За пределом. Том 3

Глава 142

Мы подъехали к дому, где предположительно скрывалась Фея. Один из тысяч таких же невзрачных домов, отличающихся лишь цифрой да её названием. Люди провожали нас заинтересованными, но слегка настороженными взглядами, однако через тонированные стёкла всё равно не могли разглядеть, кто сидит внутри.

Мы остановились прямо перед дверьми дома. Перегородка между задними и передними сидениями отъехала вниз.

— Ну что, идём и покончим с этим? — спросил слегка возбуждённый Пуля.

— Всей гурьбой? — спросил я.

— Ну да. На то и приехали целой кучей, чтоб в случае чего прикрыть друг друга.

— То есть вычурная машина тебя не смущает?

— Так в этом и фишка. Будь кто, они бы сразу вылезли к нам.

Боюсь, что это работает иначе. Будь здесь кто, мы бы предупредили их о своём приближении и вряд ли бы такое сыграло нам на руку. Но сейчас не в этом дело.

— Тогда поступим так, мы поднимаемся наверх, в то время как Француз остаётся в машине караулить. Если кто убежит или понесётся сюда, он сразу нас предупредит, — предложил я.

— В принципе, вариант, — кивнул он. — Тогда погнали. Француз, ты на стрёме.

— Я слышал.

Мы вылезли из машины и сразу вошли в подъезд, не останавливаясь. Учитывая, что мы до сих пор в экипировке, которая сильно выделялась, не стоило слишком светиться на людях. Уже в подъезде мы подняли автоматы, сняв с предохранителя, и быстро поднялись на нужный этаж.

— Это здесь, двадцать четвёртая квартира, — тихо сказал Пуля, пройдя дальше. — Вот она, вот эта, — махнул он стволом на дверь.

— Точно? — переспросил я для виду.

— Да, Бурый отвечает, — кивнул он. — Так, я захожу первый, потом Гильза и ты следом. Ну, готовы?

— Всегда готова.

— Готов.

— Отлично. И раз…

На раз он отошёл назад и ударил ногой в район замка. Дверь поддалась грубому взлому с первого раза — распахнулась внутрь, громко стукнувшись о стенку. Замок вместе с щепками полетел на пол, громко звякнув напоследок. Не медля ни секунды, Пуля с автоматом наизготовку залетел в квартиру, после чего следом вошла Гильза. Я же, прежде чем залететь за ними, помедлил чуть-чуть перед тем как войти, ударив ногой в дверь напротив.

В первую секунду квартира показалась мне совершенно пустой, будто Гильза с Пулей провалились сквозь землю. Однако проходит секунда-другая, и я слышу голос Пули.

— Здесь чисто!

Через секунду голос Гильзы.

— Здесь тоже!

Я же для виду тоже крикнул:

— У меня чисто, никого!

Квартира была не сильно большой: зал, отдельно кухня, отдельно спальня, туалет и коридор. То есть было где спрятаться.

— Её нет, — подвёл итог Пуля, выходя из спальни. — Гильза, ты там везде заглянула?

— Угу, — закивала она головой. — Нету.

— Чёрт! — стукнул он кулаком по стене. — Блин, я надеялся закрыть уже эту тему… Но, как видно, не судьба.

— Не судьба, — вздохнула Гильза.

— Надо тогда звонить Бурому, говорить, что нет её, — предложил я.

— Да, надо бы… — вздохнул он, отложив автомат и вытащив телефон. — Да, это мы. Здесь пусто… Да, я всё проверил, здесь точно пусто. Я бы даже так сказал, не видно, чтоб здесь кто-то жил… Ага… Да-да, я понял…

И пока он разговаривал, настал мой черёд.

Пока Пуля стоял спиной, разговаривая, я вытащил пистолет и медленно подошёл к Гильзе, что стояла ко мне спиной, наблюдая за братом.

— Да… Ладно, уже едем, до связи, — вздохнул Пуля, ложа трубку.

И в этот самый момент я схватил сзади Гильзу за шею, пристав к её виску пистолет. А она даже не вздрогнула.

— Шрам? — даже не испуганно, а удивлённо спросила она, будто не понимала, что происходит. В её голосе я слышал улыбку. — Ты чего это?

На её голос неспешно обернулся Пуля… и замер.

В какой-то момент мы оказались будто в другом мире, маленьком, размером с комнату, за границами которой больше ничего не существовало. Только мы втроём: я, Гильза, которая ничего ещё толком не поняла, и Пуля, до которого медленно, но всё же доходил смысл происходящего. Ещё неприятнее было видеть осознание в его глазах, понимание того, как они попали.

Он было дёрнулся за автоматом, но…

— Я убью её, — громко и чётко произнёс я хриплым голосом, заставив его замереть на месте. — Отошёл от автомата и двумя пальцами вытащил пистолет за рукоять, после чего отбросил его в сторону.

Пуля взглянул мне в глаза с такой ненавистью, что пробрало даже до костей, однако, не сказав ни слова, подчинился.

— Гильза, автомат на пол.

Она подчинилась беспрекословно: через мгновение тот с металлическим грохотом упал на деревянный пол. Я же вытащил её пистолет и толкнул к брату, держа теперь их обоих на мушке. Гильза остановилась посередине, удивлённо смотря на меня с каким-то непостижимо чистым удивлённым взглядом, хотя буквально час назад до этого без зазрения совести убивала людей.

— Шрам? — спросила она, будто пистолет, нацеленный на неё и брата, не был достаточным ответом.

Я же слегка повернул голову вбок, не сводя с них взгляда.

— Всё чисто! — крикнул я, и через секунду послышался топот. За какие-то мгновения за моей спиной выстроилось шесть человек с автоматами, которые были направлены на близнецов. — Гурман, ещё один в машине. Он не должен уехать.

— Да, я понял, сейчас, — он быстро вышел из квартиры, оставив нас.

Даже не поворачиваясь, я знал точно, кто за моей спиной сейчас. Потому что я всё спланировал, я дал ложную информацию Бурому в тот момент, когда он думать будет меньше всего — в разгар событий, когда мысли занимают совершенно другие проблемы.

И теперь я мог опустить пистолет. Было горько и неприятно смотреть им в глаза. Совестно. Но и трусливо отвести их я не мог. На душе было так паршиво, что хотелось прямо сейчас просто развернуться и уйти, чтоб больше никогда к этому не возвращаться.

В первый раз, когда я с ними встретился, подумал, что спущу курок, не задумываясь, однако теперь это казалось чем-то тяжёлым, куда тяжелее, чем развалить картель. А ведь мне даже делать ничего не надо, лишь один кивок головой, лишь одно слово, и парни, которых я лично подобрал к этому делу, сделают всё сами, прописав им последний билет в один конец.

Но я не кивал и ничего не говорил, а время текло. Текло медленно, давая нам троим прочувствовать эту обстановку каждым нейроном мозга.

— Какого хера, Шрам? — с горечью тихо спросил Пуля. — Как ты мог продаться этой шлюхе?

И вновь Пуля смотрит совершенно не в ту сторону.

— Я никому не продавался, Пуля.

— В смысле? — вот здесь он удивился.

— Это мой план. И Фея работает на меня. И эти парни. Это всё я придумал.

— Но зачем, Шрам? — спросила уже Гильза. Вот в её голосе я не слышал ненависти, хотя предпочёл бы обратного. Это било ещё сильнее, чем ненависть Пули.

— Из-за Бурого.

— Но какого хуя?! Он же принял тебя к нам и спас от отца Чеки! Блять, он защитил тебя! Стал платить столько, сколько не получают люди в городе! Ты был одним из приближённых и мог стать лейтенантом!

— Он использовал меня, а не принял. А потом подставил меня и Фиесту. Использовал как наживку для банд. Я всё мог понять, но лишь до момента, как он решил избавиться от нас. Бурый так же избавился от Рябы, так как, не секрет для тебя, тот слишком много знал обо всех. И мог знать многое о Буром. Я не хочу стать третьей жертвой, которую он уберёт ради своего трона.

— Ты бредишь… — покачал головой Пуля.

— В любом случае, всё уже решено с ним. Вопрос теперь лишь в вас.

— В нас? — удивилась Гильза.

— Я не хочу убивать вас, — ответил я начистоту. — Поэтому просто предлагаю уехать из города. Скрыться и больше никогда сюда не возвращаться, и даже не вспоминать, что вы когда-то были здесь.

Надо убить их. Я прекрасно это понимал, но всё же надеялся сохранить жизнь обоим. Настолько глупый поступок — сохранять жизнь верным членам банды своего противника, что глаза закатываются, но иначе я не мог поступить. Не мог не попробовать всё урегулировать без их крови. В конце концов, они были здесь ни при чём и у них был повод относиться к Бурому с уважением. Единственная проблема в этом — тем самым они мешали мне, подписывая приговор себе, чего я хотел избежать всей душой.

— Думаешь, типа, мы согласимся на это? — не унимался Пуля.

— У вас нет выбора.

— Выбор есть всегда! — поднял он голос.

— Смерть — это не выбор, Пуля, — спокойно ответил я. — Если не думаешь о себе, подумай о сестре. То, чего ты хотел для неё. Будущего. Чтоб она бросила это дело и уехала. Начала новую, нормальную жизнь. И теперь у вас есть возможность это сделать. Бурый же использует вас.

— Даже если использует! Даже если он конченный уёбок, Бурый дал нам больше, чем все остальные! Ни ёбаный город, ни хуесосное правительство не помогли нам, никто не протянул руку нам, когда мы хотели жрать! Всем было похую! — он едва не срывался на крик, активно жестикулируя, и можно было лишь порадоваться, что никто из парней не нажал ещё на спуск. — Я теперь ты предлагаешь его тупо опрокинуть!

— А лучше умереть самим, при этом зная, что ничего это не изменит?

— Изменит. Даже если он использует нас, я благодарен уже за то, что он сделал нам. Так что если даже так, то похуй.

— Похуй? Пусть он дальше предаёт своих же? — приподнял я бровь. — Пусть бросает на смерть и подписывает своим подчинённым приговор! Не чужим, а своим людям приговор из-за собственной паранойи?!

— А ты хочешь сказать, что, типа, когда уйдёт он, и придёшь ты, что-то изменится!? Пф-ф-ф… дерьмо останется дерьмом под любым соусом, ведь ты ничем не лучше ни его, ни Соломона. Ты ровно такой же! Блять, да ты даже сейчас поступаешь так же, в чём обвинял его!

— И что? Мне теперь умереть из-за него, чтоб не опускаться на его уровень?

— Но ты можешь тоже уехать, мы тебе можем помочь, — тут же оживилась Гильза своей догадке.

— Слишком поздно, Гильза, — покачал я головой, глядя на неё как на ребёнка. — Всё уже сделано и решено.

— Тогда чего ты ждёшь? — спросил он злобно.

— Вас. Вашего решения.

— А если мы не согласимся, ты убьёшь, верно?

Я лишь промолчал, так как на подобные вопросы не требовалось ответа. И между смертью и жизнью люди всегда выбирают жизнь. Всегда так обычно делают, подчиняются основному закону — своя рубашка ближе к телу. И у Пули были причины поступить так же, как были причины на это у Француза. Если не ради себя, то ради сестры.

— Что для тебя вообще верность, Том? — всматривался в меня он.

— Ничего, — ответил я. — Пустой звук, который ничего не значит. Ни в нашем мире, ни на нашем уровне, где жизнь ничего не стоит, а честь просто слово. Может быть в домах, но не в картеле.

— А для нас это всё. Мы не кидали того, кто однажды помог нам. Если ты надеешься, что мы согласимся, то иди ты нахуй. Тебе придётся грохнуть нас, иначе мы попытаемся грохнуть тебя.

— Гильза, уезжайте… — я посмотрел на Гильзу, но она лишь покачала головой, отступая к брату. — Не надо. Это того не стоит.

— А чего это стоит? — с вызовом спросил он.

Я надеялся, что всё закончится быстро и просто, но близнецы показывали какую-то нездоровую стойкость и верность. Всё должно было быть иначе, они должны были согласиться, но кое-что пошло не так, как я задумывал, и всё из-за… банальной верности.

Я всё подводил под логику. Всегда, создавая план, делал упор на логические действия людей, на то, что они должны предпринять в той или иной ситуации. Что логично предпринять в той или иной ситуации. И это всегда работало… до этого момента. Они отказывались следовать логике, выбирая другой путь.

У меня оставалась ещё одна попытка, а потом переходим к запасному плану.

— Я могу вам дать… сколько? Два миллиона? Три? Пять? — решил я урегулировать вопрос самым понятным языком. — Прямо сейчас на руки. И вы сможете уехать отсюда куда угодно.

— И как ты живёшь с этим? — усмехнулся Пуля. — Каким бы уродом я ни был, но могу сказать с чистой совестью, что никогда не кидал своих.

— И что? Подонок или нет, это не касается тебя. Только между нами — мной и Бурым, — я вздохнул и наконец выдал. — Я не хочу, чтоб вы погибли из-за тупой разборки. Я не хочу, чтоб вы закончили на полу богом забытой квартирки ради какой-то чуши.

— А это чушь?! Теперь верность так называется?! — поднял он голос.

— Ты становишься в позу ради чего? Ради какой-то призрачной чести?

— Это называется быть человеком, — тихо сказала неунывающая Гильза слова, которые были слишком умны для неё. И которые ранили меня сильнее, чем если бы он проклинал меня. — И это не купить ни за какие деньги, Томми.

— А что Француз? Ты и его убьёшь, да? — спросил Пуля.

— Он предал всех вас. Он предал бы и меня, прижми его к стене. Таким нет доверия, а в нашем мире…

— В твоём мире, Том. Только в твоём. Не приписывай эту хуйню нам.

— Он предатель. Вот и всё. Кто предал один раз, предаст и в следующий. Искренне верящий, что все должны жертвовать собой ради других, но сам трясущийся за свою жизнь так сильно, что предал всех.

— Но мы не кинем. Ни сейчас, ни потом, — упёрто и гордо приподнял он подбородок, поджав губы.

Гильза, что стояла между нами, смотрела то на меня, то на брата, не зная, что выбрать. Отвернулась от Пули, глядя мне в глаза, и очень слабо улыбнулась.

— Ты мне нравишься, Томми. Не могу объяснить, но почему-то, глядя на тебя, моё сердечко бьётся-бьётся быстро-быстро, но…

Она сделала шаг назад, а потом ещё один шаг, пока не поравнялась с Романом.

— Прости, — вздохнула всё с той же улыбкой Дуся. — Я не брошу брата. И не брошу Бурого. И дело не в деньгах.

— А в чём?

— В человечности.

— В человечности? Да вы же людей убивали! — воскликнул я.

— Врагов. Но не своих, — вздохнула она. — Мы никогда не были одни, потому что верили друг другу. И Бурый — часть этой семьи, которой мы верим и вверяем наши сердечки. Ну а ты… — они взялись за руки, сцепив пальцы. — Прости, не судьба нам быть парочкой.

— Пожалуйста, не вынуждайте меня. Я не хочу ни тебе, Ром, ни Дусе плохого. Просто уезжайте, и всё. У вас будут такие деньги, что вы забудете об этой жизни. Забудете это как страшный сон и будет у вас всё.

— Но есть понятия. Наши понятия, — ответил, усмехнувшись, Роман. — Им не нужна логика.

— Прости, Томми, — покачала Дуся головой.

Уговоры, подкуп, едва ли не мольба уехать не подействовали. Оставался предпоследний вариант, которым придётся воспользоваться, чтоб ситуация из плохой не стала фатальной.

— Тогда я сделаю иначе, — выдохнул я. — Вы едите в любом случае со мной.

— Возьмёшь нас в заложники? — оскалился Роман.

— Я не буду вас убивать. А раз вы не уезжаете… Это ваш выбор.

— Это наш выбор, без базара, — кивнул он, после чего близнецы переглянулись, улыбнувшись.

И я понял, что сейчас произойдёт.

— Стой! — я выкрикнул это, будто слова могли что-то изменить.

Даже не расцепив рук, они потянулись кто куда: Гильза к пистолету на полу, а Пуля к автомату на столе. Схватили их, направили на нас…

А потом последовал грохот автоматов из шести стволов.

И не стало ни Евдокии, ни Романа.

Их тела отбросило, будто они стали невесомыми. Отбросило назад, когда пули прошли сквозь них, забрызгивая кровью стену позади.

Оружие выпало из ослабевших рук, с грохотом упав на пол. Романа отбросило на стену, по которой он сполз, будто засыпал на ходу и не мог больше стоять на ногах. Дуся задёргалась под пулями, после чего будто кукла, которой обрезали нитки, свалилась на пол. Оба умерли за какие-то мгновения, которых хватило, чтоб отправить ещё двух человек на встречу с богом, если тот существует.

Остался только я, да пятеро человек за моей спиной. А кажется, что никого в комнате, кроме меня, и нет. Только я, этот мирок в пару квадратов и близнецы. И ведь ещё стало так тихо после стрельбы… Я никогда не задумывался о том, как же тихо становится после подобного, когда стволы остывают, а последние гильзы перестают скакать по полу, отпустив свой подарок на волю. Такая тишина, будто созданная специально, чтоб дать тебе время понять, что ты сделал, и принять это.

Ситуация, если она может, примет наихудший оборот. И глядя на близнецов, я могу сказать, что это абсолютная правда.