За семью замками. Внутри

Глава 12

Агата часто размышляла о том, что чувствуют люди, когда целуются.

Иногда очень жалела, что так ни разу и не поцеловалась ни с кем до случившегося в двенадцать. Потом уже не было желания. Ни у нее, ни у тех, кто вроде как ухлестывал. А раньше…

Хотя бы просто знала бы. И скорее всего не жалела бы, потому что это ведь слюняво. В книгах врут на сто процентов. Ничего там не подкашивается. И звезды из глаз лететь не могут чисто потому что у тебя во рту шарит чужой язык.

В фильмах страсть искусно имитируют. Агата была уверена — в жизни все иначе.

Но как — не понимала.

Пока не впустила в свою квартиру Костю, пока не попробовала с ним.

Он не заботился о том, чтобы нежно. Заставил отступать, пока Агата не почувствовала спиной стену, целовал жадно и жарко. Не ждал разрешения, спустил руки с талии вниз по бедрам, дальше накрыл ягодицы, сминая ткань халата и кожу…

Углубил поцелуй, не дав толком охнуть. А ведь Агате очень захотелось.

Потому что у нее тут же затряслось. Все, что может трястись. И колени тоже… Прямо, как пишут.

Мужские руки мяли, его язык и губы были с каждой секундой все настойчивей, Агата же цеплялась за плечи под довольно плотной тканью, чувствовала их твердость… И осознавала, что ее белье становится мокрым.

От поцелуя мужчины, которого она видит впервые. Который даже не поздоровался. Просто…

Пришел. Увидел. Победил.

Костя был лучше, чем она представляла. Казалось, что это невозможно, но он лучше.

Резко оторвался от ее рта, посмотрел на губы, которые Агата при всем желании не успела бы сомкнуть — слишком он ее огорошил своим напором. Поднял взгляд, посмотрел уже в глаза…

Агата знала, что он видит в них — пьяный туман.

Костя усмехнулся, снова приблизился к лицу, уже медленно, уже совсем иначе…

Прижался кончиком носа к «здоровой» щеке, повел немного вверх по скуле…

Позволяя Агате насладиться притворной нежностью этого движения… И другого тоже… Когда пальцы, с силой сжимавшие ягодицы, друг стали их же гладить… И белье тут же стало еще более предательски влажным. Даже стыдно, насколько.

— Привет, Замочек…

От шепота на ухо, когда Костя коснулся губами и пощекотал дыханием мочку, Агату снова затрясло…

Она непроизвольно сжала его плечи сильнее, потянулась губами уже к его щеке — немного колючей, не идеально гладкой, прижалась сначала, потом приоткрыла рот, чтобы легонько прикусить…

Ему понравилось. Он усмехнулся, снова щекоча кожу и волоски, руками же продолжал гладить… Немного… А потом оторвался, отступил.

Глядя на нее откровенно и жадно, потянулся рукой за спину, сдернул толстовку, под которой футболка. Чуть задравшаяся. Агата успела увидеть гладкий, тоже твердый, немного рельефный бок прежде, чем ткань оказалась на месте, а Костя снова приблизился.

— Алкоголь есть в доме? — задал вопрос, берясь за пояс ее халата, потянул за одну из лент, распуская…

Агата следила, не дыша, как он сам разводит полы, скользит взглядом по животу, груди в кружеве, по шее, подбородку, снова губам, поднимает взгляд к глазам, кивает, ожидая ответа…

Он не будет ее хвалить каждую секунду, но понятно ведь — ему все очень нравится.

— Ты пришел выпить? — и ее хиленькая попытка сойти за язву, когда сама только и может думать о том, как бы побыстрее оказаться под посторонним мужчиной, которого видит впервые… И которого абсолютно не боится, но до безумия хочет.

Настолько, что слюны полон рот. Настолько, что хочется исправить оплошность — стянуть футболку и прижаться губами к тому самому боку. И не боку тоже.

— Я пришел тебя трахать, Замочек. Пьяненькой ты быстрее расслабишься. И даже удовольствие получишь. Представляешь?

Это было очень странно, будто магия какая-то… Уже родной для Агаты голос Кости потихоньку «срастался» с его внешностью. Она смотрела на губы и словно с опозданием осознавала, что слова вылетают из них… Но все так совпадало… Так идеально совпадало, что она не могла сдержать улыбку.

А обрисованная перспектива отозвалась в теле Агаты новой волной жара. Ей не надо было кивать, но она это сделала. А потом сама же приоткрыла рот, когда Костя потянулся к ее губам.

Ему это понравилось. Он поцеловал так же, как в первый раз. Откровенно и страстно. Теперь сминая уже грудь.

Он вообще ни о чем не спрашивал. Разрешение? Вы серьезно? Хочет — мнет. Хочет — стягивает халат окончательно. Хочет — отрывается от губ, приседает, стягивает лямку бюстгальтера, оголяя одно из полушарий, смотрит снизу-вверх лукаво в глаза… Видит, что Агата замерла… Ей немного неловко… Ей очень хочется…

Он все это знает. Он прижимается к вершинке, сжимает губами сосок, прикусывает, отпускает, отстраняется, смотрит на грудь… Снова приближается, делает несколько движений языком — по кругу… И Агата тянется ко рту, чтобы хотя бы не застонать, а просто кожу прикусить…

Вот только он не дает толком — ни смутиться, ни насладиться.

Выпрямляется, возвращает кружево и лямку на место. Забрасывает Агату на плечо, реагируя смехом на ее испуганный вскрик… Снова гладит ягодицы свободной рукой, надежно придерживая другой под коленками.

— Кухня где?

Крутится на месте, игнорируя писк, заглядывает в спальню, потом идет по коридору в нужном направлении.

Опускает Агату только когда они оказываются в ней. Смотрит, как девушка приваливается плечом к стене, хмыкает, а сам идет к шкафам, начинает открывать каждый…

Явно чувствует себя, как дома… А хозяйка квартиры ловит себя на мысли, что и это ей тоже очень нравится. Она не хотела бы, чтобы он здесь был «в гостях».

Агата просто следила за ним… Не в силах возмутиться или подсказать, где у нее не то, чтоб прям бар, но несколько бутылок нравящегося ей алкоголя. Бейлис, вино. Очень по-женски. Если не сказать по-бабски.

Но это сейчас неважно, потому что…

Агата не могла оторвать взгляд от Кости.

Оказавшегося высоким. По-кошачьи гибким. В каждом его движении — чистый секс. Или это только влюбленной ей так кажется.

Он сильный. Достаточно, чтобы забросить ее на плечо, даже особого внимания на это не обратив.

Он поворотливый. Его жесты очень быстрые, будто острые. Он не мельтешит. Он делает ровно то, что надо.

Он открывает наконец-то нужный верхний ящик. Хмыкает, бросает на Агату, привалившуюся к стеночке, быстрый искристый взгляд…

И ей становится душно невзирая на то, что она-то в одном белье… Потому что эти голубые глаза…

Они — что-то нереальное. Убийственно-опасное. Бесконечно манящее.

Хочется, чтобы он просто смотрел, даже секс не обязателен. Ну и чтобы грудь ласкал. Просто ласкал… Хотя кому она врет? Секс обязателен. Очень.

И чем быстрее, тем лучше, потому что она такими темпами от следующего прикосновения просто возьмет и взорвется. Будет стыдно…

Костя уже не спрашивал, где штопор — нашел сам.

Открыл бутылку с характерным звуком. Поднес к носу, вдохнул…

Снова глянул на Агату, снова усмехнулся.

Она открыла было рот, чтобы сказать, где бокалы, но он не собирался их доставать.

Прижал бутылку к своим губам. Шел на нее, делая глоток за глотком.

Агата сглатывала, следя за тем, как движется его кадык…

Захотелось и к нему прижаться. Пройтись языком, поцарапать кожу зубами… Господи, что ж она за извращенка-то такая…

— Пей, Замочек…

Послушно взяла бутылку в руки, когда Костя протянул, вытирая свои губы.

Он не прижался своим телом к ее снова. Остановился в шаге, смотрел в глаза, когда она подносила бутылку ко рту, делала первые глотки…

Понятно было, что его не устроит, если она просто сделает вид… Нужно пить, как воду… Он правда хочет, чтобы она стала немного пьяненькой…

И она готова проявить это… Просто непозволительное… Доверие.

Костя следил за ее действиями довольно внимательное первых пять глотков, потом же прикрыл глаза, усмехнулся, потянул вверх свою футболку… Вероятно, дальше — на ее усмотрение.

Пить и смотреть на него — вот такого — оказалось выше сил Агаты. Она поперхнулась.

По-настоящему. Так, что вино чуть не пошло носом, рука дернулась, оно пролилось… На подбородок, ключицы, живот, запачкало белье, забрызгало пол…

— Вот черт…

Агата ругнулась, боясь снова смотреть на Костю. Он же…

Вот сейчас приблизился. Перехватил руку, которой она потянулась к подбородку, забрал бутылку, присел, опуская на пол, потом снова поднялся.

Делал все, глядя в глаза… Зная, что его непредсказуемость отзывается в Агате смешением эмоций. От страха до возбуждения. И не собираясь разрушать эту магию.

Сначала он снова приблизился своим ртом к ее, они оба были открыты… Но губы не встретились — только смешались два одинаково пахнущих вином дыхание.

Потом же Костя провел языком по ее подбородку, собирая капли…

Агата снова задрожала, почувствовала, что мужские пальцы сжимают ее запястье сильнее…

— Не дергайся.

Он говорит предостерегающе, продолжая опускаться…

Прижимается губами к шее, не целует даже, кожу втягивает… А потом снова ведет языком, собирая капли вина…

И на груди собирая… И на животе…

Бросает взгляд вверх. Усмехается…

Знает, что Агата уже не дергается. Рука не напряжена. Колени снова ватные. Не будь стены — осела бы.

— Всю оближу.

Но на сей раз его слова не смущают. Агата отвечает улыбкой.

Кажется, его план действует. И вино тоже.

Придает уверенности и бесшабашности.

Достаточной, чтобы оплести его шею руками, самой потянуться к винному рту, когда он снова вырастает.

Костя подхватывает, Агата оплетает его голые бока еще и ногами… Чувствует новый жар из-за этого… Она раскрыта. Она чувствует его кожу. Он чувствует ее.

Выходит из кухни, сбив по дороге бутылку…

Вино растекается по полу…

Агата мычит что-то, пытается оценить масштабы катастрофы, он отрывается на секунду от ее губ, смотрит предостерегающе, повторяет сказанное когда-то:

— Похуй.

И очевидно: ему действительно похуй. Он несет ее в спальню.

Косте было абсолютно все равно до окружающего их интерьера. Он даже не пытался делать вид заинтересованности. Не пытался отвлекаться от главного.

Опустил Агату у кровати, скользнул пальцами ей за спину, быстро расстегивая крючки, снимая лифчик.

Девушка почувствовала вполне закономерное желание прикрыться, но сдержалась. Нельзя.

Нужно позволять. Все позволять. Позволять ему смотреть, склонив голову. Усмехаться…

— Рот приоткрой…

Послушно делать, что велено, когда он приказывает…

А потом снова касается пальцем нижней губы и ведет вниз…

Прямо так, как вела она…

По шее, между полушариями, по животу, тормозит у ткани, смотрит в глаза, усмехается, ныряет ладонью…

У Агаты перехватывает дыхание, Костя смотрит в ее глаза без стыда…

Его образ — идеален. Голос совпал с внешностью. Энергетика соответствует поведению. Он — именно то, о чем Агата мечтала. Он — именно тот, кому она скидывала то видео в надежде, что однажды…

Ей хочется расставить ноги шире, а может приподняться, чтобы доступ был лучше, но она не успевает. Потому что Костя справляется и так — скользит по нежной коже, накрывает ладонью лобок, а пальцами прижимается к жару… И Агата тут же стонет, хватаясь за его плечи, вжимаясь лбом в него же. Он чувствует… Все прекрасно чувствует… И Агате не стыдно. Ей хорошо. Ей хочется… Да даже стоя. Неважно, как. Просто, чтобы он не убирал руку. Чтобы не отнимал пальцы. Чтобы продолжал делать очень хорошо.

Но у Кости другой план. Он ласкает недолго, потом же бросает требовательное:

— Ложись.

Убирает руку, разворачивает ее к кровати спиной, подталкивает немного, следит, как она и тут послушно исполняет.

Опускается. На локтях, не слишком эротично, но какая разница-то, подбирается повыше, чтобы это не случилось непонятно как — то ли еще сидя, то ли уже лежа.

Смотрит на него, тяжело дыша. Видит… А может чувствует просто… Часто ведь пишут, что это чувствуется… Что он ее хочет. Адски.

И она тоже. Потому что они одновременно делают одно и то же.

Костя расстегивает ремень, пуговицу джинсов, помогает разъехаться ширинке, Агата же приподнимает бедра, без стыда стягивая то самое кружево. Абсолютно бессмысленное. Только дразнящее. В сто миллионов раз хуже, чем дразнили его пальцы.

Вслед за джинсами он снимает боксеры. Видит, что Агата смотрит на тот самый член, который планировала измерить…

Усмехается, когда она облизывает губы…

Не сомневается, что так они тоже измеряют, только чуточку позже.

Костя опустился руками на кровать, подполз, продолжая усмехаться, чувствуя, что она разводит ноги ровно так, как надо, чтобы он поместился…

Будто не нервничает. Будто не боится возможной боли. Будто просто хочет… Кончить с его помочью. И это очень ему нравится.

Начни Агата ломаться — было бы совсем не то. Он-то хотел такую. Открытую. Готовую. Пиздец какую в него влюбленную. Бесстрашную трусиху.

— Ты знаешь, как ты хочешь? — Костя спросил, уже упершись головкой в промежность. Не чтобы быстро тут же трахнуть, он-то не спешил, хоть и сильно хотелось. А чтобы ей сходу приятно.

Повел… Агата на секунду закрыла глаза, закусила губу…

Она очень завелась. Ей много не надо. Поласкать еще немного — получит свою разрядку. Первую — с мужчиной.

Надавил… Охнула… Замотала головой…

— Ты сегодня главная. Не привыкай только. Но сегодня можешь командовать. Я не знаю, как у вас там что устроено и насколько будет больно. Можешь не терпеть. Заживет — я все равно своё получу. Договорились, Замочек?

Он говорил, продолжая ласкать. Агата же вроде бы закивала, но осознанно ли — большой вопрос.

Судя по тому, что ему, к примеру, очень влажно, она уже стонет и подается навстречу — вряд ли собирается тормозить вот сейчас. Но если вдруг… Почему-то сильно больно делать Замочку физически не хотелось.

Хотелось наоборот — отблагодарить за открытость. Что повела себя во всем четко так, как ему нужно было. Раз всего психанула, получается. А в остальном… Замочек за замочком… Каждый дала открыть.

И этот — физический — тоже без лишних вопросов и сомнений. Зато с огромным желанием.

Лепетала там что-то про справку, а сейчас даже не соображает, кажется, что он же может и без презерватива… Ему не страшно. Она явно чистая. Во всех смыслах. А он…

Ему тупо так будет приятней. Да и вовремя выйти — не проблема. По молодости всякое бывало. Ни одного спиногрыза. Вроде бы.

Но сейчас все же, наверное…

Костя прижался к полуоткрытым губам Агаты, продолжая стимулировать членом, подключая пальцы… Чувствовал, что ей это очень нравится. Она раскрывается сильнее, подается навстречу, сжимает уже не плечи, а бока, в себя направляет…

Но он не торопится… Ждет, когда ее накроет. Знает, что ей хочется удовольствия, а не проникновения. Просто она пока еще сама не разбирается в этом.

Оно — ее первое удовольствие, происходит довольно быстро…

Агата выгибается, выдыхает, глаза распахивает, а Костя целует — уже в шею, убирая от промежности руку, давая немного в себя прийти…

Дожидается, когда она опускает взгляд, смотрит на него… Вся в тумане… Вся в удовольствии…

— Лучше, чем самой? — кивает, отвечая на его бесстыжий вопрос, сама тянется к его губам, целует, параллельно пуская руки по бокам вниз — к торсу и ниже…

Она не побоялась сжать, скользнуть, несомненно, чувствуя пальцами собственную влагу… И ею тоже — не брезгуя и не пугаясь, вести по длине, распределяя, углубляя поцелуй…

Наверное, думала, что они поиграют вот так — баш на баш. Он ей, она ему, но у Кости были другие планы. Ему правда надоело дрочить. И даже с ее помощью. Поэтому…

Он на какое-то время отстранился, достал из кармана оставшихся на полу джинсов презерватив, отбросил фольгу, раскатал все под таким же пристальным взглядом Агаты, снова приблизился, снова прижался головкой к промежности. Ей, наверное, сейчас уже хотелось полноценного секса далеко не так, как парой минут ранее, но она не пыталась ни тормозить, ни отказывать.

Обвила ногами бока, вжалась пятками в ягодицы, смотрела в глаза, приоткрыла рот, приглашая…

Им по-прежнему было влажно… А стало еще лучше, когда Костя опустился сначала к одной груди, втянул сосок, прикусил, отпустил, подул, лизнул, снова сжал не больно… Потом к другой…

Она откликается на ласки. Это хорошо.

Ее приятно ласкать. Это вообще замечательно.

Потому что он как-то отвык. Не был диким эгоистом. Но слишком давно имел дело с кем-то, чье удовольствие казалось первичным. Да в принципе прямо-таки важным.

— Погнали, что ли…

Оторвался от груди, вернулся к лицу. Шепнул в ее — по-прежнему открытые губы, как бы приглашающие…

Точно так же, как и раскрытые бедра…

Толкнулся коротко… Почувствовал, как она туго обхватывает головку… Немного сжалась… Самую малость. Вероятно, просто новые ощущения…

А ему не новые. Но пиздец приятные. Все таки после долгого флирта — тоже круто. Не так обыденно. Будто и сам дорвался. Хотя… Он же правда дорвался. Во снах у них с Агатой уже было. Теперь вот будет и в реальности.

Второе движение сделал чуть глубже… На третьем полностью уже не выходил — немного назад — сильнее вперед…

И снова… И снова… И…

В какой-то момент она зажмурилась, Костя оторвался, навис, кивнул, как бы спрашивая…

— Все нормально…

Агата замотала головой, говоря тихо, не сильно уверенно, но…

Костя вышел, посмотрел вниз…

Кровь была, но немного.

— Точно? — он дал ей еще один шанс, Агата им не воспользовалась. Потянулась губами к губам, подалась навстречу… Приняла в себя…

— Ты болтать сюда пришел? — шепнула, вызывая у Кости улыбку… А еще желание забить болт на благородство… Да и в принципе забить. Потому что он пришел не за разговорами.

Прижался носом к ее скуле, сделал еще несколько движений, чувствуя, что она напряжена, но позволяет… Пытается снова расслабиться, скорее всего отвлечься от боли…

Вряд ли резкой, иначе кричала бы… Вероятно, ей просто необычно и не очень приятно.

— Сможешь кончить дважды — цветочки подарю… — понемногу ускоряя темп и глубину проникновений, Костя шепнул, усмехаясь…

Чувствуя, что Агата делает то же самое…

Потом же она поворачивает голову, ждет, что он поймет — принцессе нужны поцелуи.

Их языки встречаются, девичьи пальцы вжимаются с силой в мужские ягодицы…

Она снова подается навстречу… Он опять ускоряется и усиливает…

Будто сам чувствует, как ее боль отступает…

Она чуть меняет позу, чтобы колени повыше — ей так комфортней… А в какой-то момент забывает о том, что они вроде как целуются, и начинает постанывать, тянет его язык, посасывая…

Так, что Косте очевидно: девочка очень хочет цветочки и снова кончить. Так сильно, что это безумно заводит.

Ее стоны и действия. Ее бесстрашие и откровенность.

То, что у нее получается поймать свой второй оргазм с того самого первого повсеместно болезненного раза. На сей раз с ним внутри.

И Костя улетает следом почти сразу, как она начинает сокращаться.

С чувством выполненного долга и огромного удовольствия.

Секс с пьяненькой Замочком даже круче, чем он представлял.