Заложница любви

ГЛАВА 26

– Моя тетя не колдунья!

Бронуин ходила из стороны в сторону перед возвышением в большом зале, где сидели Ульрик, лорд Жиль, епископ Биконовского аббатства и другие рыцари. Несмотря на требование супруга отдохнуть и позволить ему самому во всем разобраться, она переоделась и появилась в зале чудесным образом посвежевшая и со щеками, пылающими от возмущения – как только посмел лорд Жиль обвинить ее тетушку в колдовстве! Черные волосы, освобожденные от головного убора, разметались по белому меховому воротнику платья.

– Если она говорит, что пыталась найти вход в пещеру, чтобы спасти меня, но поскользнулась и поранила голову, значит, так оно и было!

– А как же, миледи, вы объясните, почему она сделала куклу, изображавшую вашего мужа? – покровительственным тоном спросил лорд Жиль.

– И почему белое платье было обнаружено неподалеку от того места, где она выбралась из пещеры? – добавил епископ.

– Жрица покинула пещеру и оставила на берегу платье, чтобы возвести напраслину на рассеянную старую женщину, – ответила Бронуин, но не столь убежденно, как ей хотелось бы.

Она в отчаянии повернулась к Ульрику, умоляющий взгляд проникал ему в самое сердце.

– Милорд, если она желала нам зла, то, как вы объясните, почему амулет, ее подарок, спас нам обоим жизнь?

– Но ведь ее снадобье, как утверждает ваша служанка, нанесло вред вашему здоровью!

– Тети Агнес не было с нами, когда меня отравили!

– Ее сообщником был Дэвид Эльвайдский, – неохотно заметил Ульрик. – Однако я склоняюсь к тому, что эта женщина не ведьма, а старая суеверная дура. Ее поступки были всего лишь поступками обыкновенной женщины, немного разбирающейся в настоях и отварах.

– И что это за поступки, милорд? – с сомнением поинтересовался Жиль.

– Прежде всего, убийство присланных из Англии работников. Я уверен, их убили, чтобы скрыть тайну найденной ими пещеры под Карадоком и прекратить дальнейшую перестройку замка.

– Несомненно, это не так, – заявил епископ.

Ульрик не обратил внимания на его замечание.

– Что же касается отравления моей жены, думаю, вполне вероятно, это было делом рук Дэвида.

– А как же убийство лорда Оуэна и его свиты? Зачем это было нужно еретикам?

– Скорее всего, чтобы все казалось вызванным иными, не религиозными мотивами. Если бы Бронуин находилась рядом с отцом во время нападения, полагаю, ее похитили бы, но не стали б убивать, как остальных. Мы же слышали, она была им нужна, чтобы родить ребенка, о котором говорится в пророчестве. Когда же та резня не предотвратила наш брак, действия фанатиков стали более отчаянными. Само отравление, по-моему, должно было внушить леди Бронуин недоверие ко мне и еще больше разделить нас.

Бронуин остановилась перед возвышением и слегка наклонилась вперед.

– Если вы думаете облегчить участь моей тетки, сэр, то напрасно стараетесь! Вы просто заменяете сожжение на костре повешением! – ее голос звенел от волнения. – Я знаю свою тетушку! Она за всю свою жизнь ни одной живой душе не причинила вреда и не могла бы участвовать в свершившихся злодеяниях ни за что на свете. Она не виновна!

– Она виновна в колдовстве и должна быть сожжена на костре! – настаивал лорд Жиль, так громко стукнув кулаком по столу, что Бронуин вздрогнула.

– Ваши обвинения еще нужно доказать, милорд! Может ли моя жена говорить о своей родственнице, без того чтоб ее прерывали? – Ульрик пошевелился в кресле, как бы ощущая трудность сложившегося положения, и кивнул Бронуин, чтобы та продолжала, ведь должен был найтись способ все выяснить!

– Я могу собрать свидетелей со всего края, они подтвердят доброту и сердечность леди Агнес. Отец Деннис, знали ли вы когда-нибудь женщину добродетельнее? – обратилась Бронуин к священнику Карадока, угрюмо молчавшему, сидя рядом с епископом. – Да, она одарена способностью исцелять и порой предвидеть события, но это Богом данный ей дар, такой же как ваш, милорд! – обратилась Бронуин к Ульрику. – Недавно вы сами говорили о своем даре седьмого сына!

«Как это похоже на женщину – взять слова мужчины, перевернуть их и использовать против него самого!» – размышлял Ульрик, не без доли юмора и восхищения оценивая находчивость своей жены. Если она никого не убедит в невиновности своей тетки, то от него уж наверняка не отстанет, пока не докажет свою правоту. Однако ему следует остерегаться ее речей, чтобы не позволить сердцу возобладать над разумом. Ульрик не верил в колдовство и не мог поверить, что Агнес была замешана в заговоре.

– Куклу же подложили в вещи моей тетушки, чтобы направить нас по ложному следу, и кукла, я считаю – доказательство вины того, кто на самом деле замешан в случившемся, – продолжала рассуждать Бронуин. – Да, тетя искала потерявшуюся куклу, но я видела, как она чинила ее для детей одной служанки несколько дней тому назад. О пропаже той куклы она и говорила сегодня! Леди Агнес не занималась колдовством, а просто проявляла доброту к ребенку, – Бронуин раздраженно скрестила руки на груди. – И за это вы посадили ее в донжон, как преступницу! Ей не позволяют выступать в свою защиту, вместо нее говорит обвинитель, заранее составивший свое мнение. Если бы тетя была колдуньей, разве ж решетки удержали б ее? А уж половину из вас она бы точно превратила б в жаб за всю ту глупость, что вы тут нагромоздили.

Повышенный тон голоса Бронуин понизился, когда Ульрик приподнял бровь: переживания не принесут добра ни самой Бронуин, ни ребенку.

– Миледи, прошу вас, сядьте справа от меня на свое место и давайте обсуждать дело более беспристрастно и менее возбужденно.

– Могу я говорить, милорд? – леди Мария, наблюдавшая за судом из противоположного конца зала, поднялась из уважения к Ульрику.

– Пожалуйста, миледи. Мы хотели бы, чтоб как можно больше света пролилось на это запутанное дело.

– Я знакома с леди Агнес лишь несколько дней, но могу поклясться своей жизнью, что она добрая пожилая женщина, полная предрассудков, но преданная истинной вере. Она не колдунья!

– Черт побери, Мария, она и тебя околдовала, что ли? – воскликнул лорд Жиль.

Вызывающе подняв подбородок, женщина взбунтовалась против своего собственного мужа:

– Да, околдовала, но только добротой и золотым сердцем, милорд, и ничем иным!

– А голос! – Бронуин вскочила на ноги с кресла, в котором только что уселась, и вновь бросилась на защиту Агнес, озаренная неожиданным воспоминанием. – У жрицы был высокий чистый голос! А голос моей тетушки дрожит порой от старости!

– Миледи, – упорствовал Жиль, – вы были напуганы и не могли запомнить все в точности, как оно было.

– В отличие от некоторых, считающих себя учеными, я никогда не пугалась ни опасностей, ни суеверий! – глянув на приподнятую бровь Ульрика, Бронуин уточнила: – Я боялась, конечно, смерти и ранения, но на рассудок мой страх не повлиял! Признайтесь, кое-кто из вас хотел бы видеть уэльсцев темными и отсталыми, испугавшимися того, как вы смешиваете порох и делаете заряды, хотя это получилось бы у любого, знающего состав и пропорции!

– Это оскорбление, милорд! – крикнул лорд Жиль Ульрику. – Не меня здесь судят, а эту женщину-колдунью по имени Агнес!

– Леди Агнес! – пылко поправила Бронуин.

– Милорды, миледи! – со своего места поднялся епископ, и Бронуин была усажена на место сильной, но заботливой рукой супруга. – Обычно в вопросах ереси церкви позволено выносить свое суждение. Я предлагаю решить дело с помощью камней.

– Нет! – Бронуин вырвалась из рук Ульрика. – Она старая женщина с больными костями! А испытание убило бы и любого святого ее возраста, если б кто накидал ему на грудь камней! Если вы проявите сердечность, то позволите мне понести это наказание вместо нее!

– Этого не будет! – хотя голос Ульрика звучал спокойно, показалось, что в зале прогремел гром, заставив всех присутствующих перестать шептаться.

– Есть еще один выход, ваша милость!

Все посмотрели на до сих пор сидевшего тихо отца Денниса. Скромный священник откашлялся.

– Допустимо уладить дело с помощью мечей, если найдется человек, который согласится защитить невиновность леди Агнес.

– Хорошо сказано, святой отец, – похвалил его епископ. – Лорд Ульрик будет защитником стороны, обвиняющей леди Агнес в колдовстве.

Как ни был набожен лорд Карадока, но в этот момент он готов был задать трепку обоим священникам, потому что женщина, сидевшая рядом с ним, отшатнулась от него, словно он один решал вопрос о виновности ее тетки в колдовстве.

– Бронуин… – начал Ульрик.

– Это самый злостный приговор, какой можно было составить лишь в преисподней, – бросила обвинение Бронуин, ее жгучий взгляд прошелся по лицам всех мужчин, пока не остановился на муже. – Здесь нет человека, который стал бы сражаться с вами, милорд! Даже ваш управляющий покинул мою тетю, хотя еще недавно выказывал к ней привязанность!

Ах, да, управляющий! Ульрик про себя выругался.

– Бланкард послан мною по одному поручению.

Ну что ж, ложь, не хуже всякой другой лжи! Исчезновение управляющего оставалось для Ульрика загадкой. Это не было похоже на Бланкарда! Ульрик молил Бога, чтобы управляющего не постигла участь Хаммонда, чье тело было найдено во время поисков входа в пещеру со стороны берега. Его обнаружили среди скал под утесом. Если бы не богатая одежда, опознать труп не представлялось бы возможным.

Да, Бланкард исчез после того, как доставил леди Агнес из пещеры в замок, когда опасность для нее миновала, по крайней мере, со стороны разбойников-гробокопателей. Любовь к женщине заставляет мужчин делать странные вещи, предположил лорд, а управляющий был явно расстроен, услышав обвинения лорда Жиля. Однако с исчезновением Бланкарда можно будет разобраться позже. Создавшееся затруднительное положение истощало его терпение, лишая присутствия духа.

– Ваша милость, при всем моем уважении, не совсем справедливо, что вы должны решать судьбу своей родственницы, сражаясь на стороне обвинения, – заговорил лорд Жиль. – Это я обвинил эту женщину в колдовстве и потому должен выступить в сражении, представляя обвиняющую сторону.

Благослови Господь верного друга! Взгляд Ульрика, упавший на епископа, был полон надежды. Бронуин встала, как ангел мщения, изливая презрение к супругу и ко всему этому расследованию. Каким бы ни был итог, Ульрик и мир в Карадоке снова оказались проклятыми ею.

– Отец Деннис, я хотел бы знать ваше мнение о леди Агнес, прежде чем мы продолжим. Вы знаете ее лучше всех нас.

Ульрик уважал священника Карадока. Мнение отца Денниса имело большое значение для осуществления того замысла, что он задумал от отчаяния.

Не торопясь выносить свое суждение, священник прочистил горло и отпил глоток из кубка, как бы оттягивая время.

– Я знаю леди Агнес около двадцати лет. Я считаю ее очень мудрой женщиной в том, что касается трав и их целебных свойств. Как сказала леди Бронуин, это дар, посланный небесами, и использовался он только ради блага людей. Я готов поклясться, что леди Агнес известно больше, чем нам всем вместе взятым…

– Дело не в знаниях леди относительно исцеления страждущих, а в практике колдовства! – напомнил епископ своему собрату.

– Против леди Агнес выдвинуты тяжкие свидетельства, но леди Бронуин представила разумные объяснения каждому из обстоятельств, – закончил отец Деннис.

– Тогда дайте мне меч, и пусть решает Всевышний! – нетерпеливо воскликнул лорд Жиль.

Ульрик благодарно улыбнулся священнику, прежде чем дать стражникам указание:

– Приведите леди Агнес во двор замка, и присутствующие станут свидетелями испытания мечом.

Вместе со стражниками ушли и зрители, собравшиеся возле входа в зал, торопясь занять местечко получше, чтобы понаблюдать за предстоящим поединком. Как ни уважали многие из них леди Агнес, оправдания все-таки казались не до конца убедительными. Святой поединок должен был решить дело.

Когда все сошли с возвышения в зале, Гарольд дал распоряжение двенадцати слугам разобрать в срочном порядке сооружение на составные части и установить его во дворе. На возвышении должны были находиться во время поединка члены судебного совета.

– Лорд Жиль! Ваша милость!

Движимый все большим убеждением в невиновности леди Агнес, подкрепленным свидетельством отца Денниса, Ульрик направился во двор, как вдруг почувствовал, что кто-то дергает его за плащ. Удивленно обернувшись, он поймал руку Бронуин, пытавшейся снять его меч сперевязи.

– Какого черта тебе это нужно, женщина?

– Я буду защитником тети Агнес, сэр, потому что никто другой не выступит на стороне защиты.

Отчаяние, застывшее в глазах Бронуин, ни в чем не проявлялось внешне, но прерывистое дыхание она не смогла скрыть. Бронуин упрямо закусила нижнюю губу, но подбородок начал угрожающе дрожать, несмотря на то, что был гордо поднят.

– Вы слишком неопытны в подобных поединках, миледи, – мягко ответил Ульрик. – Я собирался сам выступить на стороне защиты.

– Вы шутите! – недоверчиво заявил Жиль своему другу. – Лорд Ульрик! Я хотел дать вам шанс избежать неловкого положения, но не думал сражаться с вами!

Ульрик хорошо понимал удивление своего друга. Конечно, поединок не будет смертельным, но если он проиграет, жизнь ему станет не мила. Провидение подтвердит в дальнейшем невиновность Агнес. Избави его Бог подписываться под словами старой дуры, но он должен прислушиваться к голосу своего сердца.

Лорд Карадока расправил плечи. Не отводя глаз от лица жены, он ответил:

– Я убежден в невиновности этой женщины, милорд. И раз вы столь любезно освободили меня от необходимости защищать сторону, выдвинувшую обвинение, я избавлю леди Агнес и свою жену от необходимости сражаться с таким доблестным воином, как вы.

– Но…

– Не станете же вы настаивать на поединке с пожилой женщиной с больными суставами, лорд Жиль!

Тон Ульрика не допускал каких-либо возражений, однако Жиль попытался воспротивиться.

– Разумеется, нет, милорд, но…

Тетя Агнес была права, думала Бронуин, едва не лишаясь чувств от радости. Пожилая женщина клялась, что седьмые сыновья никогда не предают близких, но все же у Бронуин оставались сомнения. Она знала, муж презрительно относился к образу мыслей ее тетки. Бронуин положила свою руку на руку мужа, сжавшую ей ладонь, и заглянула в его лицо с благородными чертами.

– Милорд… – ее голос дрогнул от переполнявших сердце чувств. – Я благодарю вас!

Преисполненная благодарности, она поцеловала эти загрубевшие в битвах руки, которые могли быть такими нежными, когда прикасались к ней… почти такими же нежными и волнующими, как и его ответ:

– Однажды вы просили меня сражаться за вас, миледи, но я не мог. В этот час вашей печали я не покину вас и не подведу.

– Я люблю вас, милорд!

Бронуин бросилась в раскрытые объятия Ульрика и крепко прижалась к нему, как бы выражая свои самые глубокие чувства. Тетя Агнес была права, снова думалось Бронуин, когда она упивалась силой и волшебной магией своего мужа. Не обращая внимания на посторонних, она отыскала его губы и подтвердила брачные клятвы с пылкостью, не подобающей леди, но благосклонно принятой супругом, а затем обхватила руками шею мужа и притянула его к себе еще ближе. Застонав от боли, Ульрик оцепенел и непроизвольно отстранился.

– Ей-богу, прекрасная дочь ворона, если хочешь, чтобы я выиграл поединок, прибереги свое сладостное рвение до его окончания!

– Твоя рана! – воскликнула Бронуин, расстроенная своей забывчивостью.

Ульрик был, конечно, искусным воином, но и лорд Жиль ему не уступал. Кроме того, Жиль не был ранен. А что, если…

– В левой руке меч я не держу, миледи, – заверил Ульрик, словно читая ее мысли. – И после такого вдохновляющего поцелуя я чувствую себя совершенно здоровым.

Здоровым? Бронуин приняла предложенную руку, и лорд вывел ее во двор замка. Сейчас он выглядел так, будто его только что вынесли с поля боя. Однако – Бронуин глянула на лорда Жиля – такой же вид был и у его противника. Оба они были покрыты копотью, грязью и кровью, но та сторона лица Ульрика, куда ударил его камнем Дэвид, распухла и покрылась синяками.

Двое стражников привели из башни Агнес, поддерживая ее под руки с двух сторон. Лицо пожилой женщины казалось изможденным и усталым, а темные волосы с проседью были в таком же беспорядке, как и покрытое пятнами грязи серо-голубое платье. Увидев Бронуин и Ульрика, Агнес просияла.

– Сотри это тоскливое выражение с лица, девочка! Я слышала, два самых отважных рыцаря королевства будут сражаться из-за меня. Седьмой сын знает, я не ведьма, – сказала она, поднимая восхищенный взгляд на Ульрика.

Несмотря на все попытки поддержать в бодром состоянии и свой дух, и племянницы, последние ступеньки на площадку, где уже собирались обитатели замка и жители деревни, преодолела Агнес с трудом – боли в суставах обострились из-за сырости темницы.

– Тетя Агнес! – Бронуин заторопилась к ней навстречу и взяла под руку.

– Мириам, помоги мне усадить тетю в мое кресло!

Непривычно было видеть, что обвиняемый человек сидит на возвышении рядом с теми, кто вершит правосудие, но никто не осмелился возразить – то ли из уважения к леди, то ли из страха перед верховным лордом, смущавшим всех воинственно-враждебным выражением лица. Когда Агнес усадили, Ульрик вышел на площадку перед возвышением, и к нему присоединился лорд Жиль, уже готовый к сражению.

Со своего места поднялся епископ и объявил правила поединка. Наблюдавшие притихли. Последовала монотонная молитва, призывавшая божественное Провидение вмешаться в поединок на стороне правды. Молитва сопровождалась благословением обоих воинов. Явно обескураженный поворотом дела, Жиль Мерионвитский попятился от возвышения и встал в центр круга, образованного зрителями, где его уже ждал Ульрик. Хотя лорд Карадока и казался утомленным, глаза его зорко смотрели из-под густых золотистых бровей, а меч сверкал на ярком послеполуденном солнце. Оба кружили друг вокруг друга, выжидая удобный момент и наблюдая за движениями противника.

Наконец Жиль прервал осторожный танец, обрушившись на Ульрика с воплем, от которого у Бронуин мороз пробежал по коже. Лорд Карадока отбил удар с грозным скрежетом металла о металл. Не было сомнения, кому принадлежат симпатии толпы. «Он оберегает свою руку!» – забеспокоилась Бронуин, заметив, что Ульрик не сделал ни одного движения раненой рукой. Он стойко держал оборону, пока Жиль не вонзил меч в землю рядом с ним. И тогда вдруг златовласый воин обрушился на противника, как мстительный ураган.

Толпа завопила, когда Жиль попятился, больше он ничего и не мог предпринять, отражая град ударов, наносимых мечом и кинжалом. Однако силы рыцаря пошли на убыль, и лорд приграничных владений не только парировал последующие удары, но и сам нанес ответный удар. Ульрик покачнулся. Крик Бронуин был слышен во всем замке, когда лорд Карадока чуть не выронил оружие из рук. Если бы не быстрый маневр, клинок меча противника разрубил бы его пополам.

– Отец небесный! – громко шептала Бронуин, нащупывая руку тети Агнес и не смея оторвать глаз от поединка, в котором решался вопрос жизни и смерти.

Неоконченная молитва замерла, горло сжалось – Ульрик чуть не упал на колени. Жиль обрушился на покачнувшегося рыцаря сзади, и казалось, еще мгновение – и он опустит свой меч лорду Карадоку на шею, но златовласый рыцарь выпрямился и вступил в бой с такой яростью, что клинки сцепились у рукоятей и мечи оказались прочно зажаты.

Ульрик не издал ни единого стона, но Бронуин чувствовала всем телом, как боль пронизывает раненое плечо мужа, когда он пытается отбить удар противника. Время застыло, как и ее дыхание в напряженной тишине, нарушаемой только стуком копыт… копыт?.. «Это стучит мое сердце», – подумала Бронуин.

– Немедленно прекратите поединок!

Стук копыт замедлился, так как всаднику пришлось натянуть поводья, чтобы не проехать сквозь толпу, в центре которой двое мужчин застыли в ожесточенной схватке, подобно каменным статуям. – Бронуин разглядела всадника, только когда он поскакал прямо на двух воинов, заставив их разойтись и упасть на землю. Она с удивлением поняла: это управляющий замка. В руках он держал ребенка – стучащего ножками, плачущего малыша месяцев двенадцати или чуть больше.

– Бланкард! Что это значит? – запинаясь, проговорил епископ, явно ошеломленный происходящим.

– Мой ребенок!

Бронуин удивленно повернулась к своей служанке, издавшей этот пронзительный крик, и уставилась на ее испуганное лицо. Мириам вскочила на ноги.

– Твой ребенок? – недоверчиво переспросила Бронуин.

Прежде чем она успела оправиться от потрясения, Мириам метнула на нее дикий, полный панического страха взгляд и ухватилась за цепь с амулетом, который Бронуин носила на шее. Молодая дама непроизвольно попыталась сбросить металлическую петлю, но служанка яростно затянула ее. Яркое небо над головой Бронуин заколыхалось, как пламя свечи на ветру, вот-вот готовое померкнуть. Ей не хватало воздуха из-за сжимавшей горло цепи, а служанка толкала ее перед собой. Сорвав кинжал с пояса Бронуин, Мириам приставила острый клинок своей госпоже под ребра.

– Будь ты проклят, Бланкард! – крикнула она, и ее голос стал принимать слишком хорошо знакомые Бронуин напевные интонации. – Отзовите своих людей, милорд, иначе я заколю вашу жену кинжалом.

Бронуин вскрикнула: острие кинжала проникло сквозь плотную ткань платья и кольнуло кожу.

– Ульрик, сделай, как она говорит!

– Плохо придется тому, кто встанет на пути у ворона! – предупредила служанку Агнес таким напряженным голосом, что Бронуин пожалела тетю.

Благослови Бог ее тетку, лихорадочно думала она. Ни к чему мучить людям того, кто и без них так безмерно страдает!

– Пролей хоть каплю, крови миледи, девка, и я перережу горло твоему отродью от уха до уха, – пригрозил Бланкард.

– Ты хочешь, чтобы пророчество не сбылось, Мириам?

– Заткнись, старая ведьма! – сквозь зубы бросила служанка.

– Дитя должно родиться у дочери северо-западного Уэльса, а не у какой-то тщеславной южноуэльской колдуньи, – бесстрашно продолжала Агнес. – Все знают пророчество Мерлина!

– Тетя Агнес! – взмолилась Бронуин.

Сумасшедшая служанка и без того шипела, сжав зубы, и раздражать ее более не стоило. Она была похожа на загнанное животное… даже хуже, раненое!

– Но ребенок ее, этой дочери северо-западного Уэльса, слышишь, ты, старая ведьма? Мы протащили ребенка под ее одеждой, словно вынув из чрева! Это было усыновление, совершенное с благословения богини!

«Так, значит, то было правдой», – слабея, думала Бронуин. Дитя Мириам было тем ребенком, которого они у нее отобрали. Она отважилась бросить взгляд на плачущего на руках Бланкарда малыша, усыновленного ею помимо своей воли. И не тетя тогда добавила сонное зелье в вино рыцарей, а Мириам!

– Это ты опоила в ту ночь милорда и его воинов сонным зельем, – с трудом проговорила Бронуин, ощущая тиски металлической цепи на шее.

– Да! – рассмеялась Мириам, и кинжал слегка отодвинулся от бока Бронуин. – И очень жаль, что они все же выступили против последователей богини.

– И ты пыталась отравить меня! Ты!

– Да, глупышка! Но только в Карадоке я узнала, что ты носишь ребенка седьмого сына, несмотря на то, что мы достаточно упорно пытались отдалить тебя от его отца.

– Оставь леди, колдунья, и мы пощадим твоего ребенка! – сурово предложил Бланкард.

– Ребенок за ребенка? Нет! Ребенка за жену с ребенком! – насмешливо пропела Мириам. – Пошли, миледи, полетим, как птицы, с башни и подумаем обо всем этом.

– Убей ребенка! – приказал управляющему лорд Карадока, зная, что тот не осмелится.

Мириам неожиданно всхлипнула и выкрикнула:

– Нет! Я буду меняться! Вашу жену за моего сына, милорд!

Бронуин прикусила губу, когда кинжал снова коснулся кожи. Морозный воздух холодил кровавое пятно в том месте, где клинок поранил ее. Может, попробовать ослабить пальцы, придавленные на шее цепью, чтобы выбить кинжал? Выбор все равно небольшой: или задохнуться, или быть заколотой!

В глазах мутилось. Бронуин едва различала фигуру Ульрика, взявшего ребенка из рук Бланкарда и приставившего кинжал к горлу малыша.

Боже, мелькнула у нее мысль, он в любом случае не убьет ребенка!

Мириам потащила свою госпожу к ступенькам лестницы, ведущей на башню.

– Поднимайтесь, миледи!

Повинуясь острию клинка, Бронуин обреченно послушалась.

– Куда ты? – спросил Ульрик.

Он был совсем рядом, Бронуин хотелось увидеть мужа, хотя бы ценой самой жизни, но видеть она могла лишь ослепительно яркое небо – особенно, яркое по контрасту с темнотой, уже собиравшейся в уголках сознания.

– Мы произведем обмен на верхней площадке башни, милорд… где нам никто не помешает!

Правый туфель Бронуин соскользнул с ноги и скатился вниз по ступенькам, когда она продвигалась вслед за служанкой, тащившей ее, как собаку на поводке, намотав цепи на шею и покалывая острым клинком. Хватка была так сильна, что Бронуин в любой момент могла потерять сознание от недостатка воздуха. Ее жизнь и жизнь ребенка находилась в руках безумной женщины, доведенной до отчаяния.

Наконец Бронуин почувствовала под рукой шершавые зубцы башни и догадалась, что они уже стоят на самом верху. Подтащив к себе свою жертву, Мириам крикнула:

– Это… совсем нетрудно, милорд! Положите ребенка перед собой и отойдите!

– Брось кинжал в море, и я сделаю со своим кинжалом то же самое, – поставил условие Ульрик.

Мириам истерически засмеялась, голос у нее стал таким резким, что и у глухого заболели бы уши.

– Кажется, мы зашли в тупик, милорд! Но сейчас все это кончится! Сейчас!.. Вот!

Служанка яростно рванула цепь, и нажим кинжала от ее усилия ослабел. Из последних сил Бронуин дернулась в противоположную сторону, чтобы не задохнуться. Цепь, не рассчитанная на такую нагрузку, разорвалась, и ее куски полетели Мириам в лицо. Разозлившись, та злобно ударила пленницу по спине. Бронуин покатилась, и вдруг под ногами у нее оказалась пустота, больше не было ступенек, только воздух.

– Ульрик – вскрикнула она, вцепившись в обломок скалы.

Пальцами Бронуин ухватилась за зазубренную кромку грубого камня. Она повисла на стене.

– Бросьте кинжал, милорд, и положите ребенка, не то я ударю вашу жену по пальцам! – бесновалась Мириам над головой Бронуин.

– Хорошо. Кинжал выброшен, как видишь. Теперь отойди, а я положу ребенка.

Волна тошноты захлестнула Бронуин. Целую вечность длилось мгновение, прежде чем тень от взметнувшихся юбок Мириам пронеслась у нее над головой и послышались звуки быстрых шагов и учащенное дыхание. Снова засияло зимнее небо, скрытое раньше фигурой Мириам, и появилось вдруг лицо Ульрика. Бронуин чуть не разжала пальцы от радости. Сильные руки втаскивали ее наверх.

– Любимая! Я с тобой!

Тяжело дыша, Бронуин беспомощна висела, боясь разжать пальцы и не находя опоры на гладкой стене. Она прикрыла на мгновение глаза, а когда открыла снова, Ульрику уже помогал лорд Жиль.

– Я получила своего ребенка, а вы своего, милорд! – услышала Бронуин в отдалении насмешливый голос Мириам.

Сильные руки тянули и тянули, и вот Бронуин будто взлетела над зубцами башни и опустилась, коснувшись площадки, на колени, голова у нее кружилась, мир тускнел. Усилием воли она удержалась на грани потери сознания, чтобы суметь оказаться в надежных и желанных объятиях мужа:

– Схватите суку и ее отродье! – приказал Ульрик слугам, кивнув в сторону Мириам.

– Милорд, – прошептала Бронуин с облегчением, когда он помог ей встать на ноги.

– Все позади, любовь моя, – ответил лорд Карадока, прижимая ее к себе, в то время как его воины гонялись по площадке башни за служанкой. – Ты спасена.

Бронуин посмотрела наверх, куда побежала женщинами как раз в этот момент Мириам вскочила с ребенком в руках на самый край башни. Волосы у нее развевались на ветру. Верховная жрица богини Дианы насмешливо кричала приближавшимся стражникам:

– Если задумали поймать меня, то вам придется последовать за мной!

Бронуин вскрикнула, когда служанка показала на море, бившееся о скалы у подножия стен Карадока в начинающемся приливе, уже заливавшем берег.

– Мы не умрем, а вы умрете, если станете преследовать нас! Полетели, мой маленький король!

Бронуин спрятала лицо на груди Ульрика, когда Мириам сорвалась с зубцов стены, прижав к себе прелестное дитя. Ее затихающий крик и плач ребенка смешались с плеском волн. Наступила тишина, которую осмеливался нарушать только мерный шум моря.

– Она утонула, милорд! – доложил стражник, свешиваясь с края стены и вглядываясь в пенистую воду. – Захлебнулась! Теперь уж точно, все кончено!

«Кончено?» – слово снова отозвалось в сознании Бронуин, когда, опираясь на руку мужа, она медленно сходила с башни вниз по ступенькам навстречу своему народу. Прижимая свободную руку к животу, Бронуин со слезами на глазах думала о невинном ребенке, принесенном в жертву безумной матерью. Кто бы мог подумать, что Мириам, такая мягкая, задумчивая, способна на подобный разбой и кровопролитие?

– Как вы догадались? – спросила она у Бланкарда, когда они оказались внизу.

– Ваша тетя послала меня за ребенком, – ответил управляющий, посматривая на Агнес каким-то странным взглядом. – Мудрость этой женщины может сравниться только с ее сердечностью и добротой.

– А как вы узнали о ребенке, тетушка? – осторожно задал вопрос Ульрик, опасаясь поднять новую волну обвинений в ее адрес, но, все же желая удовлетворить свое любопытство.

– Это благодаря моему Богом данному разуму, племянничек, – дерзко заявила Агнес. – Лорд Гундольф сказал, что Дэвид связался с южно-уэльской колдуньей. А когда мы в последний раз распределяли подаяние, среди прочих пришла старуха из Аска с маленьким ребенком на руках. – Агнес пожала своими круглыми плечами. – А в замке у нас была только одна девушка с южно-уэльским говором и внешностью… та, которую ты привезла с собой из Англии, дорогая.

Глаза Бронуин расширились от изумления.

– Тетя Агнес, но почему ты никому ничего не сказала раньше?

Бронуин заслужила от тетки такой же взгляд, каким удостаивают маленьких несмышленых детей, когда те задают глупые вопросы.

– Я сказала! Я все рассказала Бланкарду!

– А нам? – нетерпеливо приставала к ней Бронуин.

– Никто, кроме тебя, девочка, не стал бы меня слушать. Никто меня и на самом деле не слушал, кроме тебя, – глаза Агнес озорно сверкнули, когда она перевела взгляд с Жиля на Ульрика. – Никогда раньше двое мужчин не сражались из-за меня, тем более, в то время как третий бросался мне на помощь. Об этом такая старая дева, как я, могла только мечтать!

Бронуин глянула на смущенно покрасневшего Ульрика. Если и есть что-то предсказуемое в тете Агнес, так это лишь то, что она непредсказуема.

– Это и была главная причина, миледи, по которой вы молчали? – спросил верховный лорд, скорее озадаченно, чем рассерженно.

– Нет, – Агнес обратилась к лорду Жилю. – Еще мне хотелось сбить немного спесь с одного англичанина. Плохо придется тому, кто встанет на пути у ворона, Жиль Мерионвитский, а на пути у седьмого сына, тем более!

На лице лорда Жиля отразилось множество всяческих чувств, когда мягко подталкиваемый женой, он приблизился к Агнес и поднес к губам ее руку. Однако галантность не могла скрыть его уязвленную гордость.

– Примите, леди Агнес, мои нижайшие извинения за ложные обвинения… а также вы, милорд, – обратился он кУльрику. – Поистине, сердце у меня не лежало к этому поединку.

Ульрик с чистым сердцем хлопнул приятеля по плечу.

– Я хорошо понимал это, друг. Не будем больше об этом!

– Этим чужакам-англичанам нужно многому поучиться у нас, уэльсцев, девочка, но, думаю, у них найдется для этого Богом данный им разум.

– Смотри-ка, Жиль, мы с тобой, оказывается, еще не совсем потерянные люди!

Бронуин не поддалась желанию рассмеяться из боязни обидеть гостя, но когда Ульрик от души расхохотался, все присоединились к нему. И то ли остроумие Агнес и лорда Карадока было тому виной, то ли потребность расслабиться после напряжения, в котором все они жили последнее время, Бронуин наверняка не знала, но что она знала определенно, так это, как хорошо смеяться снова всем вместе.

– А теперь… вот что! – объявила Агнес, когда все уже расходились, оживленно обсуждая события. – У меня есть бальзам для вашего плеча, милорд. Он поможет вам снять напряжение в мускулах. И твою царапину на боку тоже нужно промыть и помазать мазью, девочка. Бланкард, будьте так добры, посмотрите, как Гарольд управляется в зале с подготовкой к вечерней трапезе. А мы все пойдем к себе, достаточно холодно на ветру, по крайней мере, для моих больных косточек, и это уж совсем непомерное испытание для старой женщины.

Медленной поступью Агнес, удостоенная всяческих почестей, шествовала, как королева, во главе своей свиты, когда направлялась в замок. Ульрик уважительно держался позади под руку с Бронуин.

– Знаешь, чем больше я узнаю твою тетку, тем больше, она мне нравится, – признался он рокочущим шепотом, предназначенным только для ушей жены. – Как ты думаешь, она сможет развлекать гостей вместо нас, позволив нам отдохнуть в постели?

– Я уверена, сможет, милорд, но едва ли подобает нам оставлять гостей. Мы и так, наверное, показались им не слишком гостеприимными со всеми нашими бедами, и…

Бронуин замолчала, потому что Ульрик вдруг покачнулся, и она поспешно протянула руки, чтобы поддержать его.

– Милорд! Стражники!

Воины Ульрика незамедлительно оказались рядом и поддержали рыцаря под руки.

– Немедленно сопроводите лорда в его комнату, – приказала Бронуин, снова охваченная тревогой.

Боже мой, большего ей уже не выдержать! Иначе стражникам придется и ее нести на руках! Ульрик ранен, измучен до невозможности. И он еще предлагал… Нужно настоять, чтобы он остался в постели на некоторое время, но совсем не по той причине, что мелькнула у него в голове, решила Бронуин, забыв о своей усталости и преисполнившись заботы о муже.

Она проследовала за стражниками в комнату лорда и проследила, чтобы мужа осторожно опустили на кровать. Когда слуги заканчивали снимать с лорда сапоги, леггинсы и ремень, вошла Агнес и поставила на стол кувшинчик с бальзамом и баночку с мазью.

– Это для плеча, – сказала она Бронуин, показывая на кувшинчик. – А вот повязки. Мазь же для твоей царапины на боку.

– А разве ты не поможешь мне?

– Конечно, дорогая. Я присмотрю за ужином и развлеку гостей.

– Но…

– Да в том нет ничего сложного! Ты управишься сама. И запомни, нет ничего такого, чтобы не излечили нежная забота и покой, – уверила племянницу тетка, направляясь к двери. – Ухаживай за мужем, Бронуин Карадокская! Позаботься о руке, укротившей тебя.

Укротившей ее? Агнес закрыла за собой дверь, прежде чем Бронуин успела потребовать разъяснения этого странного замечания. Была ли она на самом деле укрощена мужем, думала молодая жена, оборачиваясь к супругу, лежавшему с закрытыми глазами. Воспоминания о первом дне их приезда в Карадок, когда Ульрик пригрозил приручить ее, пришли на память. Бронуин приблизилась к кровати. Нет, он не укротил ее, нет! Он покорил своей любовью… и она полюбила его в ответ.

Бронуин присела на край кровати и убрала непослушный локон со щеки.

– Я люблю вас, милорд, люблю всем сердцем.

Когда она наклонилась поцеловать его, Ульрик открыл глаза. В светло-карих глазах горел теплый свет, всегда появлявшийся, когда возникало между ними неизъяснимое волнение. И вдруг руки Ульрика, притянув, обвились вокруг ее стана. Их губы встретились, его жадный рот требовательно поглощал ее нежную ласку. Бронуин закрыла глаза и пребывала в сладостном согласии со своим сердцем, пока, открыв глаза, не увидела, что муж смотрит на нее с улыбкой, полностью раскрывающей коварный замысел – а слабость-то его была притворной!

– Милорд, подобный обман совершенно не к лицу человеку, занимающему столь высокое положение, – укоризненно заметила Бронуин, на самом деле считая невозможным искать серьезную провинность в невинном озорстве. – Мы думали, вы лишились чувств!

– Я лишился чувств, прекрасная дочь ворона, – ответил Ульрик, обводя кончиком языка, контуры ее губ, словно пробуя первое блюдо роскошного пиршества, которое только лишь раздразнит его аппетит. – Лишился чувств от голода… по тебе!

Сладостная волна захлестнула ее после первого поцелуя, но все же Бронуин нашла в себе достаточно решимости, чтобы спросить:

– А как же ваше плечо, милорд?

– О, оно не так сильно болит, как то, что воспламеняется при одной только мысли о тебе, лежащей в моей постели.

«Ты давно сдалась и покорилась, – шепнул ей внутренний голос, – и бесстыдным образом рада этому!»

– Так, значит, ты полагаешь, что укротил меня, Ульрик Карадокский? – игриво поддразнила она мужа, предвкушая, что вскоре должно последовать.

– Только для того, чтобы ты выполняла любое мое желание, дорогая, по своему собственному велению, не меньше!

– По моему собственному велению? – удивленно подняла бровь Бронуин.

Волчий огонек зажегся в глазах Ульрика.

– Да, миледи. Разве ты не сказала мне однажды, что «плохо придется тому, кто встанет на пути у ворона»? А ведь ты его дочь!

Бронуин провела рукой по его растянутым в улыбке губам, не подозревая, что и в ее глазах зажигаются мерцающие огоньки. Ульрик – первый светловолосый ворон Карадока, но во всех отношениях столь же достойный этого титула, как и она. Он сражался за нее и за Карадок и победил не только своей воинской доблестью, но и любовью.

Ворон… ее ворон. Бронуин глубоко вздохнула, навеки сдаваясь в плен и признавая поражение, ибо кто она такая, чтобы бросать вызов девизу, начертанному на гербе ее предков?

– Тогда пусть ворон летит, милорд, потому что жена уже ждет его с нетерпением.