Застенец 3

Глава 25

Домой я ворвался смертельным ураганом, грозящим сорвать все на своем пути. Забежал к себе в кабинет, закрыл дверь и дрожащими руками нашел нужный листок, где Илья записал зашифрованный алфавит. И стал быстро писать, глядя на массивные символы в центре листка.

Я ошарашенно откинулся на спинку, глядя на получившуюся строчку. До сих пор не верилось, что получилось. Ирмер действительно предусмотрел если не все, то многое. Я тряхнул головой и сложил два листка. Уже имеющийся с только что написанным.

Так, теперь надо понять, что делать дальше. Если дневник — артефакт, то его нужно как-то активировать. Так, вложить дар, говорите? Я выдохнул стал вытягивать из себя силу, накладывая ее на предмет в руках. Та привычно оплела толстую тетрадку и скользнула на пол.

Ладно, будем думать головой, а не местом, на котором сидим. Большинство артефактов либо действуют сразу, как только начинают взаимодействовать с силой, либо активируются каким-то ключом. Ирмер не зря спрятал последний листок. Я перечитал еще раз.

Вот балда, русским языком же написано — сложит печать заклинания! Последнее слово здесь для кого? Для создания заклинания нужна либо знакомая всем форма, либо более старый прием — аудиосопровождение.

В смысле, не рэп Моргенштерна — мы же не врата в Ад пытаемся открыть. А какой-то банальный «сим-салабим». Так делали совсем давно, еще в конце девятнадцатого века. Аккурат, когда Ирмер учился пользоваться магией.

По сути, прием точно такой же, как с формой, для конкретного заклинания ты закрепляешь его звуковое сопровождение, а после вкладываешь силу. От этого отказались по ряду причин. Во-первых, намного дольше, чем визуальное представление формы. Во-вторых, не всегда удобно в бою «говорить» заклинания. В-третьих… тьфу, да о чем я вообще думаю? Надо уже активировать этот дневник.

Я медленно прочитал получившееся послание и сразу вложил силу. Дар послушно скользнул к тетради, но теперь не торопился покинуть ее. Напротив, он стал медленно пропитывать дневник. Последний с каждым мгновением светился все ярче, пока не засиял как трехсотваттная лампочка. Я даже отвернулся.

А после в комнате будто звезда взорвалась. И весь мир потух.

— Выходим? — обратился ко мне худой молодой человек с прямыми длинными волосами и вытянутым серьезным лицом.

Его сложно было назвать красивым — крючковатый нос, острые скулы, чуть оттопыренные уши. Он казался скорее интересным. Мимо такого не пройдешь, обязательно повернешься. Запоминающаяся внешность.

— Да, — ответил я.

Вернее, ответило тело, в котором я находился. Ну, или оказался заключен. Как узник. Вот это будет более четким определением.

Мой взгляд переместился на стол, заваленный бумагами, и на тот самый дневник, в котором «он» только что писал. Так, кабинет очень даже знакомый. Еще не припорошенный пылью, без грязных разводов на полу и опрокинутой мебели.

И вот тут все стало на свои места. Я в особняке Ирмера. Да что там, я сам сейчас в Ирмере, как бы двусмысленно это ни звучало. Правда, на правах стороннего зрителя, как турист в музее. Скорее всего, в этом и заключается работа артефакта — дневник хранит какое-то воспоминание. По всей видимости, невероятно ценное, если ради него пришлось выполнить столько квестов.

— Лошади запряжены. Придется ехать большую часть ночи. Кьярдов бы достать, Даниил Маркович, сподручней было бы.

— Нельзя привлекать к себе внимание. Все может сорваться. Да и не пустят на остров кьярдов. Лучше скажи, Саша, ты точно решил?

— Точно, — уверенно тряхнул головой юноша, и волосы рассыпались по его плечам.

— Я очень рассчитывал на тебя. Теперь мне придется начать все заново.

— Даниил Маркович, не надо. Сколько раз мы уже говорили об этом?

— Хорошо.

В моем голосе слышалась печаль и скорбь. Но вместе с тем я решительно встал, подошел к сейфу и убрал туда дневник. После взял стоящий в углу знакомый жезл, с той лишь разницей, что этот артефакт был в разы длиннее того обломка, который я нашел.

— А это зачем? — спросил Александр. — Боитесь заблудиться?

— Слепок пути понадобится как раз не для меня. Пойдем.

Мы спустились на первый этаж, и я отметил, как все выглядело красиво в особняке Ирмера. Все-таки я не смог увидеть всю эту роскошь во время своего посещения, многое попросту растащили.

— Пал Палыч, за старшего, — кинул я куда-то в угол. И из темноты услышал согласное угуканье.

Снаружи и правда какой-то простолюдин держал за поводья двух мускулистых верховых жеребцов. Взглянув на меня мужичонка смутился и стал пялиться себе под ноги. Я молча бросил ему мелкую монету и ловко вскочил в седло.

Ночной Петербург оказался немногим громче, чем тот безлюдный город, который я посетил. Стук лошадиных подков разносился далеко по улицам, а путники, казалось, и вовсе не торопились, пустив животных укороченной рысью. Зато когда мы выбрались за город, то пустились самым резвым галопом, на который были способны жеребцы.

В какой-то момент я моргнул. Так мне, по крайней мере, показалось — и вот мы уже не едем, а плывем. На крошечном парусном суденышке к пока еще крохотному острову далеко впереди.

Так, это что за ускоренная перемотка была? Ирмер специально так сделал, чтобы не утомлять возможного зрителя. Меня, то есть. Или не хотел, чтобы я видел путь, которым они следуют? Хоть бы сказал что-нибудь вслух. Но нет, молчит.

Правил суденышком, кстати, я сам. В смысле, Ирмер. Не думал, что этому учат в дворянских гимназиях и лицеях. Но, видимо, талантливый человек талантлив во всем.

Лунный свет растекался по водной глади, Александр на носу кораблика застыл деревянным истуканом. Вроде все было нормально, но я чувствовал напряжение, царившее в воздухе, да и в самом Ирмере. Поэтому когда ученик взволнованно подал голос, то не удивился.

— Сейчас будет. Два на востоке, один на юге.

— Далеко? — только и спросил я.

— Версты две, но там все крылатые. Быстро доберутся.

Я полез в мешок и вытащил наружу уже знакомый предмет — Перчатку. И под оглушительный аккомпанемент грома при чистом небе, верном спутнике Разломов, стал вкладывать в нее силу.

— Приближаются быстрее, чем я думал.

Я ничего не ответил. Уже и сам слышал хлопанье перепончатых крыльев, видел крохотные фигуры вдалеке. Хотя понимал, вряд ли на нас пошлют мелочевку. Тьфу ты, это понимал я или Ирмер? Теперь уже не разберешь.

Перчатка размякла и тут же оказалась на руке. Забавно, но лоскут словно сам выскочил из-под ног, даже подцеплять его не пришлось. Пальцы рванули на себя страницу нашей реальности, открывая проход в другую.

— Руку! — только и крикнул Ирмер.

Короткий переход, и вот мы уже стоим. Без лодки, на припорошенном снегом льду. Изо рта вырывается густой пар, а холод пробирает до костей.

— Надо торопиться, — сказал я. — Если начались Разломы…

— То они где-то быстро, — коротко кивнул Александр.

Не сговариваясь мы побежали вперед. К все еще маленькому острову посреди застывшего ледяного озера. Сердце колотилось как бешеное. И не только от быстрого бега. Здесь будто бы было все как в нашем мире, но вместе с тем совершенно другое. Небо не черное, а подсвеченное синевой, словно за горизонтом разместился какой-то дополнительный источник света.

Хруст снега разносился далеко вокруг. Словно природа истосковалась по любому звуку и теперь щедро делилась им с остальными обитателями этого мира. А еще воздух… Я не мог объяснить этого словами. Сколько раз был здесь, но так и не мог объяснить.

Слишком густой, маслянистый, обволакивающий легкие, магический. Магии здесь было столько, что ты ощущал ее кожей. Она покалывала тысячами мелких игл, будоражила и заставляла мурашки бегать по телу. И пьянила.

Однако времени расслабляться у нас не было. Потому что слева от кромки далекого берега к нам потянулись длинные, издали похожие на человеческие очертания, фигуры. Те, кто когда-то очень давно действительно были людьми, но растеряли себя в этом мире. Во всех мирах.

А еще я понял, что их много. Слишком много, даже для двух первоклассных магов, которыми мы были. Ладно, одного первоклассного и одного молодого, пусть и невероятно талантливого.

— Не пытайся сражаться с ними! — крикнул я. — Они только этого и добиваются. Хотят связать нас боем.

— Я знаю! — ответил Саша.

— Оборачивайся!

Это было очень сложно. Он работал с силой напрямую, не пользуясь воздействием голоса. Хотя бы потому, что мы не придумали нужные слова, чтобы отобразить невероятно трудоемкое и опасное заклинание обращения.

Я знал четверых магов, кто пытался его использовать. Хотя, почему пытались? У них действительно получалось. Правда, с некоторой оговоркой. Обратно вернуться они не смогли. Мне потребовалось много времени, чтобы понять — для этого разум должен быть абсолютно чист. Отринуть все сущее и стать белым листом. Чтобы звериные повадки не ложились на него красными чернилами, а инстинкты должны умереть.

Мне не удавалось обратиться, а вот у Саши обращение получалось. Он был удивительным мальчишкой, с самой первой нашей встречи. Наверное, поэтому и выбрал именно этот путь.

Сейчас конечности ученика удлинялись, тело укрупнялось и вытягивалось, превращая худого мальчика в невиданное и прекрасное в своей грациозности создание. Нечто, напоминающее величавого оленя с волчьей шкурой. Он обернул звериную голову, чтобы поглядеть на меня, но я махнул рукой.

— Беги!

И Саша помчался. Подобно урагану, сметающему все на своем пути, он направился к таинственному острову. А я оглянулся, чтобы посмотреть на наступающее темное воинство. Как же быстро они приближаются! Плывут надо льдом, словно орда призраков!

— Сапоги-скороходы! — крикнул я, применяя дар.

Плевое заклинание, способное ненадолго ускорить призывателя. И надо отметить, что я действительно побежал раза в два быстрее. Хотя тот же самый жезл ужасно мешался.

Я мчался, как на пожар. Хотя и понимал, что все это тщетно, что я пытаюсь лишь отсрочить неизбежное.

Фигура зверя впереди становилась все меньше, и вместе с этим приходило какое-то успокоение. Будто все шло пусть и не так, как должно, не так, как я хотел, но вместе с тем правильно.

А потом я остановился. Потому что они были уже слишком близко. И дальнейшего смысла бежать не осталось. Умирать же сраженным на бегу я не хотел.

Я даже рассмотрел лица приближающихся. Вернее, то, что осталось от их лиц. А потом обратил внимание на самого рослого, обезображенного оскверненной магией настолько, насколько это только могло быть.

— Они прислали сюда самого Экзарха?

Понятно, что он не ответил мне. Лишь поднял руку, готовя обрушить на меня все свое могущество. И сама магия вокруг напряглась, будто повинуясь силе одного существа. Треснул, осыпаясь, в руке жезл. Теперь вместо осталось лишь навершие.

Сердце колотилось почти уже у самого горла. Тук-тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук!

— Эгида, Панцирь, Полный доспех, Неприятие магии.

Я вкладывал силу в заклинания, накидывая их на себя, после каждого будто все глубже погружаясь в воздух, готовясь принять первый удар. Конечность, отдаленно похожая на руку, вытянулась, хрустнули остатки сухожилий, забурлила черная магия внутри Экзарха и…

Ничего. Падший стоял, какое-то время с протянутой в мою сторону рукой, а после опустил ее, развернулся и стал удаляться. А вместе с ним стали отступать и остальные тошкены. Испугались моих защитных заклинаний?

Я обернулся и увидел фигуры людей, стоящих ко мне вплотную. Обитателей того самого места, к которому мы так стремились.

— Я думал, что вы не выходите за пределы острова и не вмешиваетесь в дела смертных.

— Есть старая традиция: когда смертный становится эфери, то мы выполняем последнее его желание. Он захотел спасти тебя.

Я не понял, кто из них говорил. Хотя, говорил — это громко сказано. Слова впивались в мозг, какую бы ментальную защиту ты ни ставил. Так общались эфери.

— Спасибо.

— Ты же знаешь, что нам не нужны слова благодарности. Теперь ты можешь идти. До самого берега тошкены не сделают тебе ничего плохого. Они чувствуют нашу волю и вынуждены соглашаться с ней.

— Вы могли бы без труда справиться с ними. Остановить эту нечисть… — начал было я, однако меня прервал легкий взмах руки.

— Это не наши заботы.

— Я знаю, у вас вообще нет забот.

Эфери не ответил. Он и его собратья молчаливо стояли, глядя сверху вниз. И мне ничего не оставалось, кроме того, как развернуться и медленно пойти обратно. К берегу, а потом уже и в свой мир.

Саша сделал выбор. Как только узнал все исходные этих миров. Он не захотел идти во главе воинства, пытаясь остановить Падших, а решил созерцать. Осуждал ли я его? Нет. Был ли согласен с ним? Тоже нет.

Снег громко хрустел под ногами, магия колола кожу, а ветер пронизывал насквозь. Я шел по ночному замерзшему озеру с осколком жезла в руках, усталый, разочаровавшийся и одинокий. И знал, что теперь надо все опять начинать сначала.

Возвращение в свое тело произошло неожиданно. Словно меня за руки, за ноги выкинули из теплой бани в прорубь. Ну, или наоборот, не суть важно. С висков струился пот, рубаха прилипла к спине, в побелевших пальцах оказался стиснут дневник. Теперь на удивление старый, пожухлый, как артефакт, сделавший свое дело.

Я медленно отдышался, поднялся на ноги и подошел к окну. Открыл его, жадно вдохнув морозный воздух. Почему-то казалось, что где-то там, в темноте, на меня смотрит тот самый эфери. И не знаю, почему, но я сказал вслух:

— Я найду тебя, Александр.

КОНЕЦ.

От автора: Большое спасибо всем, кто поддерживал при написании этой книги. Следующая часть «Застенца» станет заключительной. Ориентировочно первые две главы появятся в среду-четверг.