За пределом. Том 3

Глава 101

— Бурый, на секунду, это важно, — поспешил я за ним, когда все остальные начали расходиться за оружием и по машинам.

— Чего? — Бурый вернулся в кабинет, и я вошёл за ним следом. — Давай, Шрам, а то мне сейчас надо ещё вазелина купить, так как будет весело.

— С Соломоном всё настолько плохо?

— Нет, с Соломоном терпимо. Это для Стеллы. Ты же знаешь Стеллу, верно? Вы учитесь в одном классе. Я обещал её в Верхний город прокатить, а потом у нас будет марафон. У её задницы он тоже будет, — подмигнул он мне. — Так чего спросить хотел?

— Насчёт дела, которое нам предстоит, — решил я сразу перейти к делу, видя, как Бурый спешит. — Я не хочу поднимать паники и казаться параноиком, но нам нужны стволы. Дробовики, что-то крупнокалиберное, например, «Орлы» с экспансивными пулями, винтовки. Если автоматы, то пули обязательно экспансивные. Не стоит ехать туда с пистолетами.

— Ты, блять, с кем там воевать собрался? Нет, бандиты, я понял, но нахрен тебе дробовики и «Орлы»? Так ещё с экспансивками? Вы просто вывезете ящики, а не сафари по вражеской территории устраиваете.

«Орлы» — это старые добрые охотничьи пистолеты «Desert Eagle» под пятидесятый калибр.

— Там порвали на днях парней из картеля, верно? — я на всякий случай оглянулся, чтоб проверить, открыта дверь или нет. Мало ли, вдруг тот бугай от Соломона сейчас за спиной и всё слышит.

— А, ты об это… — пробормотал он. — Да, было дело. Ты решил, что там живёт бабайка?

— Есть вещи похуже бабайки, Бурый, — серьёзным тоном произнёс я, показывая, что не шучу. — Нам нужны стволы для безопасности. Ружья с дробью или картечью или автоматы с патронами, которые могут остановить медведя. Я не стал бы просто так поднимать этот вопрос.

— Ты действительно не шутишь, как погляжу, — вытянулся он. — И что же вас там ждёт?

— Знать не хочу. Но хочу быть готовым, если что-то действительно нас там ждёт. Я не для игр прошу, а чтоб в случае необходимости выбраться живым.

— Да уж понял, что не для игр, — вздохнул Бурый, задумавшись. — Ладно, посмотри, что есть на складе. Там ружей нет, зато нужных тебе патронов от автоматов «М4» много. И «Орлы» вроде есть, только хлебало не разбей себе отдачей. И Шрам, — он указал на меня пальцем, — за эти стволы отвечаешь головой. Или собственным карманом. Стволы не казённые, а мои.

— Я понял, — кивнул я.

Склад, который принадлежал конкретно нам, находился в этом же здании. Небольшое помещение ровно для нужд команды Бурого. Здесь большую часть арсенала закупал он сам и для себя любимого. Не знаю точной причины: может готовился к войне, а может хотел иметь запас на чёрный день, если вдруг что, но как бы то ни было, выбрать было из чего.

В основном здесь были патроны. Было также несколько пулемётов с автоматами и разные виды пистолетов, броня, каски, мины, неожиданно целый ящик фальшфейеров. Я бы даже сказал, что ничего особенного, даже тяжёлого оружия нет, но с таким арсеналом можно было вполне неплохо держать оборону несколько часов, если вдруг на базу нападут. Такая вот подушка безопасности.

Я сразу забрал четыре автомата, по четыре магазина на каждый и всего два «Орла». Гранаты, которые лежали здесь же, решил не брать, так как толку от них будет мало. Я уже видел тролля — он был довольно юрким, пусть и большим. Предположу, что оборотень раза в полтора быстрее и опаснее, оттого чтоб попасть в него гранатой, надо будет постараться. Быстрее себя подорвём.

Вернулся я, когда наши уже ждали в машинах. Молча раздал стволы и один пистолет отдал Гребне. Второй оставил себе.

— Я думал, что мы просто ящики забирать едем, — посмотрел на «М4» Пуля, крутя его в руках.

— Это подстраховка, — кратко объяснил я, после чего сел в другую машину с Французом.

Как только я занял машину, мы тронулись в путь.

Могу однозначно сказать, что Француз не был рад такому соседству. Но забиваться втроём в одну, когда во второй сидит всего один, было немного странно и подозрительно. Вчетвером не садились в одну, чтоб всех разом не смогли накрыть. К тому же, хотел перекинуться с ним парой слов.

Мимо только-только начали проплывать окружающие штаб склады.

— Надеюсь, ты не раскрывал нашу тайну, — спокойно произнёс я, лениво поглядывая в окно на проплывающий пейзаж. Я чувствовал себя уверенно в его компании. Знал, что в данный момент сила была на моей стороне, потому не стеснялся показывать это своим поведением.

— Бурый тебя зажарит в печке, — произнёс он тихо.

— Только тебя он убьёт быстрее, Француз.

— Думаешь, сможешь потягаться с ним?

— Никто не говорил, что я буду тягаться с ним, — решил я не провоцировать на чистосердечное признание нашему боссу. Иногда люди, если их слишком сильно задеть или довести, способны на очень необдуманные поступки. — Просто хочу решить пару своих вопросов.

— За его счёт.

— Естественно. Как он решал свои за мой и за твой.

— Я не верю в это, — однако уверенности в голосе совсем не было.

— Ага, как скажешь. Но ты знаешь Бурого дольше и лучше меня. А раз так, чего вдруг пошёл против его решения? Не поверил?

— Думал, что она не виновата в той жарке.

— Думал… — вздохнул я. — Плохо думал, Француз. Это не упрёк, просто как факт.

— Чего ты от меня хочешь, ты так и не сказал. Денег Бурого? Обокрасть и свалить в закат?

— Пока ничего не хочу.

Он покосился на «М4» в моих руках.

— Зачем оружие?

— На задание.

— Нам ждать гостей?

— Подстраховка. Может будут, может нет, но если будут, чтоб у нас было чем ответить. И да, Француз, случайно получу пулю в затылок, и вся инфа сольётся Бурому, просто напоминаю.

Он ничего не ответил, но антипатия буквально волной накрыла меня, давая понять, что будет возможность, и он сам меня кончит. Но такой возможности, естественно, я давать был не намерен.

Подскакивая на не самых прямых дорогах, мы ехали по улицам до стоянки, что была около одного из опорных пунктов. Кстати говоря, ими теперь называли дилерские точки, где хранился товар и потом распространялся по улицам. Сейчас это были едва ли не укреп районы. Если снаружи они выглядели вполне себе обычными и нормальными, ничем не примечательными, то внутри представляли из себя укреп базу. Баррикады, небольшие склады оружия, караульные. На улицах в непримечательных машинах сидят соколы, которые стараются контролировать каждый шаг людей.

Соколам — смотрящим за улицами, глазам и ушам картеля, доставалось тоже неслабо. Их убивали постоянно, буквально выискивая, особенно когда планировали нападения. То ли стучал кто-то из своих, то ли были какие-то отличительные черты, которые их выдавали. Но работников становилось всё меньше и меньше, что плохо отражалось на картеле.

Но это не значит, что картель проигрывал. Он так же убивал, сжигал, крушил и разорял, а преуспевал в этом ровно так же, как и противник. Но картель и банды всё же различались — если сравнивать тех и других, то одни были армией, а другие — партизанами. Понятно, что партизаны в диверсиях будет одерживать верх, в то время как в прямых столкновениях армия не оставит шансов. Банды били внезапно и больно, картель нападал планомерно и сильно. Понять же, чья тактика больше приносит пользы, было пока тяжело.

Одно ясно: пока мы здесь воевали, видимо, случайно подтолкнули тех, кому это не нравится и кто тоже отстаивает свои территории.

Пересев на грузовик, — двое в кабине, двое в кузове, — мы вновь тронули по улицам, иногда попадая под пристальные взгляды соколов. Главное — ехать с открытыми окнами, чтоб люди картеля видели, кто внутри. Не разгляди они, кто сидит в машине, могут подумать, что враг, и догнать.

Вообще, эту войну чувствовали непосредственно лишь те, кто в ней участвовал. Это мы постоянно сталкиваемся с этим, постоянно об этом слышим, знаем обо всех событиях и сами в них участвуем, видим территории, опорные пункты, базы, боевиков и соколов, которые контролировали территорию.

Для остальных это были лишь перестрелки и трупы на улицах, причём нечастые. Обычные люди видели лишь обычный грязный город, в котором убивали чуть больше, чем раньше. Они не видели ни разделений, ни перемещений сил, ни всего, что находится за пределом их привычного мира.

Грузовик остановился напротив небольшого очень старого кирпичного здания высотой в три этажа. Оно выглядело заброшенным, пусть в некоторых окнах я видел вполне новые пластиковые окна.

— Здесь живут? — окинул я его взглядом.

— Везде люди живут, — ответил Француз, после чего вылез из грузовика, чтобы выпустить Гребню и Пулю.

— Дыра дырой… Откуда у Бурого здесь склад?

— Не склад. Квартира, — поправил Гребня, вылезая из кузова. — Купил для таких дел.

— А лучше места не нашлось? Это жуть какая-то. Да ещё и район… — я огляделся. Редкие прохожие, сама по себе улица выглядит пустой, старые машины. Удивительно, что всё же это первый район, а не третий. — Почему так пусто?

— Недавно была перестрелка. В соседнем квартале. Тридцать шесть человек в минус. Четырнадцать наших. Люди пока боятся выглядывать.

— Полиция-то успевает вывозить трупы?

— Они даже не расследуют, — ответил мне уже Пуля. — Забрали пули и гильзы, после чего уехали. Они и так знают, кто с кем воюет, и, скорее всего, видят, с какой стороны был каждый.

— Всем плевать, — подтвердил Француз. — Главное, что жарка проходит между нами, плохими перцами, да зачастую в подворотнях, не у всех на виду, а на остальное плевать.

— Видел бы ты, как выглядят кладбища после этого, — кивнул Пуля, смотря на здание. — Просто ряды надгробий с именами, фамилиями да датами. Просто в ряд.

— Будто мы что-то большее заслуживаем, — хмыкнул я.

— Может и заслуживаем. Но хули, не наша вина, что мир вокруг говно. Дали бы мне с сестрой денег и возможность, так я бы свалил к чертям отсюда. Естественно, Бурого я не кину, но это чисто гипотетически.

— Меня всё устраивает, — без каких-либо эмоций ответил Гребня.

— Ну да, ты-то у нас как на курорте, не сравнить с Южной Америкой.

— А там что было? — полюбопытствовал я.

— Если Гребня захочет… — начал было Пуля, но тот его перебил.

— Ловили партизан. Устраивали налёты на их базы. Нередко погибали и гражданские. Но однажды была просто резня. Она перешла все границы — мыслимые и немыслимые. Мы вошли в город, гражданские и партизаны — все в одной куче. Повсюду стреляют. Маленькие улицы среди одно- и двухэтажных домов. Стреляли отовсюду, в половине домов партизаны. Казалось, что там все против всех. Ад и засилье бесконтрольного насилия. Иногда было непонятно, убиваешь ты партизан или людей, что оказались не в том месте и не в то время. Гражданские бегут, за ними стреляют по тебе, ты стреляешь, выбегают из домов, стреляют, перекрёстный огонь, с криками бегут под пули люди, что-то взрывается, повсюду кровь и трупы. А ты стреляешь, стреляешь и стреляешь. Не можешь не стрелять, потому что стреляют в тебя, потому что ты в трансе, можешь только давить на гашетку и менять магазины. Ты пытаешься ориентироваться, понять, где кто, но стреляешь быстрее, чем это делаешь. Потому что промедление означает смерть. И хоть никто не стрелял специально по гражданским, их полегло очень много. И самое страшное, что всем плевать. Правительству, партизанам, наёмникам. Всем. Никому не было дела до гражданских, так как была война, задание и идеалы. Люди подождут.

Первый раз в голосе Гребня я услышал эмоции. И это была горечь. Проскальзывающая в сухом монотонном голосе без красок. Он словно сам вспоминал то время, глядя на старое здание перед нами и видя в нём тот город.

— Эту бойню осветили газетной заметкой. «Стрельба в городе Эсперанза». ОСН, — Организация Содружества Наций, — лишь осудило действия в том городе. Сотни трупов списали и забыли. Да, по сравнению с тем местом это курорт. Я вижу, в кого стреляю. И есть те, кто остановит нас, если мы перейдём границу. Потому что от нас надо защищать людей.

— От нас? Это жарко сказано, — высказался Француз.

— Когда люди заигрываются, они теряют границы, — заметил я. — Нужен рефери, который вернёт тебя обратно. Или удалит насовсем. Люди этого сделать не могут.

— Боятся. Они могут отстоять своё, просто боятся, не хотят или ещё что-то, — сказал Пуля. — Они могут, но не хотят.

— Потому что слабы. А такие, как мы, делают слабость пороком, хотя это не так. Не всем вышивать крестиком, не всем защищать себя.

— Ага, если ты не в состоянии сделать элементарное, тогда чего вообще рыпаться?

— Стоять против тех, кто может убить просто за косой взгляд? Теперь это называется элементарным?

— Как будто мы то и делаем, что убиваем мирняк, — фыркнул Пуля.

— Речь даже не про убийства. Просто людям нечем ответить. Защищать себя совсем ни черта не элементарно. Нам кажется это легким делом, от того, что наезжаем на тех, кто слабее. А вон, наехали на банды, и что? Уже нет того чувства, что мы тут самые главные. Уже не так легко стало.

— Вопрос времени, — отмахнулся Пуля.

— Этот вопрос времени, если не ошибаюсь, только за последнее время унёс больше ста пятидесяти бойцов. Если не двести. Из пятисот.

— Ещё сотню набрали, — добавил Француз. — Потеряли уже двести тринадцать.

— То есть осталось из шестисот всего триста восемьдесят семь. Не чувствуем уже себя такими сильными, верно?

— И к чему ты ведёшь?

— То, что человек слаб, не значит, что ему теперь не надо рыпаться и не обращаться к сильным.

— Если человек не может отстоять себя, пусть влачит своё существование и дальше там же.

— А они отстаивают. Полицией.

— Так, оба уткнулись, — оборвал нас Гребня. Пока мы разговаривали, успели подойти к подъезду этого дома. — Француз, подгоняй машину. Вы — автоматы в руки, раз выдали, и наверх. Второй этаж, дверь двести два. Пошли.

Мы переглянулись с Пулей, явно желая продолжить спор, но ничего так и не сказали. Прекрасно понимали, что есть моменты, когда можно поговорить, а есть такие, когда надо помолчать. И сейчас был как раз-таки один из тех, когда надо не подавать голоса.

Подъезд внутри представлял из себя классическую неухоженную лестничную клетку. Скрипящие поручни и отсутствие света прилагалось. На втором этаже было не сильно лучше. Типичное для этого города строение дома — лестничная клетка выходила в подъездный коридор, который шёл до конца и куда выходили двери из квартир. В конце было окно, сейчас открытое, которое хоть как-то разгоняло затхлый запах.

— Двести два… Так, вот она, — качнул в сторону двери стволом автомата Пуля. — Ключ?

— У меня, — пододвинул нас Гребня.

Внутри была просто голая тёмная комната с заклеенными газетой окнами. Серые, почти чёрные от старости обои, прогнивший пол, неработающая лампочка. Это место выглядело поистине жутко и отвратно. Сине бы это понравилось.

— Сколько их тут? — окинул я взглядом нагромождения деревянных ящиков, которые различались между собой. — Сорок?

— Примерно, — ответил Гребня.

Меня больше интересовало, знает ли Бурый о количестве или нет. Спрашивать я у него не стал, так как такой интерес подозрительно выглядит.

Можно сейчас попробовать что-нибудь придумать и перевезти только сорок. А можно украсть потом, уже после перевозки. Хотя… в первом варианте я рискую быть пойманным, если Бурый изначально знал, сколько должно быть, и приедет пересчитать.

Да, второй вариант лучше.

— Так, Шрам, стоишь на стрёме, так как недавно был ломаным. Пуля — таскаешь со мной, — сразу раздал задачи Гребня. — Француз караулит внизу.

— Долго будет, — резонно заметил Пуля, глядя на груду ящиков.

— Мы не спешим. Шрам, пересчитай ящики, чтоб точно знать, сколько их.

— Хорошо, — кивнул я. Теперь точно план украсть перед отправкой можно вычеркнуть. Благо я знаю, куда их повезут, а там уже разобраться с этим будет значительно легче.