Заложница любви

ГЛАВА 9

«Их величайшим пиршеством была любовь, позолотившая все их желания. По тысяче раз в день предоставляла она им круглый стол и общество друг друга. Чего же им желать большего для тела и души? Мужчина был с женщиной, а женщина с мужчиной. Разве им было нужно еще что-то? Они имели то, что хотели иметь. Они достигли цели своего желания».

Готфрид Страсбургский

Тепло, уют, довольство. Бронуин почувствовала все это, открыв глаза навстречу рассеянному свету, проникавшему сквозь закрытые ставни. Для этого она рождена, так шептал ей на ухо Вольф. «Они были как Тристан и Изольда», – рокотал над ее головой его голос, цитирующий поэму с красноречием барда. Вольф держал ее в объятиях и после того, как неистовство их сладостного соития уступило место истоме. Она закрыла глаза при заключительных словах поэмы – «Они достигли цели своего желания».

Как грешно, подумала Бронуин, что она обрела счастье всего лишь несколько недель спустя после смерти родителей. Но они хотели ее счастья. Мать обещала перед отъездом, что отчаяние Бронуин – лишь преддверие долгой и счастливой жизни в качестве владелицы наследственных земель. «Ты родишь наследника, – успокаивала тетя. – Твое замужество станет залогом мира».

Судьба развеяла печаль девушки о трагической участи, постигшей родителей, соединив с Вольфом. Бронуин знала, что они никогда не одобрили бы ее союз с наемником столь туманного происхождения, но это уже не имело значения. Раньше ей было все равно, убьет ли ее Ульрик или нет, но теперь у Бронуин были все причины желать остаться в живых. Ах, если бы знать, что доброе предсказание матери сбудется! Их дочь возьмет судьбу в свои руки и вернет надежду Карадоку… их дочь, а не сын.

Вольф будет прекрасным лордом. Он вовсе не похож на неотесанного олуха, каким показался сначала, и тем более уж он не бессердечный и безжалостный человек. Этой ночью у нее открылись глаза: на самом деле Вольф – такой же благородный и галантный рыцарь, как сам король. Леди Бронуин Неизвестно-Откуда. Такой титул подошел бы той девчонке, какой она могла бы стать, завладей ее душой целиком та необычная сторона ее натуры, которая так часто обескураживала мать, но родители были бы рады ее счастью, размышляла Бронуин, становясь все печальнее, потере того, как сонная пелена спадала с глаз. Может быть, уже сейчас она носит их внука и будущего наследника Карадока?

– Ты любишь детей, Вольф? – спросила Бронуин.

Забыв о зеленом камне, предохраняющем от беременности, она невинно провела ладонью по животу, проверяя, не изменилось ли уже что-нибудь в ее теле.

Бронуин выжидающе глянула через плечо, и улыбка ее поблекла: это не Вольф, а гора подушек находилась позади нее, отчего и спалось ей так сладко дольше обычного! С легким вскриком Бронуин откинула покрывала, словно желая убедиться, что под ними никто не прячется, но, к ее досаде, пустая постель лишь подтверждала то, что и так было ясно: он ушел.

«Это не сон», – отмела она сомнения, зародившиеся в сознании. Конечно же, он любил ее наяву! Она обнажена, и все тело до сих пор млеет от страстных объятий Вольфа. Если он столь же доблестный воин, каким оказался любовником, то Ульрик Кентский еще до наступления темноты уже сегодня будет мертв.

Бронуин поежилась от утренней прохлады и торопливо принялась искать свою одежду. Как же надоели ей эти мальчишеские тряпки, думала она, недовольно одеваясь. Когда они с Вольфом вернутся в Карадок, она будет так красиво наряжаться, что он никогда не примет ее снова за существо мужского пола. Она даже отрастит волосы. Прежде ей не хотелось заботиться о том, чтобы быть привлекательной, но теперь…

Взрыв смеха привлек ее внимание к суете в коридоре, и она на цыпочках подобралась к двери, чтобы послушать. Бронуин не представляла себе, который час, но вряд ли время было слишком раннее или, наоборот, слишком позднее. Вольф принесет сейчас завтрак, а может быть, пришлет его, подумала Бронуин, бросив взгляд на еще не убранный поднос с остатками ужина, который слуга принес вчера вечером.

Голоса, раздававшиеся за дверью, снова заинтересовали ее. Накануне во время пира уже были брошены вызовы: рыцари разбились на пары, собираясь выступить на турнире друг против друга. Слуги заключали пари – даже те, кому не довелось бы присутствовать на состязаниях.

– Да кому придет в голову, что Ульрик Кентский не отличится на поле боя? Я ставлю на него! Не найдется ни рыцаря, ни клинка, чтобы одолеть его, пусть даже в несчастливый для него день!

– Можешь биться об заклад сколько угодно, но нет такого дурака, который рвался бы вызвать его на поединок.

– Он в чести у короля и будет биться с победителем других схваток, – посмеивался самый восторженный из собеседников. – Я слышал, у него столько доспехов и боевых коней, что можно вооружить целую армию.

– Такого воина эти самые уэльсцы еще не видели! Вряд ли многие из них имеют хотя бы понятие о рыцарском обхождении. Кстати, а где Олли?

– Ушел с королем и его слугами на турнир.

Остальные разразились гневной тирадой:

– Ты хочешь сказать, он бросил нас здесь проветривать и убирать комнаты, а сам отправился со знатью наблюдать за состязаниями? – взрыв негодующих выкриков, затихая, пронесся до направлению к залу, куда убежали слуги.

Собачья душа! Оказывается, гораздо более поздний час, чем она думала! Вольф не стал будить ее, и один потихоньку ушел на турнир. Но пропустить состязания ей нельзя! Она же спит и видит, как копье окрашивается кровью Ульрика Кентского! И теперь, когда этот момент так близок, она должна быть там, чтобы увидеть, как победит Вольф!

«Мой храбрый Тристан!» – с теплым чувством подумала Бронуин, взяв в руки план замка, начерченный им для нее вчера, и уставившись на клочок бумаги невидящим взглядом. Теперь она жила и дышала для другой цели: грубоватый наемник впервые заставил ее возжелать подобное. Теперь она хотела быть его женой и матерью его сына. Конечно, у нее родится мальчик! У такого человека, как Вольф, первенцем может быть только мальчик.

Однажды тетя рассказала ей, что лишь у равнодушных друг к другу любовников рождаются дочери, хотя сама Бронуин, разумеется, исключение. Бронуин случайно родилась девочкой, родители же были друг от друга без ума, стоит лишь вспомнить нежность, проявляемую ее отцом к жене, и мягкий свет, появлявшийся во взоре матери, когда муж оказывался поблизости. А храбрость и упрямство у Бронуин мальчишеские! И леди Гвендолин, и ее сестра печалились, бывало, раздумывая, найдется ли мужчина, способный укротить их прекрасную дочь ворона. Если бы они видели Вольфа! Снова сердце у Бронуин сжалось от затаившейся в глубине души боли.

Однако невидящий взор уловил все же нечто такое, что вывело Бронуин из грустной задумчивости. На обратной стороне плана замка было написано несколько строк. Бронуин торопливо пробежала их глазами, и сердце сжалось в груди.

Моя желанная! Будет лучше, если ты останешься в моей комнате до окончания турнира. С благословения Провидения я вернусь к тебе на исходе дня, и ты займешь то высокое положение, которого заслуживаешь. Мои друзья прикроют меня в битве с Ульриком Кентским, иначе это чистое безумие. Мое сердце принадлежит тебе, что бы ни уготовила нам судьба.

Вольф.

Что он имел в виду под «что бы ни уготовила нам судьба»? Разумеется, он сокрушит изнеженного и отупевшего от пьянства Ульрика Кентского! Невольно на ум пришли ей слова из подслушанного разговора слуг: «Не найдется ни рыцаря, ни клинка, чтобы одолеть его пусть даже в несчастливый для него день». «Но Вольф может все!» – решительно подумала Бронуин. Однако эти слова, повторяемые раз за разом, все больше теряли смысл, хотя повторение должно было укрепить ее в своем мнении. Точно так же она верила, что отец может все… только теперь Оуэн Карадокский лежал мертвым вместе со своей супругой в их семейном склепе.

– Вольф! – воскликнула Бронуин сдавленным голосом, хватаясь за сапоги, чтобы побыстрее натянуть их.

Она должна быть на ристалище, остановить его, не дать бросить вызов рыцарю-убийце, хотя прошлой ночью сама умоляла об этом. Жизнь без Вольфа ничего для нее не стоит, Карадок ничего не значит! Именем Господа, поклялась Бронуин, она покончит с собой, если что-нибудь случится с наемником, завоевавшим ее сердце. Она напялила шляпу на свои спутанные темные волосы и направилась к выходу.

– Эй, парень! Помоги-ка мне…

– Я должен доставить оружие на турнир моему хозяину, – крикнула она, указывая для убедительности на кинжал у пояса. – Он меня убьет, если я замешкаюсь.

Ладно, сказала она себе, бегом пересекая внутренний двор, пусть Ульрик Кентский забирает себе Картон, а ее считает умершей и пропавшей, пусть Эдуард с ним разбирается, они же с Вольфом пустятся в путь как лорд и леди Неизвестно-Откуда. Запросы у нее невелики, а дух приключений взывает к ее порывистой натуре. Ничто больше не имеет для нее значения, пока Вольф жив и рядом с нею.

Ристалище находилось рядом с большим аббатством неподалеку от дворца, и то был вызов короля церкви – святые отцы недовольно взирали на подобные состязания и развлечения. Сейчас здесь в изобилии скопились фургоны бродячих комедиантов, представлявших пьесы как самого благочестивого, так и непристойного содержания. Были и кукольники, забавлявшие детей, а также орды мимов, фокусников и жонглеров,[7] развлекавших публику, пока герольды не объявят следующую пару противников, на огороженной площадке перед королевским возвышением.

Люди знатного происхождения, соответственно своему положению, могли наблюдать за состязанием, не испытывая каких-либо неудобств, зато на остальном пространстве теснился простой люд, однако также ожесточенно заключавший пари, как и знать. Мальчишки забирались на высокие шесты с разноцветными знаменами, которые весело развевались под ярким зимним солнцем. Из лошадиных ноздрей валил пар, кони нетерпеливо били копытами, в то время как озабоченные оруженосцы надевали на них уздечки и попоны. Над каждым из небольших шатров, расставленных в отведенном месте, реяли штандарты знатных воинов, готовившихся в этих шатрах к предстоящему бою.

У Вольфа не было геральдических цветов и штандарта, где они были бы обозначены. Бронуин лихорадочно сновала среди людей, лошадей, шатров, отыскивая знакомое лицо и статную фигуру. Если он бился с Ульриком Кентским, пока она спала, окутанная теплом его любви, то себе этого никогда она не простит. Любовь толкнула ее на месть Ульрику, и любовь же должна утолить жажду мести. Оставалось лишь молиться, чтобы не было слишком поздно.

Глаза у нее расширились от страха, в груди теснилась боль. Вдруг герольды затрубили, и был объявлен новый поединок. Беркли должен был сразиться с рыцарем из Саксонии. Беркли! Бронуин побежала на противоположный край ристалища к тому месту, где участники турнира заходили на поле битвы. Она успела увидеть, как рыцари направляются к центру поля, чтобы приветствовать короля. Вольф наверняка будет наблюдать за поединком своего друга!

К ее разочарованию среди вопящей толпы не было видно лица с золотистой бородкой. В отчаянии она схватила за рукав оруженосца, одетого в цвета Беркли.

– Мальчик, где друг твоего хозяина… наемник по имени Вольф?

– Если твой хозяин не участвует в состязаниях, мальчик, – покровительственно ответил оруженосец, то я здесь ни при чем! Не знаю я никакого Вольфа, кроме того волка, что рыщет в лесах!

Пренебрегая тем, что парень гораздо здоровее нее, Бронуин вспыхнула от гнева и дернула оруженосца за малиновый плащ.

– Я спросил, где…

Удар кулака в грудь не дал закончить тираду, швырнув ее на мерзлую землю, где дымился конский навоз, оставленный только что прошествовавшими боевыми конями.

– Эй, вы! Прочь с дороги, иначе никто из вас так и не узнает, каково это – сидеть на коне!

Бронуин поджала ноги, так как рыцарь намеревался проехать как раз между нею и драчуном-оруженосцем. Мелькнула ярко-оранжевая попона с голубой каймой, и Бронуин подняла глаза. Оранжевый и голубой! Те же самые цвета, что и на плаще, который она оставила в комнате Вольфа, намереваясь доказать вину Ульрика Кентского! Всадник остановил своего великолепного скакуна темной масти на краю ристалища, дожидаясь, кто же победит в объявленном поединке.

Это был Ульрик! «А где же Вольф?» – думала Бронуин, лихорадочно оглядывая толпу. Может, всему причиной были доспехи, но никогда не видела она столь грозного воина, как Ульрик – сам демон в сверкающих латах! На его зазубренном боевом щите, на фоне оранжево-голубых квадратов был нарисован черный пес, застывший в прыжке. На богатом голубом плаще блестели в солнечном свете золотистые кудри, которые она видела вчера за воротом ночной рубашки.

Гул толпы привлек ее внимание к ристалищу, где Беркли выбил из седла противника. С металлическим лязгом, громыхая доспехами, тот рухнул на землю. Звук был такой, будто все серебряные блюда в Лондоне упали на пол одновременно. Человек некоторое время лежал неподвижно, приходя в себя после сокрушительного падения. Постепенно закованные в металл члены начали шевелиться и сгибаться. Поверженный пытался подняться, в то время как Беркли объезжал ристалище под приветственные крики толпы.

Когда оруженосцы побежденного ринулись вперед, чтобы помочь своему хозяину, Ульрик Кентский направил черноглазого коня к королевскому возвышению, чтобы присоединиться к победителю, с которым теперь ему предстояло сразиться. Герольды объявили о его появлении на поле боя. Ликованию зрителей вторил грохот копыт, раздавшийся за спиной Бронуин.

«Вольф!» – подумала она, но, обернувшись, увидела не Вольфа, а троих рыцарей при всех регалиях. Всадники рвались к королю, не обращая внимания на стражников, ринувшихся остановить их. Ни под одним из рыцарей не было коня масти Пендрагона, и это привело Бронуин в замешательство, как и то, что она увидела знакомые цвета Эльвайда. Дэвид Эльвайдский и его спутники!

Она узнала своего бывшего жениха в тот же миг, как раздался повелительный, соответствующий положению говорившего, голос короля:

– Что это значит, доблестные рыцари? Предварительные поединки проведены, и мы ждем нашего верного защитника короны.

Дэвид поднял забрало и крикнул с вызовом:

– Защитника? Считает ли его величество убийцу и предателя союза Уэльса и Англии защитником?

Пораженная, Бронуин пробилась вперед к веревкам, ограждавшим ристалище от толпы. Она не обращала внимание на сердитый шепот за спиной. Только этот шепот и нарушал внезапно наступившую тишину – все ждали ответа короля. Тот ли это Дэвид – человек, не откликнувшийся в свое время на ее мольбу о помощи?

– Объяснитесь, господа! Это серьезное обвинение как против сэра Ульрика, так и по отношению к нашей королевской милости.

– Мои друзья и я приехали, чтобы принести клятву верности вашему величеству, равно как и мой добрый друг, Оуэн Карадокский намеревался то сделать. Но по дороге в Лондон он сам, его семья и свита попали в засаду и были безжалостно убиты, в том числе и невеста этого негодяя.

Ропот пробежал среди знати и простого люда: оскорбительное обвинение потрясенным шепотом передавалось от одного к другому. Шум все нарастал, пока король не дал знак трубачам, чтобы звуком труб те призвали народ к порядку.

– Какое отношение случившееся имеет к Ульрику Кентскому?

– Воины, сраженные храбрым Оуэном в смертельной схватке, носили плащи цветов этого рыцаря, и где-то в городе есть очевидец преступления, мальчик по имени Эдвин!

Король повернулся к обвиняемому.

– Мы хотели бы услышать, что вы можете сказать на это, сэр. Вам известна участь, которая ждет предателей нашего дела, будь то война или мир. Не далее как вчера вы сказали нам, что ваша невеста находится в Лондоне и будет представлена нам сегодня вечером на пиру.

Рыцарь склонил голову.

– Да, ваше величество, я говорил правду.

– Тогда представьте доказательства, сэр! – самонадеянно усмехнулся Дэвид.

Не в силах отвести глаз от разворачивающегося у нее на глазах действа, Бронуин пристально смотрела на Ульрика Кентского, который повернул коня к выходу. «Что он задумал?» – терялась она в догадках, прекрасно понимая, что он не может представить леди Бронуин в качестве доказательства. Только один человек знал, что она жива.

Кровь отлила от лица и бросилась к пяткам, приковав ее к месту. Она не могла пошевелиться, даже когда удивленный взгляд упал на стройные ноги гнедого коня, приближавшегося прямо к ней. Биение сердца громом отдавало в ушах, все движения, казалось, замедлились.

Гигант в железных доспехах с ярким оранжево-голубым плюмажем на шлеме протянул к ней руку, и рука в железной, перчатке подхватила ее за пояс, а когда Пендрагон развернулся, Бронуин оказалась между небом и землей, беспорядочно махая руками и ногами. Она словно летела, чуть не разрываясь пополам под тяжестью собственного веса. Бряцанье доспехов заглушало шум крови в ушах. Они остановились перед королевским возвышением.

– Вот, ваше величество, – торжествующе выкрикнул Дэвид, – это тот самый мальчик, о котором я говорил!

Ульрик отпустил пояс, перехватывавший талию Бронуин, и она упала на колени, но прежде чем успела собраться с мыслями и встать на ноги, рыцарь уже стоял рядом, снова ухватив ее за пояс. Широко раскрытыми от страха глазами смотрела она то на суровое лицо короля, то на безликого человека в шлеме. Свободной рукой он поднял забрало, и на нее глянули знакомые золотисто-карие глаза.

– Вот моя невеста, ваше величество, жива и невредима, милостью божьей. Она стала сиротой из-за нападения разбойников на дороге, тогда как я выехал из Лондона в Карадок, чтобы ее встретить, но не застал в Карадоке и возвращался обратно в Лондон, случайно столкнувшись с нею на пути.

– Что за шутки? – усмехнулся Дэвид у Бронуин за спиной. – Это юноша, Эдвин, бастард Оуэна!

Ульрик Кентский сорвал шляпу с головы Бронуин и повернул ее лицом к рассерженному уэльсцу.

– Она провела нас обоих, Дэвид! Только на ночевке в Бате я обнаружил, что с нами путешествует юная леди…

Бронуин развернулась и сверкающими глазами глянула в насмешливые очи.

– … и узнал, кто она такая, – галантно закончил рыцарь.

– Не может быть!

Восклицание потрясенного Дэвида достигло слуха девушки, и в тот же миг Ульрик снял свой шлем и предстал перед нею. До сих пор не веря, что она так попалась, Бронуин рассматривала его чисто выбритое лицо. Золотистые кудри были теми же, но борода… исчезла.

– Я слышал мнение, что был бы привлекательнее без бороды.

Вместе с бородой исчез и простонародный говор. Все было хитростью! В сущности своей таким же предательством, как и то, что повлекло гибель ее родителей. Ведь он сразил ее сердце, которое ныло теперь от мучительной боли. Голос сорвался в недоверчивом возгласе:

– Вольф?

– Ульрик и означает Вольф, миледи! Я один и тот же человек, с бородой или без, но именно тот мужчина, что станет вашим супругом к концу недели, как вы и предложили прошлой ночью.

Бронуин пыталась преодолеть острую боль, перехватившую горло. Голос ее дрожал.

– Нет, сэр. Я обманулась, приняв за благородного человека бессовестного демона, погрязшего в обмане.

– Миледи!

– Уберите от меня свои руки! – прорычала Бронуин, отталкивая руку, протянутую, чтобы смахнуть единственную слезу, скользнувшую по щеке, несмотря на все ее усилия сдержаться.

Гнев и боль выделились из множества чувств, которые слышались в ее голосе, звучавшем с проникновенной страстью.

– Да я бы не вышла за вас замуж, будь вы единственным мужчиной на земле! Я не желаю выходить за вас замуж! – бросила она, с вызовом поворачиваясь к королю. – Можете повесить меня и выпустить мне кишки еще живой, но я не стану женой лживого убийцы… – рыдания прервали поток слов, усугубив унизительное положение, в котором она очутилась. – Я видела его воинов, ваше величество! – крикнула она, отбегая к королевскому возвышению, подальше от Ульрика Кентского. – На них были плащи его цветов! Они… они обезглавили моих родителей и невыразимо жестоко обошлись со служанкой, которую приняли за меня.

– Тогда почему же рыцарь предложил вам свою защиту, чтобы вы благополучно добрались до Лондона? – спросил Эдуард, выгнув бровь под своей королевской короной.

– Кто знает, какие дьявольские мысли бродят у него в голове? Он убил моих родителей! Я не покорюсь этому человеку, ваше величество!

Человек в голубом плаще развернул Бронуин к себе и резко встряхнул.

– Я не убивал ваших родителей, миледи! Клянусь Господом и святыми угодниками, я ничего не знал о предательстве! А клятвы, которые мы дали друг другу этой ночью…

Пощечина заставила его замолчать, плевок пополз по выбритой щеке.

– Вот что я думаю о твоем слове, Ульрик Кентский! – его имя она произнесла как самое грязное ругательство. – Цвета, ваше величество! На убитых разбойниках были плащи его цветов: оранжевый и голубой!

Прежде чем она успела понять, что происходит, тяжелый голубой плащ рыцаря окутал ее голову. Она вскрикнула и попыталась вырваться, но оказалась в железных объятиях рассерженного воина.

– Взгляните, ваше величество! Эта женщина носит мои геральдические цвета и поэтому, согласно данному ею слову, становится моей женой! – прорычал Ульрик, как лев.

Сходство со львом придавала ему и золотая грива волос, развевавшаяся на ветру.

Король дал своим приближенным знак подняться.

– Мы выслушаем все стороны в зале.

Повысив голос, король обратился к толпе, застывшей в ожидании:

– Мы объявляем Беркли победителем сегодняшнего дня! Турнир окончен!

Раздались возгласы, и возмущенные, и одобрительные. Бронуин высвободилась из плаща и следом за королем и его свитой направилась во дворец. Не оглядываясь, она сбросила плащ с плеч и прошла, ступая прямо по нему и сжав зубы, чтобы не потекли подступившие к глазам слезы. Какая насмешка судьбы: тот, кто заставил ее возжелать быть женщиной, оказался именно тем человеком, с которым она собиралась сражаться на равных!

– Бронуин, подожди!

Она слышала, Дэвид окликает ее, но продолжала идти, не оглядываясь.

– Бронуин!

– Как получилось, что храбрость вернулась к тебе, когда ты решил, будто я мертва, но, обнаружив меня живой, снова становишься слабаком и трусом, кем всегда ты и был?

– Бронуин, если бы я знал, что ты – это ты, то лично проводил бы тебя до Лондона и выступил бы против Ульрика вместе с тобой!

Бронуин остановилась.

– Тогда сделай это сейчас, Дэвид! – бесстрастно предложила она. – Вот он, снимает доспехи, пока мы с тобой разговариваем. У тебя есть шанс. Порази обманщика ради меня!

– Я не могу бросать вызов королю, миледи.

– Я не слышала приказа, запрещающего проливать кровь убийцы. Король велел лишь рассказать подробности на суде.

Дэвид смущенно оглянулся на Вольфа. Он шел, не сняв до конца доспехи, в окружении оруженосцев, которые пытались снять оставшиеся латы на ходу.

– Так я и думала! – горько усмехнулась Бронуин. – Ладно, я не боюсь смерти!

Оставив ошарашенного Дэвида, она выхватила кинжал, спрятанный за пазухой, и с яростным воплем кинулась на остановившегося рыцаря, нетерпеливо ждущего, когда же снимут с ног кожаные ремешки. Вытаращив от изумления глаза, оруженосцы, застыв, смотрели на хрупкую девушку в мужском платье, напавшую на дюжего воина.

Бронуин обрушилась на Вольфа, сбила его с ног и свалилась вместе со своим врагом, сплетясь с ним в объятии.

– Ты, лживый негодяй! – рычала она, карабкаясь ему на грудь и дотягивать клинком до его глотки, где розовела недавно выбритая кожа. – Ну, каково оказаться под ножом? Испытай-ка для разнообразия!

– Остановите ее! – отдал приказание король.

Однако дошли до сознания Бронуин лишь те слова, что произнес Вольф.

– Прикончите меня, миледи, если сможете.

Бронуин заглянула в мрачные глаза Вольфа, и ее охватило такое чувство, будто сердце вынимают у нее из груди. Он же увидел, помимо гнева, помимо холодной стали кинжала, которым сам и научил пользоваться, ее душу, обычно нежную и мягкую, но сейчас взволнованную и измученную. Хладнокровной убийцей Бронуин быть не могла. Он понял это прошлой ночью. Бронуин взяла себя в руки.

– Это ты был в комнате Ульрика, так ведь, Вольф?

– Надо же было посмотреть, насколько далеко зашла ваша ненависть, миледи! Теперь мы оба знаем, что в любви вы нуждаетесь больше, чем в мести.

– Но не в вашей любви, сэр!

Вольф не скрывал своих сомнений.

– Я тот самый человек, за которого вы поклялись выйти замуж, миледи, и предложили свою любовь. Только имя у меня другое, потому что на самом деле я Ульрик Кентский. Вольф – это прозвище, такое же, как ваше – дочь ворона.

Бронуин колебалась и уже не так решительно сжимала кинжал.

– Я могу пощадить вас, милорд, но ваш обман поразил меня, как были сражены мои отец и мать. Этого я никогда вам не прощу до конца своих дней. Проклинаю вас! И примите это во внимание, Ульрик Кентский: благосклонность судьбы мимолетна, а волку, или кому бы то ни было, всегда опасно вставать на пути у ворона.

Она увидела, как изменилось вдруг выражение лица Вольфа, став угрожающе-тревожным, но прежде чем смогла понять, в чем дело, или расслышать его громкое «нет!», один из стражников ударил ее по голове, и, теряя сознание, Бронуин уткнулась лицом Вольфу в грудь. Последовало головокружительное погружение во тьму, а она все пыталась удержать рукоять кинжала, каким-то образом исчезнувшего, как и тот человек, за которого она непроизвольно цеплялась, пока не была окончательно затянута в пустоту беспамятства.