уже коснулся краем горизонта. Десяток пассажиров, переговариваясь, направлялись к открытой стеклянной двери, где их ждала открытая колесная платформа. Одна из привилегий зала ожидания — не нужно идти через поле ногами. Платформа фыркнула двигателем и увезла шикарно одетую публику к причальной башне. Шпатц и Крамм остановились рядом с окном, выходящим на причальную башню, рядом с которой покачивался от порывов ветра роскошный люфтшифф. Закантные лучи заходящего солнца окрасили его серебристые бока в оттенки розового и оранжевого. Вишеринга не было.

Платформа вернулась обратно к зданию. Улыбчивый молодой парень в синей униформе и сдвинутой на затылок фуражке вопросительно посмотрел на Шпатца и Крамма. Те синхронно покачали головами. Вишеринга не было.

Снова залился длинной трелью громкоговоритель, и искаженный женский голос сообщил, что до завершения посадки четверть часа. Шпатц наблюдал, как крохотные фигурки людей поднимаются по лестничным пролетам к мосткам, ведущим к носу люфтшиффа. В Аренберги все еще не заменили старые причальные башни на новые, с подъемником, так что пассажирам, несмотря на привилегированность, приходилось подниматься ногами. Вишеринга не было.

Снова раздалась трель громкоговорителя. Сигнал завершения посадки.

— Герр штамм Фогельзанг? — пожилой сотрудник флюгплаца с планшетом в руке. — Ваш друг не поднялся на борт люфтшиффа. Если вы уверены, что будет с минуты на минуту, мы согласны немного задержать старт.

— Пожалуй не стоит, — помолчав пару мгновений сказал Шпатц. — Видимо, случилось что-то, изменившее его планы.

— В таком случае, можете пройти в кассу, и вам вернут деньги за билет, — сотрудник флюгплаца кивнул и, слегка прихрамывая, направился к выходу.

— Странно, что Вишеринг оказался таким необязательным, — Крамм проводил спину в синей униформе задумчивым взглядом.

— У меня плохие предчувствия, герр Крамм, — Шпатц снова посмотрел в сторону люфишиффа, который висел неподвижной громадой над летным полем. — Думаю, нам следует немедленно взять такси и поехать к нему домой.

Как назло, водитель им попался очень неспешный. Он вел мобиль со скоростью чуть быстрее пешехода, несколько раз Шпатцу хотелось прикрикнуть, чтобы поторопить толстяка в кожаной кепке. Но он сдерживался. С каждым поворотом становилось все тревожнее. Проклятье, да что могло случиться? Вишеринг выглядел настроенным очень решительно. Наконец мобиль остановился. Шпатц торопливо распахнул дверцу и выскочил наружу, едва не забыв свой портфель.

Шпатц осторожно постучал в дверь, прислушался. Нажал на кнопку звонка. За дверью раздалась знакомая трель. Никакой реакции. Крамм толкнул дверь, и она легко открылась. В нос ударил неприятный запах. Шпатцу случалось бывать на скотобойне, только здесь к к сладковато-тревожному запаху крови примешивался еще более резкий запах человеческих фекалий. Шпатц замер и посмотрел на Крамма. Тот расстегнул кобуру, взял в руки пистолет и вошел первым, водя стволом из стороны в сторону. Протянул руку к выключателю, и комната осветилась неярким электрическим светом.

На светлом полу прихожей, обычно стерильно-чистом, выделялись буро-красные пятна. Шпатц вошел следом за Краммом, стараясь не наступить ни в одну из луж крови. Крамм замер на пороге гостиной.

— Проклятье, — прошептал Шпатц. Стеклянный шар люстры сбросили на пол, частично он превратился в множество осколков. А вместо него на крюк было повешено тело Вишеринга. Нет, это не было самоубийством. Он был голый, бледная кожа покрыта порезами, с плеча и спины кожа была клочьями снята. Пальцы правой руки вздулись бурыми сардельками, лунки от вырванных ногтей заполнились запекшейся кровью. Лицо представляло собой один сплошной кровоподтек, опознать Вишеринга в этом куске окровавленного мяса можно было только по форме бороды и седым волосам. На светлом полу и стенах кровью были нарисованы кривые оккультные знаки, Шпатц уже видел похожие. Живот был вскрыт, вывалившиеся кишки висели до самого пола, как неровные петли канатов. Кровсь и содержимое кишечника смешались на полу под висящим телом в красно-коричневую тошнотворную кучу. Шпатц почувствовал, как его желудок сдавило спазмом. Прикрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул.

— Нам надо уходить, герр Шпатц, — Крамм коснулся его плеча.

— Нет, — Шпатц справился с рвотным позывом и открыл глаза. — Я видел тут неподалеку на углу уличный телефон. Надо позвонить в полицайвахту.

— Нас могут заподозрить в причастности к... этому, — Крамм кивнул на тело. Шпатц старался туда не смотреть.

— Нам в любом случае будут задавать вопросы, герр Крамм, — Шпатц повернулся и вышел в прихожую, стараясь не наступать на пятна на полу. — Когда его найдут, то быстро узнают, что мы покупали для него билет. Если же мы его бросим сейчас, то найти его могут еще нескоро, доктор же был одинок.

— Бенингсен... — начал Крамм.

— Может быть, как раз Бенингсен и имеет к этому отношение, мы не можем этого знать, — Шпатц остановился, только покинув квартиру. — Проклятье... Он не стал нам ничего рассказывать, и теперь мы не узнаем, что за информацию он хотел передать кайзеру.

Шпатц остановился рядом с круглой клумбой, покрытой мелкими фиолетовыми цветочками.

— Что мы скажем полицаям? — спросил Крамм.

— Правду, герр Крамм, — Шпатц облокотился спиной на столб и снова закрыл глаза. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Желудок все еще подавал неприятные сигналы. — Здесь нам совершенно нечего скрывать. Мы познакомились на уикэнде в Билегебене. Встретились как старые знакомые. Он попросил поспособствовать его аудиенции с кайзером. Я составил письма. Купил билеты. Он не явился на флюгплац и мы поехали сюда, чтобы проверить, не случилось ли чего. И застали... это. Нам не от чего бежать. Нет причин скрываться. Более того...

— Будем ли мы говорить, что информация, которую он собирался поведать кайзеру, касается Дедрика штамм Фогельзанга? — Крамм убрал пистолет в кобуру.

— Думаю, да, — Шпатц, нехотя, кивнул. — Телефон должен быть в той стороне.

Два полицайских мобиля остановились рядом с домом Вишеринга примерно через четверть часа. Шпатц и Крамм поднялись со ступенек крыльца.

— Это вы сообщили об убийстве? — широкоплечий до квадратности полицай с отличительными знаками оберфельдфебеля остановился напротив Шпатца и Крамма, заложив большие пальцы за ремень.

— Это я звонил, герр оберфельдфебель, — Шпатц шагнул вперед, вынимая из внутреннего кармана пиджака свой аусвайс. — Я Шпатц штамм Фогельзанг.

— А почему вы находитесь на улице после заката? Вы разве не знаете, что комендантский час распространяется и на верватнов тоже? — маленькие глаза полицая сузились еще больше.

— У меня есть ауслассунг, герр полицай, — Шпацт коротко вздохнул, и достал из кармана еще один документ. — Может быть, вам лучше осмотреть место происшествия?

— Я сам знаю, что мне лучше делать! — рявкнул полицай. — Чей труп вы нашли?

— Доктора Отто Вишеринга, герр полицай, — ответил Шпатц, почти незаметно пожав плечами. Не повезло. Среди полицаев немало вежливых и вдумчивых людей, но на их вызов, похоже, приехал полицай другого типа.

— А, так вы его еще и знали! — в глазах полицая засветился азартный огонек. — Никуда не уходите!

Квадратный полицай отошел к мобилям и отдал несколько команд. Двое поднялись на крыльцо и скрылись за дверью. Еще двое направились к Шпатцу и Крамму и встали сзади. Еще один остался стоять снаружи, рядом с входом. Оберфельдфебель вернулся к Шпатцу.

— Как вы проникли в квартиру? — резким тоном, будто выплевывая каждое слово, спросил он.

— Дверь была открыта, герр оберфельдфебель.

Квадратный перевел подозрительный взгляд на Крамма.

— Аусвайс! — его короткий палец уперся в грудь анвальта. Крамм полез в карман за документами. — Кто такой этот Вишеринг?

— Доктор, герр оберфельдфебель, — вежливо ответил Шпатц. — У него кабинет в клинике «Ротескрайц».

— Что у вас с ним за дела? — подозрительный взгляд полицая впился в аусвайс Крамма.

— Вы нас подозреваете в чем-то, герр оберфельдфебель? — спросил Шпатц.

— Ваше дело — отвечать на мои вопросы! — маленькие глазки снова уставились на Шпатца. — А то знаю я вашего брата. Сначала прирежут кого по пьяной лавочке, а потом принимаются в полицайвахту звонить и невинными глазами хлопать. Мол, труп они нашли... Так что у вас за дела?

— Мы давние знакомые, еще с Билегебена, — Шпатцу очень хотелось сказать что-нибудь резкое и язвительное, но он изо всех сил сдерживался. Не та ситуация и не тот собеседник, чтобы рисковать проявлять норов.

— С Билегебена, значит... В твоем аусвайсе написано, что ты из Пелльница, — полицай приблизился вплотную и дохнул в лицо Шпатцу запахом застаревшего табачного перегара. — Что ты делал в Билегебене?

— Разве это имеет какое-то отношение к делу? — спросил Шпатц, иронично подняв бровь.

— Я кажется уже предупреждал тебя, вервант, что это я задаю вопросы! — полицай схватил Шпатца за лацканы пиджака. — Ты думаешь, что какой-то особенный что ли?!

Улицу осветили фары еще одного мобился, вывернувшего из-за соседнего дома. Взвизгнули тормоза. Открылась дверь, каблуки женских туфель процокали по тротуару.

— Что здесь происходит, герр оберфельдфебель? — раздался за спиной у Шпатца голос Бенедикты пакт Гогенцоллен.