ГЛАВА 10

Большой зал дворца гудел от голосов. Те, кто пропустил странное столкновение на ристалище, жадно слушали рассказы очевидцев. В это время противоборствующие стороны собрались в королевской комнате для судебного разбирательства. Их разделял длинный стол, во главе которого сидел король. Эдуард выслушивал каждую сторону по очереди, но Бронуин стало ясно, что ее и Дэвида король слушает лишь из вежливости. Королевское мнение склонялось… в пользу Ульрика Кентского.

Не хотелось даже смотреть на человека, так коварно завладевшего ее сердцем и телом. Она боялась вновь пасть жертвой теплого взгляда его глаз, который постоянно ощущала на себе. Очнуться в его объятиях от удара, лишившего ее сознания, было еще унизительнее, чем потерять самообладание и то слабое доверие, что у нее еще оставалось. Пока она приходила в себя, испытывая ужасную боль в голове, Вольф или, вернее, Ульрик, говорил о ней с его величеством, объясняя ее поведение и, в частности, переодевание в мужскую одежду, потрясением, полученным вследствие смерти родителей.

Его речь была так убедительна, что Бронуин сама почти поверила в слова лжи. Видит Бог, с тех мор как она отправилась с родителями в путь из Сноудонии, ей пришлось пройти через муки ада.

Она видела и испытала многое из того, от чего прежде была ограждена жизнью, защищенной от невзгод. Но без знакомства с наемником – ее врагом, сурово уточнила она – можно было бы и обойтись! Ведь преодолеть довольно значительную часть пути Вольф ей не помогал. Она рискнула проделать этот путь в одиночку, уповая на удачу и на благосклонность страшных лесных духов. Не раз в течение той ужасной ночи она боялась сойти с ума.

– Мы не думаем, что наличие геральдических цветов Ульрика Кентского на месте, где произошло убийство родителей леди Бронуин, является твердым доказательством его вины. Как наглядно продемонстрировал Ульрик, закутав леди в свой плащ, его цвета еще не сделали ее ему принадлежащей.

– Но разве не странно, что Ульрик ехал той же дорогой и в то же время, что и мой отец? – с вызовом спросила Бронуин.

Под оценивающим взглядом короля ей захотелось забраться под стол, так как она сознавала, насколько грязно и неопрятно выглядит, что совсем не подобает леди столь знатного происхождения, как она. Непричесанные волосы неукротимыми кудрями цвета воронова крыла обрамляли лицо, которое по контрасту казалось еще более болезненным и бледным, чем на самом деле. Даже обветренные губы стали бескровными, когда Бронуин оказалась перед человеком, поставившим на колени Ллевелина. Даже сидя за столом, Эдуард производил впечатление доблестного воина. Бронуин держалась с благородной осанкой, изо всех сил стараясь вести себя как владелица Карадока, несмотря на свой неприглядный вид.

Ульрик Кентский необычно мягким и терпеливым голосом дал ответ на ее вопрос:

– Ваше величество осведомлено о моей миссии в Уэльсе. В Карадоке произошли беспорядки, замедлившие строительство новой крепости. Из Карадока я торопился в Лондон на свою свадьбу, когда случайно вдруг встретил леди Бронуин в монастыре. Ввиду постигшего ее горя я решил, что будет лучше сохранить мое настоящее имя в тайне.

– Вы понимаете логику рассуждений рыцаря, миледи?

– От этого рыцаря я слышала многое, что потом оказалось неправдой. Почему я должна верить ему сейчас? – огрызнулась Бронуин. – Хотя мне не терпится узнать, что за надобность привела его в замок моего отца!

Сама того, не желая, Бронуин пошатнулась, и это не осталось незамеченным. Ульрик Кентский пристально посмотрел на нее, а стоявший рядом Дэвид поддержал по-хозяйски властной рукой. По знаку Эдуарда немедленно был принесен стул, чтобы усадить измученную леди.

– Ваше величество, может быть, лучше подождать, когда леди оправится? Как видите, ее силы на исходе.

Так как это предложение исходило от Ульрика, Бронуин возразила:

– Я отлично себя чувствую, ваше величество, и хотела бы услышать, что произошло в Карадоке.

Отбросив всякое сочувствие и мягкость, Ульрик жестко ответил:

– Трое моих каменщиков были жестоко убиты под покровом ночи. Их нашли с перерезанными глотками. На новых стенах Карадока кровью убитых были написаны угрозы и требования прекратить строительство крепости. Это так испугало других каменщиков, что они отказывались работать.

– А вы надеялись, что вас встретят с распростертыми объятиями, сэр? – со злобой спросила Бронуин.

– Я собирался лишь исполнить свой долг в качестве нового лорда Карадока, не более того.

– Так какое решение вы приняли, милорд? Посадить в тюрьму всех уэльсцев?

Лицо Ульрика стало угрюмо.

– Нет, миледи, я казнил по одному уэльсцу за каждого из моих убитых людей, и так будет продолжаться, пока не прекратится это безумие.

Бронуин прислонилась к кожаной спинке стула, ослабев от страха.

– Боже мой, со всех сторон мой народ подвергается несправедливым гонениям! Откуда вам известно, что именно казненные были виновны, сэр?

– Если они и не были виновны, то настоящие виновники будут страдать от осуждения своих соратников, и тогда уэльсец покарает уэльсца. Бессмысленная резня, в конце концов, будет остановлена.

– Волнуют ли вас бессмысленные убийства, Ульрик Кентский, или задержка строительства вашей новой большой крепости?

Бронуин подпрыгнула, когда кулак Ульрика обрушился на стол.

– Черт побери, женщина, мне надоело выслушивать обвинения, когда всем ясно, что все дело в фанатичном заговоре, заключенном с целью разрушить мир, к которому мы стремимся! Разве вы не видите, что сама ваша жизнь в опасности?

– Ульрик прав, миледи, – задумчиво подтвердил король. – Существует заговор, цель которого – нарушить установившийся между нашими народами мир. Вы и Ульрик – всего лишь жертвы этого заговора.

– Если это и так, то заговорщики не уэльсцы! Моя семья собиралась принести клятву верности нашему величеству, и я сама даже была готова выйти замуж за Ульрика Кентского, чтобы защитить от бед свой народ, но в ответ на нашу добрую волю англичане отплатили нам кровопролитием.

Король понимающе кивнул.

– Значит, если бы оказался найден тот преступник, что вздумал нарушить мир и посеять вражду между нашими народами, вы бы сочли правосудие свершившимся?

– Всем сердцем, сэр! Пошлите меня обратно в Карадок, и я под землей найду убийцу… с доказательством его вины!

Ульрик наклонился, опершись руками о стол. Его сверлящий взгляд не позволял Бронуин отказаться от своего вызывающего заявления.

– Тогда вернитесь туда моей молодой женой, миледи, и мы вместе добьемся справедливости. Сделайте это, чтобы защитить интересы своего народа, раз уж считаете мое правление несправедливым.

Как ловко была расставлена западня! Бронуин невольно шевельнулась под непроницаемыми взглядами короля и рыцаря. Она чувствовала себя, как кролик, бьющийся в силках, полумертвый от страха и отчаяния.

– В противном случае мне придется покинуть Лондон, чтобы взять дело в свои руки, и уж тогда я не стану обращаться к вам за советом, – продолжал Ульрик.

– Можно подумать, вы обратили бы хоть в каком-либо случае внимание на мое мнение! – усмехнулась Бронуин со скептическими нотками в голосе. – Нет, Ульрик, скорее вы преподнесли бы мне очередной урок!

– Миледи! – предупреждающе произнес Эдуард.

Подняв руку, он повелительно умерил громкость ее голоса.

– Вы вернетесь в Карадок с нашим благословением и под нашей защитой. Ваш отец ехал в Лондон, чтобы предложить нам свою верность и свою дочь. Мы обязаны обеспечить как ее защиту, так и подобающее замужество. Свадьба состоится, что и было предусмотрено ранее.

– Но ваше величество!.. – попыталась возразить Бронуин.

– Когда ваш народ увидит, что именно вы представляете его интересы в управлении делами края, то люди убедятся: правосудие вершится справедливо.

– Но…

– Брак означает верность. Англия и Уэльс отныне будут едины, как вы и ваш муж, – словно произнося приговор, король ударил скипетром о стол, не допуская дальнейших возражений. – Мы уверены, что вы двое будете достойной супружеской четой, которая праведно и плодотворно станет заботиться о благе короны.

– Дэвид! – в отчаянии Бронуин обратилась к последнему человеку, кто мог бы еще оказать ей поддержку, но тот лишь съежился под ее взглядом.

– Решение его величества полно мудрости, миледи. Я со своей стороны клянусь оказывать всяческую помощь сэру Ульрику, чтобы поскорее покончить с этим бессмысленным кровопролитием, в котором гибнут и уэльсцы, и англичане.

– Хорошо сказано, достойный рыцарь! – удовлетворенно подтвердил король. – Теперь давайте же веселиться! Свадьба – радостное событие.

Мужчины встали со своих мест, но Бронуин так и осталась сидеть, подавленная и расстроенная своей беспомощностью и крушением надежд. У всех была какая-то цель, только она одна чувствовала себя потерянной. Прежние счастливые времена были для нее в прошлом, а будущее не сулило ничего хорошего. Что делать? Бродить по дворцу с протянутой рукой, выпрашивая подаяние, пока не состоится свадьба, а потом идти об руку с королем навстречу своему жениху в этих лохмотьях?

Жалость к себе и горе слепили ей глаза, но она не хотела показывать своей печали ненавистным мучителям. Лучше бы она погибла вместе со своими близкими! Тогда ей не пришлось бы видеть эту насмешку в виде королевского правосудия, и не было бы боли в разбитом сердце?

Но что станет с ее народом, этими трудолюбивыми людьми, которым ее семья служила поддержкой и обеспечивала защиту? Эти люди нуждались в ней, она была им нужна – и не как сын с мстящей дланью, а как дочь, защитница и миролюбица. Им нужен мудрый правитель, не отягощенный безрассудной жаждой мести. И таким правителем может стать женщина – она!

– Извините, миледи, его величество приказал мне показать вам ваши апартаменты.

Бронуин оторвали от невеселых размышлений, и она последовала за слугой в большой зал. Десятки глаз устремились на нее, но она гордо подняла голову и шагала так, будто была одета в атлас и бархат, а не в грубую рваную шерстяную одежду.

К удивлению Бронуин ее привели в ту самую комнату, где она провела вместе с Вольфом предыдущую ночь. «Еще одна пытка!» – с горечью подумала «счастливая» невеста.

Оставшись в одиночестве, Бронуин стала бесцельно бродить по комнате. Кровать была застелена чистыми простынями, на столике стоял бокал со свежей водой. Огонь весело плясал в очаге. Отголоски смеха доносились из большого зала этажом ниже, а из внутреннего двора, куда выходило окно, слышались веселые крики. Весьма уютная комната – тюремная камера!

В конце концов, ничего не поделаешь: что случилось, то случилось. Она здесь по приказу короля, а не по своей воле. Неожиданно мелькнула мысль о двери, оставшейся незапертой. Бронуин пересекла комнату и потрогала засов. Однако при звуке открывшейся двери слуга, сидевший на скамье, вскочил на ноги.

– Что угодно, миледи?

Не требовалось большой чувствительности, чтобы уловить пренебрежение в голосе этого человека, отразившееся у него на лице. Теперь, предположила Бронуин, все королевство знает о стычке на ристалище и уэльской дикарке, напавшей на Ульрика Кентского.

– Ничего, я просто так выглянула.

Вернувшись в комнату, Бронуин подошла к скамье, стоявшей у окна, и открыла одну из деревянных ставней. В лицо ей пахнул холодный воздух, но по сравнению с дымным воздухом комнат дворца он казался освежающим. Во дворе находились фургоны бродячих комедиантов – красные, зеленые, голубые, желтые… Горожане, охочие до Рождественских развлечений, толпились вокруг фургонов, а в это время к небу поднимались соблазнительные запахи кушаний, разносимых торговцами.

Глянув прямо вниз; Бронуин разглядела навес лавчонки, примостившейся у стены башни. Навес лавчонки достаточно крепкий, чтобы задержать падение, размышляла Бронуин, начиная прикидывать, как бы вырваться из замка и избежать исполнения проклятого приговора. О, если бы можно было самой разобраться в том, что произошло в Карадоке!.. Она собрала бы верных слуг и выяснила смысл свершившихся убийств, прежде чем Ульрик снова настиг бы ее. И тогда она поклялась бы в верности королю, но все равно не произнесла бы брачного обета. И нет причины, почему бы так не сделать!

Грустный взгляд скользнул к кровати. Полотняные простыни были аккуратно подоткнуты под матрац, на котором всего лишь несколько часов тому назад она и телом, и душой отдавалась подлому обманщику. Как мастерски смешал он рай и ад, ложь и правду, сколь искусен был в любви! «Тристан и Изольда!» – презрительно усмехнулась Бронуин.

Во имя всего святого, Тристан не мог сопротивляться своей любви к Изольде. Он был околдован ею, а не полон похоти и сластолюбия, как Вольф… «Ульрик!» – вспомнила Бронуин. Два образа одного и того же человека никак не сливались в ее сознании. Дурманящая ложь… так легко ее было проглотить и как трудно из нее выпутаться!

Приняв решение, Бронуин закрыла ставни и подошла к постели, чтобы снять простыни, предполагая с их помощью спуститься с башни, как вдруг раздался громкий стук в дверь, заставивший ее вздрогнуть.

– Да?

– Его величество заказали ванну для вас, миледи. Можно войти?

Выбора все равно не было, и Бронуин открыла дверь слугам, которые внесли в комнату ведра с водой и вылили ее в принесенную деревянную лохань, достаточно большую, чтобы можно было сидеть в ней, согнув ноги в коленях. Воду пришлось приносить дважды, прежде чем лохань наполнилась до половины, обеспечив если и не роскошное, то уж во всяком случае, приемлемое купание.

«А купание мне не помешает! – подумала Бронуин, забирая у служанки полотенца и собираясь отослать девушку. – От меня несет лошадьми и Бог знает чем еще!» И потом, делу не повредит, если убежит она из дворца чистой. Все равно нельзя предпринимать побег в дневное время, не привлекая внимания. Когда стемнеет и внутренний двор станет освещаться лишь факелами, вот тогда можно будет попробовать сбежать.

– Меня зовут Мириам, миледи. Камердинер его величества назначил меня прислуживать вам.

Когда же в последний раз ей помогали одеваться или мыться, если не считать того случая с Вольфом? Бронуин благосклонно отнеслась к служанке.

– Выкупаться! Это было бы замечательно, Мириам. Я так устала, что и пальцем пошевелить не могу, не то чтобы вымыться, как следует, в чем очень нуждаюсь. Слишком долго я изображала из себя мальчишку!

Мириам была приятной девушкой. Раньше она жила на ферме в крае, граничащем с Уэльсом, но потом ей захотелось вкусить жизни во дворце, и она стала прислуживать знатным дамам. Появилась Мириам в замке короля совсем недавно и должна была быть приставлена к одной из придворных дам для постоянной службы. Речь и манеры обычной прислужницы девушка приобрела без особых усилий. Со своими темно-каштановыми волосами, красивыми волнами, спускавшимися до пояса из-под чепца с оборками, и в платье, явно свидетельствовавшем о благосклонности какого-то знатного господина, она была очаровательным украшением дворца короля.

– Что случилось с вашими волосами, миледи? Такая прическа больше подходит пажу, чем девушке, – озабоченно спросила Мириам, взбивая душистую пену. – Разбойники, убившие ваших родителей, обрезали вам волосы?

Бронуин прикрыла глаза, потому что Мириам начала массировать большими пальцами основание шеи. Вместо того чтобы осадить служанку, которая извинилась сразу же, как только сообразила, какую бестактность допустила, Бронуин расслабленно облокотилась о край лохани.

– Легче ухаживать за волосами, когда они коротки. Моя бабушка тоже обрезала свои волосы.

– Но длинные волосы – гордость женщины, миледи.

– Без сомнения, тебе это сказал какой-нибудь мужчина!

– Нет, миледи, моя собственная бабушка любила это повторять. И все же я могла бы попробовать придать вашей прическе более… женственный вид, – тактично предложила Мириам. – С этими вьющимися от природы кудрями, используя ленты, я может быть и небольшую косу, мы…

Бронуин невесело усмехнулась.

– Лучше уж, если прическа будет соответствовать моим лохмотьям.

– Но вы слишком прекрасны, чтобы прятать свою красоту под мужской одеждой! Ведь вам потребуется все ваше обаяние, чтобы понравиться своему нареченному в постели, после того как вас свяжут узы брака.

– Как будто я этого хочу!

Кукольное личико Мириам выразило недоверие.

– Право же, миледи, уж не ослепли ли вы? Благосклонности сэра Ульрика ищут все дамы, и замужние и незамужние. С тех пор как прошел слух о его женитьбе, для них настали печальные времена, Я не удивлюсь, если выяснится, что это какая-нибудь ревнивая дама при дворе подстроила несчастье с вашей семьей, чтобы вы не прибыли в Лондон.

– В таком случае, у нее извращенное понятие о способах достижения внимания возлюбленного, раз на месте преступления были оставлены плащи геральдических цветов Ульрика, чтобы свалить вину на него.

Служанка сделала гримаску:

– Да, об этом я не подумала.

Ее округлое личико снова оживилось:

– Может быть, это какой-нибудь ревнивый муж? Бог знает, сколько их тут!

Заметив, что Бронуин проявляет живой интерес к беседе, девушка прикрыла рот рукой.

– Ой, пресвятая дева Мария, извините, миледи! Все это происходило, разумеется, до вашей помолвки.

– У этого рыцаря повадки мартовского кота, Мириам. Я сама в этом убедилась.

– Ох, – смущенно откликнулась служанка. – Тогда прошу прощения, миледи. Больше не скажу ни слова.

Мириам замолчала, а Бронуин поймала себя на том, что стала болтать с совершенно незнакомой девушкой. Может быть, от чувства вины перед служанкой за то, что чуть не обратила на нее свое раздражение, или просто потому, что обрадовалась, найдя при королевском дворе сочувствие в незнакомом ей мире английской знати? Но, так или иначе, она вдруг принялась рассказывать о своем путешествии с наемником по имени Вольф. По ходу повествования не раз Бронуин смеялась вместе с Мириам над неловкими ситуациями, в которые попадала в мужской компании девушка, выдававшая себя за мужчину.

– Да, конечно, мужчины – двуличные люди, – согласилась служанка, принимаясь тереть спину Бронуин. – Я об этом знаю по своим братьям. Теперь так рада, что избавилась от их грубого обращения и от них самих! Остается только пожалеть девушек, пострадавших по вине мужчин.

– Или от их обманчиво-привлекательного облика! – мрачно добавила Бронуин.

Некоторое время они молчали, потом первой заговорила Мириам.

– А он красив, правда, миледи… лорд Ульрик? По крайней мере, не похож на большинство мужчин. Не пристает к девушкам, если они того не желают. Женщины сами охотятся за ним. Как бы мне хотелось видеть лицо его милости в тот момент, когда он обнаружил, что вы девушка, а не парень, над которым он посмеивался!

Ну, уж нет! Она сама, это точно, не добивалась благосклонности Вольфа, подумала Бронуин, отвлекаясь от беседы, но ее чрезмерно взволновал тот факт, что Ульрика преследуют женщины. Однако он сам залез к ней в бассейн и слился с ней в поцелуе. Он сам последовал за нею в Лондон и спал рядом на сене. Он сам… Бронуин смущенно глянула на постель. Затруднительно было определить, кто больше был виноват в безумствах минувшей ночи. По правде говоря, она сама была виновата не менее него. «Шаг на небеса – падение в ад», – размышляла Бронуин, пытаясь проглотить ком, вставший в горле. Проклятие, без сомнения, из-за Карадока Ульрик преследовал ее!

– В этом дворце девушке трудно сохранить свою невинность, если вы понимаете, что я имею в виду, – продолжала болтать Мириам, не замечая отрешенного вида Бронуин. – Некоторые думают, что достаточно красивого платья и пучка лент в обмен на благосклонность в постели. Мне кажется, подарки облегчают их совесть. Когда я покидала ферму, то думала, что двор с его знатными людьми – это что-то особенное, но клянусь, знатные господа еще хуже незнатных! Как вы сказали: для знатных дам у них одно лицо, а для бедной служанки? – Мириам прервала свою обличительную речь, так как раздался стук в дверь. – Это, должно быть, швеи, которых прислал его милость.

– Швеи?

– Дайте нам еще несколько минут, и леди будет готова! – крикнула Мириам, беря на себя смелость, ответить за госпожу. – Его милость хочет видеть свою невесту одетой, одетой соответственно ее положению, миледи. Уверена, та одежда, – показала она кивком на мальчишеское одеяние, валявшееся на полу, – была слишком груба для вашей нежной кожи и вызывала немилосердный зуд.

– Во имя Господа, если он думает, что может купить меня… – возмущение Бронуин потонуло в потоке воды, которую выплеснула Мириам ей на голову.

– Миледи, его милость собирается жениться на вас. По крайней мере, таким образом, он оказывает честь тем дарам, что вы ему принесете.

Бросив взгляд на девушку, приподнявшую кончиками пальцев юбку своего розового платья, Бронуин отказалась от тирады, которую уже собралась, было произнести. Она была так озабочена своими злоключениями, что не вслушивалась в слова Мириам. Тем не менее, обстоятельства, в которые попала эта девушка, были предельно ясными.

– Тебя принудили к потере невинности, не так ли, Мириам?.

Щеки девушки залил румянец, более яркий, чем розовый цвет ее платья.

– Такова участь простых девушек, миледи. Я не жалуюсь, поверьте. В один прекрасный день какой-нибудь слуга возьмет меня в жены, и тогда я буду ограждена от подобных посягательств. А теперь давайте вытремся, а то продрогнете. Ей-богу, такое впечатление, будто здесь открывали окно.

Мириам завернула Бронуин в одеяло и принялась расчесывать ей волосы гребнем. Швеи послушно вернулись спустя некоторое время. В течение целого получаса невесту Ульрика Кентского щипали и кололи булавками, а старшая мастерица обращалась с нею так, словно делала одолжение. Более того, эти женщины болтали о ней друг с другом, словно она не могла их слышать.

В конце концов, Бронуин не выдержала. Уже достаточно было того, что она слишком смирно стояла во время примерки! Бронуин устала, голова раскалывалась от боли, терпение истощилось. Она сердито отстранилась от женщины, подворачивавшей подол платья, которое швеи подгоняли по ее фигуре.

– Позвольте, миледи! – резко потребовала старшая мастерица.

– Вон! – прорычала Бронуин, не обращая внимания на рассыпавшиеся булавки, удерживавшие на ней платье. – Хватит с меня ваших оскорблений! Скажите Ульрику Кентскому, что или он возьмет меня в жены в одном платье, или не возьмет вовсе! В Карадоке у меня полно одежды, и мне ничего не нужно, кроме одного платья, чтобы добраться до дома.

– Но, миледи, ваше подвенечное платье…

– Вон! – Бронуин освободилась от платья и швырнула его старшей мастерице. – Я сама решу, что надеть на свадьбу!

– Но…

Женщина заверещала, так как Бронуин, оставшаяся лишь в тонкой рубашке, опустила ведро в лохань с остывшей водой для купания. Понимая, что уэльская дикарка в случае неповиновения непременно осуществит задуманное, швеи быстро собрали свои принадлежности и с криком бросились к двери. Когда дверь за ними с грохотом захлопнулась, Бронуин поставила на пол послужившее ей оружием ведро, полное воды, не обратив внимания на выплеснувшуюся через край воду.

– Знаете, это не поможет!

Бронуин совсем забыла о Мириам. Служанка сидела у огня с легкою усмешкой на лице, словно проявление невоздержанности хозяйки доставило ей некоторое удовольствие.

– Почему это?

Мириам встала и расправила юбку.

– У меня есть лишнее платье, которое я могу вам одолжить, если одежда, предложенная сэром Ульриком, оскорбляет вас, но нехорошо отвергать подарки мужчины, это только его рассердит. К тому же, не можете вы ходить голой, и носить лохмотья вам тоже не пристало, – резонно заметила она. – Позвольте принести мое платье и причесать вас.

Бронуин покачала головой.

– Я тебе благодарна, Мириам. Правда, благодарна, но сейчас все, что мне нужно, это отдохнуть. Голова так болит, будто меня лягнула лошадь.

– Я принесу вам подогретое вино и…

– Ты уже достаточно потрудилась! Сейчас я бы поспала… пожалуйста, оставь меня одну.

Мириам с готовностью присела в поклоне.

– Хорошо, миледи. Но ужин вам принести?

Еда потребуется для побега, устало подумала Бронуин.

– Да, и побольше хлеба. Я люблю хлеб и просто умираю от голода.

Служанка подбросила дров в огонь и ушла, а Бронуин опустилась на мягкий матрац, измученная совершенно. Она слишком устала, чтобы добраться с кинжалом до Вольфа, размышляла Бронуин, натягивая на себя покрывало. Сон восстановит бодрость духа и силы, и тогда, после ужина, она набьет карманы хлебом и прочей едой, свяжет простыни и спустится из окна башни. К тому времени как ее хватятся на следующее утро, она уже будет на пути домой? – в Карадок.

Загрузка...