Заложница любви

ГЛАВА 2

Быстро сгущались сумерки, и Бронуин попыталась зажечь огонь с помощью огнива, принадлежавшего убитому воину, но после часа проклятий, которые вызвали бы гнев самого Сатаны, она все так же сидела на холоде, не в силах разжечь костер. Чтобы избежать опасностей, поджидающих в дороге одинокую женщину, она надела мужскую одежду, найденную в сумке одного из погибших в сражении воинов. Но одежда теперь почему-то не спасала Бронуин от холода, и зубы выбивали дробь. «А ведь ночью придут волки, – в отчаянии подумала девушка, – их не прогонишь, махая руками и крича изо всех сил».

С тревогой оглядела она трупы, прикрытые одеялами, взятыми из повозки, на которую было погружено ее приданое и дорожные припасы. Можно было бы пойти за помощью, но как оставить родителей на растерзание птиц? Наверное, лучше просто заснуть и присоединиться в смертном сне к дорогим ей людям. Бронуин слышала, что во сне можно замерзнуть до смерти, и сейчас ей это казалось наименьшим злом. Однако смерть помешает осуществлению задуманной мести. Нет, во имя всего святого, отмщение должно состояться!

Мысли Бронуин оказались далеко не набожными, когда, глянув на дорогу, она увидела приближающуюся повозку, высокие борта которой были оплетены виноградной лозой, что делало ее похожей на большую корзину. В повозке сидели четыре монаха в грубых коричневых сутанах. Бронуин удивилась, принимая появление монахов как ответ Господа на ее клятву о мщении.

Тьма рассеялась от света четырех смоляных факелов, укрепленных на углах повозки. Бронуин с облегчением вознесла благодарственную молитву – сначала за то, что это не разбойники вернулись грабить свои жертвы, потом за благополучное разрешение хотя бы некоторых из ее затруднений. Сотворив крестное знамение поверх серебряного распятия, скрытого одеждой, она вскочила на ноги и окликнула монахов.

– Хвала Господу! – воскликнула Бронуин, постаравшись, чтобы голос ее звучал как можно грубее.

Взмахнув руками, она побежала навстречу святым братьям. Если бы они узнали, кто она на самом деле, то вряд ли позволили бы ей отправиться в Лондон одной.

– Добрейшие братья, взгляните на последствия этого ужасного побоища, свидетелем которого я был!

Высокий худой мужчина, в шерстяных одеждах, остановил пару быков на краю поляны. Его тусклые глаза скользнули по телам убитых, чего и добивалась Бронуин.

– Верно, братья, трупам нет числа. Как только бедная женщина, прибежавшая в монастырь, не сошла с ума! Она просто была вне себя от горя!

Женщина? Бронуин бесшумно оглянулась на неподвижные тела, отыскивая тело сестры матери. «Тетя Агнес!» – вздохнула она с облегчением. Как же она прежде не поискала среди убитых свою незамужнюю тетку? И снова девушка вознесла жаркую благодарственную молитву Господу.

– Эй, мальчик! Ты случайно не видел леди Бронуин? Та женщина твердит, что ее племянница жива, только потерялась.

Бронуин покачала головой.

– Нет, сэр. К моему прискорбию, леди Бронуин лежит здесь, убитая самым зверским образом.

– А как же тебе удалось остаться в живых? – полюбопытствовал один из монахов.

Бронуин показала на противоположную сторону озера.

– Я пошел туда набрать хвороста, а когда услышал, что началось сражение, побежал сюда, но поскользнулся и ударился головой о камень, – она подняла руку к затылку. – Когда же я пришел в себя, все было кончено.

Указав на птиц в вышине, Бронуин продолжала:

– Я пытался отогнать хищников и рад, что Господь смилостивился и прислал мне вас на помощь. Та обезумевшая женщина, она ранена?

Монах спрыгнул с повозки вместе с остальными.

– Всего несколько царапин, но, боюсь, раны, нанесенные ее душе, более глубоки.

Бронуин опустила голову, понимая, что пришлось пережить тете.

– Вы отправите женщину обратно в замок Карадок? Все они ехали оттуда.

– Ее, тебя и убитых, – уверил монах, обводя широким жестом поляну, усеянную телами павших. – Я брат Дамьен. Братья Тимоти, Джонатан и Питер помогут забрать с места сражения и живых и мертвых. Судя по всему, нам предстоит серьезно потрудиться, а то темнота скоро скроет тела павших.

– Я отправлюсь в Лондон, чтобы сообщить королю о несчастье, случившемся с моим лордом и его супругой. Может быть, тогда Эдуард поймет, что собой представляют те люди, которым он доверяет земли и своих подданных.

Старший среди монахов поднял тонкую бровь, явно сомневаясь в разумности решения Бронуин.

– А что ты скажешь королю, паренек?

– Что Ульрик Кентский – подлый предатель и обманщик, который, убив свою невесту, ее семью и свиту, угрожает сокрушить установившийся мир.

– Ты его видел? – удивленно спросил монах.

Бронуин показала на убитого воина в оранжево-голубом плаще.

– Нападавшие были одеты в цвета его геральдики, сэр. Знамена этих же цветов развеваются сейчас над землями Карадока столь же нагло и нетерпеливо, сколь велики похоть и жадность этого лорда, так мы там говорим.

Монах хлопнул Бронуин по плечу.

– Трудную задачу ты поставил перед собой, сын мой, потому что наш властелин Эдуард, услышав твой рассказ, не выразит радости.

– Как и принц Левеллин.

– Пламя войны едва погасили, а кто-то пытается снова разжечь едва тлеющую искру. Это огромное зло, – удрученно вздохнул монах. – Для всех. И для тебя, парень. В твоих глазах я вижу кровожадный блеск. Постарайся, чтобы случившееся не стало и твоим концом.

Тишина заснеженного леса была нарушена снова – на этот раз тихим пением псалмов над мертвыми телами, хлопотливо загружаемыми в повозку. Но благоговейный дух молитв не проник в душу Бронуин сквозь преграду, которой она отгородила от успокоения свои взволнованные чувства, горевшие пламенным гневом, словно очаг, дающий тепло и свет. Душе надлежало гореть до той поры, пока не будет осуществлена месть.

Последними положили в повозку Лорда Оуэна, леди Гвендолин и их «дочь». Монахи собрали нескольких оставшихся лошадей и привязали за поводья, а одну пару впрягли в повозку с продуктами и приданым Бронуин. О случившемся здесь злодействе напоминали теперь лишь пятна крови на снегу и разбросанное оружие. Бронуин в последний раз бросила взгляд на место сражения и словно заново увидела своих родителей с перерубленными шеями и бедную Кэрин, истерзанную до неузнаваемости.

Будет лучше, если все решат, что леди Бронуин погибла. Тогда она будет вольна в своих планах беспощадной мести. В мешке у нее лежали оранжево-голубой плащ и кинжал врага, душа была полна решимости. Если даже ее постигнет неудача, и она погибнет, все равно люди будут считать, что леди Бронуин мертва, и похоронена – вне пределов досягаемости жениха-убийцы. И не нужен ей Карадок, если для того, чтобы вернуть его себе, необходимо стать женой английского рыцаря.

Кроме того, переодевшись юношей, она сможет попасть в такие места, куда девушке путь заказан. Если братья монахи позаботятся о ее тетке и погибших родных, она позаботится о том, чтобы Ульрик получил по заслугам.

– Советую тебе отправиться с нами в монастырь, сын мой, – заговорил старший среди монахов, нарушая течение мыслей Бронуин. – Наступает ночь. Наша обитель в часе пути отсюда.

– Кстати, в монастыре остановился человек, который, по его словам, направляется в Лондон. Кажется, он наемник, – озабоченно сообщил другой монах. – Вы могли бы путешествовать вместе, так безопаснее.

– Я ведь сказал, что немедленно еду в Лондон, – Бронуин бросила на монаха недовольный взгляд. – Если вы одолжите мне факел, я буду вам крайне признателен.

– Разумеется, – сказал монах и осторожно добавил: – Однако путь до Лондона долог и займет не одну ночь.

Держа одной рукой поводья скакуна своего отца, а другой дымящийся факел, Бронуин стояла и смотрела, как отъезжает повозка, загруженная мертвыми, а вслед за нею повозка с ее приданым. Она могла бы воспользоваться одним из шатров, которые успели распаковать, но некому было помочь ей его поставить. Если найти защищенное от северного ветра место, можно устроиться на ночлег у костра, а разжечь костер от факела не так уж трудно. Скакать же ночью, увы, возможно, лишь пока не прогорит факел.

Какой-то странный шипящий звук привлек внимание девушки: оказывается, повалил снег, и хлопья, шипя, испарялись в пламени факела. Снегопад несколько охладил решимость Бронуин. Одно дело – провести ночь под защитой костра, и совсем другое – остаться в темноте без огня, который давал бы свет и тепло и отпугивал бы зверье.

Бронуин вставила ногу в стремя и вскочила в седло, держа факел в вытянутой руке, чтобы не испугать коня. Макшейн – так назвали коня в честь ее деда по материнской линии – был боевым: скакуном, но не стоило подвергать его испытанию огнем. Не стоит также без нужды испытывать собственную храбрость, подумала девушка, пришпоривая коня, чтобы догнать остальных.

Монастырь оказался похожим на замок. Все постройки были заключены в кольцо крепостных стен. Проезжая ворота и минуя место раздачи милостыни – и дома, где монахи давали приют самым бедным паломникам, Бронуин поймала себя на мысли, что было бы лучше, если б отец, отбросив свое презрение к церкви, попросился в монастырь на ночлег.

Впервые Оуэн Карадокский оказался в святом месте после смерти своего малолетнего сына, родившегося на год позже Бронуин. Мать часто молилась, чтобы Господь простил Оуэна, несмотря на то, что Оуэн не простил Господу смерть сына.

Сегодня дочери стоит помолиться за упокой души отца, решила Бронуин, слезая с коня. Из конюшни вышел монах в сутане и занялся лошадьми. Матери молитвы дочери не понадобятся, была уверена Бронуин. Леди Гвендолин, чистая душа, уже, должно быть, пребывала на небесах.

– Леди Агнес в монастыре. Ты хочешь ее видеть?

Бронуин покачала головой, взглянув на освещенное окно помещения, которое отводилось торговцам и благородным гостям.

– Нет, я не хотел бы снова расстраивать ее своим рассказом об увиденном… и, кроме того, нельзя допустить, чтобы она осматривала мертвые тела… знаете, те, что сверху. Остальных может опознать плотник в Карадоке. У вас найдутся гробы для перевозки лорда и его близких? – отважилась Бронуин вернуться к действительности.

– Я уверен, будет сделано все необходимое, – сухо ответил брат Дамьен, давая понять, что парнишке не следует чересчур забываться и отдавать приказания.

– Я беспокоюсь о делах благородных леди, сэр.

Ей следует следить за своей речью и манерами! Простой слуга не может вести себя подобным образом.

– Я понимаю, сын мой. Полагаю, произошедшее всех нас привело в ужас.

Как и для Бронуин, такого объяснения ему было достаточно.

– Мы проследим, чтобы тела лорда, его супруги и дочери были достойно обряжены, насколько, разумеется, позволят возможности монастыря. Остальных же мы зашьем в шерстяные одеяла. Ты можешь присоединиться к наемнику в странноприимном доме, если только, конечно, не предпочтешь общество быков и лошадей. Я пришлю брата Томаса принести тебе из кухни хлеба.

Бронуин молча кивнула. Не по душе ей была мысль о том, что придется провести ночь наедине с незнакомцем. Как бы ни любила она новизну и приключения, за что ее всегда упрекали родные, сейчас девушке стало не по себе. Однако по пути в монастырь у нее было время поразмыслить о предстоящем путешествии, и она решила, что монах прав: какой-нибудь спутник был бы весьма полезен для нее в пути, особенно если он привык во всем полагаться на свои силы, к чему, безусловно, приучен любой наемник. Даже окажись этот человек похотливым распутником, в мужской одежде Бронуин оставалась в безопасности.

Волнение не покидало девушку, когда она медленно шла к неосвещенному дому, где находили приют бедные паломники и путники. И все-таки, продолжала размышлять Бронуин, есть же мужчины, предпочитающие мальчиков, о чем ей доводилось слышать, хотя она никогда и виду не подавала, что в ее невинной девичьей головке случайно оказались столь постыдные сведения. О подобных вещах молодые женщины беседуют, укрывшись – с головой одеялами, подальше от ушей своих строгих матерей и, разумеется, отцов. Именно так Бронуин узнала, как сама она появилась на свет. Ее кроткая, легко впадающая в смущение мать никогда не рассказывала ей ни о чем подобном.

Бронуин помедлила, положив руку на деревянный запор двери. При воспоминании о мягкости характера матери ее охватила печаль, и присутствие постороннего в этот момент показалось неуместным. Стараясь справиться с нахлынувшим волнением, девушка не сразу открыла дверь. Перед ее мысленным взором вдруг предстало безжизненное лицо леди Гвендолин с застывшим выражением ужаса на нем, и это заставило окрепнуть решимость Бронуин – твердость духа она унаследовала от своего погибшего отца. Никто и ничто на свете не помешает ей осуществить задуманное.

Лишь часть комнаты была освещена факелом, остальное помещение тонуло в непроглядной тьме. В центре находился небольшой очаг с тлеющими углями. Девушка услышала чье-то глубокое сонное дыхание. Она порадовалась, что, по крайней мере, ей не будет досаждать храп.

Когда глаза привыкли к темноте, Она различила очертания фигуры спящего человека. Мужчина плотно завернулся в шерстяное одеяло, и это делало его похожим на огромный кокон.

Густые пряди светлых волос, ниспадавших на широкие плечи, превосходно сочетались с пышной бородой, но и то, и другое явно нуждалось в стрижке. Трудно было разглядеть черты лица, наполовину скрытого под большой ладонью. Без сомнения, одной рукой он мог бы справиться с нею, подумала Бронуин, не чувствуя никакого облегчения от этой мысли. Подавив волнение, она на цыпочках подошла поближе, стараясь все же рассмотреть лицо спящего.

«Нос длинноват, – отметила она, – римского типа, резко очерченный. Нельзя сказать, что мужчина непривлекателен».

Тело незнакомца казалось стройным и крепким, отнюдь не тщедушным. Это свидетельствовало о жизни, в которой не было место роскоши. Да он выглядит как наемник, согласилась Бронуин с отзывом монаха об этом человеке: странник, вынужденный всегда сам заботиться о себе. Так или иначе, ей все же следует узнать что-нибудь о нем, прежде чем отбыть из монастыря в обществе незнакомца.

– Какого черта ты уставился?

Бронуин не успела заглушить возглас испуга. Она отшатнулась. Прищуренными глазами мужчина с подозрением поглядывал на нее из-под руки.

– Просто так! – холодно ответила Бронуин и пожала плечами, пытаясь выразить безразличие. – Имею я право посмотреть, с кем провожу ночь в одной комнате, или нет?

Нечто, напоминающее рычание, пробилось сквозь лохматую бороду.

– Зовут меня Вольф.[3] Я не привык ночевать с кем-либо в одной комнате, но все же сейчас собираюсь спать! А теперь ложись поскорее, парень, иначе я съем тебя заживо на завтрак.

Бронуин сжала зубы, но не отважилась возразить. У грубияна был такой вид, что верилось: он вполне может привести свою угрозу в исполнение. Девушка с противоположной стороны очага устроила себе постель из одеяла и дорожного мешка, которые сняла со спины Макшейна. «Кажется, избежав одного волка, пришлось оказаться рядом с другим», – думала Бронуин, заворачиваясь в одеяло и придвигаясь поближе к очагу.

– Не шуми! На самом деле съем, хотя, глядя на тебя, догадываюсь, что мне придется, потом неделю выковыривать кости и клочки одежды из зубов, – фыркнул незнакомец, приподнимаясь, чтобы окинуть парнишку оценивающим взглядом.

Он отвернулся, резко дернув одеяло.

От необходимости ответить подобным же образом Бронуин спасло появление монаха, открывшего в этот момент дверь. Он принес половину круглого хлеба и кувшин с элем.

– Брат Дамьен сказал, что ты проголодался, парень. Еда холодная, но сытная, – прошептал монах, бросив опасливый взгляд на другого гостя. – Да благословит тебя Господь, и доброй ночи!

Хлеб, действительно, был холодным и черствым, но, как и сказал монах, вполне сытным. Однако девушке хотелось не столько есть, сколько согреться. Съев ломоть хлеба и запив его элем, Бронуин улеглась, положив руку на рукоять кинжала. Едва ее веки устало сомкнулись, как раздался звук, похожий на урчание медведя, поедающего вкусные корни. Она обреченно вздохнула. Проклятье! Слишком рано она решила, что ей повезло. Волосатое чудовище захрапело!

Но даже это не помешало Бронуин погрузиться в сон, навеянный усыпляющим теплом очага и одеяла. Изнеможение было так велико, что никакие видения не нарушали тяжелое забытье.

Однако утром что-то стало ее беспокоить, но то не был какой-либо звук или солнце, которое как раз начало взбираться на свой небесный трон, чтобы сиять в течение всего дня. Девушка испытала неприятное чувство неловкости, заставившее приоткрыть глаза и осторожно глянуть из-под опущенных ресниц.

Прямо напротив сидел, беззастенчиво ее, рассматривая, косматый незнакомец. Вот от чего она проснулась – от его взгляда!

– Братья-монахи говорят, что направляешься в Лондон с известием для короля.

Бронуин поднялась, прикрыв зевок ладонью и стараясь поскорее разогнать туман в голове.

– Да, – сонно ответила она.

– Говорят, ты видел, как убили лорда Карадока и его свиту.

Давно ли этот дьявол проснулся? Бронуин смотрела, как он опорожняет кувшин с элем и доедает кусок хлеба, оставленный ею наутро. «Проснулся он достаточно давно, чтобы слопать мой завтрак», – угрюмо подумала девушка.

– Я не хочу говорить об этом.

– Если собираешься ехать со мной, то расскажешь о случившемся, и немедля! Я не желаю встретиться на дороге с хладнокровными убийцами.

– А если не расскажу, ты съешь меня заживо, как съел мой завтрак? – не побоялась Бронуин бросить ему обвинение со смелостью, порожденной досадой.

Незнакомец расхохотался – безудержный громкий хохот заполнил всю комнату и оглушил Бронуин.

– Ишь ты, парень, ростом с вершок, а какой отважный!

Когда этот крупный мужчина встал, оказалось, что он возвышается над полом, как башня. Обращаясь к ней, он начал расстегивать штаны.

– Ладно, выкладывай, парень. Так говоришь, воины были одеты в цвета Ульрика Кентского?

Бронуин почувствовала, что лицо и шея у нее начинают пылать, и этот жар не имеет ничего общего с тем жаром, что бывает при болезни.

– Оранжевый и голубой, – пробормотала она, опуская глаза и принимаясь шевелить угли в очаге. – Такие же знамена развеваются теперь над Карадоком.

Слава Богу, мужчина отошел от нее и направился к стене, где стоял ночной горшок.

– Я никогда не встречался с этим человеком, но слышал, что не в его духе воевать, нападая из засады.

Недоверчиво прислушиваясь к звукам, которые достигали ее слуха, Бронуин скосила глаза и, к своему величайшему замешательству, получила подтверждение своим догадкам. Она уже собралась, было возмутиться, но вовремя вспомнила, что незнакомец считает ее принадлежащей к мужскому племени. «Мужчины не слишком церемонятся в обществе себе подобных, – сделала вывод Бронуин. – По крайней мере, этот уж точно не стесняется».

– Пойду, принесу дров для очага, – предложила она, пользуясь возможностью избежать унизительного положения, в котором поневоле оказалась.

– Постой, парнишка, – приказал наемник, застегивая штаны и поворачиваясь. – Здесь будет полно отличных дров, когда я уеду через пару минут.

– Я думал, что поеду с тобой.

– Мне не хочется, чтобы под ногами у меня путался юнец, у которого еще молоко на губах не обсохло. Я только что из Ольстера, и мне не терпится снова заняться делом. Я слышал, король платит хорошую монету.

– Так значит, ты из Ирландии?

– Ирландия, Шотландия, Уэльс, Франция, Германия… Я жил во всех этих странах с тех пор, как вышел из детского возраста.

Бронуин взяла одеяло и стала его складывать.

– Может быть, я еще слишком молод, но уже не ребенок. Я не буду тебе обузой и весьма пригожусь, когда понадобится собирать хворост для костра и готовить еду.

– Неужто весьма пригодишься? – насмешливо проговорил Вольф, намеренно растягивая книжное словечко «весьма». – Где же ты обучался, раз знаешь такие изысканные выражения?

– Я служил пажом в Канадоре.

«Проклятье! – сурово отчитывала себя Бронуин, нужно быть поосторожнее. Каким бы неотесанным Вольф ни был, он не дурак».

– Так к какой же знатной семье ты принадлежишь? – ехидно рассмеялся мужчина, проявляя свойственное наемникам пренебрежение к внешнему блеску рыцарства.

– А ты никому не скажешь?

– Если у тебя на то есть причины.

– Слово благородного человека?

И снова Бронуин пришлось стать предметом насмешек:

– Да, конечно, мое слово благородного человека должно внушить тебе огромное доверие, парень. Я мог бы даже поклясться на латыни, что буду молчать!

– В таком случае, иди к черту! – раздраженно прошипела Бронуин и опустилась на колени, чтобы упаковать дорожный мешок.

– Собачья кровь, да я бы давно уже мог позавтракать тобой, ты, бородавка на теле мужчины!

Немедленно Бронуин была схвачена за затрещавший по швам воротник, ноги ее оторвались от пола, а саму ее приткнули к стене прямо над ночным горшком.

– А может, тебе не помешает слегка ополоснуться, чтобы освежить в памяти хорошие манеры, которым тебя обучали в твою бытность пажом?

– Ты сукин сын!

– А! Так тебе требуется прополоскать рот?

К ужасу Бронуин своей длинной рукой Вольф потянулся за ночным горшком, которым только что воспользовался.

– Ладно! – хрипло выкрикнула она. – Я скажу.

– Чье ты отродье?

– Я Эдвин… Карадокский… бастард милорда, если хочешь знать.

– Во мне тоже есть капля голубой крови, – удивленно усмехнулся бородач. – Ты наследник?

Бронуин покачала головой и попыталась выдавить ответ, невзирая на удушающую хватку Вольфа:

– Нет…

Она закрыла глаза, борясь с подступающим головокружением. Боже упаси потерять сознание и свалиться в горшок!

– Ладно, уж, иди, бородавка, – смилостивился ее мучитель, оттаскивая свою жертву подальше от смертельной опасности горшка и гулко хлопая по спине так, что остатки воздуха вылетели у Бронуин из груди сдавленным кашлем.

– Ну-ну, что это с тобой? – наемник потянулся поддержать парнишку, и его рука наткнулась на рукоять кинжала, который он вынул из ножен.

– Это оружие моего отца! Нужно же мне чем-то защищаться, – недовольно призналась Бронуин. – У меня есть и лошадь, чтобы добраться до короля и сообщить о смерти лорда Оуэна.

– А тебе известно, как обращаться с этой штукой, или ты лишь знаешь, как ею резать куски мяса во время еды? – насмешливо поинтересовался Вольф, взвешивая кинжал на ладони, и, прежде чем Бронуин успела сообразить, что он имел в виду, наемник небрежно послал кинжал прямо в середину сучка на центральной планке деревянной двери.

Широко ухмыляясь, он шагнул вперед и извлек кинжал из доски.

– А теперь ты, парень! Посмотрим, как это у тебя получится!

Бронуин шагнула вперед, чтобы взять кинжал, но не вернулась на то место, откуда метал оружие Вольф, а встала ближе. Примерившись, она помедлила минуту, делая вид, что прицеливается, и метнула кинжал. В смятении смотрела девушка, как кинжал ударяется рукояткой о дверь и отлетает, превращаясь в опасного врага, способного поразить насмерть.

– Кажется, вам придется взять меня с собой, сэр.

– А?.. – Наемник даже задохнулся от изумления. – С какой это стати, бородавка?

– Потому что так вы сможете сэкономить на выпивке и не станете испытывать неприятного похмелья. Вы будете вдрызг пьяны от смеха, глядя на меня.

Закинув мешок и свернутое одеяло через плечо, Бронуин подняла кинжал и вложила его в ножны, потом потянула за щеколду, но безуспешно: дверь примерзла. Казалось, весь мир вокруг был в сговоре против нее.

– Тебе не мешало бы поесть.

– С чего бы это вдруг такая забота? – выпалила Бронуин, ее глаза под густыми шелковистыми ресницами стали почти такими же темными, как растрепанные волосы.

К своему большому огорчению, она почувствовала, что ее нижняя губа начинает угрожающе дрожать. Закусив губу, Бронуин вновь набросилась на щеколду, но Вольф распахнул дверь одним движением руки, превосходившей по размерам в два раза ее собственную руку.

– Я забочусь, чтобы ты поел, потому, как мне совсем не улыбается тащить в Лондон твое дохлое костлявое тело и вместо тебя сообщать королю это чертово известие.

– Так, значит, ты едешь со мной?

– Нет, это ты едешь со мной, парнишка! Но возиться с детьми я не собираюсь. Или ты будешь держаться, как подобает мужчине, или останешься позади, понял?

Бронуин со вздохом облегчения кивнула. Насколько ей было известно, наемники слыли убийцами. А Вольф, видно, один из рыцарей-перебежчиков, изгнанных из ордена за проступок.

– А сейчас давай-ка мне твои вещи, я седлаю коня, пока ты сходишь на кухню и раздобудешь чего-нибудь съестного.

– Я могу быть уверен, что ты не украдешь моего коня?

– Собачья душа, парень! Это же монастырь! Даже у такого неотесанного рубаки, как я, есть кое-какие понятия о благородстве!

«… о благородстве…» – мысленно повторила Бронуин, преисполнившись презрением, но в то же время, опасаясь снова вызвать гнев наемника. Он не украл бы коня, но без зазрения совести отобрал еду у беспомощного мальчишки и готов был окунуть парнишку головой в ночной горшок!

Бронуин резко повернулась и зашагала к кухне, откуда по всему двору уже плыли аппетитные запахи. Звон колокола на часовне заставил девушку остановиться, но только чтобы перекреститься и попросить у Господа прощения за свое отсутствие на утренней службе. Она не осмеливалась заставлять Вольфа ждать. Он вполне мог уехать и без нее.

– Мальчик! Ты здесь?

При звуке знакомого высокого голоса Бронуин замедлила шаг. Тетя Агнес! А что, если она узнает племянницу? Не видя возможности избежать встречи, девушка повернулась к бежавшей к ней женщине, пышная грудь которой тяжело вздымалась под плотной шерстяной одеждой. Прошло несколько минут, прежде чем Агнес смогла отдышаться и заговорить.

– Брат Дамьен сказал, что ты один из слуг Оуэна, но, честное слово, не могу тебя припомнить среди них столь молодого человека.

– Я помогал ухаживать за лошадьми, миледи.

– Я знала, что-то ужасное должно было случиться. Я видела множество черных птиц, и кости у меня ныли три дня подряд.

Спутанные седые волосы, некогда каштановые, как у младшей сестры, выбившиеся из-под не завязанного под подбородком чепца, обрамляли лицо, слишком худое для такой полной женщины. Глаза под морщинистыми веками беспокойно бегали по сторонам, как будто она в любую минуту ожидала увидеть что-то ужасное.

– Ты не видел мою племянницу?

Вопрос прозвучал так жалобно, что Бронуин чуть не поддалась желанию утешить обезумевшую от горя женщину, признавшись, кто она на самом деле.

– Леди Бронуин мертва, миледи.

– О, нет! – с уверенностью возразила тетя. – Прошлой ночью я видела ее во сне. Она была одета в великолепное платье и стояла перед священником рядом с прекрасным рыцарем. Никогда еще Бронуин не выглядела столь красивой. Ее свадьбой кончатся все несчастья.

– Тогда она, наверное, куда-то уехала со своим молодым супругом, чтобы уединиться с ним.

Бедняжка! Монах был прав. Вероятно, тетя Агнес тронулась умом. Может быть, возвращение в Карадок поможет ей прийти в себя, окрепнуть и телом и духом? Никогда Бронуин не видела круглое, ангельское личико своей тетки таким вытянутым и испуганным.

– Этот кинжал! У тебя кинжал Оуэна! Какое право имеет мальчик с конюшни иметь при себе кинжал лорда?

Бронуин быстро придумала оправдание:

– Я не просто мальчик с конюшни, миледи. Мне не хочется ничего сейчас объяснять, но я незаконнорожденный сын лорда. Моя мать – дочь рыбака. Отец как раз пригласил меня в Карадок, чтобы сделать пажом, а тут надо же было такому случиться!

Скрестив пальцы, девушка терпеливо ждала конца пристального осмотра.

– Боже мой! Сходство поразительное! Достаточно и того, что твои буйные кудри в точности такие же, как у Оуэна! Ты мог бы сойти за брата-близнеца моей племянницы, но она гораздо красивее тебя, как и подобает девушке.

– Я собираюсь отомстить за смерть отца.

– Из-за его богатства?

– Нет, миледи, ради его чести. У меня есть вот эти самые руки, чтобы я мог сам позаботиться о себе, а конь и кинжал дадут возможность добраться до Лондона и отбиться от лиходеев.

– Сын Оуэна! – повторяла пораженная тетя Агнес. – Значит, у него все-таки был сын! Странно, что мне не было видения. Обычно я вижу такие вещи, – она снова взглянула на Бронуин. – Ладно, думаю, не будет вреда оттого, что ты возьмешь коня и кинжал себе, но должна сказать, я не чувствую к тебе особой привязанности, хотя обычно испытываю теплые чувства к родственникам.

– Может, если бы у вас было время поближе узнать меня, миледи… – ответила Бронуин, неловко переминаясь с ноги на ногу под пристальным взглядом тетки. – Но я должен ехать. Мне нужно сделать одно очень важное дело.

Агнес похлопала ее по плечу.

– Мне тоже, мальчик. Я должна похоронить любимую сестру и ее мужа. Лучше сделать это до того, как вернется Бронуин со своим мужем. Ни к чему, чтобы и эта тяжесть легла на ее плечи.

– Да поможет вам Бог, миледи.

– Также и тебе, паренек!

Женщина протянула руку и дотронулась до черного локона, выбившегося из-под шапки Бронуин, потом удивленно вздохнула.

– Сын Оуэна! – снова повторила она, направляясь к часовне. – Но почему же я ничего не знала об этом?

Облегчение и горе одновременно охватили Бронуин, когда наконец-то она отправилась на кухню. Девушка была рада, что тетка не узнала ее, но огорчена столь явным помешательством бедной женщины: тетя Агнес видела во сне, как она выходит замуж, и решила, что племянница, вне себя от горя, поехала домой! Просто чудо, что тетя Агнес избежала всеобщей участи!

Зная свою тетю, Бронуин могла предположить, что она бродила в поисках какой-нибудь травы, которая должна была расти в этих краях, или же искала омелу. Тетя Агнес была очень расстроена тем, что лорд Оуэн слишком торопился и не стал искать омелу перед отъездом.

Когда Бронуин вернулась на двор перед конюшней, напихав за пазуху теплых хлебцев, только что вынутых из печи, ее подозрения подтвердились: к седлу коня был привязан пучок зеленых веток с белыми ягодами.

– Какая-то ненормальная прибежала и настояла на том, чтобы я привязал эту метелку к твоему седлу, – холодно и хмуро сообщил ей Вольф. – Говорит, это принесет удачу сыну лорда Оуэна.

Значит, все же тетя Агнес бродила по лесу. Омела спасла ей жизнь. Как знать, не исключено, омела поможет и ей, Бронуин, вернуться в Карадок целой и невредимой! Улыбаясь, она протянула своему спутнику несколько хлебцев из-за пазухи оттопырившейся рубахи, затянутой на талии ремнем, затем осторожно уселась в седло на спину Макшейна.

– И ты веришь в эту чепуху?

– Не стоит смеяться над тем, чего мы не понимаем, приятель, – Бронуин подобрала поводья и сделала Вольфу знак ехать впереди. – Езжайте первым, сэр.

Если и найдется такой безумец, что решится на них напасть, этот гигант в кольчуге не даст ее в обиду, думала Бронуин, удивляясь ширине плеч Вольфа и толщине ляжек, обтянутых кожаными штанами. Без сомнения, тело под этой поношенной выцветшей одеждой покрыто шрамами от ран, полученных в многочисленных боях с врагами, какому бы лорду наемник ни служил. Но, прежде всего, он хранил верность самому себе, так уж был воспитан, и, во вторую очередь, – человеку, предложившему за его услуги самую высокую плату.

Странно, но Бронуин чувствовала себя в безопасности, несмотря на их недавнюю стычку. Теперь она понимала, что это была проверка. Ей приходилось и раньше видеть, как оруженосцы и рыцари подобным образом испытывали своих новых знакомых. «Как петухов на гумне, когда они дерутся за право клевать первыми», – подумала она, криво усмехаясь. Испытание она прошла, иначе Вольф не разрешил бы ей с ним ехать. Эта мысль принесла Бронуин большое удовлетворение, однако Вольф, таким образом, утвердился в своем праве командовать.

Во время путешествия Бронуин не собиралась ограничиваться приготовлением пищи и собиранием хвороста. Наемник мог бы показать ей, как пользоваться кинжалом, чтобы ее умение обращаться с оружием хоть немного превысило тот жалкий уровень, что вызвал его насмешку. И тогда у нее на самом деле появится возможность отомстить за человека, для которого, прежде всего, была важна честь, а не деньги, и который считал, что имеет дело с таким же благородным рыцарем, как он сам, а не с низким алчным убийцей – за единственного человека, достойного ее уважения и любви… – за отца, лорда Оуэна Карадокского.