За русский народ!

«ОДНОСТОРОННЕ ПО НАЦИОНАЛЬНОМУ ПРИЗНАКУ»

Уже в начальный период войны как в прифронтовых областях СССР, так и в тылу усилились проявления антисемитизма. Этому способствовала гитлеровская пропаганда, которая уверяла, что немцы воюют только «с коммунистами и евреями», и использовала аргумент об «уклонении евреев от участия в войне». Из западных и центральных областей страны было эвакуировано, по разным данным, от 1,3 млн до 2 млн граждан еврейской национальности, что вызвало возникновение слухов о том, что «эвакуируются одни евреи»236. Во время паники в Москве 16 октября 1941 г. бежавших из города евреев вытаскивали из машин и жестоко с ними расправлялись. По данным органов контрразведки, в 1941 г. в высказываниях населения антисемитский аспект преобладал над антикоммунистическим237.

Антисемитские проявления отмечались в августе 1942 г. в Узбекистане, в октябре 1942 г. — в Казахстане, в 1943 г. — в Киргизии (в основном со стороны военнослужащих, демобилизованных из армии по ранению). Жестокими были проявления антисемитизма на Украине, где «немецкая оккупация оставила глубокий след в общественной психике»238. Причиной всплеска антисемитизма следует считать не только «заражение» населения нацистской пропагандой. В сообщениях НКВД указывалось «недовольство отдельных местных жителей уплотнением жилплощади, повышением рыночных цен и стремлением части эвакуированных евреев устроиться в систему торгующих, снабженческих и заготовительных организаций»239. Распространено также было мнение о том, что евреи укрывались от службы в армии на «Ташкентском фронте»240.

Антисемитизм проявился не только в бытовой, но и в чиновничьей сфере, особенно в сфере культуры и искусства. 17 августа 1942 г. Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) издало «Докладную записку о подборе и выдвижении кадров в искусстве», в которой утверждалось, что «в управлениях Комитета по делам искусств и во главе многих учреждений русского искусства оказались нерусские люди (преимущественно евреи)», и приводился список этих лиц. Предлагалось «разработать мероприятия по подготовке и выдвижению русских кадров», а также провести «частичное обновление руководящих кадров в ряде учреждений искусства»241. Это предложение руководством страны принято не было. 15 июля 1943 г. Управление пропаганды и агитации вновь направило в ЦК ВКП(б) докладную записку, в которой поднимался вопрос

о том, что в Большом театре «руководящий состав подобран односторонне по национальному признаку» (приводился тот же список, что и в письме от 17 августа 1942 г.). Предлагалось «укрепить» Большой театр руководящими работниками242.

Эта эпопея закончилась тем, что 17 декабря 1943 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли Постановление «О руководстве Большого театра», согласно которому главным дирижером театра вместо С. А. Самосуда был назначен А. М. Пазовский, директором театра — Ф. П. Бондаренко. С. А. Самосуд был переведен на работу главным дирижером в Ленинградский малый оперный театр (откуда он пришел в Большой театр в 1936 г.), затем — в Московский музыкальный театр им. Станиславского и Немировича — Данченко. Однако вряд ли можно усматривать в таких кадровых перестановках проявления государственного антисемитизма, так как назначенный вместо С. А. Самосуда А. М. Лазовский также был евреем по национальности.

24 августа 1942 г. председатель Комитета по делам кинематографии И. Г. Большаков высказался против утверждения актрисы Ф. Г. Раневской на роль Ефросиньи в фильме «Иван Грозный», так как у нее «ярко выступали семитские черты»243. Однако вместо Ф. Г. Раневской на роль Ефросиньи была утверждена С. Г. Бирман, также по национальности еврейка.

Несмотря на очевидный провал попыток отдельных деятелей устроить в сфере культуры и искусства «большую чистку» по национальному признаку, определенная тенденция вытеснения евреев из сферы искусства и культуры была очевидна. В письме И. В. Сталину от старого большевика Я. Гринберга, датированном 13 мая 1943 г., говорилось, что в Комитете по делам искусств «еврей любой квалификации сейчас не может рассчитывать на получение самостоятельной работы даже самого скромного масштаба», а «отдельные коммунисты (русские) и даже секретари низовой партийной организации начинают совершенно официально ставить вопрос о «засоренности» аппарата евреями, выдвигают обвинения в «протаскивании евреев»». Ряд исследователей считают, что существовали некие секретные инструкции, предписывавшие «ограничить выдвижение евреев», которые появились в 1943 г. в ЦК ВКП (б)244.

В творческой среде циркулировало мнение, высказанное, в частности, А. А. Фадеевым о том, что общественные деятели еврейской национальности «непригодны» для воплощения в жизнь новой идеологической политики, связанной с пропагандой «национальной гордости русского народа»245. Как будто в насмешку, сам Фадеев в сентябре

1943 г. пострадал от обвинения в том, что передоверил газету «Литература и искусство» лицам, «не заслуживавшим политического доверия» (был дан список практически из одних евреев по национальности). В 1944 г. Фадеев от работы редактором газеты был отстранен, а газета была расформирована.

Возмущение еврейской общественности вызывали факты замалчивания участия евреев в войне, когда в данных о награжденных не приводилось число награжденных еврейской национальности. 2 апреля 1943 г. руководство Еврейского антифашистского комитета направило секретарю ЦК ВКП(б) А. С. Щербакову письмо, в котором говорилось, что такое умолчание «играет на руку враждебным элементам как в СССР, так и за рубежом» и «может быть подхвачено гитлеровскими агентами, распространяющими злостные слухи о том, что «евреи не воюют»»246. В результате в 1943 г. были опубликованы данные о награжденных воинах еврейской национальности, которых на январь 1943 г., по разным данным, было 6767 или 7667 чел. Таким образом, евреи находились в лидерах по числу награжденных после русских, украинцев и белорусов. Более того, по состоянию на 1 июня 1943 г. евреи вышли на 3–е место по числу награжденных247.

Советская пропаганда не акцентировала внимание на истреблении гитлеровцами еврейского населения даже в сообщениях о гитлеровских злодеяниях на оккупированной территории СССР. В статье В. Гроссмана об уничтожении гитлеровцами населения Украины не было сказано ни слова о геноциде еврейского народа248. В дневниках писателя Ильи Эренбурга есть признание: «4 ноября 1942 г. — Аркин: «Лучше не говорить, что немцы убивают евреев»»249. Такая политика, возможно, объяснялась словами Сталина, которые он, по некоторым данным, произнес в 1943 г.: «Некоторые товарищи еврейского происхождения думают, что эта война ведется за спасение еврейской нации. Эти товарищи ошибаются, Великая Отечественная война ведется за спасение, за свободу и независимость нашей Родины во главе с великим русским народом»250. Закономерно, что совсем другая политика проводилась советским руководством в отношении стран Запада, где распространялось обилие пропагандистских материалов об уничтожении евреев на оккупированной территории СССР — как через каналы Еврейского антифашистского комитета, так и через Совинформбюро. Как уже говорилось, подготовленная ЕАК в начале 1944 г. «Черная книга» (о массовом уничтожении евреев гитлеровцами) была передана для публикации на Запад, а в Советском Союзе она в то время полностью опубликована так и не была.

По некоторым данным, осенью 1944 г. в недрах ЦК ВКП(б) появился т. н. «маленковский циркуляр» — подписанное секретарем ЦК ВКП(б) Г. М. Маленковым директивное письмо, в котором перечислялись должности, на которые назначение людей еврейской национальности было нежелательно251. Одновременно вводились и некоторые негласные ограничения приема евреев в высшие учебные заведения252. Действенность «маленковского циркуляра» не замедлила сказаться: вскоре евреи были «вычищены» из аппарата ЦК ВКП(б), военного руководства, государственных учреждений, началось их вытеснение из высшей школы и науки253. Такая тенденция была отмечена на местах. В октябре 1944 г. Управление кадров ЦК ВКП(б) направило Г. М. Маленкову докладную записку «О руководстве ЦК КП(б) Литвы политической и хозяйственной жизнью республики», в котором указывалось, что ЦК Компартии и Совнарком Литвы «неправильно подходят к решению еврейского вопроса», идя «на поводу еврейской общины»254.

Еврейское население страны отмечало усиление чиновничьего антисемитизма, о чем писал в записных книжках Илья Эренбург255. Поэт Михаил Светлов ставил чиновничий антисемитизм в один ряд с другими переменами в политике: «Революция кончается на том, с чего она началась. Теперь процентная норма для евреев, табель о рангах, погоны и прочие «радости»»256.

Некоторые исследователи полагают, что антисемитизм во время войны приобрел форму государственной политики. В частности, писатель А. Ваксберг считает, что известный тост Сталина, произнесенный 24 мая 1945 г., «имел ужасное значение», так как его главный выпад был направлен «против евреев». По мнению Ваксберга, «согласно старой русской традиции, они не были названы открыто, но подразумевались и понимались молча и анонимно, всегда, когда правители заговаривали о патриотизме»257. По нашему мнению, такие выводы надуманны.

По нашему мнению, нельзя утверждать, что чиновничий антисемитизм, т. е. действия, инициированные отдельными советскими и партийными служащими по их собственной инициативе, перешел свои границы и оформился в качестве антисемитизма государственного. Следует согласиться с мнением исследователя С. М. Шварца, что даже умолчание о количестве награжденных евреев не отражало «активный антисемитизм советского руководства», а было уступкой «антисемитизму снизу»258. По данным исследователя А. Абрамовича, не обнаруживаются документы, подтверждающие наличие во время войны антисемитизма в Красной Армии259. В гражданских органах чересчур рьяные борцы за восстановление «национально — пропорционального представительства» несли наказание (в частности, в 1943 г. — нарком здравоохранения Г. А. Митирев)260. На наш взгляд, нет оснований говорить о «личном антисемитизме» Сталина и Щербакова, несмотря на утверждения об этом некоторых исследователей261. Сталин был прежде всего прагматиком, стоявшим выше таких ограничителей, как антисемитизм, национализм, и пр. То же можно сказать о Щербакове.

Факты бытового антисемитизма, которые имели место в течение всей войны, в том числе и на ее заключительном этапе (например, в Латвии и Марийской АССР), были отражены в известном письме руководства Еврейского антифашистского комитета на имя И. В. Сталина от 15 февраля 1944 г. Тем не менее антисемитизм не стал массовым явлением.

В справке о расследовании фактов антисемитизма на Украине, датированной 28 сентября 1944 г., указывалось, что они носили «случайный характер и возникали, как правило, на почве хулиганства или квартирных и других бытовых вопросов». В качестве причин этого явления назывались гитлеровская пропаганда, провокационная работа гитлеровской агентуры и пропаганда украинских националистов. Предлагалось не делать «обобщений о проявлениях и тем более о нарастании проявлений антисемитизма со стороны местного населения на Украине»262. Поэтому нельзя согласиться с мнением, что война «развязала в СССР народный антисемитизм такого масштаба, который был неизвестен даже в царской России»263.

Подчеркнем, что Советский Союз и его Красная Армия спасли еврейский народ от тотального уничтожения гитлеровцами и их местными пособниками. Характерно, что особенно усердно над «окончательным решением еврейского вопроса» местные националисты работали в странах Прибалтики, которые ныне пытаются поставить знак равенства между гитлеризмом и советской властью. В ответ на такие утверждения приведем слова исполнительного директора Объединения раввинов Европы раввина А. Дуннера, сказанные 1 декабря 2009 г.: «Безумие — проводить параллель между Красной Армией и гитлеровцами. Русские освободили лагерь Освенцим».