Завтра будет солнце

13

Утром над нами нависло столь сумрачное небо, что мне вспомнился Милан зимой. Я решил, нет, я захотел, очень захотел подвезти Стефана в его бюро в Монпелье, где он занимался проектами интерьеров или чем-то в этом роде, я не совсем понял. Когда он объяснял, мне все еще приходилось делать усилия, чтобы сконцентрироваться. Хотя в целом мне несколько полегчало.

Нажав на газ, я устыдился, что насмехался над водительскими способностями своего друга, он же не мог знать, что двигатель у моей тачки с примочками и в принципе мог обеспечить чуть ли не вертикальный взлет. Что же, прощения, что ли, у Стефана теперь, на свежие мозги, просить? Попрощались мы довольно сдержанно, будто должны были увидеться этим же вечером, однако очень искренне, с чувством, сопутствующим всем примирениям, когда слова сдерживаются из робости, а скорее всего, потому что вовсе не нужны.

В Милан, я должен возвращаться в Милан, к необходимости заполнять чем-то целые дни, к обязательству воздерживаться от кайфа, к позору поражения, к «теперь об этом все узнают». Но рога, как известно, как и ботинки: у каждого в шкафу своя пара имеется. Самое смешное, что внешне я все еще представлял из себя отпрыска приличной семьи — картавое «эр» в нужных местах, прямая осанка, костюмчик по мерке. Как и раньше, я должен буду посещать все эти бесконечные праздники, куда меня затаскивал мой братец из-за своей мании повыеживаться: «to see and to been seen», — так он мне ответил, когда я однажды спросил его, отчего он так зациклен на вечеринах. Сам гуляет, а своего Ламенто тупо пытается удержать в доме.

Мне захотелось выпить каппуччино в барчике недалеко от площади Комедии, в двух шагах от того места, где я оставил Стефана. Я уселся за столик, заказал кофе и огляделся. В заведении было полным-полно молоденьких студенточек, наверное, на каникулах, и вид у них у всех был ну ужас какой сексуальный. Наконец-то мои гормоны проснулись и зашевелились, и, слава богу, в этом баре было разрешено курить. Я бы хотел быть поэтом, чтобы написать одну-единственную оду бару, в котором можно покурить после кофе. Я решил взбодриться и принялся листать какую-то местную газетку, в основном чтобы привлечь внимание одной девицы, сидевшей неподалеку. Похожа на скандинавку, чуть вульгарна на вид, однако гладкая и юная, как Грэнни Смит.

Я использовал свою классическую технику съема: поднимаю глаза и упираюсь в девушку взглядом: типа кто это, ой, обознался, потом опять смотрю в газету, потом изгибаю правую бровь дугой, левой у меня так эффектно не получается, опять гляжу на нее, складываю газету, вздыхаю, отхлебываю глоточек кофе и говорю девушке: «Не выпить ли нам перно?» Девушка смущается и отказывается, но все, она уже в моих руках, я начинаю предлагать ей что-нибудь еще, шучу, предлагаю сигаретку, она опять отказывается, но в конце концов девушка находит меня вовсе не таким уж отталкивающим и втягивается в разговор. Та, что напротив меня, точно девушка из разряда «быть». Повадки такие, чересчур мало амбициозные, что ли, а главное, на ее мобильнике болталась пластмассовая ракушечка. Сентиментальная, блин.

Она мне улыбнулась, я предложил ей попурри из всех языков, что знал, и она выбрала английский в немецком соусе. Девочка была из Польши, изучала иностранные языки в Варшаве, всю жизнь грезила Францией и особенно танцами. Она решила ударно завершить каникулы и хлынула на фестиваль «Монпелье-данс». И вот пока она радостно мчалась на поезде «Интер-Рэйл», она посеяла по пути и даты, и программу. Надо бы объяснить получше, что такое этот «Интер-Рэйл»: я никогда не понимал, почему молодежь выбирает этот вид транспорта для путешествий, ведь на машине или, скажем, на самолете, получается намного быстрее, да и воняет не так. Хотя пару раз мне тоже приходилось ездить на поезде до Форте — когда у меня отобрали права, но я это делал по суровой необходимости. Такая достача, не приведи господи.

Ай, забыл, девушку-то звали Яна, бедная Яна, что за имя!

Я смешил ее, пытаясь играть роль такого, знаете, весельчака итальянца. Убогий метод, конечно, зато всегда срабатывает. Когда она задала судьбоносный и неизбежный в таких разговорах вопрос «чем ты занимаешься по жизни?», я задумался, что бы такое сказать. Обычно я использую классический ответ «вношу-свой-вклад-в-энтропию-земли»», хотя у меня есть и более утонченный вариант:

— Камешки коцаю.

— А, на карьере, дробилкой?

— Нет, кредитной карточкой.

— ???

— Ну, иногда карточкой с Человеком-Пауком.

Она не врубилась, но заулыбалась. Вообще-то такие приколы понимали только мои друзья, крутые спецы по коксу. И я решил выдать запасной, нейтральный вариант, тоже достаточно эффективный: «учусь-в-аспирантуре-в-Боккони». Такие понты прокатывают даже за рубежом. Я нутром чуял, что все, что мне сейчас было нужно, так это хорошенько перепихнуться, и одинокая путешествующая полячка представлялась идеальной добычей. Не было нужды рассказывать про дома, про покореженные машины, про швейцарский колледж, про отца-аристократа. Она была одна, как и я, и так же, как и мне, ей нужна была компания. Я это сразу понял, потому что, как только я с ней заговорил, она закрыла книгу, которую читала. Разумеется, я не удержался от моей чудесной шутки и прочитал ей вслух последнюю строчку. Там было написано «Рекомендуется всегда иметь при себе вещества для регидратации, которые можно растворить в воде». Яна была несколько этим обескуражена. Пожалуй, я малость переборщил, а моя излишняя самоуверенность сыграла со мной злую шутку. Тогда я придумал игру с фатумом — затащить девицу в постель, не произнося слов «Сан-Мориц», «мерседес» и «Вдова Клико». А что, могло сработать.

Я пригласил новую знакомую прогуляться — специально, чтобы оценить ее ножки. Для девушки из Восточной Европы она выглядела довольно сексуальной. У нее были светлые волосы, очаровательная улыбка и едва заметная щелочка между передними зубами. Эта щелочка напомнила мне одну певицу из Детройта, ну, знаете, такая низенькая, довольно известная, у нее еще бабушка итальянка, из Абруццо. Имя как у святой, и поет, всегда ухватившись за распятие. Очень интересная певица, имя сейчас не вспомню, так вот у нее такие же зубы, как у этой полячки.

С Яной мы дошли до Пиру, до террасы, откуда, несмотря на низкие облака, открывался прекрасный вид на Савенские горы и на море. Сомнений не оставалось: девушка категории «быть», которую можно завоевать продуманными комплиментами и сальными шутками — вот еще одно трепетное слово, «сальный». Девушка странным образом прониклась ко мне доверием, и это мне весьма льстило. Разговор шел, разумеется, о ее путешествии, о городах, где она побывала, о людях, с которыми она встречалась. Потом Яна почему-то принялась рассказывать о том, что она кушала в Памплоне, на празднике гонок с быками.

У нее оставались еще несколько дней до того, как истекал срок действия билета — она каталась уже почти целый месяц — и юная пани предполагала провести еще одну ночь в Марселе, потом съездить в Италию или в Австрию, а затем уже вернуться в Варшаву. Я поймал мяч на лету и предложил ей забыть про поезд, а поехать со мной на машине в Милан и погостить у меня дома. У меня перед глазами уже крутился фильм «Шампунь, джакуззи и дозняк». А еще, конечно, бутылочка шампанского прошлого столетия, моя заполненная водой ванна с гидромассажем и много маленьких кокаиновых чертиков, чтобы я кончил как можно позже. Ну, фильмец был так себе, третьего сорта, я понимаю, но рана, нанесенная Анитой, еще кровоточила. Да, меня бросили, но теперь маятник качнулся в обратную сторону, спасибо моему другу.

Я привел Яну перекусить в один кабак — он назывался «Софи», кажется — и когда увидел ее рюкзак, с которым она путешествовала, то идея тащить девчонку с собой мне уже не показалась столь привлекательной. Вы представляете себе эти рюкзаки, к которым самые безбашенные привешивают даже котелки? Я как-то раз встретил таких путников на улице Манцони, на потных плечах рюкзачищи, и я подумал, черт, а может, это и не так уж плохо, хотя в жизни своей не таскал с собой котелков. Я спросил Яну, не носила ли она в своем рюкзаке котелки, и она мне ответила, что, мол, yes, особенно если ездила в лагерь. Неожиданно я осознал, насколько опрометчиво было с моей стороны приглашать в мою машину такую девочку, как Яна.

С малых лет мне всегда внушали одну вещь: соблюдать дистанцию. Соблюдать безопасную дистанцию с незнакомыми персонами или с теми, кто не был тебе представлен надежными людьми. А Яну вообще-то мне никто не представлял, хотя в свои двадцать семь лет, полагаю, я в состоянии и сам разобраться, кто заслуживает доверия, а кто нет. Конечно, она была студенточкой из развивающейся части Европы, так почему же и мне не внести свой вклад в развитие? Как это можно заниматься благотворительностью и не глядеть в глаза тем людям, для которых и оказывается, как это делает моя мать вместе с подругами?

В конце концов, я всего лишь девушку подвезу.

Девчонка реально перлась от того, как у нее развивались каникулы. Она бросила на меня такой восторженный взгляд, что я немедленно вдавил педаль газа в пол и врубил Touch Me группы «Дорз». Однако идиллию нарушил повторяющийся звук сливаемой воды из бачка: звонил братец.

— Пьер… Блин, да знаю, я уже маме говорил… Я тебе звонил, у тебя был отключен… Да, бардак… Кто это тебе сказал?.. Пидарас… Да, у меня паранойя, что же еще… Да, я мог остаться на Ибице, только я закидываться не хотел… Ну так, не очень здорово… Погуляли… У Стефана, это мой товарищ по «Эйглону»… Какая на фиг разница, сколько у него денег? Я не повышаю голос… Как, опять?.. Бедный дядя Аугусто… Ну, да, экстрадировать… Думаешь, можно обвести вокруг пальца налоговую в Соединенных Штатах?.. Конечно… мама права… Я тут с одной телкой, полячкой, ну, из тех, что с такими рюкзаками ходят… Домой… надеюсь, в свою комнату!.. Да, прямо с рюкзаком, только что кастрюли прицепленной не хватает… Так, шутка… Симпатичная телка, да… Чего мне тебе рассказать?.. Я ее пригласил, через пару дней она уедет в Бухарест или куда там — в Москву… в общем, вернется в свою страну… Да, знаю, знаю, «дистанция»… я не устоял… Чего собираюсь делать?.. «Быть»… «Булгари» — разве не слишком для «иметь»? Ах да, это Il Principe… Ты мне можешь заказать номер на сегодняшнюю ночь, да, с супружеской кроватью сгодится, чего уж там… для девушки «быть»… такая телка… Скажи только, что я завтра приеду, будь умничкой… Да, праздник был улетный, только я вот не вписался… А у тебя как дела?.. Правда?.. Черт возьми… Ты ему дал тридцать капель лексотана??? Я понял, что она привыкла кушать только Sheba Tresor… Да, у Маризеллы явно с головой не в порядке… В следующий раз мы ей самой дадим Fufi del Conad!.. Нет, не давай ему больше, все равно он рычать не перестанет… В четверг, в «Метрополе»? Claro… Два пригласительных для меня… Не знаешь, Анита не придет?.. Понял, но ты же мой брат, я тебя об этом даже просить не могу… На английском… Конечно, я об этом не забыл… Да, резюме я послал, и мама в курсе… Амедео для меня ни черта не сделал…

Яна озадаченно смотрела на меня, возможно, она и просекала тему разговора, банка пива в руке составляла ей компанию, и ей, похоже, этого хватало. Я тоже отхлебнул пивка, а потом затарился еще шестью банками в первой же придорожной закусочной. Без какой-либо видимой причины я вел машину как сумасшедший, хотя на кону стояли последние баллы в моих правах. Зачем тогда жить, если нельзя рисковать жизнью? Гонка меня возбуждала, особенно когда такая телка на соседнем сиденье. Мне нравилось ее лицо, сначала недоумевающее, потом испуганное, нога, которая инстинктивно жмет на несуществующий тормоз. Эти суки используют все свое жеманство, чтобы сказать тебе «прошу тебя, дорогой, куда мы так несемся?». А потом дрючат тебя в полный рост, как Анита.

Удар был нанесен, теперь стали появляться синяки. В Милане все уже знали про нее, про Беттегу, про меня, что я проделал две тысячи километров за один день только для того, чтобы услышать «désolé»[8]. Я ей даже свитерок винтажный привез, и мои туфельки она надела, сука. Элементарного спасибо я не услышал, только чушь всякую в торжественном исполнении. Как мне отплатить той, что так меня мучает?

В «Булгари» нас встретили в некотором замешательстве из-за рюкзака, однако чаевые мигом обратили ситуацию в забавную экстравагантность. Да, сейчас бы не помешало закинуться, взять неплохой такой «камешек», разделить его напополам, потом на четыре… Однако Дука мобильник отключил, а рисковать — брать товар у черных пушеров — я не хотел.

Лицо моей полячки, попавшей в шикарный отель, заслуживает отдельного описания, однако намного интереснее были выражения лиц у двух японских тетенек, которые выписывались в этот момент из гостиницы. Что вы так осуждающе смотрите? Занимайтесь больше сексом, а не шопингом.

Правда, потом, в номере, между нами возникла некоторая неловкость, поскольку Яна начала меня спрашивать, отчего мы не поехали ко мне домой и зачем надо было снимать такой роскошный номер — притворщица, всякий раз, когда девушки задают вам такие вопросы, не воспринимайте их всерьез! — а потом она заметила, что я вдруг приумолк и задумался, поэтому не выдержала и спросила:

— О чем ты думаешь?

— О твоих духах. Я думаю о твоих духах… Что это?

— Это флакончики на пробу, которые раздавали в Байонне… я не знаю точно названия, если хочешь, сейчас посмотрю в косметичке.

Тут начинается поэзия. Я обнял Яну рукой за шею и принялся целовать с обычной для кабана пылкостью. Она ответила, да еще как. Я был приятно удивлен. О, она умела целоваться, и неплохо, и язычком работала во всех направлениях, и губки раскрывала, когда надо, делая это с паузами, неторопливо. Девушка, которая умеет целоваться столь обстоятельно, способна довести вас в постели до исступления.

Я отвел ее прямиком в ванную и там раздел без лишних разговоров. Раз уж мы здесь оказались, то я был бы не против поработать чуток банщиком. Время от времени Яна от возбуждения произносила какие-то слова на польском языке. Родной язык пробивается и в крайнем волнении, и в глубоком отчаянии.

Я грубо мял ее тело, время от времени отрываясь, чтобы отхлебнуть кубинского рома, а потом переливал ей алкоголь изо рта в рот. Яна оказалась намного более сексуальной, чем я себе представлял. Она позволила мне практически все, а я задавался вопросом: сколько же мужиков у нее было? Сколько же елдаков испробовала она за эти каникулы? Я немедленно натянул самый extrastrong презерватив, а то, не дай бог, еще подцеплю на себя все беды Восточной Европы, мне только этого не хватало. В общем, это была ночь грандиозного секса. Наконец-то я завоевал девушку своим естественным оружием, своим обаянием, своими словами. Она отдалась мне сама, и мне не пришлось соблазнять ее кредитными карточкам и кэшем. А что касается «мадджолино», то такую тачку сегодня каждый себе может позволить, разве не так? Я победил в игре с фатумом, так и не произнеся три заветных слова: «Сан-Мориц», «мерседес» и «Вдова Клико».

Если у меня и были поначалу разные нехорошие мысли в ее адрес, то потом я свое мнение изменил. Более того, я подарил ей много поцелуев в качестве бонуса после анального секса, чего ни с кем никогда не делал, кроме Аниты. Проснувшись утром, я не увидел своей подруги. Возможно, она вышла, чтобы подготовить мне приятный сюрприз, какой-нибудь цветочек с открыточкой, на которой выведены стихи Тагора. Типично для влюбленной девочки «быть». Я вновь умиротворенно уснул.

Ситуация прояснилась через пару часов, когда я не обнаружил в своем бумажнике четырехсот евро. Швейцарские франки тоже испарились.