Записки музыковеда 3

Глава 4. Бородин: малоизвестные страницы

И. Репин. Портрет А. П. Бородина

В истории русской музыкальной культуры наследие Александра Порфирьевича Бородина давно изучено, проштудировано и опубликовано. Тем не менее полного академического собрания его сочинений не существует до сих пор. В исполнительской практике в отношении его наследия тоже не все равноценно: наряду с сочинениями, которые звучат постоянно («Князь Игорь», 2-я «Богатырская» симфония, Второй струнный квартет, ряд романсов) есть произведения, редко звучащие на концертной эстраде или в театре, а есть и совершенно и незаслуженно забытые. Сегодня мне хочется обратить ваше внимание на такие страницы творчества великого русского композитора.

Начну с одного из произведений Бородина, которое относится к раннему периоду его творчества. В это время из-под пера композитора вышел целый ряд сочинений в жанре инструментального ансамбля. Но среди них исключительной самобытностью отличается Трио Ре мажор. Оно было начато в конце 1850-х годов, в 1862 году композитор показал его черновик участникам «Могучей кучки». Есть сведения, что трио позднее было публично исполнено.

Александр Порфирьевич в шутку именовал себя ярым «мендельсонистом». Трио являет собой свидетельство, что в этом утверждении есть доля истины. Подобно творениям Мендельсона, оно сочетает в себе романтическую приподнятость с совершенством формы и оттенком «фантастичности». Влияние западноевропейских образцов в нем присутствует, но в большей степени проявляются индивидуальные черты стиля композитора — исключительное обаяние эмоционально насыщенных, искренних лирических мелодий и русская основа музыкального мышления. Только вот «русский дух» проявляется здесь своеобразно: это не столько олицетворение некой богатырской поступи, силы и мощи, залихватских русских плясок, шумных застолий и кулачных боёв на природе… Это несколько более мягкий и нежный взгляд на Русь — безбрежную, весёлую, плодородную и, конечно, необъятно-музыкальную.

Это сочинение, как калейдоскоп с его причудливыми узорами, изобилует как будто разными фрагментами из разных сочинений, в нём наблюдается некая «сюитность» — возможно, такова и была задумка автора. Необычно выглядит и сама структура цикла: произведение состоит из трех частей. Традиционного финала нет. Но многое указывает на то, что трио совершенно завершено. Нет никаких следов того, что Александр Порфирьевич работал над финалом. Казалось бы, интермеццо, как назвал композитор 3-ю часть, по самой сути не может быть заключительной частью. Но именно финальные черты в нем явно проглядывают. Да и трио в целом не производит впечатления незавершенности. Перед нами совершенно гармоничный трехчастный цикл, только построенный не вполне традиционно: это соединение трех небольших пьес, имеющих разную жанровую основу, но интонационно родственных.

Источником музыкального развития в подвижной, живой 1-й части становится сопоставление двух контрастных начал — песенного и танцевального. Исполненная светлой лирики 2-я часть названа «Романсом», но с русскими романсами она имеет мало общего. Она напоминает скорее западные песенные образцы. Лишь в кратком эпизоде проявляется русское народно-танцевальное начало. В заключительной части, «Интермеццо», танцевальные оживленные крайние разделы противопоставляются более медленному и плавному среднему. Каждый из трех разделов «Интермеццо» завершается одной и той же темой, предвосхищающей некоторые эпизоды «Князя Игоря», которого еще не было даже в проекте. Причем, эти фрагменты противоположны по характеру. Мягкость и свобода движения роднит тему с каватиной Владимира Игоревича, а почти частушечный оттенок юмора — с песней Скулы и Ерошки.

Судьба трио оказалась непростой. При жизни композитора оно не было ни опубликовано, ни исполнено (кроме упомянутого одного раза). Лишь в 1949 году, спустя почти 90 лет после создания, трио впервые прозвучало в исполнении Э.Гилельса, Д.Цыганова и С.Ширинского, и с большой теплотой было встречено публикой. Вскоре сочинение издали, и оно заняло определенное место в концертном репертуаре. Появились и грамзаписи. Но хочется верить, что лучшие времена для этой музыки еще впереди.

Сейчас речь пойдет о практически неизвестном широкой публике произведении Бородина. Осенью 1867 года в московских газетах появились анонсы, извещающие, что 6 ноября в Большом театре состоится премьера оперы «Богатыри». Имя автора музыки было скрыто. Интерес публики подогревали сообщения прессы, что зрители увидят комическую оперу, в которой показаны события известного скандала — «богатырский подвиг нескольких современных героев, приключившийся в каком-то ресторане в окрестностях Москвы». Но в скандал превратилась сама премьера: публика совершенно не поняла смысла происходящего на сцене и шикала, пресса разгромила спектакль, и его тут же сняли с репертуара.

Александр Порьфирьевич не сознавался ни одной живой душе, даже самым близким друзьям в том, что является автором этой провальной оперы, поэтому она вошла в список его произведений только после смерти композитора.

Текст «Богатырей» принадлежал драматургу Виктору Крылову, работавшему в основном в комическом жанре. Он первым перевел на русский язык оперетты Оффенбаха «Орфей в аду» и «Прекрасная Елена», которые до сих пор ставятся в его переводах. Неудивительно, что Крылов решил создать нечто вроде русской оперетты в духе Оффенбаха и написал пьесу — пародию на русские сказки и былины о богатырях. Крылов был хорошо знаком с композиторами «Могучей кучки» и обратился за музыкой к оперетте к Бородину — главному по русскому эпосу, хотя «Богатырской симфонии» тогда еще не было даже в проекте, так же как и «богатырских» песен композитора «Спящая княжна» и «Песня темного леса». То, что Бородин согласился, говорит о многом: мир русского эпоса был для него многоликим и вовсе не замыкался на «правильной» героике. Бородин готов был вместе с Крыловым смеяться над персонажами и подсказывал драматургу гэги — комедийные приёмы, в основе которых лежит очевидная нелепость. Его музыка к «Богатырям», которых он превратил в оперу-фарс — уникальный для русской музыки пример сатиры, который стоит в одном ряду с сатирическими пародиями Мусоргского «Классик» и «Раёк». Не случайно оперой были крайне недовольны власти, запретившие спектакль сразу после премьеры.

Действие «Богатырей» происходит в сказочном «княжестве Куруханском, что на Калдык-реке». Правителем этого княжества является князь Густомысл. Одно из действующих лиц — Длиннорукий: явный намек на московского губернатора князя Долгорукова. Богатырь Соловей Будимирович обещает Задире (обратите внимание на говорящие имена), сыну князя Густомысла, выкрасть при всем честном народе его сестру Забаву. И похищает ее во время торжественного жертвоприношения Перуну. Богатыри князя Густомысла начинают собираться в поход за похитителем (как в «Руслане и Людмиле»).

Пока жена Густомысла Милитриса Кирбитьевна ждет новостей, на столицу наступает «несметная рать женская» во главе с богатыршей Амелфой. Трусливый богатырь Фома Беренников выступает на защиту города. Благодаря хитрости и обману Фома выходит победителем, а Густомысл, который прятался во время боя, присваивает себе победу. Появляются сваты и просят у князя благословения на брак Соловья с Забавой. Князь согласен, а 5 акт оперы — свадебный пир, на котором собрались все персонажи оперы.

Музыка «Богатырей» состоит из 22 отдельных музыкальных номеров. Действующие лица не всегда поют, а иногда просто декламируют. Например, «дурацкий спич» Густомысла в последнем действии, относится к таким, чисто разговорным отрывкам и начинается обычным в те времена вступлением к либеральным речам. Музыка больше похожа на пародию известных опер итальянских и французских композиторов, а также на музыкальные штампы того времени. Представьте себе хор русских девушек, где намешаны мелодии из «Роберта-дьявола» Мейербера; Шествие князя Густомысла на музыку военного австрийского марша, сцену жертвоприношения под музыку из «Севильского цирюльника» Россини, или марш и хор русских богатырей на музыку комических «Куплетов царей» из «Прекрасной Елены» Оффенбаха!

Авторство Бородина открылось только после смерти композитора. В начале 1930-х годов известный музыковед Павел Ламм обнаружил партитуру «Богатырей». В 1936 году, через 70 лет после премьеры, режиссёр Александр Таиров возобновил оперу-фарс в Камерном театре на новый текст Демьяна Бедного. Председатель Совета Народных комиссаров СССР В.М.Молотов, посмотрев первый акт, бросил фразу «Безобразие! Богатыри ведь были замечательные люди!» и демонстративно ушёл. Уже после премьеры в «Правде» всем разъяснили антинародную суть постановки, началась травля. Как и премьеру 1867 года, спектакль тут же сняли с репертуара.

В 2000-е оперу пару раз исполняли (в том числе в студенческом театре ГИТИСа), но официальных записей нет, и опера, о которой все чаще говорят как о редкой жемчужине русского комического музыкального театра, долго ждала своего часа.

И дождалась. В прошлом году Красноярский театр оперы и балета осуществил постановку оперы-фарса «Богатыри» с новым либретто молодого поэта Алексея Боброва. Это обращение театра к классическому автору и одновременно к современной драматургии. В своей трактовке оперы красноярский театр прибегает к реконструкции утраченных вариантов оперы в сплаве с новаторским направлением в оперном искусстве. Он продолжает разговор о «лжебогатырстве», рассматривая эту тему на материале событий, происходивших в нашей стране в 90-е годы ХХ века, проводя параллели с текстами либретто Крылова и Бедного. Эта постановка — попытка осмыслить изменения, которые произошли в стране, показать темное время; это размышление о смене ценностей, об истинной и ложной народности, стараниях отнять у народа русскую культуру и Родину. Постановка лишний раз доказала как художественную ценность творения Бородина, так и его актуальность на все времена.

Сейчас — о сочинении Бородина, наверное, более известном кругу любителей музыки, чем уже представленные. И всё же, оно совсем не часто звучит в концертах и сильно уступает в этом наиболее популярным произведениям композитора. И очень несправедливо — это замечательная, великая музыка.

Н. А. Римский — Корсаков вспоминает, что весной 1879 года к нему и еще двум композиторам «Могучей кучки», Мусоргскому и Бородину, обратились с не совсем обычным предложением. На следующий год было запланировано большое представление в честь 30-летия царствования Александра II. Оно должно было иллюстрироваться живыми картинами, изображающими наиболее памятные моменты правления Александра Николаевича и сопровождаться музыкой.

Сам Римский-Корсаков написал заключительный хор «Слава», Мусоргский — марш, посвященный взятию крепости Карс во время русско — турецкой войны. А Бородин выбрал недавнее присоединение к Российской империи Туркестана. Так родилось выдаюшееся по своим художественным качествам произведение — симфоническая картина «В Средней Азии».

Представление по каким-то причинам не состоялось. Но Бородин стал исполнять свою музыкальную картину в концертах. Сочинение очень понравилось Листу, и Александр Порфирьевич посвятил ему свою партитуру. Лист способствовал распространению этой музыки за границей.

Бородин не случайно назвал свою вещь «картиной». У него нет другого сочинения, где музыка все рисует так, словно это проходит перед твоими глазами. Еще больше этому способствует программа, предпосланная композитором.

В однообразной песчаной степи Средней Азии впервые раздается чуждый ей напев мирной русской песни. Слышится приближающийся топот коней и верблюдов, слышатся заунывные звуки восточного напева. По необозримой пустыне проходит туземный караван, охраняемый русским войском. Доверчиво и безбоязненно совершает он свой длинный путь под охраною русской боевой силы. Караван уходит все дальше и дальше. Мирные напевы русских и туземцев сливаются в одну общую гармонию, отголоски которой долго слышатся в степи и наконец замирают вдали».

Высочайшие звуки — флажолеты скрипок — открывают картину, передавая ощущение раскаленного воздуха пустыни, ее простор и однообразие. Кларнет запевает широкую мелодию в духе русских народных песен. Ее подхватывают и распевают валторны, после чего вступают струнные, играющие щипком. В размеренном движении передают они движение каравана. Пустые, скупые аккорды у деревянных духовых, долгие выдержанные ноты валторн с непрерывным звучанием высоких скрипок все время напоминают об основном образе — бескрайней жаркой пустыне. Вторая тема выдержана в восточном духе. Ее поет английский рожок — большой гобой с томным, густым и мягким тембром. Мелодия песни оригинальна — композитор, судя по черновым наброскам, долго искал ее окончательный облик, — но характерна для Востока возвращением к одному и тому же звуку, причудливыми украшениями, прихотливым, капризно меняющимся ритмом. Смолкает восточный напев. На какое-то время лишь образ пустыни господствует безраздельно. Но вот снова появляется русская тема, вырастая до грандиозного звучания всего оркестра. А далее обе темы — русская и восточная — сливаются в одновременном звучании. Несколько раз проходят они, варьируясь, меняясь местами. Затем восточная мелодия исчезает, а русская звучит отрывками и постепенно истаивает в легчайшем пианиссимо, словно удаляясь.

Первое исполнение симфонической картины «В Средней Азии» состоялось 8 (20) апреля 1880 года под управлением Римского-Корсакова в Петербурге, в концерте певицы Леоновой, которая специально просила об этом Бородина.

Бородин часто называл себя «воскресным композитором». Научная, педагогическая и общественная деятельность в сущности не оставляли в будни времени для композиторского творчества. К огромному сожалению, в зрелые годы Александр Порфирьевич создал лишь немногим более десятка сочинений. Но по выходным он не только работал над новыми произведениями, но и с удовольствием создавал экспромты. Одним, и весьма оригинальным из таких явился мужской вокальный квартет «Серенада четырех кавалеров одной даме». Среди прочих талантов, которыми Бородин был щедро одарен, присутствовал и поэтический дар. Из шестнадцати романсов и песен, созданных композитором, в шести тексты принадлежали ему. Вот и в «Серенаде» Бородин создал не только музыку, но и текст.

В наследии А.П. Бородина есть единственное православное духовное сочинение. Это причастный стих «Слава Кириллу, слава Мефодию». Когда оно создано, мне точно неизвестно, но предполагаю, что до «Князя Игоря». По стилю это скромное по размеру произведение напоминает партесный концерт: он был распространен в русской православной церкви во второй половине XVII в. и в XVIII веке. На это указывают характерные для партесного концерта черты: четырехголосие, контрастные сопоставления разных хоровых групп или какой-то одной группы со всем хором, а также небольшой масштаб. Но кое-что здесь заставляет вспомнить хор «Слава» из «Князя Игоря»: могучие «богатырские» унисоны, эпический склад музыки. Я долго не мог найти запись этого сочинения, но недавно обнаружил видео, где это произведение исполняет хор мужского монастыря Раза в Германии.

История «Могучей кучки» знает три произведения, которые входившие в нее композиторы написали совместно. В 1872 г. Главный директор императорских театров Гедеонов предложил создать оперу "Млада", действие которой происходит в IX и X веках в славянских землях Балтийского поморья, четырем композиторам «Могучей кучки» — Кюи, Римскому-Корсакову, Мусоргскому и Бородину. Они должны были написать оперу совместно, по одному акту каждый. Задумывалась грандиозная постановка, с роскошными костюмами и декорациями, балетом, всевозможной машинерией. Но когда композиторы окончили свое творение, оказалось: на постановку нет средств. Опера так ни разу и не была поставлена. Римский-Корсаков на основе написанного им создал полноценную оперу, Кюи и Мусоргский использовали часть материала в своих других сочинениях. Последний же акт оперы, созданный Бородиным, более века дожидался своей участи, пока эта замечательная музыка не стала изредка, чаще всего в виде фрагментов, исполняться в концертах.

А это произведение поистине уникально. Речь идет об созданных в 1879 году «Парафразах», должно быть, единственном в истории музыки сочинении для фортепиано в 3 руки. Теперь уже трудно понять, кому из кучкистов пришла в голову мысль создать музыкальную шутку на основе детской польки «Тати-тати», или «Котлетной польки». Эту польку любой ребенок способен сыграть одним пальцем, достаточно ему лишь один раз показать. По сравнению с этой полькой даже «Собачий вальс» кажется верхом виртуозности.

На предложение откликнулись четыре композитора: Римский-Корсаков, Кюи, Бородин, а также молодой Анатолий Лядов, который был близок к «Могучей кучке» и дружен с кучкистами. Как вспоминает Н. А. Римский-Корсаков, «Балакирев отнесся к "Парафразам" весьма враждебно, возмущаясь тем, что мы занимаемся подобными глупостями да еще печатаем их и выставляем напоказ. Мусоргскому мы предлагали принять участие в нашем совместном писании; он даже попробовал и сочинил какой-то галоп или что-то в этом роде и играл нам сочиненное, будучи вместе у Людмилы Ивановны Шестаковой [сестры М. И.Глинки]. Но он отступил от первоначального плана, изменил постоянный мотив, и вышло не то. Мы ему поставили это на вид. Он сказал, что не намерен утомлять свои мозги; поэтому его участие в совместном сочинении нашем не состоялось".

В результате возникло произведение из 24-х вариаций и пятнадцати пьес, причем юный пианист просто неизменно повторяет незатейливую мелодию, а взрослый музыкант, в соответствии с тем, как представляют эту тему композиторы, совершенно по-разному сопровождает ее. От вариации к вариации, от пьесы к пьесе меняются характеры, темпы, тональности, гармоническое сопровождение, фактура, жанровая трактовка. Авторы искрометно обращаются с главной темой, заставляя ее каждый раз переливаться новыми красками и удивлять слушателя.

Можно сказать, что «Парафразы» представляют собой своеобразную школу композиторского мастерства, композиторской техники. Не зря сам Лист восхищался этой работой русских коллег, да так, что написал собственную миниатюру на эту же тему. Пьеса Листа также украшает теперь этот коллективный опус.

В «Парфразах Бородину принадлежит четыре пьесы: Интрада, Интродукция и полька, Реквием и Похоронный марш. Александр Порфирьевич не раз с юмором играл эти пьесы «с людьми, не умеющими играть на фортепиано».

Очень интересная запись этого сочинения сделана в 1960 году. Польку «Тати-тати» исполняет здесь в то время четырехлетняя Ольга Ростропович, ныне прославленная виолончелистка и активный музыкальный деятель. Сопровождает ее игру, естественно, великий отец, Мстислав Леопольдович.

.