За горизонт

Глава 13

«Север» без палубной надстройки выглядел как огромная лодка, перенёсшая катастрофу. Могучие борта, созданные, чтобы противостоять льду, превратились в отбитое «корыто», с многочисленными вмятинами и загнутыми внутрь краями. Если бы кто из членов команды смог оценить теперешний вид некогда могучего ледокола со стороны, то наверняка удивился бы тому, как кораблю удалось не уйти под воду под массой льда.

На судне не осталось ничего из принимающе-передающей аппаратуры, всё снесено льдинами в океан. Корабль был глух и нем, и никто не знал, что творится за линией горизонта. Всё, что было у людей, это телефоны и планшеты, оказавшиеся полезными только в одном случае – с их помощью можно было определить настоящее положение судна по координатам GPS. «Север» дрейфовал в районе полюса, опасаясь выходить из зоны «покоя».

Спустя неделю после начала катастрофы началось внезапное снижение уровня воды. Буквально перед этим было замечено резкое изменение небесного света. Буквально в одну секунду тон его сменился с тёплого жёлтого на холодный голубой. Многим он показался более естественным. А затем вода начала уходить. Судно потянуло течением на юг.

Капитан к тому времени ещё находился в промежуточном состоянии между жизнью и смертью, и вопрос дальнейших действий решался коллективно. После некоторого шума и гама, сопутствующего горстке людей, лишённой явного лидера, было решено идти против течения и, как и прежде, держаться у полюса.

Приборов, фиксирующих глубину, не было, поэтому падение уровня оценивали на глазок, по любому участку суши, появляющемуся из воды. Так как судно всё равно находилось в движении, направляемое по стрелкам компаса на телефонном экране, то и ориентиры оказывались разными. Природа сполна преподносила сюрпризы.

На второй день после начала падения уровня воды судно прошло мимо небольшого скалистого острова. Некоторые, увидев в этом благоприятный знак, попросили команду, управляющую судном, задержаться у этих камней, что чуть было не привело к трагическому исходу. Уровень воды опускался так стремительно, что через несколько часов это был уже не остров, а огромная скала, возвышающаяся над судном.

Перепечка, как самый смышлёный в управлении ледоколом, поспешил увести его подальше, и оказался прав. Через пару часов на месте стоянки ледокола из воды проступили острые камни.

– Я даже боюсь представить, что происходит в нижних широтах, – сокрушался Спанидис, находясь среди коллег. – Это наводнение, сравнимое с библейским. Всё, что не уничтожил ураган, будет смыто водой, огромной волной цунами.

– Вы, возможно, преувеличиваете, Джим, – засомневался кто-то из журналистов.

– Отнюдь. Заметьте, мы находимся почти на географическом северном полюсе и что мы видим? – Джим обвёл присутствующих взглядом и сразу же ответил сам себе. – Мы видим выступающие из воды скалы, под сотни метров, – его глаза горели, как при высокой температуре.

– И? – не удержались те, кто ещё не понял, куда клонит их матёрый коллега.

– Их не должно быть видно. Они всегда находились под водой и льдом.

– Вы хотите сказать, что воды ушло гораздо больше, чем её было до этого?

– Да, я хочу сказать, что уровень океана упал, и очень сильно.

– А куда же девалась остальная вода? Её что, выдуло в космос, или она ушла сквозь землю? – поддел Спанидиса журналист Ричард Уолкер из британской научной газеты, не раз выступавший его оппонентом на разных шоу.

– Она накрыла материки, понимаете? Её выдуло на сушу, обмелив океаны. По этим признакам я считаю, что ураган закончился и теперь водные массы хотят прийти в равновесие.

– Джим, вы всегда были мастером выдумывать разные теории, исходя из одного факта, – не унимался Уолкер. – Что, если эти скалы были здесь всегда? Разве вы помните все торчащие из океана камни?

– Нет, не помню, и мой телефон не помнит этого. Он показывает абсолютно чистые ледяные просторы в этом месте, – Спанидис вынул телефон, включил его и показал его экран всем присутствующим. На нём не было видно ничего, кроме белого экрана.

– Так это могут быть и погрешности. Кому интересны эти льдины?

– Ясно, – Спанидис убрал телефон. – Я вижу, скоро наступят дремучие времена, из-за тех, кто не хочет смотреть вокруг себя открытыми глазами.

– Это называется критическое мышление, а не дремучее, – повысил голос уязвлённый Уолкер, приняв нелестные эпитеты, как личное оскорбление.

– Критикуя, предлагайте свои варианты, иначе это не критика, а недовольное нытьё.

– Я предлагаю направиться в Лондон, и гарантирую вам, что город стоит на месте, как и стоял.

– Для этого не надо плыть так далеко. Достаточно добраться до Мурманска, или любого города в Норвегии или Швеции. Наш ледокол уже не тот ультимативный покоритель морей и океанов, – попытался кто-то предложить более быстрый вариант разрешения спора.

– И наш ледокол уже не тот, и мир тоже совсем не тот, – Спанидис сел на место и нервно затеребил телефон в руках.

– Я предлагаю дождаться момента, когда океан прекратит мелеть. Это же обязательно случится? – Маарика искала поддержку в глазах коллег. – Мы же можем запросто налететь на мель, или хуже того, на скалы, и погибнуть страшной смертью. Обидно будет после того, как мы выжили в такой шторм.

– Девушка права, – вступился за неё Спанидис. – Проверять наши догадки стоит только после того, как остановится снижение уровня океана. Боюсь, что ещё может случиться откат – встречное течение от материка. Думаю, до полюса он не дойдёт, но у берегов могут быть страшные водовороты и волны.

– Ладно, поторчим ещё здесь какое-то время, – согласился Уолкер, – но если судно начнёт обмерзать, придётся идти к берегу в любом случае.

Климат на самой северной широте после катастрофы стал гораздо более мягким, по всей видимости, из-за смешения воздушных масс по всей планете. Однако это не могло продолжаться бесконечно, температура в скором времени должна была вернуться к начальному уровню. Пока же посеревшие и подтаивающие льдины, превращающие пространство вокруг себя в ледяную кашу, шумно колыхались на волнах.

После того как капитан Васнецов смог передвигаться самостоятельно и принимать непосредственное участие в руководстве судном, погода преподнесла сюрпризы. Вначале были отмечены изменения прозрачности атмосферы. С каждым днём она пропускала всё меньше света. Можно было подумать, что это туман, но цвет его на солнечный просвет имел рыже-коричневый оттенок. А позже было замечено, что на всех наружных поверхностях судна появляется коричневый налёт грязи.

От нечего делать журналисты предлагали разные варианты её появления. Самыми вероятными казались две теории. Первая – это поднятая в атмосферу ураганом пыль, расходящаяся теперь по всей планете. Вторая – вулканическая. Её поддерживали противники ураганного варианта катастрофы, дожидающиеся своих доказательств после возвращения на материк.

Сергей после первого шока от состояния ледокола отходил целые сутки. Правда подкосила его ослабшие ноги, так что Маарике пришлось побыть его личным психологом, поваром и нянькой. Капитана смущало собственное состояние, но он был благодарен девушке за заботу. Она же убедила его в том, что произошло чудо, которое спасло людей, хотя шансов на это было ничтожно мало. В то время, когда капитан лежал без сознания, набегали волны, хоронившие под собой судно. По корпусу корабля расходился адский скрежет сминаемой надстройки, во все щели била ледяная вода, но он всплывал раз за разом, доказывая людям свою жизнеспособность. Пример ледокола вдохновлял и людей не падать духом.

– Что я за капитан? – Васнецов повторил это в сотый раз. – Провалялся, когда был нужен больше всего.

Лейсан в это время слушала его лёгкие, водя по спине стетоскопом.

– Хрипов почти не слышно, Сергей. Вы уверенно идёте на поправку. Радуйтесь, что всё обошлось. Если судьба распорядилась уберечь вас от управления судном, значит так было нужно. Как постичь замысел Всевышнего? Вас он сберёг для другого случая, или просто в благодарность за прошлые заслуги.

– За прошлые? Вряд ли. Тогда все, кто были со мной на мостике, остались бы живы. Из них я был самый разгульный и легкомысленный.

– Тогда считайте, что вас оставили про запас. Вот вам корабль, вот вам команда, вот вам целый океан, думайте.

– Охо-хо, – Сергей глубоко вздохнул и закашлялся. – Я без понятия, куда нам теперь надо. Что если остались только мы одни? Оазис жизни посреди океана.

– Я вам не советчик, Сергей, в таких вопросах. Всё, что я могу предложить, кроме фармакологии, это психологическая помощь, но с ней лучше справляется эта журналистка Маарика, – Лейсан замолчала на мгновение, потом добавила: – Декабристка.

– А при чём здесь это? Мы же не женаты?

– Не обижайтесь, Сергей, я в хорошем смысле. Девушка умная и заботливая, что редкость в наше время в их возрасте. И даже в более старшем возрасте эти черты встретишь далеко не у многих. Уж поверьте моему опыту.

В дверь постучали. Сергей не успел ответить, как она открылась. Маарика была легка на помине. Её глаза блестели, а щёки и нос раскраснелись.

– Я поднималась на палубу, – радостно сообщила она. – Там ни чёрта не видно. Туман очень густой, больше похожий на смог. Смотрите, на одежде сразу появились грязные разводы, – она вытянула руки, показывая рукава яркого пуховика, в складках которого появились морщинки из грязи.

– Маарика, на палубе может быть опасно. Мы же можем налететь на камни в любой момент, и тебя скинет за борт, – Васнецов уже предупреждал девушку об опасности пребывания снаружи.

– Но мы ведь не плывём?

– Да, сейчас мы не плывём, мы дрейфуем, периодически возвращаясь на место, – Сергей нарисовал в воздухе зигзаги, по которым двигался ледокол, – так что наскочить на камни – пара пустяков.

– Ладно, это был последний раз. Любопытно смотреть на этот туман. От него так глухо становится, что даже шуршание льда за бортом затихает. Мистическое впечатление. Так и кажется, что сейчас развиднеется и покажутся берега сказочной страны с замками, драконами и чародеями.

– Любишь фэнтези? – догадался Сергей.

– Да, а вы?

– Не очень. Больше фанатею от научной фантастики, классической, примерно середины и второй половины двадцатого века. Дик, Саймак, Хайнлайн, Стругацкие, Булычёв, Лем. Фанаты фэнтези кажутся мне какими-то мягкотелыми занудами.

Маарика одарила капитана вопросительным взглядом, от которого он сразу опомнился.

– Казались. Пока я не узнал, что вы к ним относитесь, – выкрутился капитан.

Лейсан усмехнулась над неловким замечанием капитана, а когда на неё обратили внимание, поспешила выйти.

– Пойду, проверю больных. Что-то некоторые никак на поправку идти не хотят.

Васнецов и Маарика остались одни. Оба чувствовали неловкость друг перед другом. Капитан по причине неудовольствия от собственного вида. Маарика вообще была активисткой на людях, но частные контакты переносила сложно. C детства воспитанная родителями ценить своё личное пространство, как нечто драгоценное, с трудом позволяла переступить его границу другим людям.

– Что любите из фэнтези? – Васнецов не нашёл ничего умнее, как продолжить эту тему.

– Толкина, Мартина, Ле Гуин. Их миры захватывают.

– М-да, фантастика меня к такому не готовила, – капитан посмотрел на свои руки, возвращающиеся к норме, но всё равно ещё достаточно «сосисочные». – Если мы и вправду окажемся в мире с драконами, обещайте взять меня своим учеником.

– А что я умею? – засмеялась Маарика.

– В вас явно есть какая-то магия, – решился на комплимент капитан.

Девушка слегка зарумянилась. На её белых щеках румянец вообще был очень хорошо заметен.

– Ой! Я же обещала помочь на кухне. Извините капитан, я приду вас проверить через пару часов, – не дождавшись ответа, она хлопнула дверью.

– Можно просто Сергей! – крикнул ей Васнецов вдогонку. – И не надо меня больше проверять, я уже самостоятельный.

Пока он не приступил к полноценному выполнению обязанностей капитана, появилось ощущение формальности его должности. У остального экипажа круг их занятий почти не изменился. Все машины были целы и находились в работе. Народ нёс вахты, как и прежде. Что оставалось делать ему, Васнецов не знал. Он мог принять участие в обсуждении дальнейших действий, но это могли делать всё желающие, и его голос, лишённый необходимой информации, которой он владел прежде, не был решающим.

«Север», как корыто, болтался на волнах, влекомый течениями, и только иногда включал двигатели, чтобы вернуться на прежнее место. Без капитанского мостика, без связи с берегом, без привычных органов управления. Туман ограничил видимость до нескольких сотен метров. Однако сидеть и страдать по этому поводу Сергей не собирался. Когда шаги Маарики затихли в коридоре, он накинул на плечи своё пальто, поскольку в коридорах гулял ветер, и направился в каюты, в которых находились члены экипажа. В коридоре было привычно шумно, как и в прежние времена. Могучие установки разносили децибелы по кораблю. Если не обращать внимания на следы беспорядка, оставленные водой и ударами льда, то можно было легко представить себе корабль исправным.

Все, включая команду и журналистов, встречавшиеся ему по пути, приветствовали его горячо и радостно. Только врач, попавшаяся навстречу с кучей стираного белья, критически оценила прогулку подопечного.

– Вам ещё рано, Сергей. Вы можете потерять сознание от слабости и разбить себе чего-нибудь или сломать.

– Я в полном порядке, Лейсан, не волнуйтесь. Ваше лечение сделало чудо. Вот сброшу с себя старую кожу и буду как новенький, или лучше, – обмороженные участки кожи до сих пор отходили целыми кусками.

– Ладно, выписываю вас из блока. Приходите только на профилактический осмотр.

– Спасибо вам, доктор Айболит. С меня шоколадка.

Лейсан закатила глаза и пошла по своим делам. Сергей пошёл дальше. Миновал каюту, забитую журналистами. В ней кипели страсти. Работники пера шумно обсуждали текущую ситуацию. Капитан ненадолго задержался у дверей. Его заметил только Спанидис, но Сергей приложил указательный палец к губам, чтобы журналист не обратил на него внимание коллег. Джим взглядом выразил мысль: «Что поделать, мы же журналисты».

Васнецов махнул ему рукой и продолжил путь. К таким бурным спорам он был ещё не готов. На удачу ему попался Александр Казючиц, чуть не проскочивший с важным видом мимо капитана.

– Александр? – обратил на себя внимание Васнецов.

– О, капитан, вы на ногах? Очень рад видеть вас в здравии. Вы куда?

– Ищу экипаж, узнать из первых уст, как обстоят дела. По рации, – Сергей вынул рацию из кармана, – можете и не договорить чего-нибудь важного.

– Хм, недоговаривать нечего, сами как слепые котята тычемся. По одному маршруту катаемся.

– А вы куда шли? – спросил Сергей.

– Я хотел проверить радиоприёмник, который мы смастерили с мужиками. Вдруг поймает волну.

– Я с тобой.

– Не имею права отказать, хотя на улице свежо, – предупредил помощник капитана по радиоэлектронике.

– Да я в пальто вроде? И не такой холод в нём выдерживал, – капитан показал свои красные шелушащиеся ладони.

– Ну да, вы теперь капитан с серьёзным опытом выживания. Идёмте.

Казючицу пришлось сбавить скорость, чтобы капитан поспевал за ним. Выход на палубу, вернее на покорёженную поверхность с остатками надстройки происходил через самодельную лестницу, упирающуюся в дыру с вывернутыми внутрь краями железа. Снаружи уже были люди. Они помогли выбраться капитану, а затем и его помощнику.

Появление капитана вызвало интерес у продрогших испытателей радио.

– Хороший знак, раз капитан на испытания попал, – Васнецова похлопали по спине, чего бы никогда не сделали до катастрофы.

Капитан даже и не думал, что этот панибратский жест как-то неуместен. Он был счастлив находиться среди команды и рад видеть, что они придумывают способы выбраться из сложной ситуации.

Радио совсем не походило на классический аппарат. На куске фанеры разместились бочонки конденсаторов, транзисторов и прочих функциональных предметов, о которых имели понятие люди, занимающиеся радиоэлектроникой. Детали были соединены проволочными дорожками. Конструкция, на первый взгляд, выглядела старомодно. Питание к радиоприёмнику шло из недр судна по кабелю.

– Всё готово, я подсоединил, – сообщил Казючиц.

– Включай сам, – предложил начальнику повернуть рубильник его помощник Дмитрий Лукин.

Александр взялся рукой за переключатель.

– С Богом, – и повернул его.

Из открытого динамика донёсся шум помех. Александр взялся за чёрную рукоятку и осторожно начал её вращать. Шум менял модуляции и тональность, завывал, как январская метель за окном, хрипел, но ни одного намёка на радиопередачу из динамика не донеслось. Мир молчал. Испытатели прибора переглядывались между собой, пытаясь понять причину тишины.

– Может, с частотами напутали?

– Тоньше надо было делать настройку, грубая очень, шаг большой.

– Надо на антенну ещё мощи добавить.

– Туман грязный, экранирует. Сигнал по поверхности быстро затухает.

– А если нет ни одного источника? – осмелился предположить Лукин, но его быстро освистали.

– Как же, нет? Скажешь тоже. В одном только Северном Ледовитом океане находилось под сотню судов до начала урагана. Из них было штук пять ледоколов, которые вели караваны. Это мы забрели глубоко во льды, а они по краю шли и должны были остаться и аппаратуру сохранить.

– Я вообще считаю, капитан, что надо идти на юг, к материку. Надо убедиться в том, что ураган нанёс такие существенные повреждения, – уверенно произнёс Касьянов из отделения ядерных установок. – В то, что там по интернету крутили, на сто процентов верить нельзя. Они же все за лайки, клики и прочую дрянь пашут. Что хочешь тебе нарисуют и покажут на компьютере.

– Судно слепо и глухо, – голос у Васнецова был ещё слаб, – океан обмелел. Опасно идти к материку, там глубины никакие.

– А вы помните капитан, где глубины нормальные, чтоб с запасом? – спросил всё тот же Касьянов.

– Хм, помню, конечно. Я обморозился только снаружи, мозг не задет. К Мурманску идти не стоит, там мель. Можно по нулевому меридиану выйти в Атлантику, либо по сто пятидесятому подойти к Аляске. Глубины Атлантики, сразу скажу, на память не знаю. Если идти к Аляске, то на пути будет хребет Ломоносова, который теперь может торчать над водой.

– Атлантика отпадает, – категорично заявил Касьянов. – Далеко. Аляска наша, если что, скажем, что приехали возвращать. Как я слышал, её аренда уже давно просрачена?

– Точно, просрачена, – усмехнулся Васнецов.

– Какая разница, чья там Аляска? – возмутился Казючиц. – После такой катастрофы вся земля наша. Я имею в виду всех, кто остался, – пояснил он.

– Ага, а если в Южном полушарии всё было тихо, им что, теперь и наши земли отдать?

– Радуйтесь, если встретите других людей, даже если они вам с неба свалятся, – Казючиц задрал голову вверх, но ничего кроме тумана не разглядел. – Интересно, а что видно космонавтам с орбиты?

Народ призадумался, поставив себя на место человека, на глазах которого творится конец света. Васнецов тоже представил себя космонавтом, наблюдающим в иллюминатор, как ураган пожирает планету километр за километром. Зрелище должно быть тягостным и не каждому по силам его пережить.

– Не-е-ет, такого счастья мне не надо, – произнёс вслух Сергей.

Команда отреагировала на его возглас.

– Они теперь как отшельники, обречены вертеться вокруг планеты веки вечные. Я бы на их месте, открыл люки и запустил вакуум, – предложил Касьянов.

– Не вакуум запустил, а воздух выпустил.

Начался спор по поводу физических свойств различных сред. Капитану он был неинтересен. Казючиц тоже не стал в нём участвовать. Уселся возле «крутилки» радиоприёмника и начал шарить по частотам эфира. Он завывал бессмысленными повторяющимися звуками. Капитан присел рядом на подходящий обломок корабельной переборки. Он быстро уставал находиться подолгу на ногах.

– Я тоже считаю, что этот туман слишком грязный для передачи волн.

– Не спорю, – согласился Александр. – Однако выбора у нас нет. Уж лучше надеяться и ждать, чем плюнуть на всё и ничего не делать.

– Это да, это ты прав, – капитан зябко укутался в пальто. – Будем слушать эфир.

Однообразные модуляции волн через некоторое время помогли ему уйти в себя. Васнецов задумался о долгосрочной перспективе, о пропитании, вопрос о котором пора бы уже поднимать. Хорошо, что провизия на ледоколе хранилась намного ниже уровня палубы, иначе одной неразрешимой проблемой было бы больше. Он представил себе ситуацию, когда озлобленные от голода люди вынуждены были пойти на бесчеловечные преступления ради выживания.

Знакомый звук из динамика вернул капитана в реальность. Это была азбука Морзе.

– Радиобуй! Мужики, это сигналы с аварийного радиобуя! – Казючиц подскочил и прислонился ухом к динамику.

Сигнал неожиданно замолк и несколько минут его не было. Помощник по радиоэлектронике всё это время смотрел на часы и в какой-то момент он начал махать указательным пальцем, будто делал обратный отсчёт. Сигнал из коротких и длинных «писков» повторился почти одновременно с его отмашкой.

– Буй! Я же говорил, – на лице Александра застыла довольная улыбка.

Народ оживился. Даже такое неочевидное свидетельство присутствия чего-то родного рядом вызвало восторженный оптимизм.

– А как определить, откуда идёт сигнал? – поинтересовался капитан.

– Мне нужен карандаш, – Казючиц, не отрывая ухо от динамика, вытянул руку в сторону и принялся сжимать и разжимать ладонь в ожидании, когда в неё положат то, что он просит.

– Александр, где его сейчас искать? Пиши пальцем прямо по грязи, – предложил Касьянов.

Помощник капитана по радиоэлектронике принялся водить пальцем по мокрой поверхности остатков стены. На ней появились цифры. Александр не успел дописать долготу, как сигнал снова пропал. Судя по значениям, широта была указана полностью и почти совпадала с той, на которой дрейфовал ледокол.

– Не знаю, как судно, но буй где-то рядом, – со знанием дела произнёс Казючиц. – На максимуме у них дальность до двухсот миль, а тут туман. Удивительно, что аккумуляторы до сих пор не сели.

Трансляция сигналов азбуки Морзе возобновилась через определённый промежуток времени. Александр дописал долготу и вынул из кармана свой телефон. Васнецову и без этого цифры сказали о многом. Радиобуй находился ниже на юг и расстояние до него, навскидку, составляло от семидесяти до ста морских миль.

– Он здесь, – Казючиц ткнул в экран телефона. – Вот мы, вот маяк.

Предположение капитана подтвердилось. Прямая, проложенная до указанных радиобуем координат, составляла около девяноста миль.

– Ну, и что нам делать? – спросил капитан у команды.

Ответ был очевиден, несмотря на свою непредсказуемость. При всех возможных опасностях, оказать помощь терпящим бедствие было правильным решением. Пока масштабы катастрофы и её последствия были неизвестны, спасение любого количества людей казалось единственным делом, стоящим риска.

– Идти надо, – Касьянов пожал плечами.

– Да, идти, не спеша, с вперёдсмотрящим на носу.

– Что скажете, капитан?

Сергей почувствовал, что к нему в данный момент обращаются не как к свадебному генералу, а действительно хотят знать его мнение.

– Конечно, надо идти. Под нами котловина, подвоха быть не должно.

Сигнал аварийного радиобуя благотворно повлиял на настроение всех обитателей судна, словно он дал надежду не только на спасение выживших, но и избавил от щемящего чувства глобального одиночества.

Казючиц и ещё пара его работников остались у радиоприёмника, сканировать эфир. Кого-то с рацией отрядили на нос, смотреть вперёд, чтобы не наскочить на скалы. Ледокол вспенил за кормой воду, развернулся по курсу и медленно направился к источнику сигнала.

Васнецов спустился в рулевое, в котором без него командовал почти бессменный Перепечка. Вид у него был замученный. Под глазами мешки, белки глаз покраснели, как у вампира. Увидев капитана, он попытался придать своему виду бодрости.

– Ладно, Лев, не хорохорься, знаю, как ты тут работаешь. Мне про тебя врач рассказывала, что ты у неё постоянно кофеин клянчишь.

– Да я, Сергей Иваныч, отдыхаю. Меня Лёшка Иншаков меняет… иногда.

– Да, а кто это?

– Он… он машинист.

– Спасибо ему, но пусть у нас машинисты машинами заведуют, а вахтенные стоят на рулевой вахте.

– Согласен. Как вы?

– Выгляжу хреново, как обмороженный бомж, но в душе чувствую себя тем же человеком, что и до всех этих событий, или даже лучше.

– Это почему?

– Это потому, что я переродился. Многое осмыслил, пока лежал на кушетке и гадил под себя. Теперь я могу сам ходить в туалет, или вот снова могу управлять своим корытом, и это меня необычайно радует. А ты, Лев, иди спать. Немедленно.

– Спасибо, Сергей Иваныч. Я усну раньше, чем успею выйти из этой каюты.

– Без фанатизма, Лев.

– Понял.

Перепечка с воодушевлением, написанным на его измождённом лице, оставил пост и бодрой походкой покинул помещение. Курс до радиобуя уже был проложен, и Сергею оставалось просто следить за скоростью и направлением. Капитан взял в руки рацию.

– Как обстановка на носу?

– Вода и туман, больше ничего не видно.

– Отлично. Продолжайте наблюдение.

– Хорошо.

Капитан скинул пальто и уселся на стул. Чертовски приятно было вновь осознавать себя физически полноценным и пригодным для общего дела. В каюте, кроме него, находились ещё трое – техники, ответственные за работу кормовых рулей. Они, как и в прежние времена, рубились в домино, почти не обращая внимания на капитана. Хотя раньше в его присутствии они бы сделали вид, что чем-то заняты. Капитана нисколько не задело их занятие, ибо он считал, что люди, потерявшие всё, кроме своих жизней, имеют право распоряжаться своим временем так, как считают нужным. Он был уверен, что домино во многом служит эмоциональной разгрузкой, частью привычного прошлого, помогающим справиться с давящим чувством потери.

Из-за шума механизмов, всегда присутствующего ниже уровня палубы, Васнецов не расслышал стука в дверь. Пожаловала делегация журналистов, прознавшая о выздоровлении капитана. Первым заглянул Джим Спанидис.

– Разрешите, капитан? – спросил он.

– Да, заходите, – капитан не особо обрадовался намечающейся пресс-конференции.

Толпа журналистов ввалилась и распределилась вдоль стены, напротив капитана.

– Как ваше самочувствие, капитан? – спросил Джим. – Если вам ещё нехорошо, то мы покинем каюту.

– А, нет, спасибо, оставайтесь, задавайте вопросы, но учтите, что ответов у меня немного. Моя команда берегла меня от дурных вестей.

– Замечательно! – обрадовался Джим. – И команда у вас, вернее, у нас, у всех, очень замечательная.

– Спасибо, – поблагодарил его капитан, пронзительно вглядываясь в лица журналистов, чтобы понять их намерения.

– Судно изменило маршрут, мы идём в сторону радиобуя? – спросила женщина в яркой куртке.

– Верно, – согласился Сергей.

– По сигналам радиобуя можно определить, какой тип судна их подаёт?

– Нет. У нас нет доступа к базе данных, который помог бы нам его идентифицировать.

– Капитан, скажите, пожалуйста, на какой срок рассчитаны запасы провизии на ледоколе?

– На семь месяцев.

– А если на том судне окажется большое количество людей, как мы поступим?

– Подберём всех, какие могут быть варианты?

– Есть вариант взять наиболее пострадавших, остальным оставить немного еды и отдать свой радиобуй, если у них сядут аккумуляторы.

– По-моему это не совсем хорошая идея. Априори мы считаем, что есть только наше судно на ходу, поэтому будем исходить из этого. Всех, кого найдём, будем спасать. Сейчас на любом судне будет запас провизии. Не стоит думать, что мы подбираем только лишние рты.

– Есть ли у вас план попытаться использовать аппаратуру связи со спасённого судна?

– У нас есть план выжать из пострадавшего судна всё. Спешить нам абсолютно некуда, будем разбирать и снимать с него всё, что нам пригодится.

– А не скажется ли на нашем здоровье продолжительное нахождение на борту судна с атомной энергетической обстановкой? – задал неожиданный вопрос молодой журналист арабской внешности.

– Я служу на атомных ледоколах больше десяти лет и мой настоящий внешний вид никак не связан с атомной установкой. Счётчики Гейгера на борту имеются всегда и, если вы желаете, можете обойти всё судно и измерить каждый закуток.

– А если мы обнаружим повреждённый ледокол с такой установкой, как мы будем знать, что он безопасен? – не унимался журналист. Видимо у него имелся пунктик в виде фобии радиоактивного заражения.

– Мы обязательно проверим его счётчиками, прежде, чем подняться на борт.

– Почему вы сказали, что спешить некуда? Вы уверены, что на суше не осталось никого живого?

На журналиста, задавшего этот вопрос, зашипели коллеги. Из их замечаний Васнецов догадался, что тема состояния материков после урагана является предметом спора, на который нет ответа.

– Я не советую приближаться к суше до тех пор, пока уровень океана не поднимется на достаточный уровень. Если мы попытаемся это сделать, то со стопроцентной вероятностью наткнёмся на мель, или налетим на скалы и потопим судно.

– А сейчас такая вероятность исключена?

– Такую вероятность полностью исключить нельзя. Океан так обмелел, что мои знания глубин теперь почти бесполезны.

– Это было ваше решение или решение команды? И когда к обсуждению вопросов подключат и нас, журналистов? Вы также рискуете и нашими жизнями, поэтому хотелось бы знать, что нас ждёт?

– Это было решение команды, разумеется. А насчёт вас… – капитан задумался. – Друзья, давайте договоримся. Решения будут принимать специалисты, и они будут своевременно доводиться до вас. Чтобы вы не чувствовали себя обделёнными в жизни судна, мы ждём от вас различные предложения.

– Нельзя ли как-то провести отопление в некоторые каюты, где его нет? – выкрикнул кто-то из толпы.

– Вот, это правильный вопрос, – капитан чиркнул на странице вахтенного журнала пометку насчёт отопления. – Узнаю у наших парней, что можно сделать. Пока что пейте больше горячего чая и ходите в гости к тем, у кого топят. Либо спите по двое под одним одеялом.

Часть журналистов оценила шутку, они рассмеялись, но некоторые посчитали, что над ними поиздевались.

– С кем вы готовы спать под одним одеялом? – с сарказмом спросил седовласый журналист с большими бесцветными глазами, увеличенными линзами очков.

Капитан до сего момента не знал, что Маарика пришла вместе со всеми. Он не видел её, а после вопроса он просто почувствовал её взгляд и нарвался на него. Её светлая голова выглядывала между плечами двух коренастых мужчин, сверкая голубыми глазами. Она заинтересованно ждала ответа.

– С кем, с кем? С тем, у кого свободная вахта, разумеется, – отвязался капитан от докучливого мужчины.

Пресс-конференция продолжалась ещё полчаса, изрядно утомив Васнецова. Спрашивали о чём угодно и часто о том, чего он знать не мог. Больше всего людей интересовал вопрос, когда капитан решится пристать к берегу, так что даже пришлось пообещать им отправиться к побережью Северной Америки, как только представится такая возможность. Аляска казалась самой доступной территорией в условиях обмелевшего океана.

Собрание удачно прервала ожившая рация.

– Капитан, вижу подозрительные барашки на поверхности. Возьмите правее.

Капитан кинулся к органам управления кормовыми рулями и изменил курс.

– Господа, извините, нештатная ситуация. Спасибо за внимание.

Народ направился к выходу.

– Что сказали по рации? – поинтересовался журналист в сильных очках, не понимающий по-русски.

– Сказали, что впереди есть подозрение на мель. Идите в каюты и прихватите спасательные жилеты на всякий случай.

Народ заторопился. Капитан облегчённо выдохнул, когда они ушли. Осталась только Маарика.

– Как вы себя чувствуете, Сергей? – спросила она очень тепло и искренне.

Сергей добродушно улыбнулся.

– Спасибо вам, Маарика, я оживаю с каждой минутой.

– У вас есть расписание ваших вахт? – спросила она.

– А зачем вам? – спросил Сергей и осёкся.

Маарика покраснела, но не смутилась, не опустила глаза, напротив, посмотрела на капитана с вызовом.

– Хочу, чтобы у нас совпадали смены.

Сергей покраснел, хотя кожа его лица до сих пор и без того была красной. Он не успел ответить. Со стороны дна раздался скрежет. Судно дёрнулось и забилось в конвульсиях. Капитан едва удержался, ухватившись за прикрученный к полу стол, успев поймать проносящуюся мимо Маарику. Скрежет стих и снова наступила тишина. Спустя секунду ожила рация.

– Всё нормально, капитан, проскочили.