Забытое царство

Глава II ВРЕМЕНА ДО АЛАЛАХА

Во время экспедиции 1947 г. один из наших рабочих, курд, который жил в деревне в трех милях западнее Атчаны, пришел ко мне, широко улыбаясь, и сказал, что у него есть нечто такое, за что, как он ожидает, я заплачу ему большой бакшиш. «Это гораздо древнее всего, что нами уже найдено или когда-либо будет найдено в Атчане», — сказал он и извлек из завязанного узлом платка несколько расписных черепков, которые полностью соответствовали его оценке. Он направлялся домой по тропинке среди невысоких холмов и остановился, чтобы подобрать камень на крутой обочине. К своему удивлению, он обнаружил, что это не камень, а кусок раскрашенной керамики. Оглядевшись, он увидел, что вокруг таких кусков достаточно много, стоит только порыться в земле; его брат, который когда-то работал на американскую экспедицию при раскопках Телль-Тайинат, определил, что это самая древняя из найденной керамики, и посоветовал отнести ее мне. Так она попала ко мне, и что же оставалось делать? Естественно, я должен был заплатить, и после этого мы начали раскопки холма Телль-эш-Шейх.

Холм лежал в двух милях к западу от Атчаны, на другом берегу р. Оронт, и оказался настолько низким, что был почти незаметен. Когда-то это был достаточно высокий холм, но внизу его склоны на 15 футов ушли под отложения ила, принесенного на равнину после того, как землетрясение перекрыло течение реки, а затем лемех, ветер и дождь так «поработали» над верхним слоем почвы, что оголенный верх холма поднимался теперь над равниной на высоту не более человеческого роста. Но это было перспективное для наших раскопок городище, так как керамические черепки, находимые на поверхности, свидетельствовали о том, что в историческую эпоху место оставалось незаселенным, и поэтому остатки доисторического времени должны были лежать нетронутыми, и их легко можно было обнаружить.

Мы начали с закладки траншеи в юго-восточной части холма, свободной, как я надеялся, от жилых построек. Когда имеешь дело с новым материалом, самое лучшее — собрать его как можно больше в короткое время, чтобы освоиться с ним и получить полное представление о всех типах керамики, которые могут встретиться. Так мы и сделали на этом городище. Жилища могли бы дать нам стратиграфию керамических типов, но ведь дома иногда бывают настолько чисто выметены, что в них почти не остается самого материала. В то же время нигде не бывает такого обилия черепков, как на мусорной свалке, и так как в этой местности ветер дует преимущественно с северо-запада, мусор, несомненно, должны были сваливать на юго-восток от домов.

Поэтому мы и начали с раскопок мусорной свалки, стараясь датировать черепки и по их положению в слоях, а затем уже обратились к систематическим раскопкам самой деревни, в ходе которых проверяли и уточняли наши предварительные заключения. В холме мы обнаружили 12 отчетливо различимых строительных горизонтов, расположенных один над другим, что говорит о длительном существовании поселения. Дома из сырцового кирпича достаточно долговечны, и даже если считать, что они служили в среднем только по 30 лет (меньше уж никак, не могло быть), то 11 перестроек означают, что Телль-эш-Шейх существовал три с половиной века. Содержимое последовательно сменявших друг друга слоев дало весьма ясную картину развития культуры обитателей поселения за этот период.

Хозяева самых нижних и самых древних домов, построенных на материке, т. е. на первоначальной плоской поверхности долины Амук, явно жили в каменном веке.

Во времена палеолита люди жили в пещерах или под навесами скал в предгорьях, где они могли охотиться на дичь, и следы их обитания не столь легко обнаруживаются, как следы обитателей болотистых низин. Но когда человек приручил животных и освоил земледелие, он покинул гористые местности ради плодородных равнин, и строительство жилищ явилось естественным следствием оседлого образа жизни земледельцев. Уже в эпоху неолита богатая, хорошо обеспеченная водой равнина Амук должна была привлечь поселенцев, и многие холмы на равнине, по-видимому, восходят к этому весьма раннему периоду развития общества. На одном из этих холмов была найдена замечательная статуэтка из полированного камня — «мать-богиня» такого же типа, какой можно встретить при раскопках поселений каменного века во многих частях Европы. Но Телль-эш-Шейх — позднее поселение, относящееся к самому концу эпохи неолита. Насколько можно судить (мы раскопали лишь небольшой участок)’, это была скромная, можно сказать бедная, деревня, в развалинах которой мы обнаружили лишь грубые каменные орудия и черепки черной лепной керамики, без лощения поверхности или каких-либо элементов декора, за исключением редких случаев.

Интересно и важно с исторической точки зрения, что такая керамика встречается в неолитических слоях северных поселений — на киликийской равнине в Анатолии и на самом севере Сирии; в то же время она не похожа на неолитическую керамику Южной Сирии и Палестины. Это дает нам основание считать, что самые ранние поселенцы пришли на равнину Амук с севера, возможно с нагорий Анатолии; они явно отличались по происхождению и культурным традициям от своих южных соседей. Вся история этого района свидетельствует: развитие Алалаха шло под влиянием севера, и теперь мы убедились, что так было изначально и этим можно объяснить особенности его истории.

Таким образом, в древности Телль-эш-Шейх был связан с севером и востоком, что объясняется географическими причинами, «открытостью» в этих направлениях. В слое XI преобладает та же черная керамика местного производства, но начали попадаться и черепки иной посуды, расписной керамики Телль-Халафа. Эта керамика, названная так по месту, где она была найдена впервые, принадлежала народу, находившемуся на более высокой ступени развития, чем первые жители Телль-эш-Шейха. Халафцы жили в медно-каменном веке, когда уже научились плавить медь, ковать из нее оружие и изготовлять рабочие инструменты, хотя камень широко использовался для повседневных нужд; металл был все еще редок и дорог, но его появление означало, что многое теперь можно было сделать, чего не сделаешь только каменным орудием. Это было огромным шагом в развитии цивилизации.

Керамика Телль-Халафа лепная, но превосходного качества, лучшие образцы тонки, почти как яичная скорлупа; поверхность сосудов обычно гладкая, лощеная и украшена красным и черным рисунком, часто изысканным и всегда эффектным. Страна, где эта керамика изготовлялась, находилась на севере Месопотамии, восточнее Каркемиша на р. Евфрат (здесь были найдены печи для ее обжига) в сторону Телль-Халафа, расположенного в верхней части долины р. Хабур, и дальше почти до р. Тигр. На равнину Амук эту керамику, должно быть, принесли торговцы с востока, явившиеся сюда скорее всего за строевым лесом.

Наиболее ранняя расписная керамика на Телль-эш-Шейхе, следовательно, импортная. Людям, привыкшим к простым черным мискам и кубкам местных гончаров, телльхалафская посуда должна была казаться весьма привлекательной, что вскоре побудило местных умельцев попытаться соперничать с чужестранцами: мы обнаруживаем достаточно грубые и неумелые имитации халафских ваз, с первого взгляда выдающие себя низким качеством глины и невыразительным рисунком. Но так было лишь вначале, а к концу периода, соответствующего XI слою, местные гончары поразительно освоили дело, и их продукцию становится трудно отличить от халафской; тогда же неолитическая черная керамика исчезает.

Казалось, что по крайней мере в области искусства керамики равнина Амук превратится в западную провинцию Телль-Халафа, но прежде, чем это случилось, местное производство подверглось новому влиянию. На большей части Месопотамии — везде, кроме крайнего севера, — производилась керамика, которая сейчас получила название керамики Эль-Убейда. Это изготовленные на ручном круге сосуды, в большинстве своем с зеленовато-белой поверхностью, украшенные черным или коричневым геометрическим орнаментом. Подобный тип керамики появляется гораздо позже керамики Телль-Халафа, посуда далеко не столь совершенная, но получила широкое распространение и просуществовала долгое время[4]. Появление этой керамики в долине Амук, по-видимому, явилось результатом торговли, а не чужеземного вторжения, так как керамические изделия поступают постепенно и никаких свидетельств нарушения мирного течения жизни в Телль-эш-Шейхе не обнаружено.

В течение всей последующей истории Месопотамия получала твердую древесину из горных лесов Амануса, и, хотя у нас нет письменных свидетельств о том, когда началась эта торговля, можно быть уверенными, что она процветала уже в те времена, к которым относятся самые ранние имеющиеся у нас письменные источники. С тех пор как жители Месопотамии стали возводить дворцы и храмы (обнаружены руины убейдских храмов), они нуждались в древесине. Находки керамики Эль-Убейда в Телль-эш-Шейхе, на главном пути торговли лесом, — самый убедительный довод в пользу такой торговли между Востоком и Западом.

Ввоз посуды, конкурирующей с халафской, привел к любопытным последствиям. Гончары Телль-эш-Шейха, вместо того чтобы имитировать то один стиль, то другой, вообще перестают подражать и, основываясь на обеих художественных традициях, создают свой индивидуальный стиль. Вся, или практически вся, расписная керамика, которую мы находили в слое X, была местного производства, и, как свидетельствуют образцы, она является столь же высокохудожественной, сколь и оригинальной; используемые мотивы всегда абстрактны, но в целом роспись неизменно определяется формой сосуда. Точно рассчитанное соотношение темных и светлых тонов производит эффект, которого явно недостает убейдской керамике. Мастера Амука проявили здесь в высшей степени незаурядные дарования, что явилось добрым предзнаменованием; со временем это привело к коммерческому успеху, ибо их изделия получили самое широкое распространение. Тот факт, что они обнаружены, например, в Мерсине в Киликии, говорит о том, что уже в раннее время равнина Амук, по которой, очевидно, проходили сухопутные и речные пути, была вовлечена в международную торговлю.

Правда, стандарты, достигнутые в период существования слоя X, выдерживались не всегда, и в верхних слоях большая часть расписной керамики — лишь неряшливые и механические копии первых замечательных образцов, вышедших из печей местных гончаров. Это, вероятно, объясняется в значительной мере желанием удовлетворить выпуском массовой продукции возросший спрос, но еще не говорит, о том, что первоначальный дух угас; в самом деле, один из наиболее привлекательных керамических типов (первый во втором ряду на рис. 1) впервые появляется в слое II и характерен для конца существования Телль-эш-Шейха.

Художественное начало у этих людей проявлялось не только в производстве керамики. Хотя письменность была еще неизвестна, большим спросом пользовались вырезанные из стеатита или кости личные печати, служившие для обозначения принадлежности товара тому или иному лицу, — комок мягкой глины на крышке горшка или на узлах веревки, связывающей корзину, Должен был быть запечатан печатью владельца — мера предосторожности против жуликов. Образцы таких печатей, найденные в сменявших друг друга слоях, дают представление о развитии искусства резьбы. На самых древних печатях мы находим грубо процарапанный на поверхности камня геометрический рисунок; позднее печати технически лучше выполнены, имеют более симметричный рисунок, иногда встречается мотив дерева или цветка; еще позже появляются фигуры животных, некоторые весьма живые и реалистичные, и наконец, на одной (обломанной) печати мы видим человеческую фигуру. К этому времени камнерезное искусство достигло высокой степени развития, художественные условности обрели устойчивость; так, мы находим вырезанные из стеатита две маленькие головы баранов, весьма стилизованные и, очевидно, подогнанные под определенный тип. Вполне возможно, что они являлись религиозными символами. За несколько столетий поселение примитивных земледельцев превратилось в сложную общину с прочными традициями цивилизованной жизни, соприкасавшуюся с большим миром, но сохранявшую тем не менее индивидуальность и особые черты, присущие халколитической культуре.

Затем внезапно наступил конец. В самом верхнем слое Телль-эш-Шейха мы нашли несколько черепков керамики бронзового века; две мусорные ямы того же времени были выпущены в верхний халколитический слой, но они моложе этого слоя на несколько сот лет и только подчеркивают тот факт, что в течение всего этого времени старое поселение было необитаемо. Работа здесь, хотя и достаточно результативная, не дала каких-либо нитей, ведущих к нашему главному городищу, Атчане. У нас не было связной исторической канвы; имелись данные, относящиеся к халколиту, а затем свидетельства, имеющие отношение к основанию города Алалаха уже в бронзовом веке. Между этими сведениями существовал разрыв во времени, и мы не располагали ничем, что давало бы нам возможность судить о его длительности. Благодаря счастливой случайности мистер Синклэр Худ, сотрудник экспедиции, как раз в это время обнаружил маленький холм к востоку от Атчаны, где он подобрал черепки керамики, которые встречались на других городищах равнины Амук, но ни разу не были найдены ни на Атчане, ни на Телль-эш-Шейхе. Скромные по объему раскопки холма Табара-эль-Акрад («Курдский холмик») заполнили этот временной разрыв и, кроме того, пролили, как мне кажется, дополнительный свет на древнюю историю.

Характерная керамика из Табары относится к типу, который по месту первоначальной находки в Палестине называется хирбеткеракским. Это лепная посуда, как правило, толстостенная и тяжелая, иногда целиком красная, чаще черная, но нередко сочетающая оба цвета: так, внутри чаша может быть красной, а снаружи черной или горшок может быть снизу красным, а выше— черным. И красная, и черная посуда тщательно вылощена. Если посуда украшена орнаментом, то обычно это простые геометрические мотивы — высокие треугольники и тому подобное, или рельефно выступающие на поверхности сосуда, или оттиснутые штемпелем; полосы мелкого рельефа между треугольниками создают впечатление ребристой поверхности. Эти изделия высокого качества достаточно впечатляющи и безошибочно определяемы. В Палестине они были найдены на многих городищах. Эта керамика появляется там уже окончательно сложившейся, каких-либо следов предварительных форм ее развития там не обнаружено. Обычно такая керамика встречается непосредственно над слоем строений, разрушенных пожаром, и все археологи, работающие в Палестине, единодушны в том, что изделия эти иностранного происхождения, возможно из Анатолии, и принесены они вооруженными завоевателями, которые перебили жителей Палестины и поселились на обгоревших развалинах. Судя по относительно малой глубине слоя, завоеватели оставались здесь недолго или, что более вероятно, смешались с уцелевшими жителями и вскоре оставили свои старые ремесленные традиции.

На равнине Амук их керамика обнаружена на почти 50 памятниках; раскопки показали, что завоеватели в этих районах появились внезапно, но продержались довольно значительное время — в Табаре эпоха их господства представлена четырьмя строительными периодами. Далеко на востоке, на юге Кавказа, русские археологи обнаружили ту же керамику, и в огромном количестве, дающем возможность наглядно проследить эволюцию посуды от простейших форм неолитического периода. Напрашивается мысль, что родиной Культуры Хирбет-Керак является Южный Кавказ. Столь широкое распространение этой керамики требует объяснения, и при этом следует учитывать весьма любопытный факт, что при явном сходстве она не идентична ранней керамике Центральной Анатолии, хотя по одному экземпляру хирбеткеракской керамики обнаружено в каждой из хеттских «Царских гробниц» в Аладжа-Хююке в Каппадокии. Эти гробницы относятся приблизительно к 2000 г. до н. э. В это время керамикой Хирбет-Керак хетты уже не пользовались в повседневной жизни, поэтому найденные в гробницах образцы, видимо, сохранялись по каким-нибудь ритуальным соображениям. Но даже после 2000 г. до н. э. хетты в Кюльтепе все еще продолжали использовать глиняный очаг (или подставку для горшков, помещаемую над огнем) весьма любопытной формы, бесспорно происходящей от подставок того типа, который существовал на Южном Кавказе и в долине Амук. По нашему мнению, этому может быть только одно всеобъемлющее объяснение. Возможно, оно не будет немедленно принято всеми учеными, которые придерживаются различных теорий происхождения хеттов, но, несомненно, в общих чертах эта версия верна.

Носители культуры Хирбет-Керак первоначально жили на Кавказе, где они создали свою собственную халколитическую культуру, идущую непосредственно от неолита. Наиболее ярким признаком этой культуры является керамика. В конце IV тысячелетия до новой эры события, о которых нам ничего не известно, — возможно, засуха, голод, а может быть, вторжение более сильных племен — вынудили их покинуть родные края и искать пристанища на чужбине. Они, должно быть, двинулись массой, с женами и детьми, как это не раз случалось при больших миграциях на Ближнем Востоке; ведь, если бы в поход отправились только воины, вряд ли в их числе были бы гончары, которые и донесли прежнюю гончарную технику до новых земель. Они двигались с востока, вероятно, наиболее легким и доступным путем через Северную Месопотамию, пройдя вдоль границы подножий анатолийских гор, нигде не задерживаясь, насколько нам известно в настоящее время (это подтверждается отсутствием керамики Хирбет-Керак в долине р. Хабур, через которую они, по. нашей теории, должны были пройти), пока не пришли в плодородную долину Амук. Это была благодатная земля, которую можно было захватить испытанным способом — предать коренных жителей мечу — подобно тому как это сделали евреи в земле обетованной. Итак, они захватили ее и жили здесь в течение многих поколений.

Затем история опять повторилась. Новые пришельцы с Востока в поисках земли хлынули на равнину Амук, и носители культуры Хирбет-Керак вновь оказались без крова и вынуждены были искать новое пристанище с помощью оружия. Две дороги для спасения были открыты перед ними: на юг и на запад. Часть беглецов направилась на юг через Сирию и Палестину, захватывая по дороге деревни, уничтожая жителей и возводя новые хижины на пепелищах старых; другие бежали через горные проходы Амануса и постепенно продвигались в северном направлении, набирая силы и привлекая союзников, пока не оказались в состоянии создать государство и основать империю. Если это так, то мы должны признать носителей культуры Хирбет-Керак предками хеттов. В Ветхом завете говорится, что хетты обитали в Палестине во времена Авраама, т. е. задолго до того как они основали империю и распространили свое влияние на эту страну. На эти упоминания поэтому обычно не обращают внимания, считая их анахронизмами, введенными в повествование поздними переписчиками, но с этим трудно согласиться, потому что по крайней мере в двух случаях хетты упоминаются в связи с событиями, которые почти несомненно были отмечены в документах того времени[5].

Если же племя Хирбет-Керак — хетты, то уцелевшая его часть, безусловно, должна была жить в Палестине во времена патриархов. Что касается Анатолии, давно уже признано, что хетты — народ, который пришел в Малую Азию с Кавказа. Они не могли двигаться прямо с востока на запад, во-первых, потому, что ряд горных цепей, идущих с севера на юг, преграждал им путь и делал массовую миграцию почти невозможной, и, во-вторых, потому, что им просто не дали бы этого сделать. Даже когда они утвердились в Каппадокии и стали мощной военной силой, они не смогли одолеть свирепых горцев, касков, чьи территории лежали между ними и Кавказом. Они должны были бы обойти их с юго-запада, что, как мы уже говорили, носители культуры Хирбет-Керак и сделали. Более того, скудные исторические свидетельства, которые дошли до нас, ясно указывают, что хетты пришли в Центральную Анатолию с юга, основывая новую столицу на каждом этапе своего продвижения. В случае, если они изначально шли с Кавказа, они должны были пройти через долину Амук. Так как в древних гробницах их вождей среди сокровищ из золота и серебра единственными керамическими сосудами оказались изделия культуры Хирбет-Керак, то мы вряд ли совершили ошибку, связав — хеттов с теми, кто принес эту керамику с Кавказа в Амук; позже они были изгнаны из долины и расселились в других местах. Хотя для доказательства этой гипотезы нам нужно еще найти хирбеткеракскую керамику на различных поселениях, отмечающих продвижение хеттов по Малой Азии, но раскопки в Табара-эль-Акраде намного продвинули нас вперед в решении загадки происхождения хеттов.

Было сделано не только это. Раскопки холма показали, что он содержит семь культурных слоев, из которых только верхние четыре характеризуются керамикой Хирбет-Керак. В самом нижнем, VII слое было раскопано важное строение из сырцового кирпича; керамика и мелкие предметы, найденные в нем, соответствовали тем, которые мы находили в верхних слоях Телль-эш-Шейха. Это дало нам желаемый непрерывный ряд: по времени Табара была непосредственным преемником Телль-эш-Шейха. В следующих двух слоях, IV и V, появляется новый тип керамики, который как технологией производства, так и формой сосудов близок к керамике культуры Урук из Южной Месопотамии, что снова говорит о налаженных связях долины Амук с этим краем. В Месопотамии урукская керамика хронологически следует непосредственно за убейдской, которая, как мы видели, вдохновляла халколитических гончаров Телль-эш-Шейха: эта керамика просуществовала очень долго, хотя мы и не знаем сколько. Присутствие урукской керамики на Табаре непосредственно над поздним слоем Телль-эш-Шейха соответствует ходу событий в Месопотамии. Так как урукская керамика была вытеснена керамикой Хирбет-Керак всего после двух строительных периодов, время ее бытования на Табаре гораздо короче, чем в Месопотамии: или она появилась в Амуке лишь в конце того периода, когда имела широкое распространение на востоке, или, что более вероятно, она пришла сюда достаточно рано, но затем, с приходом хирбеткеракских завоевателей, исчезла[6]. Если последнее окажется правдой, тогда это нашествие произошло в ранний урукский период, который археологи единодушно относят ко второй половине IV тысячелетия до н. э. Это согласуется со свидетельствами, полученными в результате раскопок холма Атчана, где слой XIV (третий слой после Табары) синхронен периоду Джемдет Наср, который в Месопотамии следует за периодом Урук. Хотя установление точных дат, когда мы имеем дело с дописьменными фазами предыстории, невозможно, но, коль скоро связь между отдельными периодами истории двух стран определена, для нового памятника может быть принята общая хронология, выработанная для других памятников на основании обширных археологических изысканий.

В самом верхнем хирбеткеракском слое на Табаре были обнаружены обломки керамики (и простой, и расписной), которые напоминали найденные в самом нижнем слое (XVII) на Атчане. Они не были сделаны гончарами культуры Хирбет-Керак и казались «чужестранцами», привезенными откуда-то извне, так как отличались от керамики Хирбет-Керак не только по стилю, но и по технике, поскольку были не лепными, а сделанными на круге. Их было очень немного, и находились они только в верхнем слое. Похоже было на то, что не успела эта керамика появиться, как само поселение прекратило существование. На развалинах последних домов лежал пласт почвы, а затем, ближе к поверхности, скудные остатки, относящиеся к железному веку. Это означает, что Табара была внезапно покинута и оставалась необитаемой около тысячи лет. Черепки керамики свидетельствуют, что это запустение совпало с приходом завоевателей, основавших новый город на Атчане, которые широко пользовались металлом и производили глиняные сосуды с помощью гончарного круга. Именно под натиском этих грозных завоевателей носители культуры Хирбет-Керак, по сравнению с ними более отсталые, хлынули на юг и запад.

Я попытался объяснить ход событий, основываясь на находках, полученных на месте двух маленьких деревушек. Но было бы ошибкой считать мои заключения, как бы правильны они ни были для данных поселений, применимыми ко всей местности. Телль-эш-Шейх был одним из многочисленных поселений, разбросанных на большой территории, притом не все из них находились в пределах долины Амук. Хотя Телль-эш-Шейх был в конце концов заброшен, это не означает, что носители культуры Телль-эш-Шейх полностью исчезли. Соответственно и не все носители культуры Хирбет-Керак были вытеснены из равнины Амук. Табара была слишком близко расположена к новому городу в Атчане, чтобы выжить, но к другим поселениям могло быть более терпимое отношение, и те из их обитателей, которые предпочли плен изгнанию, могли остаться, превратившись в сервов и обрабатывая землю для завоевателей. Последующая история Алалаха (и, разумеется, Северной Сирии) станет более понятна, если мы признаем, что население было смешанным: преобладали северосирийские элементы и, как правило, власть была в их руках, хотя им постоянно противостояли этнические группы, находящиеся в меньшинстве, чьи симпатии принадлежали хеттам. Такое предположение вполне вероятно, хотя раскопки на Телль-эш-Шейхе и Табаре открыли нам лишь наиболее драматические повороты происходивших событий.