Замок пепельной розы

Глава 14

Я нервно оглянулась, подошла к двери, дёрнула… но нет, мне не почудилось, и она действительно заперта! Глубоко вдохнула, постаралась успокоить бешеное сердцебиение… поняла, что это бесполезно и снова повернулась к Дорну.

Он по-прежнему сидел там, в кресле у окна. Дорожный сюртук валялся на полу, небрежно сброшенный, а сам хозяин комнаты оставался в белой рубашке, которая обтягивала широкие плечи и массивную грудную клетку, что ходила ходуном. Судя по всему, Дорн как и я, пытался успокоиться. С закрытыми глазами, сжатыми в кулак руками, выдох-вдох… Наконец, кулаки разжались и кисти его рук расслаблено легли на подлокотники. Он открыл глаза и посмотрел на меня совершенно непроницаемым серым взглядом. Мне бы такую способность брать себя в руки! У меня до сих пор по телу гуляла нервная дрожь, и я спрятала ладони в складках платья.

— И что теперь делать? — я попыталась улыбнуться.

— Очевидно, нам остаётся только ждать, пока у деда проснётся совесть. И надеяться, что она у него в принципе есть, и ожидание не продлится бесконечно, — глубокий бархат его спокойного голоса подействовал на меня целительно, дрожь унялась. Ну чего мне бояться? Всё самое неприятное уже произошло. Осталось только дождаться, когда можно будет уехать. Не съедят же меня в этой комнате, в самом деле.

А комната была красивая. Никогда не видела такой цветовой гаммы — она была оформлена в чёрных, серых и белых тонах. Тёмно-серые гардины на окнах, собранные серебряными шнурами, чёрный с серебром ковёр на полу, мебель белого дерева, пепельное покрывало на широкой кровати… я поспешила отвести от неё взгляд. Провести время наедине в спальне мужчины — этого только и не хватало, чтобы забить гвоздь в гроб моей бедной репутации. Хоть бы слуги Морриганов были не болтливы!

— Элис, не стойте. Присаживайтесь. Не буду просить вас располагаться или чувствовать себя, как дома — уверен, вам эта ситуация неприятна не меньше, чем мне. Вероятно, больше.

Он кивнул на соседнее кресло, обитое серым бархатом в тон обстановке. Я покачала головой.

— Благодарю, но предпочту остаться на ногах.

Нервы не позволяли вот так просто подойти к нему. Кресла стояли… рядом. Слишком близко. Фигура хозяина этой комнаты, казалось, подавляла окружающее пространство, притягивала к себе, и я боялась, что если поддамся этому притяжению, совершенно утрачу способность ясно мыслить. Чувства полностью затмят разум. А я решила, что в этой ситуации всё же есть кое-что хорошее. И раз уж так получилось, что мы оказались заперты наедине — я должна… задать нужные вопросы и добиться на них ответов. А значит, мне нужны трезвая голова и полная сосредоточенность.

Подойдя к окну, я посмотрела в него. Оно выходило туда же, куда и окно бального зала — только располагалось выше, на третьем этаже. Это как же я была погружена в собственные переживания, что даже не заметила, что мы со старым герцогом не спускаемся, а поднимаемся?! Впрочем, он совсем задурил мне голову блужданиями по лабиринтам огромного особняка.

Я подняла руку, слегка сдвинула край серой шторы, обшитый серебряной тесьмой. Со своим легким струящимся нарядом мятного цвета я казалась сама себе в этой комнате неуместным цветовым пятном. Герцог, похоже, так не считал — потому что неотрывно преследовал меня взглядом, он сопроводил даже тот жест, которым я сдвигала штору. Я заметила это краем глаза и сделала над собой огромное усилие, чтобы не обернуться и не ответить на этот взгляд. Ни к чему это. Снова поддаваться иллюзиям и придумывать себе то, чего нет.

Мне всего лишь хотелось убедиться, что пепел больше не падает на увядшую траву под окнами.

И он не падал. То ли потому, что пепельный дождь иссяк, то ли потому, что на голых ветвях закончились листья. Ужасно хотелось спросить у Дорнана, что всё это означает. Я была уверена, что он знает больше, чем говорит… Но следовало проявить осторожность. Если исчезновение брата действительно как-то связано с Морриганом, если здесь замешано поместье Тедервин, от которого Олав просил держаться подальше… то не поставлю ли я расспросами и себя под удар? Сейчас я единственный человек, на которого может положиться брат. Мне нельзя слишком рисковать.

— Мы начали наш разговор совершенно неправильно. Я не то должен был сказать вам при встрече, Элис, — вдруг заговорил Дорн тихо, прерывая молчание.

Я повернула голову и всё же сделала то, чего так хотела избежать. Утонула в его взгляде, запуталась в этой ловушке, как в силках. Ни вздохнуть, ни пошевелиться. Мне всегда казалось, что под непроницаемой маской этого человека прячется намного больше, чем он готов открыть миру. Я искала тайные подтексты в словах, взгляде, выражении лица. Чтобы снова и снова разочаровываться в погоне за несбыточными надеждами. И вот сейчас опять наступаю на те же грабли. Какая же я всё-таки непроходимая дура.

После небольшой паузы Дорн продолжил.

— То, что я хотел бы сказать вам на самом деле… — он вдруг запнулся на мгновение. — Примите мои искренние соболезнования по случаю кончины ваших родителей. Мне действительно жаль. Они были чудесными людьми. Я… хотел написать вам в письме, когда узнал, но посчитал, что это будет неуместным.

Я склонила голову в знак того, что принимаю его слова и благодарна. Учтивого ответа не нашлось.

Он тоже замолчал. А у меня в голове мелькнула непрошенная мысль. Ни слова об Олаве! Он не сказал ни слова, даже не упомянул о том, что слышал об исчезновении человека, которого называл другом. Не выразил мне сочувствия по этому поводу, хотя наверняка знал, как сильно я любила брата.

Почему? Разве это не было бы логичным? Если бы… это было действительно сопереживание постороннего человека. Если бы Дорн никак не был замешан во всей этой истории.

У меня снова сжалось сердце от неприятных предчувствий. Я тоже должна надеть маску. Скрыть истинные чувства и намерения… если хочу выйти из игры победительницей. А я должна. Потому что ставка в этой игре — жизнь моего самого родного человека.

Я решительно отпустила штору, обернулась и двинулась к креслу. Осторожно уселась на краешек, расправила платье и оставила руки на коленях, сцепив пальцы в кружеве перчаток, чтобы волнение не выдало меня. Твёрдо посмотрела на герцога.

— Скажите мне истинную причину, почему вы не хотите видеть меня своей женой.

В серых глазах вспыхнуло странное чувство, ломая лёд невозмутимости… но Дорн слегка прищурился и откинулся в кресле, иллюзия тут же прошла.

— Я уже говорил вам. Могу повторить ещё раз. Я не допущу, чтобы вы ломали себе жизнь из-за детской влюблённости.

Я приподняла подбородок, повела бровью.

— С чего вы взяли, герцог, что я до сих пор в вас влюблена? Та влюблённость действительно была детской, вы правы. Разве может какое-то серьёзное чувство появиться за пару дней? Я уже переболела ею, как детской болезнью.

На лице Дорна отразилась растерянность, которую почти невозможно было заметить… так быстро она исчезла. Какие-то доли секунды, и привычная маска вернулась.

Я выдержала его испытующий взгляд, даже ответила на него лёгкой улыбкой. А внутри всё плакало и кровоточило. Потому что может! Боже, конечно, может… то самое чувство, что отравленным кинжалом засело в груди два года назад. То самое, что заставляет моё сердце трепетать, когда мы так близко. Которое не вытравить и не зачеркнуть, и за годы разлуки оно не поблекло, как я надеялась. А стало лишь сильнее. И я понятия не имею, во что оно превратится, если мы проведём рядом не пару дней, а намного, намного дольше. И что останется от моего сердца, когда всё закончится.

— Зачем же, позвольте узнать, вы в таком случае участвовали в этом спектакле с отбором? — резко и сухо спросил герцог, рассматривая меня, будто впервые.

— Затем же, зачем и остальные девушки, полагаю, — спокойно ответила я, выдерживая этот взгляд, разбиравший меня на части, как детали механизма, пытавшийся влезть в голову. — Хотела стать герцогиней Морриган.

Он нахмурился. Я решила развить мысль, пока его мнение обо мне окончательно не ухудшилось. Отец как-то говорил, что слишком много преступников попадаются на грубой лжи. Наиболее искусные не лгут. Они просто говорят полуправду. Маскируют то, что хотят скрыть, за обрывками истины так ловко, что только самый искусный сыщик докопается до настоящих мотивов. А мне сегодня как раз нужно их спрятать.

— Видите ли… после смерти родителей я осталась на попечении дяди и тёти. Мне уже девятнадцать, и я решила, что не хочу больше их обременять. Участь сироты… без особого положения в обществе… она незавидна, знаете ли. Я просто хотела почувствовать себя защищённой, уверенной в завтрашнем дне. Брак с достойным мужчиной — выход из ситуации, который предписывает общество незамужним девицам в таком случае, не правда ли?

Он молчал. Просто слушал и молчал, слегка склонив голову к правому плечу.

Мне вспомнились напутственные речи старого Морригана.

«…не показывай ему своих чувств. Сделай вид, что полностью равнодушна. Разлюбила, перегорело — вы, девушки, такие ветреные существа! Дорн как огня избегает любых чувств. У моего внука было много женщин, особенно в юности. Не думай, что он такой уж отшельник и бука. Но сердце… он никого в него не пускает. И ты сделай вид, что не претендуешь! Может, он тогда перестанет так сопротивляться».

— Так что… Ваше сиятельство, если вы опасались, что жена станет досаждать вам неуместными чувствами… ваши опасения напрасны.

Я не ожидала, что будет так больно это говорить. Что будет так больно выносить его ответное молчание. Ещё немного — и я не смогла бы выдержать этой тишины, непременно выдала бы себя… потому что невыплаканные слёзы душили. А холодным и расчётливым девушкам не положено плакать.

Но он прервал молчание.

— Если бы всё было так просто, Элис. Если бы.

Я опустила глаза.

Вот так, значит. Ничего не изменилось от моих слов. Он по-прежнему не видит меня в роли герцогини Морриган. Что ж… я сделала всё, что могла. Пора признать поражение и перестать унижаться.

— Вы позволите, по крайней мере, навестить вас с будущей супругой? Знаете, этой осенью мы с дядей и тётей посетили ваши владения. Развалины Замка пепельной розы… были очень колоритны. — Я по-прежнему не поднимала головы, поэтому в поле моего зрения была лишь его левая рука. Светлая кожа, крупная кисть, длинные аристократические пальцы. То, как он сжал подлокотник в ответ на мои слова. — Но я слышала, что ничто не сравнится с живописной красотой поместья Тедервин. И я хотела бы…

— Это исключено.

Перевожу дыхание, которое резким ответом он словно выбил у меня из груди.

— Тогда… последняя просьба на сегодня. И больше я вас не побеспокою.

Усилием воли заставляю себя поднять глаза. Взгляд мой медленно скользит по очертаниям кисти, массивной запонке в петле, по белой ткани его рубашки, линиям воротника, тёмным волосам, жёстким скулам… в которой раз удивляет контраст серой радужки и чёрных бровей.

— Скажите, герцог. Вы слышали, наверняка, что пропал мой брат. Вы… ведь были друзьями, насколько я помню. Быть может, вы знаете, где он сейчас находится?

Впиваюсь глазами в его лицо — жду, чтобы поймать мельчайшие изменения, любую реакцию…

Он отвечает на мой взгляд, не отводя глаз:

— Да, Олав Шеппард — мой друг. Один из немногих людей, кого я могу назвать своими друзьями. Именно поэтому… Элис, клянусь — если бы я знал, где он сейчас находится, если бы мог сделать хоть что-то, чтобы вернуть вам брата… я бы это сделал без колебаний. Что бы от меня ни потребовалось. Вы мне верите?

Я помедлила, а потом кивнула.

Снова опустила глаза. Мои плечи поникли.

Накатило страшное чувство опустошения. Как будто путь, по которому я так долго шла, закончился тупиком. Я больше не знала, куда идти.

Расцепила пальцы, медленно поднялась с места.

Дорн вдруг посмотрел на меня с каким-то раздражением.

— Элис, что вы делаете? Посидите рядом со мной немного. Вы, должно быть, устали. Я прекрасно знаю, как мой дед умеет утомлять, когда загорается какой-нибудь идеей. Даже мне нелегко выносить всплески его бурной энергии. Нам ещё долго ждать, пока он, наконец, смирится с мыслью, что невозможно двух взрослых людей заставить сделать что-то против воли. Я, конечно, мог бы выломать дверь, но…

— Не нужно.

Поколебавшись, я стянула перчатки, и, не найдя, куда деть, бросила их в кресло. Подняв ослабевшую руку, вынула из причёски шпильку.

— Знаете, отец оставил мне в наследство… некоторые полезные навыки. Если вы не против, Ваше сиятельство… я покопаюсь немного в вашем замке.

Вот так. Под его удивлённым взглядом я вернулась к двери. Хорошо, что сдержала первый порыв сразу воспользоваться отмычкой, как только нас заперли. Мне нужен был этот разговор. Он многое прояснил. Тупик — это тоже результат. Лучше горькое разочарование сразу, чем долгое блуждание по неверным путям.

Но пока я так себя утешала, пальцы дрожали, и у меня никак не получалось вставить тонкую металлическую проволоку в паз.

За моей спиной раздался вздох. Шуршание. Шаги.

— Дайте, помогу.

На мою ладонь легла его — горячая, тяжёлая. Он стоял за самой моей спиной, почти обнимая этим движением. Почти касаясь меня всем телом. Снова это проклятое «почти». Я никогда не думала, что такое крохотное расстояние может быть таким непреодолимым. Как огромная бездонная пропасть — и мы на разных её берегах.

— Направляйте мою руку, Элис.

— Немного… глубже.

— Так?

— Да. Нужно… слегка согнуть. Чтобы… получился рычаг.

Его пальцы сжали мои. Я оперлась другой ладонью о дверь, потому что колени ослабли, и надо было за что-то держаться. Что это за сумасшествие? Зачем…

— Что теперь?

— Теперь…

Я с трудом оторвала левую ладонь от спасительной твёрдой поверхности двери, и подняла свободную руку к голове. Не сразу, но нащупала в причёске ещё одну шпильку. Часть локонов рассыпалась по плечам. Горячий выдох мне в затылок. Пол под ногами начинает подрагивать — или это просто у меня земля уходит из-под ног? Нет, мне нельзя было — ни за что нельзя было становиться его женой. Я не выдержала бы и дня в маске ледяного спокойствия, она быстро разбилась бы вдребезги. Всё к лучшему.

— Второй шпилькой мы… будем поднимать штифты. Я… у меня и правда дрожат руки. Не думайте, я просто не привыкла отпирать чужие замки. Это лишь игра, мы с отцом дурачились в детстве… Помогите вставить.

Осторожным движением он направляет мои непослушные пальцы. Теперь обе мои ладони — в его. Теперь эта помощь почти неотличима от настоящих объятий. Но это «почти» всегда останется между нами непреодолимой стеной.

Вторая шпилька входит в замочную скважину.

Тихий щелчок.

— Поверните рычаг. Да, да, так…

От жара его рук согреваются мои ледяные пальцы. Дрожь утихает, мне передаётся частица сосредоточенного спокойствия. Но потом…

По белому дереву створки начинают расползаться тёмные пятна. Я делаю вид, что ничего не замечаю. Снова пепел. Кажется, ещё немного — и дверь рассыплется в пыль, не понадобиться её взламывать.

— Элис, давайте скорее.

Наверное, нам действительно не суждено.

Наверное, сама магия против того, чтобы мы были вместе. Кому-то магия помогает, и подталкивает друг к другу, дарит чудеса и волшебные подарки, как те семечки Замков розы, которые прорастают из-под ног возлюбленных. Но это совершенно точно не наша история. Нам просто не суждено.

Утешит ли это меня достаточно, когда я вернусь в свою пустую комнату, которая покажется мне слишком маленькой и холодной? Когда остынет след его прикосновений на моих руках. Когда маска безразличия прирастёт ко мне так надёжно, что я перестану отличать её от своего лица.

— Теперь толкните. Вторую вверх. Нужно поднять штифты. Один за другим. Одновременно поворачивая рычаг. Как ключ.

Я объясняла, с трудом выталкивая из себя слова. Наши руки двигались слаженно, и Дорн делал всё, как нужно — казалось, даже не дожидаясь моих объяснений. Как будто мы чувствовали друг друга без слов. Такой безмолвный танец — странный танец рук. Я начинала понимать, что старый герцог находит в балете. Движения тела тоже могут рассказывать историю. Кажется, сейчас мы пишем последние строки нашей.

Дорн разжал руки и отодвинулся от меня за мгновение до того, как замок сдался. Герцог повернул дверную ручку и поспешно толкнул стремительно чернеющую на глазах створку. Путь был свободен.

— Уходите.

Я застыла на пороге, не оборачиваясь.

— Почему? Умоляю, скажите же мне, хотя бы сейчас… что означает этот пепел? Я… проклята?

Молчание. Напряжённое, режущее нервы, натянутое меж нами, как струна, что вот-вот порвётся.

— У вас всё в жизни будет хорошо, Элис. Просто уходите. Берегите себя… и прощайте.

Я сорвалась с места и бросилась бежать по коридору. Ловя отголоски звуков — будто в комнате, которую я оставила, что-то швырнули в стену. И эхо удара, звука осыпающихся осколков было достойным аккомпанементом тому, что творилось у меня внутри.

За первым же поворотом я натолкнулась на старика Морригана. Он не ушёл далеко, как оказалось. А сидел на каком-то узком пуфике у стены — сгорбленный, маленький… при виде меня он привстал сначала, а потом грузно опустился обратно. Всё понял по моему лицу, покачал головой, и сразу будто постарел ещё сильнее. Словно все прожитые годы, которые он привык обманывать и обгонять, разом его настигли и прижали к земле.

— Простите. Я пыталась.

Я склонилась и поцеловала его в седую макушку.

— Придётся вам всё же открывать самый большой приют для хомячков в истории. Ну или женить внука ещё на ком-нибудь. Только знаете… лучше не на Диане. Выберете ему другую невесту, у вас же ещё остался неплохой запас.

Стёрла слезу, которая всё же умудрилась предательски скатиться по щеке.

Морриган махнул на меня рукой.

— Да какие невесты… это всё были декорации, чтобы заставить одного упрямого осла перестать сопротивляться настоящему сокровищу, которое судьба сама давала ему в руки. Что ж… отбор окончен. Видимо…

Он осёкся и не договорил.

Я выждала ещё немного из вежливости, а потом сделала книксен и побежала дальше. Вниз, вниз, вниз… где-то же должен быть выход…

Вот и он.

Удивлённые слуги провожали мой бег взглядами. Дворецкий учтиво распахнул передо мною дверь. Я ничего не ответила на вопрос о том, подать ли мне верхнюю одежду.

Промозглый осенний ветер вцепился в плечи, покрыл мурашками обнажённую кожу рук. Стоя на высоком крыльце, я с трудом, но вспомнила, где должны быть герцогские конюшни. Найти бы экипаж, и скорее прочь, зализывать раны.

— Элис! Ты долго. Я чуть не замёрзла тебя ждать.

Я медленно обернулась и увидела Диану Тейлор. Она стояла поодаль, куталась в свою вишнёвую накидку и оглядывала меня тяжёлым взглядом с хмурой неприязнью. Не похоже было, чтоб оплакивала своё поражение. Впрочем, вряд ли такие как она умеют плакать.

— Прости, но я не в настроении разговаривать, — бросила я и огляделась. Вон та дорожка, скорее всего…

Диана вдруг оказалась совсем близко.

— Зря. У меня есть о чём поговорить. В твоих же интересах послушать, Элис. Как ты смотришь на то, чтобы оставить, наконец, герцога в покое и уйти с моей дороги? Старик мне дал от ворот поворот, но мы ведь это исправим, правда? Ты — единственное препятствие для того, чтобы я стала герцогиней Морриган. Я этого достойна, я буду блистательна в этой роли! Тебе это ни к чему, Бульдожка, ты всё равно не справишься. Так что хватит за ним таскаться! Убирайся с этого отбора и не вздумай больше приезжать. А взамен я… отвезу тебя к брату. Я знаю, где он.