Зари. Мне удалось убежать

6. История Илахи

Первая брачная ночь

«Он вернулся ко мне через год. Мы поженились, но в первую брачную ночь у меня не было крови».

Это отрывок из рассказа, который прислала мне одна из наших журналисток. Свою историю рассказала Илаха, молодая замужняя женщина из Джаузджана, северной провинции Афганистана. Слова Илахи тронули меня и многих афганских девушек. Тогда я сама только что вышла замуж, и мне было знакомо ее желание угодить и мужу, и свекру со свекровью. Я понимаю ее переживания, понимаю, что она испытала стыд, смешанный со страхом, когда родственники пришли утром после первой брачной ночи в спальню молодых.

Время от времени к нам попадает история, которую слушатели долго вспоминают после выхода программы и которая меняет их взгляды на жизнь. Одной из них стала история Илахи. Через несколько секунд после окончания передачи нам начали звонить матери, дочери и доктора, столкнувшиеся с такой же проблемой.

— Зархуна, я слышал вашу передачу про Илаху и хотел сказать вам большое спасибо. Вы и ваши коллеги затронули проблему, которая касается многих деревенских девушек, — сказал один из звонивших, доктор из Афганистана.

Я испытала смешанные чувства после его похвалы. Как ведущая, принимавшая участие в создание этой передачи, я гордилась собой, но как женщину меня пугало то, что в XXI веке люди могут не знать о таких элементарных вещах. Я поняла, насколько изменились мои взгляды на жизнь, после того как я прожила в Лондоне почти семь лет.

Илаха родом из города Шибергхана, что в провинции Джаузджан. Люди там занимаются в основном земледелием и ковроткачеством. В этой местности проживают различные народности, но преобладают узбеки. Там находится резиденция влиятельного человека — узбекского предводителя, генерала Абдулы Рашида Достама. Возглавляемая Достамом партия «Джанбиш» имеет много сторонников на севере Афганистана, в особенности в провинции Джаузджан. На данный момент, несмотря на то что он афганский военачальник, Достам вынужден жить в Турции, так как его обвиняют в военных преступлениях. Его политическое движение можно назвать вполне демократичным и либеральным — у Достама есть свой собственный телеканал, на котором работают женщины-ведущие, и он убежден, что и мальчики и девочки должны иметь одинаковое право на образование. Но он, тем не менее, чтит афганские традиции.

Молодая журналистка по имени Совсан присылала нам истории из этого региона. Но «Совсан» — на самом деле ее псевдоним. Когда она первый раз позвонила мне, то объяснила, почему скрывает свое настоящее имя:

— Дорогая Зари, пойми, в моем родном городе многие люди слушают вашу передачу. Истории, которые я буду присылать, могут оскорбить чувства мужчин, а я не хочу, чтобы я или мои дети пострадали. Поэтому я решила скрыть свое настоящее имя.

Безопасность наших журналисток важнее всего. Большинство афганских женщин, в особенности те, которые живут в сельской местности, не умеют ни читать, ни писать. По данным исследований, проведенных ООН, 48% афганских женщин неграмотны. Но, несмотря на отсутствие образования, они прирожденные рассказчицы, поэтому наши журналистки записывают эти истории и пересылают мне аудиофайлы с помощью Интернета. Впервые я услышала историю Илахи в начале 2007 года. Каждый день, как только я приходила в офис, который делила с двумя коллегами, первым делом проверяла почту. Потом я звонила журналисткам, жившим на всей территории Афганистана. Репортер из Шибергхана сказала мне, что у нее есть история, в которой поднимается непростая тема девственности, и она хотела бы поделиться ею.

— Я встретилась с молодой женой по имени Илаха, жизнь которой превратилась в ад. Ей очень плохо, она опасается, что скоро сойдет с ума. Когда я первый раз встретила ее, она постоянно забывала, что только что говорила, и все время плакала. Она могла просто молча сидеть, глядя на меня. Боюсь, что пережитый ужас сказался на ее психическом здоровье. Мне бы очень хотелось, чтобы мир услышал ее историю.

Затем Совсан начала приводить примеры из жизни своих родственниц и соседок, которые пострадали по той же причине. Я сказала, что если она считает историю Илахи интересной, то должна записать ее и переслать мне, чтобы мы могли использовали ее в одной из программ.

Шло время, у меня было много работы, но я помнила о разговоре с Совсан. Она убедила меня, что рассказ Илахи будет интересен нашим слушательницам, но через время Совсан позвонила и сказала, что у нее возникла проблема. Я подумала, что она говорит о технической стороне дела — о линиях связи между Англией и Афганистаном.

— Нет, Зархуна! Дело не в этом! Просто нельзя выпускать этот материал в эфир. Я записала интервью с Илахой, но теперь она не хочет, чтобы люди слышали это. Если ее семья узнает голос Илахи в передаче, ее убьют. Я сказала ей, что мы можем изменить ее голос с помощью компьютера, но она не понимает меня и очень боится. У меня есть история, но нет разрешения на ее использование.

Все наши журналисты знают, что мы не имеем права подвергать опасности людей, которые делятся с нами информацией. Я стала думать, что можно сделать. Потом я предложила Совсан следующее: я запишу историю Илахи на бумаге, а потом сама прочитаю ее, чтобы личность девушки осталась неизвестной. Через несколько часов Совсан прислала мне запись.

— Меня зовут Илаха, и я хочу рассказать вам свою историю. Я недавно вышла замуж, но в моем сердце нет радости — там поселилась боль, которая страшит меня. Моя невинная душа мучается от тяжести греха, которого я не совершала. Я плачу ночи напролет, а днем задыхаюсь от стыда, хотя не сделала ничего дурного. «Почему?» — спросите вы меня. Потому что люди думают, что я бесстыдная женщина. Я расскажу вам, в чем состоит мое преступление.

Мои родители согласились выдать меня замуж за инженера, тоже афганца, но жил он в Лондоне. Мы поженились в Афганистане, и вскоре после этого мой муж уехал в Англию. В ночь после свадьбы, когда он переспал со мной, у меня не было крови. Поначалу он не воспринял это всерьез. Но через две недели моя свекровь заявила мне, что я должна предоставить ей доказательство того, что до свадьбы с ее сыном я была девственницей.

— Когда он привел в дом невесту, мы были рады, — сказала она. — Но мы ожидали увидеть кровь на постели после первой брачной ночи.

Когда я сказала ей, что у меня совсем не шла кровь, она рассердилась и начала кричать, что современным девушкам нельзя верить. Потом она сказала моему мужу, что он глупец, потому что поверил мне. С того дня в нашем доме начались непрерывные ссоры, и вскоре моя жизнь превратилась в пытку. Когда мои родители узнали об этом, они начали водить меня по разным докторам, чтобы доказать, что я была девственницей до свадьбы. Все доктора говорили, что сейчас это уже невозможно узнать, и пытались объяснить, что не у всех женщин идет кровь, когда они лишаются девственности.

Через несколько дней ссоры прекратились, мой муж попрощался со мной и с моей семьей и улетел в Лондон. Он сказал, что сделает мне визу, чтобы я смогла переехать в Великобританию. А пока что мне пришлось жить со свекровью. Она плохо относилась ко мне, постоянно напоминала, что делает мне большое одолжение, позволяя жить в ее доме, и что у меня нет совести, и поэтому я не заслужила счастливой жизни с ее сыном. Это время было очень сложным для меня — иногда мне хотелось просто умереть, но меня согревала мысль, что вскоре я буду рядом с мужем, любовью всей моей жизни. Он был моим первым мужчиной, и я мечтала о том, как мы будем вместе жить. Но мои надежды разрушил его звонок.

— Я не хочу быть с тобой. Я не доверяю тебе, — сказал он. — Я собираюсь поступить так, как советует мать, — развестись с тобой. Я никогда не смогу вернуться в Афганистан, потому что ты опозорила мое имя.

С того дня я снова стала жила с родителями. Я знала, что моему счастью пришел конец. Никто не мог понять моих страданий, кроме тех невест, которых вышвырнули из дома или избили за то, что они не смогли доказать свою девственность. Я рассказала свою историю репортеру «Афганского женского часа», чтобы те люди, которые жестоко обращаются с невинными женщинами, признали свою неправоту. До каких пор афганским девушкам придется переживать, будут ли утром их простыни испачканы кровью или нет?

Когда я услышала эти слова Илахи, то начала плакать. К счастью, мои коллеги не видели этого, потому что они сидели спиной ко мне, с включенными наушниками. Я дослушала историю до конца и поплакала еще немного, а потом постаралась успокоиться и настроиться на рабочий лад. Для большинства журналистов самые печальные и трогательные истории являются наиболее ценными, и мы радуемся, когда к нам попадает такая история, потому что она, конечно же, заинтересует слушателей. Но на этот раз все было по-другому. Ее история напомнила мне о том, через что прошла я сама. Я оказалась в подобной ситуации, и мне пришлось нелегко, ведь я тоже была афганской девушкой и должна была беспрекословно подчиниться решению родителей. Мнение семьи ставится превыше всего. Помню, как много раз я пыталась убедить родителей, что этот брак не принесет мне счастья, и как они всегда отвечали, что я больше не смогу найти такого мужа. Хоть я жила в Великобритании, стране с другой культурой, я все же оставалась афганской девушкой, и от меня ждали полнейшего послушания.

В жизни каждой афганской невесты наступает момент, когда ее мать или просто старшая женщина в семье дает ей вышитый платок.

— Когда ляжешь на кровать рядом с мужем, положи его между ног. Не забудь! — шепчет она.

Но эти женщины не рассказывают невестам, что их ждет во время первой брачной ночи. Большинство афганских невест ничего не знают об интимных отношениях между мужчиной и женщиной, и когда им дают платок, они понятия не имеют, что с ним делать и что другие захотят узнать, пошла ли у них кровь или нет. А вот жениху обычно рассказывают о том, что его невеста должна испачкать кровью платок, чтобы доказать свою невинность. Платок с кровавыми пятнами позволяет мужчине гордиться своей женой.

Афганским девушкам ничего не рассказывают об интимной жизни, и когда их выдают замуж в возрасте пятнадцати лет, а то и раньше, откуда им знать, что от них требуется? В школах детям не рассказывают о сексе, а родители не говорят об этом со своими детьми, хотя мальчики обычно знают немного больше девочек, потому что они говорят друг с другом на эти темы. Почему-то считается, что удовольствие от интимной близости может получать только мужчина, а женщина должна рожать детей. Я помню, как девочки из нашей школы хотели узнать больше о сексе, но им рассказали лишь, что мы все должны оставаться девственницами до свадьбы, потому что это очень важно для наших будущих мужей. Для девочек сама мысль о сексе была постыдной.

Во время своего недавнего визита в Афганистан я опрашивала женщин, чтобы узнать, изменилось ли отношение к открытому обсуждению интимных вопросов. К сожалению, ничего не изменилось. Об этом никто не говорит, и поскольку девочки боятся спросить об отношениях мужчины и женщины, зная, что их осудят, в основном они узнают обо всем только во время первой брачной ночи.

Совсан и я долго обсуждали историю Илахи и решили провести исследование по этому вопросу. Одна из моих афганских знакомых сказала, что она выпустила серию программ по половому воспитанию и что в одной из них доктор говорил о том, является ли кровотечение признаком девственности. Мне было интересно узнать мнение профессионала, и знакомая сказала, что, по словам доктора, у женщины не обязательно выделяется кровь во время первой интимной близости. У некоторых женщин идет кровь, а у других нет, и сама по себе кровь не является признаком девственности. Как оказалось, есть много причин, почему так происходит, и я решила поискать эту информацию в Интернете.

На следующий день мне удалось связаться с одним доктором по телефону из нашей студии в Кабуле. Он признал, что считает ошибочным использовать окровавленный платок как доказательство невинности девушки, но добавил, что не может открыто говорить об этом, потому что эта тема является запретной в Афганистане, и если бы он сказал это во всеуслышание, то потерял бы уважение общества, а его пациенты перестали бы пользоваться его услугами. Так что он не захотел, чтобы наш разговор был записан, и мне не удалось взять у него интервью.

Совсан и я были разочарованы, но решили не сдаваться, потому что не хотели, чтобы женщины снова и снова оказывались в такой же ситуации, как Илаха. Мы решили найти другого специалиста, который не побоится открыто говорить на тему девственности, и через несколько недель мы нашли такого доктора в Кабуле. Он рассказал, что отсутствие кровотечения не является доказательством того, что до этого женщина имела интимную близость, и привел несколько примеров, когда у женщин не пошла кровь в первую брачную ночь, за что их избили мужья. Были даже случаи убийств.

Мы откровенно обсуждали эту проблему на радио, но для некоторых мужчин-афганцев, с которыми я работала, это было слишком. Они критиковали мою программу, а меня обвиняли в том, что я подверглась влиянию западной культуры и потеряла стыд. Некоторые даже бросали пошлые шуточки из-за того, что мы упомянули слово «влагалище». Тем не менее они внимательно слушали эту передачу.

Однако некоторые мои коллеги — как женщины, так и мужчины, — поздравили меня с тем, что мне удалось поднять такую болезненную, запрещенную в Афганистане тему девственности и что я не побоялась обсуждать ее. Когда интервью с доктором вышло в эфир, я молилась, чтобы его услышала семья Илахи. Но больше мне о ней ничего не известно.

Я журналистка и постоянно ищу новые истории. Когда в эфир выходит «Афганский женский час», мы часто просим слушателей связаться с нашими журналистами, если у них есть для нас интересная история. Поэтому мне иногда приходится летать в Афганистан, чтобы встретиться там с репортерами.

В 2008 году, когда я работала в нашем офисе в Кабуле, ко мне пришла женщина. Нам удалось поговорить наедине, потому что остальные журналисты разъехались в поисках материалов для передачи. Я назову ее здесь Гулалай, но это не ее настоящее имя. Ей тогда было около тридцати, и у нее было трое детей. Она была довольно крупной женщиной, и казалось, что она несет на своих плечах все тяготы и переживания. Гулалай носила модную западную одежду и использовала косметику. На ней было современное пальто вместо скрывающей фигуру одежды, обычной для мусульманских женщин. Она была образованной женщиной, преподавала в школе для девочек, а ее муж был инженером. Ее семья жила в Кабуле и была состоятельной, но она рассказала мне, что работает дольше, чем ее муж, потому что ей раньше удалось устроиться на работу. Какое-то время она была единственным источником доходов в семье, и, кроме того, успевала присматривать за детьми и делать всю домашнюю работу. Но несмотря на то, что она столького достигла, воспоминания более чем пятнадцатилетней давности до сих пор бередили ей душу. К ней относились так, словно она совершила преступление, хотя на самом деле она была невинна. Когда Гулалай говорила, в ее больших карих глазах стояли слезы.

— Мне было семнадцать, когда меня выдали замуж. Мой муж был намного старше меня и учился во Франции и Иране. Я помню, как в ночь после свадьбы мне было страшно. Я не знала, что такое секс и понятия не имела, что должно произойти. Но я помнила, что тетя сказала мне перед свадьбой: что ночью я должна буду использовать платок, который она положила в сшитую ею сумочку. Я спросила, зачем он нужен.

— Ты все поймешь, когда придет ночь и ты останешься наедине с мужем.

Но я даже не представляла, что должно произойти, — я тогда была слишком молодой. В первую брачную ночь я не позволила мужу переспать со мной. Я плакала и говорила, что мне страшно, он разозлился, но сказал, что подождет до следующей ночи.

По лицу Гулалай текли слезы.

— Дорогая Зари, мне так больно вспоминать об этом!

Я постаралась успокоить ее, говоря, что ей не нужно волноваться и что я понимаю ее.

— Мой муж — добрый человек, но я чувствовала, что тогда ему хотелось только одного — скорее переспать со мной. Я не могла отказать ему, и когда это случилось, у меня пошла кровь. Мне хотелось очиститься, поэтому я пошла в туалет и вытерла кровь туалетной бумагой, которую затем смыла в унитазе.

— Где твой платок? — спросил мой муж.

Я спросила его, что он имеет в виду.

— Твоя мать должна была предупредить тебя, что нужно сохранить платок со своей кровью, потому что завтра моя мать придет, чтобы посмотреть на него.

Я сказала ему, что вытерла кровь туалетной бумагой, а потом смыла ее, и хотя он промолчал, я видела, что он расстроился. Но тогда я не задумывалась об этом, потому что не знала об обычае с окровавленным платком. И хотя муж убедился в том, что я досталась ему девственницей, и был рад тому, что у него честная жена, он сказал, что утром мне придется ответить на несколько вопросов. Я понятия не имела, о чем он говорит. Тогда я была молодой невинной девочкой и не знала, что отсутствие крови на платке поставит на мне клеймо на всю оставшуюся жизнь.

Но вскоре я поняла, о чем говорил муж: ранним утром к нам в комнату вошла свекровь и потребовала показать ей доказательство моей девственности.

— Где платок с твоей кровью? — спросила она.

Я рассказала ей правду о том, что произошло, но она не поверила мне.

— Что я скажу женщинам, которые захотят увидеть платок? Что я скажу остальным членам семьи?

Я не знала, что ответить, а мой муж молчал. Вечером свекровь снова пришла к нам в дом.

— Что нам теперь делать? Твоя жена опозорила нас! — стала причитать она.

К счастью, муж вступился за меня:

— Нет, она не опозорила нас. Она доказала свою невинность мне, и я не хочу больше об этом говорить.

Я не знала, что хотела сделать моя свекровь, может, отправить меня обратно к родителям или даже убить. Потом мой муж повернулся ко мне.

— Ты сделала большую ошибку. Знаю, что ты была девственницей, но моя семья этого не знает. Теперь люди начнут сплетничать, и тебе придется нелегко.

Я умоляла его помочь мне, но он, видимо, понял, что благодаря этому сможет манипулировать мной. После этого моя свекровь часто жаловалась, что они купили невесту, которая не была девственницей, и заявляла, что она не видела моей крови. Она называла меня обманщицей. Вскоре я впала в депрессию из-за нескончаемых обвинений и даже хотела покончить с собой. Я дважды пыталась покончить жизнь самоубийством, но у меня ничего не вышло. Уже хотела напиться снотворного, но вовремя узнала, что жду ребенка.

Сейчас я мать троих детей, однако семья мужа до сих пор считает, что я не была девственницей, потому что не предоставила им «доказательство». Я часто спрашиваю мужа: почему все пятнадцать лет они мучают меня? Почему они не могут просто забыть об этом? Неужели недостаточно того, что я страдала в ту ночь, вместо того чтобы наслаждаться своим превращением из девочки в женщину? Иногда мне кажется, что я совершила преступление и меня наказывают за это, но ведь я ни в чем не виновата! В ответ мой муж говорит, что я должна быть благодарна ему за то, что он не выгнал меня из дому.

Свекровь до сих пор твердит, что я не должна показываться на глаза, когда к другим ее сыновьям приходят в гости девушки. Я часто слышу, как она сплетничает обо мне с ними.

— Мы никогда не видели доказательства ее девственности. Мы взяли бесчестную женщину в свою семью. Вам, девушки, нужно быть умнее — вы должны оставаться девственницами до свадьбы, иначе закончите, как она.

Гулалай начала плакать и все повторяла, что она не знает, что ей делать. Она говорила, что временами ей хочется наложить на себя руки, а иногда она даже желает смерти свекрови. У нее есть трое здоровых детей, но она все равно несчастна. Гулалай также сказала, что когда она услышала историю Илахи, ей стало немного легче.

— Мне казалось, что вы рассказывали о моей жизни. Я надеюсь, что люди, в особенности женщины, услышав эту историю, станут относиться добрее к тем женщинам, с которыми случилось нечто подобное.

Я попрощалась с Гулалай, но когда она уходила, я чуть не крикнула ей вслед:

— Постой! Выслушай меня! Мне тоже есть что рассказать!

Я провела столько времени, занимаясь чужими историями, что теперь мне захотелось рассказать людям свою. Мое сердце было переполнено болью, но я промолчала. Когда мы прощались, в моих глазах стояли слезы, и Гулалай, наверное, думала, что я плачу из-за нее. Мне хотелось сказать ей, что где бы ни жила афганская женщина, к ней везде относятся одинаково.

Илаха не могла ничего сделать, потому что она была бедной, необразованной девушкой и у нее не было работы. Гулалай была образованной и имела работу, но она не могла развестись с мужем, потому что в таком случае он, по афганским законам, забрал бы детей, к тому же о ней, ее детях и семье еще долго сплетничали бы, если бы она решилась бросить мужа. Истории Илахи и Гулалай напомнили мне о моей собственной первой брачной ночи. Тогда я была очень напугана. Родители и учителя рассказали мне очень мало о том, что произойдет, и все, что мне было известно, я узнала из разговоров с подругами: что мужчина будет что-то делать со мной, что мне будет больно и что у меня пойдет кровь из влагалища. Старшая сестра сказала, что если я не хочу забеременеть, то мне нужно пойти к доктору и взять у него специальные таблетки. И еще все без исключения предупреждали меня, что если у девушки не пошла кровь после ночи, проведенной с мужем, то ее жизнь превратится в ад.

Одна из моих школьных подруг напомнила мне об афганском поверье: если невеста будет молиться в день своей свадьбы, то все, чего бы она ни попросила, исполнится.

— В тот день, когда ты станешь женой, ты должна молиться, — сказала она.

Я подняла руки ладонями вверх и стала просить Аллаха:

— Всевышний, мне не нужны ни деньги, ни большой дом… Я молю только о том, чтобы у меня пошла кровь в ночь после свадьбы…

Я не могла расслабиться и насладиться свадебной церемонией, потому что боялась забыть вовремя выпить противозачаточные таблетки. Доктор сказал, что их нужно принимать в одно и то же время каждый день, но у меня не было часов, а муж не хотел говорить, который час (я подозреваю, что он догадался, для чего я спрашиваю это). В конце концов мне пришлось узнать время у какого-то маленького мальчика, и оказалось, что мне нужно было принять таблетки еще два часа назад. В девять часов вечера подали традиционные афганские блюда — вареный рис, люля-кебаб, кофту и манты. Я чувствовала себя слабой и уставшей, поэтому поела. После ужина певец исполнил романтическую афганскую песню, и я заплакала, начиная осознавать, во что ввязалась. Отец заметил, что я плачу, и рассердился, но я продолжала плакать, даже прощаясь с гостями. Одна из женщин протянула мне платок, сказав что «все женщины через это проходят».

Мой муж и я легли в постель лишь в пять часов утра. Празднование продолжалось долго, а потом мы не могли найти ключ от нашей с Джаведом комнаты в доме его родителей. Я села в углу спальни, боясь того, что должно было случиться. Но, глядя на расстеленную постель, я понимала, что это неизбежно. Я смыла косметику и приняла душ. Это было в июне, и ночь стояла душная. Мне вскоре стало жарко, и я переоделась в белую шелковую ночную сорочку, которую мама купила мне специально для первой брачной ночи. Потом я снова уселась в углу. Джавед все еще был внизу со своими друзьями. Позже, когда он пришел, от него разило алкоголем и сигаретами. Он снял костюм, который подарили ему к свадьбе мои родители, и пошел чистить зубы в жилете и нижнем белье. Когда он спросил, почему я сижу в углу, я ответила, что мне страшно. Джавед сказал, что бояться нечего, обнял меня и повел к кровати. Не говоря больше ни слова, он стал целовать меня и гладить мои груди, несмотря на то что я старалась закрыть их руками, напуганная его поведением.

Через несколько минут он попросил меня раздвинуть ноги, но я сжала их руками. Он раздвинул их и сказал, что я должна успокоиться и что все через это проходят, а потом спросил, где платок. Я ответила, что не уверена, но, скорее всего, он под подушкой — старшая сестра сказала, что положила его туда. Джавед нашел его, постелил на простыню и сказал, что мы должны заняться любовью на нем, чтобы на него попала кровь. Когда он вошел в меня, мои ноги начали дрожать. Мой муж сказал, что мне не нужно переживать. Несмотря на боль и страх, который я испытала той ночью, у меня так и не было крови. Мы оба осмотрели платок, но там не было ни пятнышка. Аллах не был благосклонен ко мне даже в день свадьбы.

— Тут нет крови! — сказал Джавед.

— Может, ты что-то сделал неправильно? — спросила я.

Он опять вошел в меня, и мне снова было больно. Через некоторое время он застонал. Я почувствовала что-то мокрое между ног, и спустя несколько секунд он остановился. Мы снова стали рассматривать платок, но на нем так и не появилась кровь. Джавед посмотрел на меня, ожидая, как я объясню ему это.

— Может быть, я не такая, как все, и у меня не должна идти кровь? — предположила я.

— Если ты девственница, то кровь должна быть, — заявил он.

Я начала плакать.

— Я не знаю, как так вышло. Это у меня в первый раз, и ты должен поверить мне. Больше мне нечего сказать.

Я продолжала плакать, а потом предложила попробовать снова. Джавед попросил меня успокоиться и постараться уснуть, но мне не спалось. Я лежала, чувствуя себя виноватой из-за того, что не смогла порадовать его, и переживала, думая о том, как отреагируют его родственники, и догадываясь, что Джавед не верит мне. Я действительно была неопытной девственницей до ночи с ним, но не могла доказать этого. Моя семейная жизнь началась с того, что мой муж перестал доверять мне. Каждый раз, когда он ругал меня, мне казалось, что он делает это из-за того, что считает, будто у меня были мужчины до него.

Я всегда старалась угодить ему, чтобы наши отношения наладились. Я много работала, чтобы обеспечить нас обоих, и готовила его любимые блюда, стирала и гладила его одежду, но в ответ не получала ни любви, ни заботы. Вскоре мне начало казаться, что я стала старой и уродливой, я начала проводить больше времени в родительском доме, чем в нашей квартире. Несмотря на то что я получила образование и мои родители всегда были очень либеральными, я принимала афганские традиции, касающиеся брака и девственности, как должное. Меня учили, что женщины должны оставаться девственницами до свадьбы, но никто ни слова не говорил о мужчинах, поэтому я всегда думала, что лишь женщина должна доказать мужу свою чистоту.

Кого мне винить за то, что я плакала ночи напролет? Себя, Джаведа или мать, которая так толком и не рассказала мне о сексуальных отношениях между мужчиной и женщиной? Теперь я спрашиваю себя: почему мне пришлось терпеть боль и страх в первую брачную ночь? Почему я ни разу не сказала мужу:

— Я знаю, что у тебя были женщины до меня. Так почему ты считаешь, что имеешь право что-то требовать от меня?

Одно мне стало ясно: неважно, где живет афганская девушка и в какую семью она попадает после замужества, ей так же больно, как и всем остальным афганским невестам. Кем бы вы ни были — Илахой из маленькой деревеньки, или Гулалай, живущей в столице, или Зархуной из Лондона, — если у вас не будет крови в первую брачную ночь, считайте, что вы опозорены. Женщины, которые будут разносить о вас грязные сплетни, слышали от своих матерей и бабушек, что у чистой и непорочной женщины обязательно должна пойти кровь. Я убедилась на собственном опыте, что в афганских семьях не интересуются чувствами женщины. Если сын начинает ухаживать за девочками, провожая их домой и посылая им любовные письма, родители гордятся им, потому что их сын становится мужчиной. Но никто не знает, когда девочка превращается в девушку, и никто не пытается ей объяснить изменения, которые происходят с ее телом и мыслями. Как может девочка, которая даже не знает, что такое менструация, понять, что такое секс? Спрашивает ли невеста у кого-нибудь, что ее ожидает в первую брачную ночь? Может ли она обратиться за советом к матери или свекрови? Такая девушка, как Илаха, не посмеет задать такие вопросы.

Девушек, чья кровь остается на постели после первой брачной ночи, можно назвать счастливыми. Ими гордятся свекровь, родители и муж. Кровь не только означает, что невеста была девственницей, она гарантирует женщине, что ее не выгонят из дому, потому что девушка, у которой не было крови, не считается девственницей, а значит, она будет жить в постоянном страхе, что однажды муж прогонит ее или его вторая жена будет помыкать ею.

Девочки в афганской семье напоминают мне кукол, оставленных в углу. Если им позволяют ходить в школу, то это считается большим благодеянием, если их кормят не хуже, чем братьев, — значит, у них самые лучшие родители, а если им покупают новую одежду, то у них самая лучшая семья. Вот что такое быть афганской девушкой.