Закон Силы

Глава 23

Бергония. Западное Предгорье. Долина холмов. Расположение армии принца Филиппа.

Принц Филипп сидел на своем походном троне и очень старался делать вид, что внимательно слушает докладчика. В главном шатре было многолюдно, свой походный трон, твердый и неудобный, принц ненавидел, а докладчик, очередной граф или барон, то ли из свиты герцога де Гонди, то ли из свиты дяди, был скучен.

Военный совет, который был собран после того, как разведчики доставили весть об армии Золотого льва, расположившейся на опушке леса недалеко от старых виноградников, заседал вот уже второй час. Что для принца Филиппа являлось сущим наказанием.

На самом деле, он до сих пор не до конца понимал, зачем дядюшка потащил его в такую даль и заставил терпеть все тяготы походной жизни. Ах, как хорошо было бы остаться в столице! Наверняка его любимая тигрица Лила уже родила. Целитель, следивший за здоровьем всех питомцев принца, утверждал, что та носит двоих детенышей. И теперь вместо того, чтобы заниматься маленькими тигрятами, Филипп вынужден сидеть на проклятом неудобном стуле и выслушивать всех этих болванов.

Ох, сколько раз принц уже был готов объявить о том, что ему надоела эта война и он намерен вернуться в Эрувиль. Но каждый раз дядюшка Клод, герцог де Бофремон, увещевал его и объяснял, что этот поход и громкая победа над аталийцами укрепит позиции Филиппа.

Принцу на самом деле было плевать на трон. Так он и сказал когда-то дяде, но тот довольно доходчиво объяснил ему, что если Филипп не станет королем, тогда на трон взойдет один из его братьев. А это значило, что очень скоро после коронации Филиппа просто убьют.

Умирать принц не хотел и, если ради выживания ему следовало занять место отца, он был готов, тем более что дядя пообещал взять на себя все тяготы правления страной. От Филиппа лишь потребуется иногда присутствовать на официальных приемах и там же прилюдно подписывать кое-какие документы или указы. В остальное время Филипп будет спокойно заниматься своим зверинцем, который дядюшка пообещал расширить.

Вспомнив об отце и братьях, Филипп еще больше погрустнел. С самого раннего детства он понял, что его семья значительно отличается от обычных семей.

Его отец, некоторое время души не чаявший в своем первенце, вдруг как-то резко охладел к нему. Видимо, всему виной стало то, что Филипп с детства был очень болезненным и тихим мальчиком. Вследствие чего он не стал великим мечником и воином, как мечтал король. Кроме того, вскоре оказалось, что Филиппу очень тяжело даются науки. Он очень плохо запоминал то, что только что прочитал. Не умел ясно озвучить свои собственные мысли и старался как можно реже попадаться отцу на глаза.

В итоге, после рождения Генриха король и королева словно забыли о существовании первого своего ребенка. Самыми близкими людьми Филиппа были его кормилица и брат матери, дядюшка Клод, который окружил старшего принца теплотой и вниманием. По сути, герцог де Бофремон заменил Филиппу отца. Именно он подарил ему его первого щенка рыжей гончей. А потом черного котенка и попугая, ежа и олененка.

Со временем, благодаря дяде, количество питомцев принца Филиппа росло. Герцог, поддерживая увлечение своего любимого племянника, даже построил большой зверинец, где маленький принц проводил все свое время.

Иногда Филиппу приходилось появляться при дворе и каждый раз там с ним происходило что-то неприятное или ужасное. С братьями отношения не сложились. Если с Луи они еще кое-как могли сосуществовать без конфликтов, то от Генриха, который до рождения Бастьена был любимчиком короля и королевы, Филипп терпел побои и насмешки.

Но самое ужасное началось, когда подрос его младший брат Бастьен. При дворе все утверждали, что тот являлся точной копией короля. Рос не по дням, а по часам. Уже к двенадцати годам принц Бастьен выглядел как восемнадцатилетний.

Великолепный мечник и наездник. Он с самого юного возраста не пропустил ни одной королевской охоты. Довольно быстро подмял под себя всех братьев, включая Генриха. Отец не мог нарадоваться на своего младшего сына.

А еще принц Бастьен был настоящим чудовищем. Жестоким и свирепым. Несколько раз он со своими дружками проникал в зверинец Филиппа и устраивал там настоящие кровавые побоища. Филипп никогда не забудет, как младший брат сжег живьем его серую обезьяну Лоло, которую дяде доставили купцы с южного материка.

Бастьен посчитал, что все уродливые подобия людей должны быть казнены и сожжены. Филипп тогда впервые попытался противостоять брату. Но тот с легкостью сбил Филиппа на землю и, поставив грязный сапог ему на горло, негромко сообщил, что как только он станет королем, все принцы отправятся на эшафот.

Филипп на всю жизнь запомнил горевшие в тот миг кровавым огнем глаза брата. Под хохот Бастьена и его прихлебал-вассалов Филипп в ту ночь, лежа в грязи, обмочился. Дядя, узнав о произошедшем, пообещал, что защитит Филиппа, но, увы, подобные визиты и издевательства повторялись еще несколько раз. Пока в один прекрасный день королевство не потрясла весть о гибели младшего сына короля. Стоит ли говорить, что пока Вестония была в трауре, Филипп в душе праздновал неожиданное освобождение от ненавистного чудовища, коим являлся его брат.

После гибели Бастьена в королевстве многое изменилось. Король полностью сосредоточился на воспитании Адель, которая своим характером пошла скорее в свою покойную мать. Маленькая принцесса, кстати, единственная, с кем у Филиппа сложились более или менее нормальные отношения. По крайней мере, она, как и ее дядя, очень любила животных и всегда с удовольствием проводила время в его зверинце. Правда, последнее время они стали очень мало видеться. Дядюшка Клод сказал, что, кроме него, у Филиппа нет больше настоящей семьи.

— Мессир! — резкий голос герцога де Гонди вывел принца из задумчивости. — А что вы об этом думаете?

Филипп повернул голову, чтобы рассмотреть, к кому обратился его будущий тесть. Вот еще, кстати, неожиданная напасть! Королю, который, казалось, забыл о существовании своего старшего сына, вдруг вздумалось женить его на Бланке де Гонди. На этой хитрой и холодной маркизе, которая ненавидит животных. Филипп хорошо запомнил, как та пнула его пятнистого котенка, думая, что никто ее не видит. А ведь Кики хотел всего лишь поиграть с бантом на ее платье.

Жестокая и злая! И что Луи в ней нашел? Брат приезжал к нему еще до отъезда на север. Просил, чтобы Филипп отказался от помолвки с Бланкой. Он бы и рад, но отец… Правда, дядя пообещал, что он решит эту проблему. Ведь в Астландии Филиппа ждет его будущая жена. Его дальняя кузина, маркиза фон Веттин. Очень милая и добрая девушка. И главное, как и он, любящая животных.

Герцог де Гонди обращался к графу де Потье. Старик во времена деда Филиппа был маршалом и единственным человеком, к мнению которого прислушивались герцоги де Гонди и де Бофремон. Принц как-то подумал, что, если бы не старый граф де Потье, их войско уже давно бы разделилось на две части. Правда, дядюшка утверждал, что именно присутствие Филиппа сохраняет это войско единым. Именно поэтому так нежелателен его отъезд в столицу. Особенно сейчас, когда в километре от них расположилась армия Золотого льва.

— Аталийцы заняли удобную позицию, — голос бывшего маршала был тяжелым и грубым. — Стрелки на флангах, колья, канавы — у меня сложилось такое впечатление, что Золотой лев имитирует маркграфа де Валье. По крайней мере именно так тот разбил два конных войска аталийцев.

Шатер тут же наполнился гулом нескольких десятков голосов.

— И что вы в таком случае предлагаете⁈ — перекрикивая всех, спросил герцог де Бофремон.

— Маршал ди Лоренцо наверняка уже понял, что у него нет достаточно людей, чтобы выстоять сразу против двух армий, — произнес граф де Потье. — Не ошибусь, если предположу, что он вел свою армию к южному тракту. Но не успел. Мы опередили его. Сразу видно, что его бойцы только-только начали окапываться.

— Значит, Золотой лев бежит в свое логово, поджав хвост⁈ — радостно воскликнул кто-то и его поддержали громкими возгласами и смехом.

Даже дядя и герцог де Гонди были сейчас единодушны. Они оба улыбались.

— Можно только представить, сколько добычи он пытается с собой утащить! — выкрикнул кто-то, и в шатре снова поднялся одобрительный гул.

— Ха-ха! Но мы не дадим сбежать этой облезлой кошке!

Филипп обвел взглядом счастливые лица дворян и сам вымученно улыбнулся, хотя ему было плевать на какую-то добычу. Ему хотелось, чтобы все это поскорее закончилось, и они отправились домой, в Эрувиль.

— Граф! — снова перекрикивая гул, произнес герцог де Бофремон. — Ваши предложения?

Граф де Потье пожевал тонкие старческие губы и из-под кустистых бровей обвел всех присутствующих мрачным взглядом. Старый вояка явно не разделял и не одобрял всеобщего веселья. Сейчас он напоминал Филиппу старого опытного волка, взирающего на молодых сородичей, разгоряченных видом близкой добычи.

— Маршал ди Лоренцо — непростой противник, — произнес он. — Я предлагаю заблокировать ему проход к южному тракту и дождаться войска маркграфа де Валье. У Золотого льва сейчас очень мало продовольствия. К тому моменту как подойдет наша вторая армия, его легионеры будут ослаблены голодом и страхом.

— У нас тяжелая кавалерия! — воскликнул один из молодых баронов. — Лучшие всадники со всей Вестонии! А аталийцы все пешие!

Со всех сторон послышались воинственные выкрики.

— Мы растопчем их!

— Сомнем!

— Дожидаться, пока аталийцы умрут с голода? Это позор!

— Разве мы не способны справиться с раненым львом без какого-то там бастарда и его сброда⁈

Когда первый всплеск возмущения пошел на спад, герцог де Гонди обратился к графу де Потье.

— Как видите, мессир, идея выждать, нам всем не нравится, — произнес он с улыбкой превосходства. — Мы пришли сюда за яркой победой!

Его тут же поддержали одобрительными выкриками.

— Мне тоже не по душе ждать помощи от этого выскочки маркграфа, — тут же произнес герцог де Бофремон. — Тем более, что он не особо-то и торопится. Видимо, его некому подгонять.

Принц Филипп хотел сейчас закатить глаза и откинуться на спинку трона. Дядя уже не первый раз прилюдно намекал герцогу де Гонди на то, что его сын, отправившийся к маркграфу де Валье, плохо справляется с поставленной ему задачей. Герцог де Гонди в такие моменты сразу же начинал защищать своего сына и напоминать дяде его же слова о том, что маркграф является протеже герцога де Бофремона.

В этот раз нарастающее напряжение прервал граф де Потье.

— Позиции маршала ди Лоренцо защищены с одной стороны лесом, а с другой — виноградниками, — произнес он. — Кроме того, его легионеры прямо сейчас возводят защитные сооружения.

— Правильно ли я понимаю, мессир, — хмыкнул герцог де Гонди. — Вы хотите сказать, что наша конница бессильна против войска Золотого льва?

Послышались смешки и приглушенные возгласы. Даже Филипп разобрал, что графа обозвали старым выжившим из ума дураком.

— Нет, вы неправильно понимаете, — покачал головой бывший маршал. — Я не говорил, что наша кавалерия бессильна. Она обязательно достигнет позиций неприятеля… Но какой ценой? Поверьте мне, мессиры. На моем веку было много битв. В том числе и тех, о которых вам рассказывали ваши деды. Я видел гибель Серебряного генерала в битве у Темной Скалы и отбивал нашествие Медной орды, которая переправилась через Старый поток. Уж я-то знаю, о чем говорю! Уже завтра большинство из здесь присутствующих погибнут, попадут в плен или будут тяжело ранены. Лучшие вестонские рыцари падут, пытаясь добраться до аталийских легионеров. Так себе размен, скажу я вам, мессиры.

Старый граф обвел тяжелым взглядом притихших дворян, явно обескураженных его прямым и жестким ответом. Даже скучающий и желающий поскорее покинуть этот шатер принц Филипп почувствовал, как по его спине пробежали мурашки от слов старого маршала.

— Как бы вы поступили, если бы остались один-на-один с маршалом ди Лоренцо? — спокойно спросил герцог де Бофремон.

— Я бы приказал большинству тяжеловооруженных рыцарей спешиться и встать впереди, формируя две центральных баталии, — произнес граф де Потье. — Лучший доспех и лучшее вооружение позволит им выдерживать натиск аталийских легионеров. Вторую часть всадников я бы разделил на две небольшие баталии и направил бы их на стрелков. Они бы уничтожили лучников и, обогнув с флангов войско Золотого льва, ударили бы сзади. Тем временем остальные наши пехотинцы заняли бы позиции погибших аталийских лучников и с флангов зажали бы баталии неприятеля. Только в этом случае я могу гарантировать победу над легионами маршала ди Лоренцо. Иначе с нашей конницей произойдет то, что произошло сперва с маркизом ди Спинолой, а затем и с его отцом.

Чем дольше говорил старый маршал, тем неприветливей становился гул в шатре. Идея спе́шить большинство рыцарей не пришлась по душе дворянам. Подобная тактика — это позор для рыцарей, признающих лишь лихую конную сшибку.

Герцоги де Гонди и де Бофремон переглянулись. Иногда такое случалось. Эти двое как будто понимали друг друга без слов. Дядя взглянул на Филиппа и кивнул. Принц тут же кивнул ему в ответ.

— Его высочество благодарит вас за совет, мессир, — обратился герцог де Бофремон к графу. — Он услышал вас и должен хорошо подумать перед тем как принять решение.

Старый маршал тяжело вздохнул и посмотрел на принца. Филиппу показалось, что старик смотрит на него с жалостью. Или все же это было презрение?

Поклонившись, граф вышел из шатра, а за ним потянулись и остальные дворяне, на ходу обсуждая и удивляясь тому, как безжалостна бывает старость.

— Старик совсем уже выжил из ума… — услышал краем уха принц тихий разговор группы аристократов, идущих на выход из шатра.

— Спе́шить рыцарей могло прийти в голову только слабоумному…

— Плевать на всяких паникеров, господа! Завтра мы покажем этим наглым аталийцам силу и мощь слитного копейного удара нашей конницы!

Когда все дворяне покинули шатер и внутри остались герцоги де Гонди и де Бофремон, Филипп поднялся с трона и с удовольствием потянулся. К нему тут же подбежал его верный камердинер и начал поправлять одежду своего господина.

— Дядя, я устал и хотел бы отдохнуть, — капризно произнес Филипп.

— Конечно, ваше высочество, — поклонился герцог де Бофремон принцу и добавил: — Я прикажу, чтобы вас не беспокоили.

После этих слов, коротко кивнув в ответ на поклон герцога де Гонди, Филипп поспешил к другому выходу из шатра.

— Мессир, вы ведь не намерены снимать своих рыцарей с лошадей? — с улыбкой спросил герцог де Гонди у герцога де Бофремона, когда принц покинул шатер.

— Старик, похоже, совсем уже плох, — покачал головой герцог де Бофремон. — Если бы не знал его с детства, то подумал бы, что он намеренно пытается лишить нас преимущества.

— Но атаковать стрелков — это неплохая идея, согласитесь, — потер подбородок герцог де Гонди.

— Согласен, — кивнул герцог де Бофремон. — Предлагаю разделиться. Я с моими всадниками буду атаковать, скажем, правый фланг, а вы тем временем уничтожите стрелков на левом фланге.

Герцог де Гонди кивнул, соглашаясь.

— И в центре поставим две баталии пехоты, — добавил он. — При поддержке наших лучников и арбалетчиков они довольно быстро доберутся до неприятеля. А его высочество останется в тылу с резервом.

— Согласен, — кивнул герцог де Бофремон. — Достаточно и того, что его знамя будет на поле битвы.

— Его высочество уже думал, что будет делать после того как мы разобьем Золотого льва? — пристально посмотрел на дядю принца герцог де Гонди.

— Его высочество дождался бы маркграфа де Валье, чтобы увеличить свое войско, а потом двинулся бы прямиком на Аталию, которая после поражения маршала ди Лоренцо останется беззащитной, — хитро улыбнулся в ответ герцог де Бофремон.

Несмотря на улыбки и дружелюбный тон, оба были готовы в любой момент вцепиться друг другу в глотки.

— Две страны по цене одной, — улыбнулся герцог де Гонди.

— Верно подмечено, — хмыкнул герцог де Бофремон.

Узнай они, что в это мгновение они думали об одном и том же человеке, то наверняка бы очень удивились…