Застенец 3

Глава 19

Сегодня мы встретились этажом ниже. Видимо, комната с цепями очень уж понадобилась кому-то из благородных господ. Максутов же решил, что для нашей беседы кованные изделия не совсем необходимы.

— Долго, — только и сказал он, когда я вошел.

— Добрался сюда сразу, как смог, — ответил я.

Ну, разве еще полчаса старался не замечать Дарагана. Но это так, дело житейское. Игорь Вениаминович жестом показал на кожаный саквояж, покоившийся на кровати. Я подошел, щелкнул замком и стал изучать содержимое.

— Дыхание Смерти, — прокомментировал Максутов, когда я достал первый предмет. Позолоченный набалдашник для трости, — название, конечно, весьма вычурное. Если к сути, то накладывает Проклятие на значительную площадь перед заклинателем. Восстанавливается. Неплохая вещичка.

Я повертел набалдашник и положил на кровать.

— Обрати внимание на вот этот крохотный кулон. Слезы Грозы. Создает вокруг призывателя сильнейшую непогоду, с дождем и пронизывающим ветром. Что самое важное, не работает на призывателя. Тоже восстанавливается.

— А мне точно надо все это запоминать?.

Максутов удрученно покачал головой и посмотрел на меня своим коронным взглядом. Тем самым, который давал сразу минус десять к интеллекту. Но все же соизволил объяснить:

— Самое главное в торговле — должным образом преподнести товар. Ты можешь продать настоящую реликвию, но толку с него будет чуть, если покупатель не узнает об этом. И напротив, так расхвалить самое заурядное кольцо, не представляющее особой ценности, что его оторвут с руками.

— Значит, мы пытаемся пустить самарцам пыль в глаза? — поинтересовался я.

— Вовсе нет. Это и незачем. Ситников тертый калач, и в магии разбирается. К тому же, ему хватит ума опробовать в деле восстанавливающиеся артефакты. Однако это не значит, что тебе не надо напрягаться. Нужно произвести должное впечатление на старика, заручиться его поддержкой. Поэтому запоминай. Шипы Льда. Собственно, все понятно из названия. Полукругом создает морозные заграждения. Хорош, когда требуется отступить. Самое важное — артефакт одноразовый, разрушится после использования.

Максутов прямо лютовал. Сначала он подробно два раза рассказал о каждом предмете, потом заставил меня повторить. Включая про количество амулетов от ментальной защиты и одноразовых щитовых колец, срабатывающих на физический урон.

Конечно, крохотный саквояж — не тот объем магических спецсредств, который бы мог спасти Самару. Вот с десяток танков или нечто подобное пришлось бы более кстати. Но словно подслушав мои мысли, Максутов заметил:

— Я уже начал готовить новую партию. Задействованы почти все артефакторы Петербурга. Точнее те, кто умеет держать язык за зубами. Думаю, чтобы покрыть расходы понадобится около трех десятков сульфаров такого же размера, как ты принес.

— Понял, — кивнул я.

Сорок так сорок. А что? Я же должен и свои интересы защищать. К тому же, кристаллы — тот самый товар, который у самарцев в избытке. Сильно торговаться за него они не будут.

— Узнал по поводу ученика Ирмера? — сменил тему Максутов.

— В процессе, — ответил я. — Все ниточки ведут в Петербург. Думаю отправиться туда сразу после Самары.

Максутов нахмурился.

— Далековато.

— На кьярде доберусь быстро, с небольшими остановками. Там найду дом Ирмера, заберу дневник и обратно.

— Возьми еды для кьярда, — подсказал Игорь Вениаминович, хотя суровость не сходила с его лица. — Все же дорога долгая. Твою тетю я предупрежу. И еще кое-что…

Максутов замолчал, нервно подергивая ус, будто о чем-то серьезно размышлял. А затем расстегнул ворот и снял с шеи кулон на цепи. Подвеска была крохотной, с ярким красным камнем, обрамленным серебряными нитями, потемневшими от времени.

— Шепот слуги, — он передал кулон мне. — Фамильная реликвия семьи Максутовых. Возьми, тебе пригодится.

— Ваше Превосходительство, я не могу!

— Запомни одну важную вещь и пользуйся в жизни. Коли дают подобру, забирай и не кокетничай. Поблагодари, если душе угодно. Но никогда не отказывайся от того, что может сделать тебя сильнее.

— Хорошо, — согласился я, сжав реликвию в кулаке.

— Надень, — повелительно сказал Максутов.

Я послушался. Кулон неприятно обжег «шрам» на груди. Да и вообще, мне было с ним некомфортно. Будто надел одежку с чужого плеча. Я ведь даже крестик никогда не носил — хотя сам православный, благодаря тете. Но в футболе с цепочками, серьгами и кольцами строго. Да и вообще не любил всякие украшения.

— Не снимай, — наказал он, — Что бы ни случилось. И в нужный момент кулон тебе поможет.

— Как он действует?

— Придет пора, сам увидишь. Но ты точно поймешь. Ну да ладно, долгие проводы, лишние слезы. Отправляйся поскорее. На пороге ночь, для твоего путешествия — самое лучшее время. К утру, если зевать не будешь, окажешься в Петербурге. Сразу тебе говорю, приятного там мало.

Но поехал я не к Ваське, а сначала завернул домой. Во-первых, предупредить тетю, хотя Максутов и говорил, что лично заедет. Во-вторых, прихватить кое-что с собой, уже купленное заранее. Была у меня идея расположить к себе не только Ситникова, но и остальных самарцев. В том числе ребятишек-недомов.

Заодно надел новый мундир, который пылился в шкафу. Приладил саблю, только теперь поняв, как же был удобен кортик. Но форму надеть нужно, чтобы Ситников видел заметил мое повышение. Все ж разница между портупей-юнкером и подпоручиком весома. Не без удовольствия покрасовался перед зеркалом, и только потом двинулся к кьярду.

— Далече собрался? — спросил Миша Хромой.

— Порядочно. Тысяча триста верст за сколько кьярд пройдет?

— Смотря какой кьярд, смотря в каком настрое будет, — уклончиво ответил Миша. — Не меньше шести часов. И то, думаю, придется останавливаться, чтобы не загнать животину.

Он помолчал, после чего добавил.

— В Петербург, стало быть, собрался?

— Угу, — напрягся я, готовый к череде вопросов. Однако конюх не стал меня пытать.

— Я тебе несколько связок кроликов дам, — тяжело вздохнул Миша. — Ежели заметишь, что кьярд дрожать начинает или хрипеть, сажай его сразу, значит, силенок мало. И вообще, следи за ним. Животина хоть и своенравная, однако ж забавная. Свой характер имеет. Жалко будет потерять.

Спустя четверть часа запряженный и нагруженный связками мяса Васька уже рыл копытом землю на территории моего завода. В вечерний час здесь никого не было, поэтому мы не рисковали нарваться на свидетелей. Я тяжело вздохнул, поставил саквояж на землю и достал из заполненного доверху вещевого мешка Перчатку. Ну что, погнали.

Артефакт будто изголодался по силе. По крайней мере, дар хлынул даже чересчур проворно, намного быстрее, чем я ожидал. Потому помимо заметного лоскута, который я разглядел сразу, неподалеку появился еще один, будто бы совсем прозрачный. Подцепить его не удалось, видимо, я слишком мало влил сил в Перчатку. Хотя, скорее даже наоборот, если бы заполнил Перчатку умеренно, то его бы просто не заметил. Получается, я могу проникнуть в изначальный, нулевой мир, даже отсюда. Все дело в количестве потраченного дара. Хорошо, будем иметь в виду.

— Василий, чего стоишь, идем радовать самарцев.

Ровная площадка завода сменилась густой рощей. К тому же в мире магов накрапывал мелкий дождь. Пришлось наколдовать себе защиту, после чего оседлать Ваську.

— Ты, мой хороший, давай, сразу не выкладывайся, а иди в энергосберегающем режиме. Путь предстоит долгий. Понял?

— Предельно яс-с-сно, — прошипел кьярд.

Правда, в следующее мгновение он помчался так, что я чуть не свалился, вместе с саквояжем. Ну да, даже бодрым галопом Васька двигался намного быстрее, чем самый резвый скакун. А поскольку местность он уже разглядел сверху, то знал, куда и как предстоит направляться.

Прошло несколько минут, и мы выскочили к южным воротам крепости, где кьярд благоразумно остановился на проплешине между лесом и стеной, и стал выгарцовывать какой-то только ему знакомый танец. К чести стражи, нас заметили почти сразу. Хотя, с другой стороны, иначе и быть не могло. Близорукие и невнимательные здесь долго не жили. Естественный отбор, что называется, в действии.

На мгновение мою грудь обжег кулон, и я против своей воли молниеносно поднял руку вверх, призывая ко вниманию.

— Братцы, это я! Ирмер-Куликов!

— Гляди, и правда! — послышался голос.

— Так я говорю тебе, кьярд, а ты — тварь, тварь.

— Погоди, Благородие, щас откроем.

Стража, конечно, слукавила. Стука деревянного засова и скрипа воротных петель мне пришлось ждать почти десять минут. Не будь Сферы Неприятия, ожидание стало бы совсем неприятным. А так лишь затекло запястье руки, которой я придерживал тяжелый саквояж.

Зато когда открыли ворота, встречали меня не только самарские стражники, но и сам генерал-губернатор.

— Вернулся! — будто бы пытался уверить сам себя Ситников. — Гляди, и правда вернулся.

— Я же обещал.

Я завел Ваську внутрь, но даже не успел поставить саквояж, как меня заключили в крепкие объятья. Да, совсем забыл об особенности генерал-губернатора пытать симпатичных ему людей борцовской формой физической близости.

— Смотри-ка, — наконец заметил мою новую одежду Ситников. Тут же, не стесняясь, расстегнул шинель и стал рассматривать ее в свете горящих факелов пристальнее. — Подпоручик. Когда только успел? Хотя погоди, тебе, поди, за спасение Самары его дали?

— Нет, за былые заслуги, — ответил я. — Да и не мне одному.

— Ну, зная твой характер, поверю на слово. Пойдем, пойдем, сейчас стол накроем. Эх, Николай, обрадовал ты меня.

— Я артефакты принес, — попытался я открыть саквояж. — Как и обещал.

— И что, нам такими делами в потемках заниматься? — усмехнулся Ситников. — Пойдём, говорю.

— Хорошо, сейчас пойдем. Только мне нужна еще одна минута.

Я с трудом скинул набитый вещевой мешок и подозвал стоящих в стороне недомов чуть младше себя. Вот, вроде, интернета здесь нет, а слухи распространяются быстрее, чем в нашем мире. В краткий миг новость о моем появлении всполошила весь город. И пока мы с Ситниковым говорили, сюда стали стекаться жители Самары.

— В футбол играете?

— Это че еще такое? — спросил один из них, самый чумазый.

— Когда две команды пытаются забить мяч в ворота. Побеждает тот, кто забьет больше.

— А, в шалыгу-то? — усмехнулся другой простолюдин. — Ножной мяч, по-нашему. Редко. Этих самых мячей мало. Больше в лапту.

— Ну, теперь — вот вам мячи. И перчатки. Это вратарям. Тем, кто ловить будет.

— А чего делать надо? — недоверчиво посмотрел на меня чумазый.

— Ничего. Это, как бы сказать, жест доброй воли. Я просто футболист. Когда будет время, и вас играть научу. Смотрите.

Я поддел мяч ногой, легко почеканил, закинул на спину, а после подсел и несколько раз набил головой.

— Во дает, — искренне восхитился третий. — Как из цирка.

— Ладно, разбирайте спортинвентарь. Только не драться, и чтобы все общее было. Потом проверю.

Ситников терпеливо дождался, пока я закончу заниматься популяризацией самого доступного вида спорта, после чего покачал головой.

— Зря ты это, Николай. Вижу, что от всего сердца, но зря.

— Почему же?

— Простой народ, он, как бы тебе сказать, своеобразный. Его только пряниками кормить нельзя. Осоловеет, обнаглеет, слушаться перестанет.

— Так что же делать? Не помогать?

— Почему? Помогать. Но не каждый раз. Только если видишь, что действительно нужно. И если сами попросят. Это наиболее важно. Иначе привыкнут. Будут считать, что так и должно быть. А ежели перестанешь, такого дерьма наешься… Ну да ладно, у тебя еще все впереди. Пойдем, отужинаем.

— Я ненадолго, Ваше Превосходитель…

— Николай, мы же вроде договорились, — оборвал меня генерал-губернатор.

— Да, извините, Владимир Георгиевич. Мне надо посетить одно место. Это чрезвычайно важно.

— На ночь глядя? — удивился Ситников. Но не дождавшись ответа махнул рукой. — Бог с тобой. Упертый, как я в молодости. Собственно, я и сейчас упертый. Но от ужина ты не отвертишься, уважь старика. За едой и поговорим обо всем.

Что делать? Генерал-губернатор в риторике был силен. Точнее, приводил такие доводы, против которых не находилось контраргументов. Вообще никаких.

Мы, включая Ваську (он чувствовал себя в Самаре как минимум почетным жителем) прошли до дома Ситникова, где уже был накрыт стол. Весьма скромный по меркам моего Петербурга, если говорить откровенно. Я сразу открыл саквояж и выложил на свободную часть скатерти артефакты. И стал по памяти рассказывать о них. Вроде даже не ошибся.

— Добре, — заключил генерал-губернатор, когда я затих. — А теперь мы по пятьдесят грамм оформим. За встречу и дело, значит.

— Владимир Георгиевич, я не пью. Я же спортсмен.

— Давай без глупостей. Я сам, как ты там сказал? Язвенник, в общем. Да не морщись, это наливка домашняя, не горькая. Всего по пятьдесят, больше не налью.

Вот так и становятся бытовыми пьяницами, да? Не для Ситникова я свой трезвенный цветочек хранил, но тут уж действительно, не отвертишься. В берлоге медведя глупо взывать к идеалам вегетарианства.

— Сначала выдохнул, потом в себя этот нектар опрокинул, — неторопливо показал генерал-губернатор, подкрепляя сказанное делом. — А после, вот, хоть помидорчиком соленым. А можно и без оного. Амброзия.

Я сморщился и вылил в себя содержимое рюмки. Был готов к тому, что сейчас вырвет. У нас многих пацанов рвало, когда они впервые пробовали самогонку. Но чуть защипало на языке, во рту неожиданно стало приторно-сладко, а чуть попозже еще и в груди потеплело.

— Ничего себе, — выдохнул я.

— А я тебе что говорю, — ухмыльнулся Ситников, сложив руки на внушительном животе. — Нектар. Но тут дело такое. В малых дозах лекарство, в больших — яд. Сколько хороших людей от этого змия сгинуло. Тебе я, к примеру, более не налью. Дорога еще долгая предстоит. А сам пару стопочек перед сном выпью. Ты, Николай, присаживайся, в ногах правды нет. Картошечки, вот, накладывай. Видишь, блестит, маслом обмазали, лучком зеленым посыпали, ум отъешь.

Генерал-губернатор мягкими движениями оформил себе еще пятьдесят грамм. А потом внезапно посмотрел на меня и резко спросил:

— В Петербург, значит, собрался?

— Я…. откуда Вы…

— Так не первый год на земле живу. Вернулся ты, конечно, не только из-за нас. Но вернулся, за это тебе моя искренняя благодарность. Мог и просто стороной обойти. Однако если в путь торопишься, да еще и в ночь, хочешь со спящими иномирными тварями разминуться, чтобы к утру в Петербурге быть. Так?

— Так, — согласился я.

— Зачем тебе туда — я спрашивать не стану. Ты хоть и молод, однако ж, свою мысль относительно всего имеешь. И мысль эта порой весомая. Но я тебе вот что скажу. В Петербурге держи ухо востро. Как бы тихо и благостно там тебе ни казалось. В тот день сразу три Разлома в столице приключились. А это не шутки.

— Понял. Спасибо, Владимир Георгиевич.

— Было бы за что. Хотя, зря ты туда суешься. Ох, разворошишь осиное гнездо, разворошишь.

— У меня выбора нет.

— Император, что ли, приказал? — испытывающе посмотрел Ситников. Внезапно его глаза расширились от удивления, а он хлопнул себя по колену. — Матерь Всепетая, так нет, не Император! И сюда ты без его ведома, поди, пришел! Так!

Только сейчас я понял, что генерал-губернатор не спрашивает, а уже выстраивает собственную логическую цепь. И почему-то меня это невероятно развеселило. Хрен вам, Игорь Вениаминович, судя по всему, а не пополнение из Самары. Не прошел план по восстановлению имиджа Его Императорского Величества в глазах Ситникова.

— Нет. Договорился с одним из аристократов на поставки артефактов сюда.

— А ему это зачем? — сразу уцепился за суть генерал-губернатор.

— Надеется на вашу помощь против застенцев. Против недомов того мира.

— Неужто так ослабли, что маги с недомами не могут справиться? — удивился Ситников.

— Да есть там несколько нюансов вроде межконтинентальных баллистических ракет.

— Это еще что за зверь? — заинтересовался Ситников.

— Боюсь, в полчаса не расскажу, Владимир Георгевич. Вот вернусь из Петербурга, так и поговорим. Обо всем подробно.

— Пусть так.

Было видно, что генерал-губернатору не просто далось это решение. Очень уж я заинтриговал его. Ситников махнул рукой одному из адъютантов, и тот принес шкатулку. Его Превосходительство открыл ее, и меня ослепил блеск сульфаров.

— За новую партию, — объяснил генерал-губернатор.

— Вернусь и заберу, — отрезал я. — Иначе есть риск, что пропадут.

— Ну ладно, поешь хоть немного перед дорогой. Хватит разговоры разговаривать. Прав, вернешься, покумекаем основательно. Только ты, Николай, пообещай, что вернешься из этого проклятого города!

— Обещаю, — для убедительности я даже поднял правую руку.

— Ну вот, теперь верю. Раз обещал — сделаешь.

Ситников сел и принялся молча накладывать себе в тарелку еду. Я занялся тем же. И думал, все ли правильно сделал, сдав Максутова с потрохами? Ведь теперь Императору не видать помощи самарцев, как своих ушей. Поразительно, но на душе стало удивительно спокойно.