За горизонт

Глава 18

Ледокол слился с миром так, что с двухсот шагов его уже нельзя было различить на фоне снега. Сверху снег накидал на пострадавшую палубу и остатки надстройки огромную «шапку», полностью изменив узнаваемый силуэт корабля. С бортов живописно свисали огромные языки снега, надутые метелями. К концу восьмого месяца ледяного заточения они почти соприкасались с тянущимися вверх вершинами сугробов. Подувший с юга тёплый ветер не дал случиться этому событию. Сугробы просели.

От остального мира корабль выделялся поднимающимся вверх паром работающей паропроизводительной установки. Он придавал огромному снежному памятнику видимость жилища, островка человеческой жизни, чем на самом деле и являлся. Атомный реактор исправно поддерживал комфортную температуру внутри корабля, давал свет, заряжал устройства. Не тратя энергию на работу двигателей, он обеспечивал себе гораздо больший ресурс, продлевая его на несколько лет вперёд, позволяя надеяться населявшим его людям найти способ выжить и дальше.

С едой дела обстояли гораздо хуже. Даже растягивая и уменьшая рацион, стало понятно, что еда скоро закончится. Попытки пробурить лунки в воде и порыбачить ни к чему не привели. В них плескалась тёмная вода, отдающая запахом тлена, в которой не осталось ничего живого.

Капитану в последние дни эта мысль не давала покоя. Он думал сам, и коллектив активистов, сложившийся естественным образом, тоже пытался найти достойный выход из положения. Каждый из способов, придуманных ими, нёс совсем незначительный процент удачи. Было предложение исследовать затопленную часть китайского контейнеровоза. Хун Цзытао убедил, что там остались припасы в герметичных упаковках.

Сложность заключалась в том, что водолазного снаряжения на судне не имелось. Инженеры предложили использовать помпу, чтобы подавать воздух в некоторые отсеки, для создания в них воздушных карманов, в которых смельчаки могли бы отдышаться и продолжить путь под управлением Хун Цзытао, убедившего людей в том, что он знает, где лежат продукты.

Пока что это был самый реализуемый способ добыть пропитание. Поход на материк, предлагаемый некоторыми сторонниками теории того, что там не всё так страшно, большинству казался совсем нереализуемым. Вскоре против этой теории выступила природа.

В начале мая затрещал лёд. Началось всё после завтрака. Вначале раздались редкие лёгкие потрескивания, заглушаемые плотным осевшим снегом. Затем треск, а позже и выстрелы лопающегося льда слились в один общий шум. Народ выскочил наружу. По корпусу судна отчётливо передавались все процессы, происходящие во льду.

Океан, как огромная диафрагма, изгибался под силой неведомых процессов. Снежные «языки» по бортам судна отваливались и грузно падали вниз. Под бортами ледокола, отделяющегося ото льда, появились лужи тёмной воды, пожирающие снег.

Вскоре вода начала проступать из трещин между льдинами, местами из них вырывались струи фонтанов. Белоснежная поверхность на глазах превращалась в серую кашу. Людей, не готовых к новым неожиданным испытаниям, охватил страх и отчаяние. Отовсюду слышались возгласы:

– Да за что это нам?

– Почему мы не погибли сразу?

– Когда же это всё закончится?

Происходящее и в самом деле выглядело, как первый акт новой постановки о конце света. Шум, от которого лопались перепонки, ввергал в ужас против воли.

Маарика, всегда ясноглазая от светлых мыслей в голове, не удержалась, ухватила Васнецова за руку и крепко её сжала. Сергей посмотрел на неё и увидел слёзы в раскрытых от ужаса глазах.

– Ну же, дочь викинга не может быть такой трусихой! – Васнецов часто поминал Маарике её скандинавское происхождение подобными шутками.

Он сжал её ладонь и поцеловал в висок.

– У меня такое предчувствие, что сейчас разверзнутся врата ада, и мы провалимся в них. Что если под нами образовалась дыра под землю?

– С чего бы? – усомнился Сергей.

– Мне кажется, лёд проседает вниз.

– А мне кажется, его наоборот пучит вверх.

– Почему?

– Я думаю, что началась весна, и вода с материка начала активно возвращаться в мировой океан.

– Это точно? – Маарика с надеждой заглянула в глаза Сергею.

– Неточно, но так предсказывал Джим ещё месяц назад, когда только начало теплеть. Он боялся, что из-за густой облачности тепла не будет совсем. К счастью, его пессимистические варианты прогнозов не сбылись.

– Надо рассказать людям. Смотри, как они напуганы.

Маарика обратила внимание капитана на часть публики, без устали шлющей проклятья в адрес судьбы и всего, что, по их мнению, заставляет их страдать.

– Пусть проорутся, – Васнецов с презрением посмотрел в их сторону. – Зато, когда они узнают правду, радости их не будет предела, – саркастически произнёс он.

– Это как-то жестоко, Сергей, – попыталась его упрекнуть Маарика.

– Страдальцы – самая бездеятельная категория людей, и я не собираюсь потакать их слабостям. Они правили нашими мыслями до катастрофы, и вот результат – настрадали. Пусть орут, а я лучше буду заботиться о тех, кто делает свою работу молча, с пониманием.

– Просто скажи им, что это вода прибывает, и всё, – не отставала Маарика.

– Вот ты и скажи, а мы посмотрим.

– И скажу, – в девушке сильно́ было журналистское прошлое. На слабо́ брать её не стоило.

Она вышла на участок палубы, на котором имелось возвышение, и попыталась перекричать шум, доносящийся с океана.

– Люди! Минуту внимания! У меня для вас важное сообщение насчёт происходящего!

Её голос тонул в выстрелах лопающегося ледяного панциря. Сергей смотрел на её бесполезные попытки докричаться, плюнул и встал рядом с ней.

– Народ! – крикнул он, выдавив из себя весь бас, на который был способен.

Люди обернулись.

– Народ, граждане нашего маленького государства, у меня для вас есть известие, касаемо наблюдаемого природного явления. Вполне вероятно, что оно вызвано водой, возвращающейся с материков в океан. Логично? Да! Не надо паники, не надо других предположений. Возможно, это начало нашего освобождения из ледяного плена, – Сергей закашлялся, попытался продолжить, но понял, что осип. – А вот это настоящая беда, – просипел он.

Васнецов спрыгнул с возвышения и помог слезть Маарике. Они вернулись под палубу, провожаемые взглядом встревоженной публики. Выступление капитана не на всех произвело одинаковый эффект. Некоторые успокоились, поверив ему, но были и те, кто решили, что такое объяснение всего лишь отговорка, скрывающая истинные причины творящегося в океане, которые каким-то образом известны капитану, но не разглашаются.

Вода прибывала с каждым днём. Разбившийся на отдельные льдины панцирь умолк. Теперь лёд покачивался на волнах и монотонно бился в борта ледокола. О попытке попасть на контейнеровоз пришлось забыть. Дорога до него стала непроходимой. Зато пришлось вспомнить о покойниках, которые начали размораживаться.

До суши от носа ледокола было не больше пятидесяти метров, но теперь это расстояние было превращено в покрытое водой подвижное ледяное поле. Никаких спасательных плавсредств на «Севере» не осталось. Были идеи отказаться от затеи с похоронами и выбросить трупы за борт, предварительно проведя похоронный обряд, чтобы не мучиться чувством глумления над покойными. От него отказались большинством голосов, решив, что подобное приблизит общество, ограниченное бортами ледокола, к потере моральных устоев и дикости.

Способ был найден. Из разного материала, который собрали на корабле, соорудили две «переправы», похожие на лестницы, обшитые с одной стороны плоскими предметами, типа верхней части стола. Для начала по ним на берег должна была отправиться «ритуальная группа» для сбора камней под могилу. Остальные должны были вернуться и по сигналу начать переправлять усопших, используя яркие надувные круги, припасённые неизвестно для чего во время экспедиций к контейнеровозу.

Сергей отправился вместе с первой группой людей. Он обмотал ноги поверх носков пластиковыми пакетами, на случай, если высоты его сапог не хватит и придётся черпнуть ледяной воды. После того, как его откачали, отношение к холоду у него превратилось в едва сдерживаемую фобию. В команду вошли Перепечка, Уолкер, Лукин, Громыко, итальянский журналист Эспозито и камерунец, нанятый на судно на один рейс баристой, Атуба. Последнего взяли за длинные ноги и хорошую прыгучесть.

Команду спустили на воду. Первым встал на лёд Лев Перепечка, как самый лёгкий из всех. Надо было проверить, как льдина отреагирует на его вес. Оказалось, что толщина льда солидная и небольшая с виду льдина почти не реагировала на вес человека. Вода при этом поднималась чуть выше щиколотки. Льву передали первую «переправу», которую он бросил между льдин по направлению к берегу. Он перешёл по ней довольно смело и стал ждать, когда спустятся остальные.

Ритуальная команда поделилась на две, используя для передвижения по одной переправе. До берега добрались почти без приключений, если не считать, что несколько раз пришлось поскользнуться на льду. Перепечка умудрился провалиться между льдин одной ногой. Его едва успели вытащить из соприкасающихся многотонных глыб, которые могли размозжить конечность.

Добравшись до берега, устроили лагерь в предположительном месте строительства могилы. Мокрую одежду выжали и надели снова. Температура воздуха была положительной, так что обморожения можно было не бояться. Сергей не пожалел, что придумал идею с пакетами. Воды сапогами начерпать таки пришлось. Он вылил её из сапог, но ноги остались сухими и не мёрзли.

Работу откладывать не стали. Команда принялась собирать и складывать камни на расстоянии двух сотен метров от берега на небольшом возвышении. Место выбрали по причине затопления нынешних низких берегов острова. Так был шанс, что могила останется на суше хотя бы в ближайшие несколько лет.

На собирание камней ушло намного больше времени, чем планировали. Мешал снег и отсутствие булыжников нормального размера. Работа продолжилась и в ночь, благо она была достаточно светлой. Спать в таких условиях никто не решился, работали до утра. Гора камней наутро была видна с борта судна.

– Ну, вот, – капитан, кряхтя, присел на груду камней. Поясница с непривычки перестала сгибаться, – а вы хотели съесть.

– Так это от отчаяния, как вариант был, – Казючиц присел рядом. – И эта идея пришла до того, как мы увидели покойников. Один хрен, надо думать, чем питаться в ближайшие месяцы.

– Согласен, думать надо. Сдёрнемся с этих камней, уже варианты какие-то будут. Может, встретим затопленные суда, а может и людей.

– У которых тоже уже жрать нечего, – продолжил мысль Казючиц.

– Саня, а что ты такой угрюмый сегодня?

– Так ведь похороны, чему радоваться? – Казючиц поднялся с камней и с хрустом распрямился. – Парни теперь расслабиться могут, – он кивнул на кучу из камней, – а у нас, походу, всё только начинается.

– Скоро год, как мы в «автономке», без малейшего понятия, что там с планетой, так что не причитай раньше времени. Сила воли и нервы тебе ещё пригодятся, – посоветовал капитан, разозлившись на помощника.

Александр ничего не ответил, отвернулся от Васнецова и закатил глаза под лоб. Перепечка вынул из кармана фальшфейер.

– Пора? – спросил он.

Капитан посмотрел на часы.

– Давай, жги.

Красное дымное пламя осветило место будущего кургана. С корабля ответили миганием фонаря, приняв сигнал и уведомив о начале транспортировки покойников. Две пары направились к кораблю с «переправами», чтобы встретить «последний» груз.

Сергей остался на острове, наблюдая с него, как с борта в воду упали яркие надувные круги. Их отнесло ветром. Команда, ожидающая покойников внизу, спешно направилась за ними. Получилась короткая заминка. Затем начали опускать погибших. На душе стало как-то тускло и печально и захотелось скорее закончить тягостную процедуру прощания.

Капитан подошёл к кромке воды вместе с остальными. Он заметил, что за сутки, что они провели на острове, вода поднялась примерно на три метра. Океан, как сообщающийся сосуд, набирал её с огромной скоростью. Это почти прямо указывало на то, что континенты были затоплены, сводя оптимистические ожидания, связанные с ними, к нулю.

Покойников закрепили на кругах в позе отдыхающих, головы и ноги свисали. Картина могла бы показаться даже смешной, если бы не посиневшие лица, на которые страшно было смотреть.

Первую партию покойников уложили на камни и принялись выкладывать вокруг них камни. По мере подвоза «новеньких» высота стен увеличивалась. Всего их было двенадцать, включая матроса с контейнеровоза. Лежали они в три ряда, каждый был перекрыт каким-нибудь куском внутренней обшивки стен, а самый верхний ряд накрыли «саваном», пластиковой скатертью с фирменными рисунками.

Курган завершили, а на вершину его водрузили аварийный радиобуй, приведший судно в эти места. Смотрелся она на могиле символично.

– Он, как проводник для тех, кто потерялся между небом и землёй, – произнёс Перепечка. – Теперь они придут, куда надо, по сигналу маяка.

В его речи хоть и звучал пафос, но от мысли, что люди упокоены, как положено, на душе стало спокойнее. Ритуал помог Васнецову справиться с негативом, одолевающим в последние дни и заглянуть в будущее с бо́льшим оптимизмом.

Как назло, перед самым возвращением на борт ледокола поднялся ветер. Его принесло с юга. Он был влажным и тёплым. Лёд под ногами заходил на высоких волнах, мешая перебираться с льдины на льдину. Приходилось действовать осторожнее. «Переправы» елозили на подвижном льду, грозя свалить с себя людей. Путь в полсотни метров показался команде намного длиннее.

Васнецов поднимался последним, несмотря на возражения команды.

– Забирайтесь уже! Сказал, поднимусь после всех, значит после всех, – не терпящим возращений приказным тоном произнёс Сергей.

Его послушали. Белая голова Маарики выглядывала из-за борта. Сергей помахал ей.

– Сейчас поднимусь, подожди немного, – успокоил он её.

– В каюте тебя ждёт горячий чай, – крикнула она.

– Замечательно. Ещё бы коньячку в него для согрева.

– У меня остались ликёры, – произнёс Атуба, – я вам дам одну бутылку.

– Ликёры? – удивился капитан. – Что-то я не помню их в описи.

– Секрет баристы, работающего барменом. За небольшую доплату всегда готов намешать клиенту что-нибудь покрепче чая. Наличными. Мимо кассы.

– Вот ты прохиндей, – капитан шлёпнул смуглого баристу по плечу. – Куда смотрел отдел кадров?

– Они тоже любят коктейли.

– Ясно. Молодец. Раз уж проболтался, то надо описать твою заначку и сделать её общей.

– Я давно собирался так поступить, да боялся, что народ на меня обозлится, а после похорон подумал, что мы стали друг другу ближе.

– Верно, я тоже почувствовал какую-то появившуюся связь между нами, – капитан подумал и добавил: – Поминки, что ли, сегодня устроить? Чего его хранить? Много у тебя?

– Чемодан. Литров пятьдесят.

– Сколько? – удивился капитан.

– Десять я успел продать.

– Ладно, ликёры не еда, хоть и калорийные. Устроим поминки, повеселимся. Мы этого заслужили.

Атуба взялся за верёвку, сброшенную вниз, продел петлю под руками и показал, чтобы его поднимали. Капитан остался на льдине один. Он придерживался рукой о борт судна. Волны колыхали его опору.

Вдруг по корпусу ледокола пробежала дрожь, и донёсся стальной скрежет. Маарика испуганно закричала:

– Сергей, кажется, корабль двигается! Поднимайся скорее!

Массивное судно, как огромный проснувшийся медведь, пыталось вяло пошевелиться после долгой зимней спячки. Вода под ногами капитана забурлила и потянула льдину под себя. Сергей попытался отпрыгнуть, поскользнулся, упал, и его потянуло к борту. Он упёрся в него ногами и оттолкнулся. Ухватился за край поднявшейся льдины, взобрался на него, не помня себя от страха, и упал в воду за ней. Перебрался на следующую и вылез из воды.

Маарика кричала с корабля. Сергей поднялся на ноги и помахал ей руками. Он уже понял, что произошло. Поднявшийся уровень воды поднял и судно, опиравшееся на камни левым бортом. Атуба карабкался по борту руками и ногами, словно это могло его ускорить, и что-то кричал на родном языке.

«Север» грузно выпрямился, распространив в стороны от себя волну. Сергей едва удержался на льдине. Он был мокрым с головы до ног, и весил, наверное, в два раза больше, чем до падения в воду.

– Скорее, скорее тяните, – поторапливала Маарика мужчин.

Они вытянули баристу и сразу же бросили верёвку капитану, вытравив её больше обычного, чтобы она упала подальше от борта. Сергей ухватил её, продел под мышки и скомандовал:

– Вира!

Его потянули. Он уже не переживал, что погрузился по пояс в воду перед самым бортом. Он верил, что через минуту окажется снова на борту.

Маарика бросилась ему на шею, несмотря на то, что с него ручьями стекала вода.

– Какой ты… глупый, Сергей, – упрекнула она капитана. – Разве можно так относиться к себе?

– Я же не знал, что именно сейчас ледокол решит выправиться, – капитан поцеловал девушку в щёку. – Идём сушиться быстрее, у меня зуб на зуб не попадает. Атуба, с тебя ликёр в наш номер, – напомнил он баристе.

Прошло два дня, прежде чем «Север» всплыл достаточно, чтобы сорвать себя с камней. Винты замолотили воду, и многотысячетонная махина задним ходом вышла в открытый океан. Теперь она была в своей стихии. Народ ликовал, радуясь окончанию заточения, ещё не зная и не представляя себе, куда направить судно.

Маарика, прежде чем покинуть место, служившее пленом, бросила в воду пустую бутылку из-под шампанского, добытую у поваров и выпитую тайком вместе с Сергеем в честь его спасения и вызволения судна. В бутылке находилась записка, упакованная в пустой флакон из-под губной помады, содержание которой было известно только ей. Маарика верила, что желание исполнится, если останется тайным.

План пробраться на контейнеровоз отпал сам собой. Льды, нагоняемые к берегу волнами, нагромоздились ему на палубу, почти скрыв её под собой. Пробраться безопасно в его затопленные помещения совсем не представлялось возможным.

Капитан направил судно в те места, где они уже были и точно знали, что с глубиной там всё в порядке. Воздух, несмотря на близость к полюсу, теплел с каждым днём. Ветра приносили дожди и поднимали волну, отчего лёд снова трещал, ломался и крошился, облегчая путь ледоколу.

Судно протекало. Во время дождя ручьи бежали по коридорам, разбегаясь по каютам и машинным отделениям, добавляя работы членам команды. Как и было запланировано, в экипаж судна были приняты абсолютно все журналисты. Именно в такие моменты требовался их неквалифицированный труд.

«Север» встал на якорь, чтобы собрать народ и обсудить план дальнейших действий. Уменьшающиеся запасы еды требовали решений, дающих скорый результат. У Васнецова их не было. Он надеялся на острый ум и кругозор журналистов, и больше всего рассчитывал услышать подходящие решения от Спанидиса.

В тесную каюту набилось человек двадцать. Кроме капитана там находились Казючиц, Тухватян, Кунашева, Спанидис, Уолкер (ревностно следящий за тем, чтобы все решения принимались в его присутствии, иначе ему казалось, что зреет заговор) и прочий народ, считающий себя достойным высказаться. Никаких протокольных моментов на собрании не было, каждый говорил что хотел и когда хотел. Из общего гама трудно было выделить чью-то здравую идею.

– Народ, Джим хочет сказать! – перекричал всех Васнецов, глядя на бесплодные попытки Джима взять слово.

Шум стих.

– Спасибо! Спасибо! – поблагодарил Спанидис вначале капитана, затем и притихших коллег. – Я считаю, что для нас интересны в первую очередь территории, не попавшие под ураганный ветер. Условно говоря, это всё, что находится севернее восьмидесятого градуса широты. Это моё приблизительное предположение, на основании того, что случилось с нами. Согласно картам глубин, нас больше всего интересует северная оконечность Гренландии и канадские острова Королевы Елизаветы, в частности остров Элсмир. Мы с Сергеем, в смысле, с капитаном предполагаем, что на них осталась живность, на которую можно охотиться – тюлени, моржи и прочее. К тому же, нам не придётся преодолевать подводные хребты, которые сейчас, возможно, оголились. Мы спокойно достигнем Гренландии по котловине Нансена, не опасаясь снова налететь на камни.

Джим закончил и стал ждать реакции коллег.

– А как же предположение, что во время урагана, все полярные территории были затоплены? – спросил Уолкер.

– Я считаю, что у водоплавающих млекопитающих был шанс выжить, а у сухопутных была возможность подняться в горы.

– А люди там жили? – спросил Казючиц.

– Насколько я знаю, никаких постоянных поселений там нет. Возможно, какие-нибудь метеостанции, рыбацкие суда.

– На Элсмире есть военная база, – выкрикнул кто-то осведомлённый из числа журналистов. – Я там был три года назад.

– Ну, уж нет, я бы не хотел попасть к парням с пушками, – произнёс Уолкер. – От них надо держаться подальше, если мы хотим выжить. Нахлебников они не потерпят. Возможно, женщин ещё и оставят, но нас, мужиков, точно в расход. Или на консервы.

– Вы драматизируете, Ричард, – Джим считал себя вечным оппонентом Уолкера.

– Откуда вам знать, Джим, вы кроме научных статей ничего не писали, а я бывал в горячих точках, и знаю, на что человек способен, когда ему надо выжить.

– И слава богу. Я не потерял веру в людей, – Джим готов был пуститься в спор.

– А что вы предлагаете, Ричард? – сыграл на упреждение капитан.

– Я предлагаю плыть на Аляску. Во-первых, она тоже находится на севере. Во-вторых, там живут люди, в отличие от ваших вариантов. В-третьих, это моя родина. В-четвёртых, русским она тоже не чужая. Прекрасный компромисс для всех.

– Ричард, но до побережья Аляски в три раза дальше, чем до берегов Гренландии, – сообщил Васнецов своё сидение ситуации. – К тому же вы знаете, как обстоят дела с продовольствием. Нас здесь две сотни человек, продукты тают с каждым днём. Чем быстрее мы найдём способ пополнить их, тем лучше.

– Забивать несчастных животных, переживших катастрофу, которых и самих, возможно, осталось совсем немного? – Уолкер оглядел публику, ища поддержки.

Народ смутился, но не поддержал его.

– Ричард, вы понимаете, что сейчас не то время, когда стоит бороться за экологию. Этого слова в привычном понимании больше нет. Все пищевые цепочки нарушены, биоценозов больше нет. Мы должны думать о себе. Нас так мало, что природа успеет восстановиться намного раньше, чем люди успеют размножиться до опасных пределов, – разразился речью Спанидис.

– Смерть человечества была бы лучшим подарком Земле за всё время её существования, – Уолкер сел на стул и сделал вид, что дальше участвовать в обсуждении не намерен.

– Мы тут с коллегами посовещались, и у нас появилась своя идея насчёт катастрофы и её последствий, – взял слово журналист из Словакии, коверкая английские слова. – Нам известно, что воздушные течения южного и северного полушария имеют свойство не особо смешиваться между собой. Большая часть их перемещений и теплообмена происходит в границах полушария. Мы не знаем причин возникновения катастрофического урагана, и готовы считать, что он случился исключительно в северной части планеты. Согласно этим предположениям, мы решили, что южное полушарие могло пострадать намного меньше, – выступающий замолчал.

– Ого, так это ещё дальше, чем до Аляски, – усмехнулся с места Уолкер.

– А как это узнать до того, как мы туда направимся? – спросил капитан.

– Нужна связь.

– Атмосфера почти непроницаема из-за мусора, поднятого ветром. Со спутников мы ловим только координаты и больше ничего. Вокруг нас информационный вакуум, рассеиваемый нашими глазами и мыслью, способной обрабатывать информацию, – Джим скрестил руки на груди. – Лучше того, что мы предложили с капитаном, я пока не услышал.

Васнецов предполагал, что «умники», к коим он относил журналистов научных изданий, не смогут быстро прийти к общему знаменателю. Подобной публике всегда был нужен человек способный прислушиваться к их советам, вычленять для себя только полезные идеи и жёстко претворять их в дело.

Как ни странно, все высказанные идеи капитану в чём-то понравились. В каждой имелось рациональное зерно, и хотелось, чтобы ему пришла свыше подсказка, которая позволила бы выбрать правильное решение. Оставалось надеяться на божье провидение или случай, что часто бывало синонимом друг друга.

– Начинать надо от ближнего и двигаться к дальнему, – высказался Артур Тухватян, молчавший до сего момента. – К Аляске безопаснее идти именно вдоль Гренландии. Там хребты ниже, чем по прямому пути. А уж если мы и там не найдём ничего стоящего, то тогда спокойно выйдем в Тихий океан через Берингов пролив.

– А почему не на Шпицберген? – спросил Казючиц. – Там тоже есть поселения, норвежские и одно наше, Баренцбург. До него ближе, чем до Гренландии, а тем более Аляски. Нам же главное пристать туда, где можно добыть пищу, а не сентиментальные причины проведать родину.

Уолкер принял это на свой счёт и стрельнул глазами в сторону Казючица.

– На Шпицбергене очень малонаселённые посёлки и природа скуднее. Аляска в этом плане намного интереснее.

Предложение Александра вызвало разногласия среди обсуждающих. Команда судна поддержала своего и настаивала на том, чтобы пойти к Шпицбергену. Среди журналистов тоже не было единения. Скандинавы были не прочь проведать соотечественников. И в этом случае не требовалось полностью менять маршрут. Отклонение на восток по меркам задуманного маршрута было незначительным, и в случае удачи сулило более скорое пополнение продовольствия.

По идее, темы для спора не существовало, но в каюте всё равно стоял шум. Неугомонный Уолкер желал отправляться на Аляску сейчас же, не теряя времени и продуктов питания на Шпицбереген, Гренландию и острова Королевы Елизаветы. Он был уверен в том, что северная территория Соединённых Штатов перенесла ураган относительно безболезненно.

– Ричард, я считаю, что правильнее будет отправиться куда ближе. Мы понятия не имеем, как изменился океан и будет лучше, если мы узнаем это немного раньше. Я имею в виду отправиться к тем территориям, которые ближе. По состоянию Шпицбергена мы сможем судить и о состоянии других земель, – резюмировал Васнецов.

– По вашим расчётам, на сколько у нас осталось еды? – спросил кто-то из журналистов.

– По настоящим размерам пайков – на две недели.

– На сколько? – спросили в голос несколько человек.

– Но мы можем растянуть их на месяц, если поделим пополам, или больше, если подойдём к этому вопросу творчески.

– А что мы тогда обсуждаем? Если у нас почти не осталось пропитания, надо исходить из того, где раздобыть его в ближайшее время, – Джим Спанидис даже раскраснелся от возмущения.

До настоящего момента Васнецов просил, чтобы никто из причастных к провизии не разглашал её количество. Собрание оказалось подходящим предлогом, чтобы это сделать в угоду правильного решения. Под неодобрительное ворчание Уолкера было решено направить судно к берегам Шпицбергена, в частности к его административному центру – норвежскому Лонгйиру.

«Север» задрожал корпусом и поплыл. Новость о том, что скоро совсем нечего будет есть, облетела корабль мгновенно. Если бы ледокол стоял сейчас на приколе, как совсем недавно, стоило бы опасаться голодных бунтов. Однако он направлялся к цели, и это дарило людям уверенность в будущем.

С продвижением на юг лёд постепенно пропадал, обнажая тёмные воды океана. Из-за того, что солнце всегда находилось в дымке, океан выглядел мрачнее обычного. Ветер гнал волну навстречу покалеченному судну, похожему на призрак потонувшего корабля. От красавца ледокольного флота осталась измятое корыто, увидев которое, никто бы не догадался, что в прошлом это был могучий атомный ледокол.

На носу всегда находился человек, укутанный в одежды, чтобы выдержать смену. Васнецов и сам не раз ходил в смену вперёдсмотрящим. Маарика просилась подежурить с ним, но Сергей категорично отказывался, ссылаясь на то, что рядом с ней он перестаёт быть внимательным.

– Всё внимание на тебя, – сделал он комплимент девушке.

Маарика приняла его как должное. Уже больше полугода они жили как супруги, но до сих пор чувствовали себя так, будто у них продолжается медовый месяц. Это совсем не походило на прошлый семейный опыт из жизни капитана. Причину этого Сергей видел в том, что любой его прежний выбор спутницы жизни исходил из каких-то внешних причин. Ему всегда хотелось, чтобы публика оценила и позавидовала ему, поднимая его собственную планку самоуважения. С Маарикой всё было не так и было бы даже странно, если бы в существующих условиях он снова задумался о том, чтобы произвести впечатление. Он влюбился в неё тихим уютным чувством, без головокружения, но с ощущением, что это навсегда. Сергей даже засыпать стал плохо, если Маарики не было рядом.

Спустя неделю «Север» на малом ходу оказался менее чем в пятидесяти морских милях от Шпицбергена. Воздух становился теплее, но наполнялся сыростью. Утренние туманы стали привычным делом. Народ уже собирался на палубе, чтобы увидеть воочию огромный остров, но получил шторм.

В течение нескольких минут потемнело небо, налетели тучи, имеющие непривычный коричнево-рыжий оттенок. Засверкали молнии, бьющие прямо в воду и скрывающиеся за тучами. Тёмный океан превратился в чёрный, поглощая свет электрических разрядов. Поднялась высокая волна, разбивающаяся о нос судна и заливавшая его дырявую палубу.

За несколько минут мир из уже ставшего привычным, снова превратился в неузнаваемый сюрреалистичный. Вообразить себе, что ты до сих пор находишься на той же планете, что и прежде, оказалось совсем непросто. Самых смелых зевак хватило ненадолго. Несколько мощных разрядов молний угодили в воду рядом с судном, после чего раздался такой страшный грохот, вызвавший звон в ушах, что зеваки, сбивая друг друга, кинулись под укрытие бортов судна.

Небеса разразились невиданным дождём, скрадывающим видимость до нескольких метров. Двигаться вперёд было опасно, но не менее опасным было стоять на месте. Сергей распорядился двигаться на малом ходу против волны, надеясь, что судьба не выбросит их на мель ещё раз.

Одним дождём сюрпризы природы не окончились. Периодически на палубу обрушивался крупный град размером с куриное яйцо. На некоторое время чёрный океан превращался в белый, пока градины не успевали в нём растаять. Воздух наполнился ледяной промозглостью.

Все, кто находились в свободной смене, боролись с протекающей водой. Несмотря на то, что часть дыр была заделана, вода всё равно находила способ затечь внутрь помещений. Как назло, тучи перекрыли сигнал со спутников, и ледокол ослеп, двигаясь на ощупь. Сергей сделал примитивный компас с наэлектризованной иглой, чтобы изменить направление движения судна. Велика была опасность налететь на обмелевшие территории возле Шпицбергена.

Курс взяли на юго-запад, что соответствовало противоположному направлению движения ветра. Васнецов единолично принимал это решение, чтобы не терять времени на обсуждение. Оно далось ему нелегко.

– Дурной знак, – подкинул дровишек в костёр сомнений Спанидис. – Обычно, если ты идёшь неверным путём, происходят всякие катаклизмы, которые должны отвадить тебя от неправильного решения.

– Думаете, что на Шпицбергене нет ничего хорошего?

– Несмотря на то, что я придерживаюсь атеистических взглядов на мир, некоторые знаки свыше не могу игнорировать. Жизненный опыт подсказывает, что надо идти мимо этого острова.

– Я надеялся повернуть к нему после шторма.

– А второй знак вы тоже проигнорируете, если он будет?

– Вы о перспективе? – спросил капитан.

– Нет. У меня с собой был единственный номер журнала, в котором я работаю, и смотрите, что у него на обложке, – Спанидис протянул капитану свёрнутый в трубку журнал с глянцевой обложкой.

Сергей развернул и прочёл:

– «Природа Гренландии за полярным кругом» – на обложке красовался лежащий на белом льду клыкастый морж. – Да, уж, солидная причина. Один такой красавчик накормит нас в течение пары недель. Представляю только, сколько поднимется шуму, когда узнают, что мы поменяли маршрут.

– Сергей, вы капитан и человек, который больше других разбирается в том, чем могут грозить решения, принятые коллективом с сухопутным мышлением. Не переживайте, в сложные времена всегда лучше быть немного диктатором, чем распустить людей. Вы, человек авторитетный, и к вашему мнению обязательно прислушаются.

– А вы, Джим, умелый манипулятор. У вас точно этот номер журнала был единственным?

Джим покраснел.

– Ну, на другом были пейзажи Гималаев.

– Хм, в Гималаи нам точно не надо. Хорошо, идём в сторону Гренландии, как только разведрится.

– А куда мы идём сейчас?

– Как показывает мой компас, – Сергей указал на катающийся по столу стакан с водой, в котором на дне лежал кусок бумаги и игла, – ах чёрт, потонул. Заболтали вы меня, Джим. Придётся снова делать компас.

Непогода то затихала, и тогда ледокол прибавлял ходу, пользуясь тем, что появлялся обзор, то ухудшалась, снова притормаживая судно. Капитан, как и собирался, объявил о том, что маршрут из-за непогоды меняется и причин тому две: первая – опасность налететь на камни, и вторая – желание поскорее выбраться из грозового фронта, чтобы, наконец, рассмотреть, что происходит под носом корабля и поймать сигналы спутника для ориентации в пространстве.

Настоящая команда корабля и не думала задавать вопросы, ей хватало забот и с вверенным оборудованием. Как ни странно, журналисты тоже особо не роптали. Шторм напугал их очень сильно. Они были рады покинуть опасную зону даже в ущерб своим первоначальным планам.

На десятый день после начала движения, или третий после начала шторма, на горизонте забрезжил солнечный свет, пробивающийся сквозь густую бурую облачность. Ветер стих, океан успокоился и стал похож на огромную нефтяную лужу, в которой маслянисто отражались отблески неба.

– Такое чувство, будто шторм перенёс нас в другое место, как в рассказах про Гулливера, – Маарика, озябнув на ветру, укуталась в пальто капитана, прижавшись к Сергею спиной.

– Да, природа выглядит иначе, как Земля до сотворения времён.

– Так и есть, всё начинается снова.

– Только мы старые остались, реликты из прошлого.

Маарика усмехнулась.

– Смотри, на всём лежит грязь, – она провела пальцем по арматуре, оставшейся от надстройки.

– Это из-за урагана. Он поднял в воздух много пыли. Она выпадает вместе с дождём.

– Я не видела таких гроз раньше.

– Я тоже. Если теперь такие дожди будут каждый раз, то придётся селиться в горах, чтобы не смыло.

– И каски носить, или железные зонты, чтобы градом не убило.

– Точно, – Сергей поцеловал девушку в макушку, в собранную колоском светлую косу.

– Есть хочется, – неожиданно призналась Маарика.

Сергей посмотрел на часы.

– Осталось пять часов до ужина.

– А с обеда прошло всего два, а я уже голодная.

– Потерпи немного, вот до Гренландии доплывём, поймаем моржа, шкварок нажарим, наедимся до отвала.

– Так хочется есть, что мне его совсем не жалко.

– Ничего страшного, это не ты стала бездушной. Смысл жизни поменялся, и ты подстроилась под него. Мы теперь из цивилизованных людей снова превращаемся в первобытных охотников.

– Когда мы там будем?

– Думаю, уже через сутки увидим его ледяные берега.

– Я бы хотела увидеть травку и деревья.

– Там такого нет. Мох могла бы увидеть.

– Да хоть и мох, а то не верится, что кроме нас ещё осталась хоть какая-то жизнь.

Сергей и Маарика простояли на палубе довольно долго. У капитана была свободная смена, а ему до чёртиков надоела клаустрофобская обстановка корабля.

– Не замёрзла? Может, спустимся вниз? – спросил Васнецов.

– Ещё чуть-чуть. Я наблюдаю за той штуковиной, – Маарика кивнула в сторону направления движения судна.

Сергей присмотрелся. На тёмной поверхности воды появились большие белые пятна, похожие на лёд. Взяться им здесь было неоткуда, если только течения не принесли их от полюса. Вперёдсмотрящий на носу корабля будто бы уснул, закутался в одежды и не двигался, опёршись о борт судна.

– Пойдём, возьмём у этого сони бинокль.

Капитан подождал, когда Маарика выберется из его пальто, после чего направился к спящему члену экипажа.

– Солдат спит, служба идёт, – произнёс он громко.

Вперёдсмотрящий встрепенулся, вскочил и сделал вид, что сомкнул глаза на одну минуту.

– Дай бинокль, – строго потребовал у него капитан.

Мужчина протянул. Васнецов приставил прибор к глазам. Лицо его начало каменеть.

– Что там? – Маарика сразу увидела перемены.

– Айсберги. Там во весь горизонт одни айсберги, – он выхватил рацию из рук вперёдсмотрящего. – Стоп машина! По курсу айсберги!