Заложница любви

ГЛАВА 5

Вокруг зала с огромным бассейном располагались небольшие комнаты. Бронуин удивлялась, как служанки ухитрялись разносить повсюду воду, пока Вольф не показал ей хитроумную систему труб, по которым текла вода. Но оставалось загадкой, как изъеденные временем колонны, свидетельство великой архитектуры прошлого, не ломаются, не позволяя потолку упасть на все творимое бесстыдство. Было жаль, что выстроенное чудо служит такому недостойному делу, как торговля женским телом.

Сидя за задернутой занавеской, за которой мылся Вольф, девушка с интересом прислушивалась к его разговору с мойщицей о владельце заведения. Некогда он был цирюльником, но, вернувшись из Святой Земли, нашел под холмом, на котором был построен монастырь, пещеру. Обрадовавшись находке и вспомнив о восточных банях, он занялся закреплением сводов пещеры и строительством роскошной бани, насколько ему позволяли средства.

Тогда все над ним смеялись и называли сумасшедшим, но старик лишь повторял: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним». И поговорка оправдалась. Банное заведение на перекрестке трех дорог пришлось людям, кстати, молва разнесла славу этих бань по всей стране, и с тех пор хозяину больше не было надобности работать, достаточно было лишь следить, чтобы управляющий не обкрадывал его.

– Святые братья из монастыря обращались к самому папе, как я слышала, – рассказывала женщина, – называя всех посетителей бани богохульниками, но стоило хозяину начать регулярно делать пожертвования, как жалобы прекратились. Поговаривают, что некоторые из братьев спускаются сюда со своей горы ради целебных свойств источника, полагая теперь, что бани, как и весь холм, освящены церковью, возвышающейся на вершине.

«Разврат! – с горечью думала Бронуин. – И нет этому конца». Зараза проникла и в церковь, не говоря уже о королевском дворце и роскошных домах знати. Неужели ее отец был единственным достойным человеком на земле?

– О, да ты у нас настоящий бык! Экий у тебя… ха! И все это для меня?

– Если ты пылкая женщина, – ответил осипший голос.

– Ложись на спину, милый, и я докажу тебе свою пылкость, вот только помою тебя и тут как следует.

Покраснев до ушей, Бронуин отвернулась от занавески. Собачья смерть, не собираются же они делать в ванне то, о чем говорили! Всплеск воды, сопровождающийся возгласами наслаждения, подтвердил ее подозрения и заставил неприязненно сморщить нос.

– Ну вот, ты намочил мне платье! Придется его снять! – притворно рассердилась женщина.

– Тогда поторопись, милочка. Слишком уж долго я был лишен женской ласки и не могу больше ждать.

«Хорошая пощечина могла бы научить это грубое животное хоть каким-то правилам приличия», – с презрением размышляла Бронуин. Вольф издавал такие звуки, будто находился на пороге смерти, а не развлекался. Это не баня, а загон для случки! Она резко поднялась и пошла по слабо освещенному коридору, где время от времени раздавались взрывы смеха, то громкие, то приглушенные. Ничего святого не было в этом обычае, привезенном из Святой Земли. «Чисто дьявольская затея и ничего больше», – решила Бронуин и на всякий случай перекрестилась.

Служанка с подносом полным остатков трапезы – ломтей хлеба, сыра, кувшинов из-под вина – чуть не столкнулась с Бронуин, выбежав из-за угла, и девушке пришлось прервать горячую молитву испуганным восклицанием:

– Собачья душа!

– Скажите на милость, почему вы бродите здесь, вдали от банных комнат?

– Я жду моего хозяина, как он мне приказал… здоровенный косматый бык вон в той комнате! – сказала Бронуин, пренебрежительно ткнув пальцем в сторону двери, за которой развлекался с мойщицей Вольф. – Они так шумели, что я решил поискать местечко поспокойней.

Понимающая улыбка коснулась девичьих губ.

– Уверена, вы голодны.

Бронуин бросила взгляд на поднос, и желудок ее сжался. Торопясь удовлетворить более насущные потребности, мужчины, очевидно, совсем забыли о еде. Она вытащила небольшой кошелек, в котором хранились деньги, заработанные ею с Вольфом в пути вытаскиванием карет из грязи.

– Сколько это будет мне стоить?

– Посмотрим, что у вас там есть.

– Этого достаточно за еду и мытье?

– Раз ваш хозяин уже заплатил свою долю полностью, вы можете заплатить половину. Я возьму две монетки и две оставлю вам, – ответила девушка, забирая половину монет и опуская их в карман передника. – Пройдите сюда, молодой господин.

Довольная своей самостоятельностью, Бронуин последовала за девушкой в маленькую комнатку. Как и кабинеты в обеденном зале, она была отделена от остальных, но вместо стола здесь находился бассейн на уровне пола. Бронуин, мучимая любопытством, засучила рукав и опустила руку в воду. Вода оказалась теплой. Осмотревшись, девушка обнаружила трубу, которая, как и говорил Вольф, шла от подземного источника.

– Вот сюда, молодой господин! Кажется, в этом кувшине осталось достаточно вина.

К удивлению Бронуин девушка откинула доску, вероятно, служившую моющимся столом.

– Я сама еще не ела. Мы были ужасно заняты с путешественниками, направляющимися в Лондон. Ах, хотелось бы посмотреть, как принц Уэльский станет приносить клятву верности королю. Кажется, все рыцари в королевстве едут на турнир и чтобы поприсутствовать на свадьбе сына покойного лорда Кента. Ваш хозяин тоже рыцарь?

– Он наемник, – сказала Бронуин, усаживаясь рядом со служанкой.

Она взяла кусок хлеба и стала с аппетитом есть.

– Знаете, с этими темными волосами и красивыми голубыми глазами вы похожи на уэльсца. Может, хотите, чтобы я принесла молока?

Бронуин сполоснула кубок в воде бассейна и встряхнула его, прежде чем поставить на стол.

– Ладно, сгодится и вино.

Бронуин так долго старалась говорить низким голосом, что хрипловатый тон стал уже для нее естественным. По правде говоря, ей было приятно оказаться в обществе такой же молодой девушки, как и она сама. По крайней мере, можно было немного расслабиться. Она успела вытереть руки о штаны, пока служанка наполняла кубок.

– У нас в Карадоке неподалеку от замка тоже есть горячий источник в одной из пещер. Ей-богу, мы могли бы по трубе провести воду в замок и пользоваться ею для разных нужд.

Служанка покачала головой.

– Только если это не слишком далеко. Наши бассейны прямо над источником. Чем дальше источник, тем сильнее будет охлаждаться вода, проходя по трубам, особенно зимой. Знаете, – хихикнула она, заинтересованно разглядывая Бронуин, – почему доску обычно откидывают на край бассейна? Потому что многие посетители раздеваются, прежде чем начинают есть.

Бронуин нахмурилась.

– Я не ем голым! – она вытащила кинжал и отрезала себе кусок сыра.

– Какие приятные манеры! Вы воспитывались в замке, могу побиться об заклад!

– Да.

– И вы путешествуете с наемником в качестве оруженосца? Где он побывал?

– Повсюду, – Бронуин оценила любезность служанки, но ее непрекращающиеся расспросы начинали надоедать.

– Вы не похожи на обычного оруженосца. Боже, их сейчас там полно, в главном бассейне, дурачатся с Кэти и Дженни. Никогда не подумаешь, что они получили еще какое-то образование, кроме того, которое горят желанием испробовать на девушках.

– Нечестивцы!

– Вот именно! – хихикнула служанка, засовывая в рот хлебную корку. – А мое имя Мэри.

– Разве никто не приходит сюда только для того, чтобы вымыться?

Мэри откинула с лица влажные каштановые волосы и кокетливо улыбнулась.

– Так я и думала! Вот почему вы устроили такую возню! У вас никогда не было женщины.

– Я от этого не страдаю.

Бронуин потягивала вино из кубка – приятное разнообразие после перебродившего эля! Хорошее вино согревало, как и тепло, шедшее от воды. Девушка задумалась, почему ей никогда не приходило в голову, что можно устроить бассейн для купания в пещере с горячим источником, вместо того чтобы таскать ведра с подогретой водой в деревянную лохань, в которой приходилось мыться. Решено, так она и сделает, если, конечно, когда-нибудь доберется до дома.

– Удивительно, как это какая-нибудь ласковая девушка не приобщила вас, такого красавца, к самому сладостному удовольствию в жизни?

– Хороший сыр, – Бронуин начала чувствовать себя неловко из-за того, что Мэри так откровенно строит ей глазки.

– Еще вина, милый?

Бронуин подвинула свой кубок, пытаясь найти способ сменить тему разговора.

– У тебя есть семья?

– Да, отец. Он здесь управляющий, я же с моими сестрами обычно работаю на кухне, но иногда прислуживаю и в банных помещениях. Хотите, я помогу вам раздеться?

– Я сам это сделаю, когда поем.

– Ну ладно… а как вас зовут?

– Эдвин.

– Хорошо, Эдвин, – произнесла Мэри почему-то чрезвычайно довольным голосом. – Где вы будете спать сегодня ночью?

– Со всеми остальными, на сеновале.

На самом деле Бронуин собиралась незаметно пробраться в амбар. У нее не было ни малейшего желания оказаться на сеновале вместе с Томом и его приятелями, когда рядом не будет Вольфа.

Мэри наклонилась вперед так, что ее полная грудь едва не выскользнула из незатянутого корсажа.

– Скажите, Эдвин, а вам нравятся девушки?

Бронуин опасливо отшатнулась от неприятного запаха, которым ее обдало, когда девушка перегнулась через стол.

– Нравятся.

Слегка отстранив подавшуюся вперед служанку, она захватила последний кусок сыра, торопясь прикончить его, пока девица, рассердившись, не унесет поднос с едой.

– А мне кажется, не нравятся. Думаю, вы ушли из комнаты своего хозяина, потому что ревновали.

– Ты с ума сошла! – рассердилась Бронуин. – Ревновать хозяина к той хихикающей шлюхе?

– Парень вроде вас мог бы иметь у нас хорошие деньги, Эдвин. Здесь бывает множество мужчин, которые хорошо заплатили бы, лишь бы заполучить мальчика с таким нежным личиком, как у вас.

Мэри весело рассмеялась, когда Бронуин поперхнулась вином, услышав такое предложение.

– В этом нет ничего постыдного. Папа говорит, многие мужчины…

Бронуин вскочила на ноги и отшвырнула кубок. Она вытерла рот тыльной стороной ладони, словно предложение девицы не только оскорбило ее, но и оставило отвратительный вкус во рту, и глянула на служанку.

– Чтоб на тебя оспа напала, сучка!

– Если у вас такое отвращение к мужчинам, то, может быть, попробуете со мной… молодой господин? – с вызовом обратилась к Бронуин Мэри, приподнимая юбку и показывая стройную белую ногу.

– Иди ты к черту! – выпалила Бронуин, отдергивая занавеску и выбираясь из тесной комнатки.

Ревновать! Во имя Господа, к тем, кто посещает эти бани, она может относиться лишь с глубочайшим презрением. Не нужен ей никакой мужчина и уж тем более женщина! Звонкий смех преследовал ее вплоть до самой комнаты, в которой находился Вольф. Бронуин заколебалась, не решаясь отдернуть занавеску, как вдруг с той стороны занавески проделал это кто-то за нее.

– Где тебя черти носят? Мне пришлось дожидаться тебя, чтобы комнату не занял кто-нибудь другой.

Она стояла, разинув рот и уставившись на мужчину богатырского сложения с обнаженным торсом и полотенцем, обмотанным вокруг бедер. Послышался насмешливый голосок Мэри:

– Доброй ночи, Эдвин!

Лицо Бронуин вспыхнуло от смущения, в то время как Вольф глянул через плечо Бронуин на фигурку удалявшейся служанки и развеселился:

– Ха! Значит, и ты себе кое-кого присмотрел!

– Смеешься, да? – раздраженно обрушилась Бронуин на Вольфа, быстро шагнув в комнату. – По звукам, которые ты здесь издавал, я не мог понять, то ли тебе приятно, то ли ты умираешь, и потому отправился за священником!

Комната была почти такой же, как та, которую она только что оставила. Даже вино и еда так же стояли на доске, служившей столом. Освещалось помещение всего одной свечой, но не сальной, а из настоящего воска, что свидетельствовало о процветании заведения. Мать Бронуин приказывала зажигать восковые свечи лишь в особых случаях.

– Ха! Ты проворнее, чем я думал, парень!

– Если ты торопишься к своей шлюхе, то отправляйся к ней, а меня оставь в покое. С меня хватит! За один день насмотрелся я тут на распутство больше, чем за всю жизнь.

Вольф стоял, широко расставив ноги и скрестив на груди руки. Он посмеивался на Бронуин:

– Все ясно! Вот оно что! Ты посвятишь себя монастырской жизни после того, как убьешь Ульрика Кентского.

– Уж лучше это, чем то, что она мне предлагала! – выпалила Бронуин, брезгливо выделив «она», словно то было ругательство. – Она подумала… что… я… она хотела, чтобы я работал здесь, и вовсе не прислуживал за столом!

Негодование Бронуин лишь еще больше развеселило ее собеседника.

– А тебе, косматый негодяй, все смешно, да?.. А ведь это… разврат!

Пытаясь подавить смех, Вольф налил вина в кубок.

– На, выпей и успокойся, парень! Обещаю вызволить тебя из этого пристанища порока, когда наступит утро.

– Но я не лягу спать вместе с оруженосцами! Я буду в амбаре, и когда ты закончишь свои дела и соберешься в дорогу, разбуди меня.

Наемник пожал плечами.

– Как хочешь, парень. К восходу солнца я буду готов тронуться в путь.

Достаточно было одного взгляда на Вольфа, чтобы понять: этот мужчина может всю ночь провести с женщиной и сохранить силы, чтобы на следующий день продолжить путь. Тело у Вольфа было таким, как Бронуин себе его и представляла: сплошные мускулы без признака лишнего жира. Вольф был настоящим мужчиной среди мужчин… и женщин, подумала Бронуин, краснея при воспоминании мойщицы насчет того, что Вольф – настоящий бык. Она немедленно с негодованием отбросила воспоминание. Это логово греха уже начинает заражать ее своим развратным духом.

Убедившись, что занавеска плотно задернута и посторонние не могут заглянуть в отгороженную комнатку, Бронуин начала снимать одежду, которую надела столько дней тому назад. Хорошо бы постирать, хотя б верхнее платье и нижнее белье, но об этом не могло быть и речи. Вместо основательной стирки Бронуин лишь оттерла грязь одним из влажных полотенец, оставленных Вольфом. Сбросив рубаху, она погрузилась в воду.

Вода оказалась приятно теплой в сравнении с прохладным воздухом, холодившим обнаженную кожу. Но прежде чем опуститься в бассейн, Бронуин подняла свечу и внимательно осмотрела воду, не в силах забыть о том, что происходило здесь не более часа тому назад. Вода, поступавшая из одной трубы и вытекавшая в другую, была совершенно чистой. Удивляясь изобретательности строителей, девушка вытянулась в воде и блаженно вздохнула.

Чтоб поместиться в небольшом бассейне и окунуть плечи и спину в целебную воду подземного источника, ей пришлось согнуть ноги в коленях. Округлые упругие груди, увенчанные розовыми сосками, остались возвышаться над поверхностью воды, как маленькие островки. Бронуин вспомнила сластолюбивое описание ее грудей, данное Дэвидом. Откуда, интересно, ему было это знать?

Бронуин опустилась пониже, чтобы намочить волосы, и обнаружила под водой мыло. Наверное, служанка не обратила внимания на мыло, упавшее в воду, – слишком уж была занята обхаживаниями Вольфа, чтобы положить мыло в грубо обработанную мраморную чашу, где ему надлежало находиться.

После самодельного мыла, которое варили служанки в Карадоке, было настоящим удовольствием мыться таким мылом. Оно приятно пахло травами. А то мыло, что отец ей однажды привез из Франции, пахло цветами. Бронуин взбила пену и положила кусок мыла в чашу, собираясь ополоснуть волосы. Но пока она мыла голову, пена попала ей в глаза, и девушка протянула руку за чистым полотенцем, которое оставила сложенным на краю бассейна.

Однако она нащупала мыло, и пришлось ополоснуть руку, прежде чем продолжить вслепую поиски полотенца. Вместо сухой мягкой ткани Бронуин вдруг ощутила под рукой чью-то ногу, довольно массивную, но явно не ногу одной из тех каменных статуй, что украшали главный зал. Не успев осознать последствия своего открытия, она резко выпрямилась от неожиданности, как вдруг водопад чистой воды обрушился на ее голову.

– Какого черта…?

Протерев глаза, Бронуин подняла голову, собираясь выложить служанке все, что она о ней думает, но вместо женской фигуры перед нею вырисовывались контуры фигуры склонившегося над ней Вольфа. В свете свечи, мерцающей за его спиной, он казался в два раза больше обычного.

– Так вот какая у тебя болезнь, парень! – насмешливо заметил он. – Может, ты из тех, кто наполовину женщина, наполовину мужчина?

Бронуин согнула колени и прижала их к груди, потому что наемник заглядывал в воду, пытаясь что-то разглядеть. Вольф приподнял ковш, только что опрокинутый ей на голову, и продолжал голосом, все еще звучавшим удивленно:

– Я принес ковш, потому как подумал, он может тебе пригодиться. На минуту мне показалось, ты тонешь, но потом я заметил две самых очаровательных грудки, которые мне когда-либо доводилось видеть… налитые… упругие… как раз умещающиеся в руке мужчины.

Бронуин молча смотрела на Вольфа, опустившегося на колени и вовсе не собиравшегося уходить.

– Леди Бронуин, для меня большая честь познакомиться с вами. Должен сказать, это многое объясняет. Горю желанием услышать, что вы скажете.

– Вы ничего не услышите, сэр, пока не покинете эту комнату, чтобы дать мне возможность спокойно вымыться. Это самое малое, что вы можете для меня сделать после того, как помыкали мною, не хуже, чем рабом, в течение последних дней и вели себя возмутительно грубо. Никогда мне… – ее голос дрогнул, когда Вольф шагнул в воду. – Ч-что вы делаете?

– Искупаю грех. Я не могу теперь допустить, чтобы столь знатная леди мылась без посторонней помощи.

Бронуин сжалась, стараясь занять как можно меньше места в бассейне. Ей захотелось, чтобы трещина, бежавшая по одной из стенок, разверзлась и поглотила ее, или чтобы одна из труб втянула ее в себя. Ничего хуже того положения, в котором она очутилась, и представить себе было нельзя. Уровень воды поднялся – значит, Вольф собирается не только мыть ее, но и сам не против разделить с ней купание!

– Я уже вымылась, сэр! – поспешно прошептала Бронуин, испытывая отчаянное желание выбраться из воды и завернуться в полотенце, пока окончательно не потеряна возможность соблюсти хоть какое-то достоинство.

– Охотно верю! – воскликнул Вольф, одной рукой удерживая Бронуин за талию, а другую, прижимая к ее рту, чтобы заглушить вырвавшийся у девушки возмущенный возглас.

– Т-с-с, миледи! Иначе ваша тайна откроется! И что тогда подумает Дэвид, увидев свою возлюбленную живой и в объятиях мужчины?

Бронуин почувствовала, как дрогнул от смеха мускулистый торс, к которому она оказалась прижатой. На Вольфе было, хотя б полотенце, а сама она оставалась, в чем мать родила!

– Ну что, поговорим спокойно, или же вы предпочитаете, чтобы сейчас здесь появились свидетели вашего разоблачения?

Не имея возможности ответить, так как рука наемника все еще зажимала ей рот, Бронуин кивнула и перестала сопротивляться.

– Ах, Эдвин, Эдвин, Эдвин… – с досадой повторял Вольф, придерживая ее за талию на случай, если она вздумает ускользнуть. – Как женщина ты гораздо привлекательнее. Что ты задумал, парень?

Бронуин скрестила руки на груди и пробормотала:

– Я подумала, что в мужской одежде путешествовать безопаснее, но убедилась в своей ошибке уже при нашей первой встрече.

Спутнику Бронуин потребовалось несколько минут, чтобы справиться с приступом смеха, сотрясавшим его тело. Противоречивые чувства разрывали девушку: облегчение при виде того, что гнев Вольфа, скрывавшийся под величайшим удивлением, вроде бы исчез, и ярость из-за его неуместного, с ее точки зрения, смеха.

– Если бы вы были благородным человеком, сэр, то отпустили бы меня и позволили одеться.

– Но, как вы прекрасно понимаете, миледи, я к таковым не отношусь. Напротив, я собираюсь воспользоваться случаем.

– У вас уже была женщина! – едко напомнила ему Бронуин, в то время как Вольф принимался намыливать ей спину. – И я не нуждаюсь в вашей помощи!

От прикосновений его загрубевшей руки, взбивавшей пену, у нее мурашки бегали по коже.

– Однако вы сами недавно признались, что весьма нуждаетесь в моей помощи, миледи, – напомнил Вольф. – Вам еще надо отшлифовать свое мастерство в обращении с кинжалом, не так ли? Не отказывайтесь же от своих слов!

Сердце у девушки билось так сильно, что она едва различала голос наемника. Ни один мужчина не обращался с нею так… так нагло! Мог бы удовлетвориться и служанками!

– Тогда позвольте мне хотя бы прикрыться полотенцем, сэр. Я не привыкла с кем-либо мыться в одной ванне, тем более с мужчиной! Если…

Появление полотенца заставило ее замолчать.

– Поднимите руки, я заверну вас в полотенце.

Дрожь пробежала по телу Бронуин, когда теплое дыхание коснулось ее затылка. Эта была обезоруживающая ласка, для которой не потребовалось даже прикосновения. Настоящий мужчина среди мужчин, вспомнила она… и среди женщин. С безразличием служанки Вольф развернул полотенце и аккуратно обернул его вокруг тела Бронуин, однако низкий ласкающий тон голоса указывал, что Вольф вовсе не остался равнодушен к ее красоте.

– Твоя кожа нежна, как щека ребенка, милая, но, я думаю, ты и сама это знаешь.

– Приберегите свои нежности для служанок, сэр. Я буду говорить с вами только о деле.

Как будто у нее есть выбор, подумала, расстроившись, Бронуин. Вольф ясно дал ей понять, что не собирается отпускать ее, пока не покончит со своим щекочущим нервы сумасбродным занятием.

От скользящих движений пальцев наемника по телу Бронуин разлилась непрошенная истома. От лона поднималась не ведомая ранее теплота. Никогда в жизни не чувствовала она себя… такой уязвимой. Как будто близость мужского тела и самоуверенное поведение этого человека пробуждали в ней страстную женщину. Такой она себя не знала.

– Дело, говорите? Хорошо! Так о чем же вы желаете беседовать?

Бронуин заставила себя сосредоточиться и ухватилась за первую же мысль, что пришла ей в голову.

– Я хочу, чтобы вы убили Ульрика Кентского.

Пальцы Вольфа начали массировать ее напряженные плечи и шею, что при других обстоятельствах принесло бы ей большое облегчение.

– А хорошо ли вы мне заплатите?

– Я… гм… позже я найду деньги… У меня есть доказательства его предательства.

Черт бы побрал вино и еду! Теперь ее голова откидывается назад, словно ей нравится возмутительное поведение наемника!

– И тогда вы выйдите замуж за Дэвида, как и собирались, и он заполучит и вас, и ваши владения! Может, сначала мы обсудим с ним это дело?

Бронуин резко отшатнулась, уцепившись за полотенце, но Вольф оказался проворнее и удержал ее за плечо.

– Черт бы побрал Дэвида Эльвайдского и всех уэльских рыцарей! Они ничем не помогли мне, когда я просила их о помощи. Они говорят обо мне, будто я какая-то кабацкая шлюха, и плетут такую ложь, которая оскверняет произносящие ее уста! Дэвид… Я не желаю больше знать Дэвида!

О, Боже! Неужели она всегда будет жертвой? Сначала злосчастное намерение выдать ее замуж за врага, потом трусость Дэвида и убийство родных, а теперь еще и предательство самого ее бесстыдного тела, не желающего повиноваться яростным приказаниям не обращать внимания на эти восхитительные ощущения! Но, собачья душа, плакать она не будет!

Повернувшись к своему собеседнику, Бронуин храбро постаралась скрыть горечь рухнувших надежд.

– Мне не на кого опереться, сэр… не на кого.

Оказаться без защитников ей было также внове, как и просить о помощи. Она обратила умоляющий взгляд на своего спутника, только сейчас заметив, что борода и волосы у него пострижены. Теперь борода подчеркивала мужественные очертания его подбородка, а темно-золотистые кудри доходили до широких плеч. Грудь, поросшую завитками волос, пересекал бугристый шрам, оставленный, без сомнения, мечом. Были и другие шрамы, поменьше – следы ранений, которые для другого человека оказались бы, пожалуй, смертельными. «Щадил ли Вольф когда-нибудь свои жертвы?» – мелькнуло в голове у Бронуин. Она смущенно заправила за уши влажные волосы и кашлянула.

– Окровавленные головы моих родителей лежали у меня на коленях. Я завернула мою служанку в свой плащ, чтобы прикрыть ее наготу, но сначала… – она всхлипнула и отвела глаза, – сначала мне пришлось вытащить копья, которыми они ради развлечения пригвоздили ее к земле. Но это они сделали, видимо, уже, после того как изнасиловали несчастную и перерезали ей горло. Они подумали… – Бронуин содрогнулась. – Они подумали, что это я. Они… они издевательски набросили на нее мою подвенечную фату.

Бронуин зажала в кулаке край полотенца. Только этим и выдала она те неимоверные усилия, которые ей пришлось приложить, чтобы сдержать слезы.

– Разве не понятно, почему я хочу, чтобы человек, виновный во всем этом, понес наказание, сэр? – На краткий миг Бронуин показалось, что она обрела союзника. А может быть, просто пламя свечи отразилось в глазах Вольфа, или сама она испытала к наемнику мимолетную симпатию? Девушка отвела глаза, снова охваченная тревогой, потому что взгляд Вольфа пытливо останавливался на ее лице, словно ему еще требовались другие подтверждения услышанному.

– Единственное, что я вам должен, миледи, это, как обещал, обучить вас обращаться с кинжалом. Но я не настолько безрассуден, чтобы вступать в борьбу с таким человеком, как Ульрик Кентский, всего лишь выслушав жалостную исповедь, даже если она и тронула мое сердце. Я помогу вам только после того, как получу плату.

Бронуин вскочила на ноги, вызывающе вздернув подбородок. Этого следовало ожидать! Не было смысла взывать к его сочувствию! Разумеется, наемник давно уже выработал особое чувство самосохранения ради того, чтобы выжить.

– Тогда я сделаю это сама, сэр, храбрости мне хватит.

– Но благоразумия вам явно не хватает, – Вольф принудил ее снова сесть. – Расслабьтесь, миледи. Может быть, это ваше последнее купание в жизни, и ничем подобным вам больше никогда не доведется насладиться.

– Трудно получить от купания удовольствие, когда такие, как вы, мутят воду. Могу я быть уверена, что вы сохраните мою тайну, еще хотя бы один день, или вы тоже будете хвастаться, как этот самый Дэвид, что были допущены к моим прелестям?

– То, что доставляет мне удовольствие, касается только меня, миледи. Вашу тайну я не выдам.

– Но за какую цену? – скептически усмехнулась Бронуин.

Вольф притянул ее к себе.

– За поцелуй! Скрепим тайну печатью.

Девушке показалось, что выпитое вино разливает жаркий огонь в нижней части ее тела, вызывая сладостные ощущения, но разум отвергал предложение Вольфа как оскорбительно непристойное. Она была глупа, доверившись человеку, собиравшемуся продать свои услуги королю. Кто знает, не убьет ли он ее и не потребует ли за это награду у Ульрика Кентского… после того как утолит голод, что начинает гореть в его пристальном взгляде?

Бронуин прижала полотенце к груди, когда наемник привлек ее к себе. Вода, в которой они находились, была теплой, но еще более теплым оказалось тело, прильнувшее к ее напряженному телу. Руками она уцепилась за край бассейна, чтобы не оказаться в объятиях, не представляя себе, какое соблазнительное зрелище открылось взору мужчины после того, как она перестала придерживать полотенце. Бронуин заметила лишь, что золотисто-карие глаза вспыхнули ярче отражавшегося в них мерцающего огонька свечи.

Кончиком языка Вольф облизнул дрогнувшие губы, обрамленные усами и бородой, что заставило девушку вздрогнуть от странного томления. Бронуин сжала зубы, чтобы сдержать чувства, пока они полностью не овладели ею, но ее колени скользнули по гладкому дну, и она уткнулась в широкую грудь Вольфа.

– Ой! – потеряв равновесие, она непроизвольно обхватила Вольфа за шею, а он обнял ее за талию, и Бронуин сразу почувствовала сквозь мокрое полотенце, насколько велико его желание. – Черт вас побери! Не вздумайте потребовать что-либо другое, помимо поцелуя, сэр!

– Вам решать, миледи, но лишь после того, как я покажу вам, что такое поцелуй настоящего мужчины, а не хвастуна, которому надо все разболтать друзьям о своих победах, чтобы, хотя б казаться настоящим мужчиной, вовсе таковым не являясь.

Настоящий мужнина. Той женщине, что таилась в душе Бронуин, эти слова показались сущей правдой, они безрассудно искушали проверить их истинность на деле и пугали своей сокрушительной убедительностью. Как будто два войска сошлись в ее сознании на поле битвы, и одно из них терпело поражение и теряло силы с каждым мгновением, с каждым взглядом и с каждым биением сердца, трепетавшего словно птица, пойманная в силки.

Завороженная таинственными чарами, смотрела Бронуин на Вольфа, пока его губы не коснулись ее губ в неистовой ласке, требовавшей подчиниться его воле… покориться, а этого она допустить не может, – в отчаянии поняла девушка. Вольф посмеялся на ней, когда она попросила отомстить убийце ее родителей, а теперь был уверен, что она безропотно отдаст себя в руки, как та девица, с которой он был час назад! Нет, еще хуже! Он собирается удовлетворить свою похоть и считать это платой!

Губы девушки разомкнулись под нежным настойчивым натиском языка Вольфа, каждая жилка ее тела затрепетала, порождая панический страх и смятение в душе. Бронуин почувствовала страстное желание разделить любовь, пылавшую в сердце воина. Теперь или никогда, подумала она, отыскивая на ощупь каменную чашу для мыла. Пальцы вцепились в тяжелый предмет хваткой утопающего за соломинку, и разум возобладал над чувствами. Внезапно она обрушила чашу на затылок Вольфа.

Бронуин слегка вскрикнула, когда тяжелая плошка выпала из ее руки. Девушка замерла, широко открытыми глазами глядя в удивленные глаза мужчины. Сначала ей показалось, что она увидела в них свою собственную смерть, мелькнувшую темной молнией в его взоре, но потом веки наемника опустились, и Вольф со стоном откинулся на край бассейна, теряя сознание. Его руки разжались. Бронуин быстро поднялась и выбралась из бассейна.

«Во имя Господа, что же теперь делать?» – размышляла она, наскоро вытираясь влажным полотенцем, которое обнаружила рядом со столом. Она не собиралась убивать его, но другого способа прекратить это сводящее с ума обольщение не видела…

Краем глаза, поглядывая на Вольфа, Бронуин заметила, что он пошевелился. Опасаясь, как бы наемник не пришел в себя слишком быстро, она отскочила, но с облегчением вздохнула: тело соскользнуло в воду под своей тяжестью. «Собачья душа!» – выругалась она про себя, подбегая к краю бассейна, чтобы убедиться, что Вольф не утонет. Его ноги уперлись в противоположный край бассейна, голова оставалась над водой. Дрожащими руками Бронуин лихорадочно натягивала на себя одежду.

Если, когда Вольф придет в себя, она еще будет здесь, он убьет ее, размышляла испуганная девушка. Оставаться она не осмеливалась, но пуститься в путь среди ночи было еще страшнее. Нечего даже пытаться найти объяснение своему поступку, раз она сама не понимает, почему это сделала. Бронуин чувствовала себя растерянной, беспомощной и в то же время была полна страстного желания. Вольф говорил об опасности, которую представляет для нее намерение убить Ульрика Кентского, но сам он сейчас был гораздо более опасным противником. Ульрик Кентский мог предъявить права на ее тело и земли, а этот наемник подобрал ключ к ее сердцу.